Ладонями касаясь света звезд...

Майкл подошел к окну. Внизу была небольшая мощеная площадка, заставленная столиками под яркими зонтами от солнца. Почти все места были заняты. Посетители пили кофе, курили, с удовольствием ели и разговаривали. Среди них было много туристов, они отличались от местных жителей фотоаппаратами на шее и поглядыванием на часы, путешественники боялись опоздать на автобус. Джексон с удовольствием втянул носом аромат крепкого кофе, царивший на улице. Ему так захотелось оказаться там, среди людей! Послушать разноязыкий гомон, понаблюдать за прохожими и просто окунуться в атмосферу обычного солнечного дня. Когда он мог позволить себе подобную роскошь в последний раз? Уже и не вспомнить… И ладно, он все равно счастлив сейчас, не чувствуя позади сопения постоянной охраны. Заметив внизу Джеймса, внимательно разглядывавшего окна второго этажа, Майкл достал телефон и набрал его номер: - Тебе нужно поесть. Садись в этом кафе, я тебя вижу. - Майк, ты как? Все в порядке? - Джеймс… может мне снова жениться? – он бросил эту фразу так обыденно, будто дело касалось покупки нового игрового автомата для Неверлэнда. - Что, все совсем плохо? – на лбу Стэнли выступил холодный пот. «Майки, неужели тебя так вставила жара? Все пропало… Надо же так влипнуть! Что это за секта такая, где секс без свадьбы смертный грех?! Ты опять попал в лапы Свидетелей Иеговы? Миссис Кэтрин будет в восторге! Майкл, а может, лучше передернешь по-быстрому – и ну ее… эту греческую принцессу? Сколько их уже было?» - Нет! Наоборот, мне очень хорошо! Ты даже не можешь представить, насколько я счастлив… – голос Джексона сочился завидным спокойствием и блаженством. - Ну, ты дае-е-ешь! «Вот говнюк! Когда ты успел ее трахнуть?! Охрене-е-еть! Мистер Джексон, ты превзошел все мои ожидания! Неужели она тоже клюнула на твой показной примерзший инфантилизм? Боже! Бабы сошли с ума! Ведь с тобой временами не понятно, что делать: трахать или нянчить!» - Успокойся, Джеймс! Похоже, ты меня слегка переоценил в своих мыслях! Мне кажется, я даже вижу, как ты побелел от зависти! – его хихиканье разом остановило кипучую мозговую деятельность бодигарда. – И будь любезен, не хулигань сам с собой в своем тонированном танке, глядя на мою девочку! Большой брат следит за тобой! Гудки отбоя, и Джеймс готов треснуть от смеха – в окне второго этажа из-за полупрозрачного тюля показалась знакомая рука со вскинутыми двумя пальцами. Джеймсу осталось лишь приложить открытую ладонь ко лбу, отдавая честь своему проницательному Боссу. Ева поднялась с подносом, заставленным всякой всячиной, и замерла на пороге. Майкл стоял к ней спиной и смотрел в окно. Ей показалось, что он так поглощен происходящим на улице, что даже не услышал, как она вернулась. В нем была какая-то обреченность и тоска: она догадывалась, насколько он хотел оказаться там, за одним из круглых столиков внизу. Вдруг где-то в солнечном сплетении робко шевельнулась жалость к нему, взрослому ребенку, окруженному запретами со всех сторон. Еве хотелось обнять, прижаться к его спине щекой и вдохнуть запах горьковато-сладких духов, круживший голову, а, быть может, набравшись смелости, запустить руки под легкий лен, погладив пальцами горячую кожу. Впервые за долгие дни и бесконечные ночи, которые сложились в три года, она явно почувствовала желание отдать всю свою накопленную нежность. Это была не любовь… Нет! Так чувствует себя уставший путник, бредущий по пустыне, когда вдруг увидит оазис на горизонте. Не достигнув его, он уже упивается прохладой хрустальной воды на губах, ощущает себя лежащим на изумрудной траве. Измотанный разум растворяется в болезненном видении, и реальности для него не существует. Жажда… Тянущее и сосущее желание освободиться от невыносимой любви просыпающейся внутри. С благодарностью отдать ее, ничего не ожидая взамен… Девушка глубоко вздохнула и с трудом проглотила комок в горле. В глазах застыли слезы, и, пряча их, она низко опустила голову, торопливо переставляя на стол тарелки. Джексон вздрогнул, очнувшись от своих мыслей, и сел в кресло, наблюдая за ее работой. Бросив на него робкий взгляд, она убрала поднос на комод в углу и сказала: - Угощайся. - Что-то случилось? У тебя глаза, как озера, еще немного, и хлынут слезы… - Нет, что ты, тебе показалось, – поспешно ответила Ева, – просто Нина на кухне резала очень злой лук! Майкл с аппетитом ел, интересуясь названиями национальных блюд. Он с любопытством спрашивал, как что готовится и из чего состоит. Пробуя что-то незнакомое, он брал в рот маленький кусочек и зажмуривался, прислушиваясь к своим ощущениям. Ему нравилось, он восхищался греческой кухней, громко щебеча, как удивительная птичка. Ева смеялась весь обед, глядя на его уморительные рожицы и слушая бесконечные комментарии. Наконец, он откинулся к спинке кресла и протянул: - Я уже никуда не хочу-у-у… - Майкл, ты отдохнешь по дороге. До Кносса около полутора часов езды. Хотя я могу отвести тебя в комнату для гостей, где ты поспишь… Он пристально посмотрел ей в глаза и натянуто спросил, недовольно нахмурившись: - Ты со всеми своими клиентами так работаешь? – в голосе металл и едва сдерживаемое негодование. «Сучка! Ты строишь из себя недотрогу, шарахаясь от меня, как от прокаженного, а сама ложишься под каждого своего туриста? Вот я кретин! Надо было загнуть тебя прямо в том душе!» Ева гордо подняла подбородок и с вызовом ответила: - Как… «так»? Думаю, ты не совсем правильно понял мое предложение! Хотя, по большому счету, сотка баксов за каждые два часа – и мне все равно, что ты будешь делать в моем присутствии. Можешь спать хоть целый день. Она поднялась и начала убирать посуду. Внутри все клокотало от обиды и досады. ««Звезданул» в полный рост, нечего сказать. А я еще жалела его… Самовлюбленный придурок! Таким тоном будешь разговаривать со своей женой! Хотя уже… бывшей, судя по новостям глянцевых журналов». От внезапного осознания вины замутило и засаднило в горле. Он вдруг понял, что его ревность была глупой и все выглядело не в лучшем свете. Обычно в таких случаях Майкл принимал вид оскорбленной невинности и спешил удалиться. Но сейчас совесть тяжелыми каплями раскаленного металла вязко стекала где-то под ребрами, затрудняя дыхание. «Как так случилось, что ты обидел ее? Девушку, в чьих глазах уже почти растаяли льдинки настороженности и недоверия… Как ты мог?! Избалованный придурок, перед которым раздвигают ноги по одному кивку венценосной головы! Неужели твой член так сильно стукнул в лоб, что ты обычное участливое предложение отдохнуть выворачиваешь наизнанку и принимаешь, как предложение заняться сексом?! Маленький цыпленок, как же заслужить теперь твое прощение?» Она потянулась за его тарелкой, и он перехватил ее руку: - Прости меня! Я не знаю, что на меня нашло… – в его глазах было столько боли и вины, что она невольно отвела взгляд. – Только не молчи, хорошо? Да, я бываю иногда немного не сдержан… - Я уже поняла! – пробурчала она в ответ. Он притянул девушку к себе ближе и сплел свои пальцы с ее, краснея под возмущенным взглядом. «Ева, одно твое слово… ты так близко! Как я хочу посадить тебя к себе на колени, вдохнуть запах твоих волос. Прижаться губами к голубой венке на нежной шее…» Он хотел ее, теперь Майкл осознавал это со всей ясностью. Но что-то сдерживало. Он боялся спугнуть ее своим желанием и напором. Внутри почему-то крутилось предположение: она совсем ребенок, не познавшей любви во всей мере. Чистый и белоснежный лист бумаги… Невинный ангел, с глазами цвета поднебесья… Со вздохом сожаления Майкл отпускает ее ладонь, чуть задержав кончики пальцев. - Какие у тебя холодные руки… - Не всегда, – ее голос очень тихий. Кажется, от гнева не осталось и следа, и он чувствует, как она дрожит, боясь даже встретиться с ним взглядом. «Ну же, цыпленок, будь хоть чуточку смелее! Только одно твое слово… только полшага вперед…» Он с сожалением отпускает ее пальцы и хрипло бросает: - Поехали…