Эрагон: другая история

Прошло три дня… Мы улетели с острова в горы Спайн и теперь сидели в достаточно просторной пещере. Позади нас лежали, распластав уставшие крылья, двое драконов. Эрагон поднялся и подошёл ко мне: — Кейтнис, надо поговорить. — голос его звучал как никогда серьёзно. Но вот только я разговаривать настроена не была. Мне было очень и очень плохо. Голова разрывалась от боли, кости ломило, температура была такая, что на мне можно было мясо жарить. — Что с тобой происходит? — требовательно спросил эльф. — Ничего. Всё в порядке. — надорванным голосом ответила я. — Ложь! Наглая ложь! — рыкнул Эрагон.— Кейтнис, не ври мне! Я ведь всё равно узнаю правду. — Я не лгу тебе, со мной правда всё хорошо. — Тогда почему ты еле живая?! Кейтнис, не заставляй меня на тебя давить, — Эрагон терял терпение, что ему не свойственно, — Не заставляй меня применять свой дар. Я не хочу тебе навредить. Я вздрогнула. Да, есть у Эрагона такая особенность — он взглядом мог выжечь сознание, особо не напрягаясь. Ещё при долгом зрительном контакте он проникал в душу, обходя любые барьеры и ловушки. Так умела и я, но это отнимало очень много сил. — Охотница, — почти ласково проговорил он, — Я хочу тебе помочь. Я не причиню тебе вреда. Обещаю. Расскажи мне, что с тобой, и мы вместе подумаем над этим. Я вздохнула. Эх, Эрагон, если бы ты знал, что со мной происходит, ты бы меня возненавидел. — Расскажешь? — Нет. — Тогда не обижайся, — эльф вздохнул. Он поднялся на ноги и сел на корточки напротив меня, так, чтобы легко было установить контакт. Эрагон взял меня за подбородок одной рукой, заставляя встретиться с ним взглядом, другой рукой он опёрся на стену слева от меня, пресекая любые попытки к бегству. Я вынуждена была поднять взгляд. Как только я это сделала, мои глаза встретились с бездонными омутами изумрудных. Они затягивали, в них хотелось раствориться. Сначала я почувствовала лёгкий дискомфорт в районе глаз, захотелось зажмуриться, но взгляд эльфа словно пригвоздил меня к месту и не давал закрыть глаза. Потом я почувствовала резкую, жгучую боль в районе висков. На глаза навернулись слёзы. Я рефлекторно выставила барьер — бесполезно, его ничто не остановит. Эрагон увеличил напор, теперь давя и на сознание. Боль всё усиливалась. Хотелось закричать, но голоса не было. Хотелось отбросить его заклинанием, но мысли путались. Вдруг я почувствовала, как что-то тёплое и вязкое стекает из носа и капает на пол. Кровь. В этот момент седовласый эльф совсем перестал сдерживать свою силу. Волна невыносимой боли прокатилась по телу, и тут я уловила треск. Конечно, это было не на самом деле, это было в моей голове. Это трескался мой природный барьер. У каждого, даже самого слабого менталиста от природы есть барьер, он защищает его сознание до тех пор, пока менталист не овладеет магией и сам не создаст щит. Но у потомственных менталистов, таких как я, природный барьер остаётся на всю жизнь. Треск усиливался, и вдруг раздался звон падающих осколков. Природный щит не выдержал, сдался под напором эльфа. И вот перед моими глазами появилась давно забытая картинка: Я стою на краю обрыва. Рядом со мной аметистовый дракон с белоснежными шипами и когтями и ярко-фиолетовыми глазами, смотревшими прямо в душу. Но вдруг вокруг меня возникает серебристое свечение, и я прыгаю в пропасть. Через некоторое время на обрыв неуклюже приземляется золотой дракон. Драконы с тихим шелестом раскрывают крылья и взмывают в небеса. Вот ещё одно воспоминание: двое драконов — огромный серебристый и намного меньше него аметистовый. Они, скаля зубы и выдыхая пламя, дерутся за территорию. Вдруг между левиафанами возникаю я. Огонь обтекает меня, не причиняя вреда. Вытянув руку вперёд, я направляю её на серебряного дракона. С ним происходит что-то странное, зрачки сужаются, он отчаянно трясёт головой, словно пытаясь отмахнуться от чего-то, но он сдаётся, покорно опускает голову, признавая во мне победителя. Неожиданно видение пропадает и перед моими глазами предстаёт растерянный Эрагон. Он закрывает глаза и отводит взгляд, потом резко встаёт и уходит из пещеры. Я осторожно смыкаю веки. Боль жуткая, как будто глаза проткнули раскалённой иглой. Я вздохнула, подтянула колени к животу и уронила на них голову. Слёзы текли из моих глаз. Я ведь знала, что так и будет. Знала, но в глубине души надеялась на лучший исход. Мы с Эрагоном знакомы давно. Впервые мы встретились через двести лет после Дю Фим Скулблака (Война С Драконами), тогда он искал всадников для малышей. Ради меня вылупилась Эсмира. Но в первый день обучения случилось непредвиденное: пытаясь зажечь свечу, я сожгла рукав на своей тунике. Эрагон увидел мою татуировку в виде чёрной розы, татуировку тёмных эльфов. Светлые презирали тёмных. И они терпеть не могли друг друга. Но эльф спокойно отнёсся к моему происхождению. Он принял меня тогда, так почему не может принять сейчас? Я услышала тихие шаги, кто-то опустился рядом и сильные руки обняли меня за плечи, притягивая к себе. Эрагон сидел, обняв меня крылом. Стоп. Крылом?! Я подняла ошарашенный взгляд на своего друга и встретилась с извиняющимся взором изумрудных глаз. Эрагон сидел рядом со мной, распустив белоснежные крылья и хвост. — Прости меня. Я не должен был, — проговорил тихо он. — Идиот! — фыркнула я. — «Ещё какой!» — прозвучал у меня в голове глубокий голос белоснежного дракона. Я поморщилась, голова болела жутко . — Так что с тобой такое? — робко спросил Эрагон. Я удивлённо на него взглянула, как бы спрашивая: «Ты не понял?». Я вздохнула. — Я — Альфа, Эрагон. Драконья Альфа. А плохо мне потому, что Гальбаторикс перерезал почти всех драконов, я чувствую их боль. — устало произнесла я, — перед битвой я установила барьер, который защищал меня от чужой боли, но он не вечен. Он пропал, и мне теперь хочется волком выть от этих страданий. Прости, что не сказала раньше. — Не волнуйся, всё будет хорошо, — эльф попытался улыбнуться, но это у него вышло просто ужасно, — А сейчас, я думаю, тебе нужно поспать. Я устало кивнула. При попытке встать голова закружилась, мир куда-то поплыл, и я провалилась в темноту.