Ладонями касаясь света звезд...

Давящая тишина стискивала голову, как металлический обруч. Ева напряженно смотрела на дорогу, а он – рассеянно в свое окно. Ленивые мысли в голове вяло перетекали одна в другую. И вот Майкл уже не помнит, с чего начался их ход, который привел его к следующему: он давно уже не прилагал никаких усилий, чтобы увлечь женщину. Как-то плыл по течению, и ничего более. Чтобы творить, он всегда должен был быть в состоянии влюбленности. Иногда он ее придумывал – и это ему нравилось. Пожалуй, даже больше, чем когда она случалась в реальности. Предчувствие любви наяву тянуло за собой определенные проблемы: появлялась ответственность и ограничение свободы. Такое положение его напрягало и в конечном итоге приводило к неизбежному унынию и быстрой потере интереса. К тому же присутствие постоянной женщины рядом могло испортить написанный приторно-нежными красками образ одинокого и печального менестреля: вечного странника, ищущего свою половинку в бескрайних просторах безжалостного мира. Его эго тешили толпы фанаток: они закидывали признаниями, разбивали палаточные лагеря у ограждения ранчо и осаждали подступы к отелям. Нравилось внимание дам из высшего общества, которое оказывалось ему, бывшему чернокожему мальчишке из затянутого смогом, богом забытого Гэри. Все это льстило его самолюбию, но доводило иногда до исступления своей назойливостью и откровенной похотью! На всех языках мира он слышал одно и то же: «Ты прекрасен… Хочешь, я стану матерью твоих детей? Я люблю тебя, мой Король!» От слащаво-липкого постоянства немного мутило, а вожделенные взгляды, причем не только женские, порой вызывали приступы зевоты. Уж лучше любить себя самому и не впадать в депрессию от выстраданных кем-то признаний. Ну, или снять дорогую шлюху – по крайней мере, от нее не услышишь изжеванное «Я люблю тебя, Майкл!» и случайно не пересечешься со взглядом больной собаки в женских глазах. Безусловно, он обожал своих поклонников: по большому счету, ради них он творил и жил. Они давали вдохновение и питали необходимой энергией, чтобы двигаться дальше и покорять новые вершины. Но… у медали две стороны – спорить было бессмысленно. Однажды, он попытался полюбить, и ему почти удалось! История закончилась не оправдавшим надежды браком. Стало невыносимо горько и больно. Он точно знал, что обратной дороги нет… Ева включила радио, и греческая музыка постепенно наполнила его безмятежной беспечностью. Все проблемы остались далеко, за океаном, а здесь он был почти счастлив. Майкл улыбнулся, вспоминая тонкие ледяные пальцы и смущенный взгляд. «Е-е-ева… Я же все равно сделаю по-своему и затащу тебя в постель! Я готов даже продлить свои каникулы ради этого случая! Знаю, что поступаю дурно – но… упустить такую «рыбку» не в моих правилах!» Постепенно его внутренний монолог превращался в спор с самим собой. Словно ангел и демон, стоявшие за правым и левым плечом, развязали очередную маленькую междоусобицу за его нетленную душу. - Она просто ребенок! Зачем тебе это нужно? Ты же разобьешь ей сердце, – хныкал белокрылый, накручивая на палец шаловливую кудряшку. - Уймись, доброхот! – сверкал подведенными глазищами его вечный соперник и, склонившись к самому уху, горячо нашептывал: – Парень, тут надо по-хитрому! Но она должна сделать сама свой выбор и первый шаг! Вот тогда будет зачетная победа! В десяточку! Представь, какой кайф – втиснуться в узенькую крохотную щелочку! А потом бедрами… бедрами… Вко-ло-ти-и-ить се-е-ебя… Ра-а-астянуть… Майкл давно уже чувствовал новый прилив тяжести внизу. Пришлось выпрямиться на своем месте, чуть подавшись вперед и едва сдерживая стон. Ева прекрасно понимала, что молчание затянулось и уже давит. Набрав в легкие побольше воздуха, как перед прыжком в воду, она сказала: - Я была на твоем концерте года три назад. Майкл радостно повернулся к ней и устроился на сиденье боком, чтобы послушать ее рассказ. Но девушка замолчала, продолжая невозмутимо смотреть вперед, а по ее губам скользила едва сдерживаемая улыбка. Опять тишина… Наконец, он не выдержал: - И… что? – какие-то по-детски настойчивые нотки в голосе заставили ее прыснуть смехом. - Круто! Мне понравилось! – Ева старалась говорить как можно спокойнее, до конца не понимая, какой ураган эмоций ее ждет. Майкл поджал губы и, нахмурившись, тоже уставился на дорогу, обдумывая услышанное. Так продолжалось не более пары секунд. Резко повернувшись, он, едва сдерживая негодование, выпалил: - Круто… и все?! Ты считаешь это нормальная оценка для лучшего шоу в мире?! Никто еще не повторил подобного! Его даже затрясло от разочарования. «Как она могла? Весь земной шар рыдает от восторга, а ей просто «круто»? Глупая девчонка! Никто и никогда не сделает такого в ближайшие пять лет точно! А с осени я опять буду рвать весь мир своими концертами!» Внутри Евы клокотал смех. Боясь обидеть Майкла, рассмеявшись в голос, она сильно прикусила кончик языка. Выдержав паузу, девушка тихо произнесла, добивая его окончательно: - Прости, но я очень сдержана в эмоциях. И тут он взорвался! Резко жестикулируя и загибая длинные пальцы на руке, он почти кричал, брызгая визгливыми нотками: - Ты сдержана в эмоциях?! Ты?! Которая чуть не столкнула меня с крепостной стены, когда я хотел просто подурачиться! Ты, которая чуть не разбилась у меня на глазах на своем идиотском желтом гидроцикле?! Ты… – он задохнулся от возмущения. Ева, воспользовавшись возникшей вдруг тишиной, ехидно ввернула: - Вот как! Оказывается, склониться над бездной и кричать во все горло – это, по твоему мнению, «дурачиться»? - Минутку! Хотелось бы уточнить один момент: я, конечно, падаю часто, но это был не тот случай! – он сменил тон и явно пытался оправдаться. - Вот даже как?! Звучит обнадеживающе! – она сделала круглые глаза. – И как часто ты падаешь? Нет, у меня просто профессиональный интерес – мне тебя водить по руинам! Хотелось бы знать, к чему мне быть готовой и брать ли с собой «аптечку»? - Часто,- досадливо бросил Майкл и, вздохнув, отвернулся к окну. Нервно сцепив пальцы, он громко засопел, теребя зубами нижнюю губу. И тут ее прорвало… Она хохотала до слез, представляя его с разбитыми коленками и ссадиной на лбу, залепленной наспех пластырем крест-накрест. Вести машину было невозможно, и Ева, вильнув рулем, свернула на обочину. - Ничего смешного, – он сдерживался до последнего, но рассмеялся тоже. Так нелепо признаться в собственной неуклюжести и невнимательности! «Вот ты придурок, Джексон! Да ты ей все расскажи про себя! И начни словами: давай я тебя трахну по-быстрому, а то у меня член к животу с утра прилип! А потом я включу голову и с радостью побеседую с тобой на любую тему!» Немного успокоившись, она повернулась к нему. Положив маленькую ладошку ему на колено, ей хотелось хоть как-то его утешить: - Прости меня! Знаю, что я ужасная забияка, но и ты тоже хорош! В глазах Евы застыли слезы, и пушистые ресницы с трудом справлялись со влагой, которая их пропитала. Нежные полуоткрытые губы были так близко… и он не сдержался. «Боже! Она просто чудо! Я реально сейчас сдохну, если не поцелую ее…» Медленно, как во сне, он коснулся пальцами ее щеки, убирая вьющиеся пряди волос и открывая высокий лоб. Девушка затаила дыхание, но не отпрянула. Он положил ладонь на ее шею и пристально посмотрел ей в лицо, словно спрашивая разрешения на следующий шаг… Еве казалось, что она сходит с ума. Огромные влажные глаза, красивый изгиб бровей, легкая бледность лица – все это было совсем рядом, не на страницах глянцевых журналов, где он иногда был похож на нереально красивую куклу, а здесь. Она чувствовала его дыхание, видела его губы, трепетные, манящие. Чуть потянись – и коснешься, поверив в чудо. Невозможно отказаться, чтобы не попробовать их вкус… не поцеловать крохотный, едва заметный шрам… «Ну же, детка… смелее… ты сделаешь это…» Он не сдерживается сам и притягивает ее к себе. Едва касается ее губ, еще не веря в происходящее, и она ему отвечает, также несмело и робко. Такая возбуждающе-волнительная дрожь, вплетенная в испуг, так хочется прижать девушку к себе, чтобы согреть и успокоить. Заласкать и зализать синеглазого бесенка до сумасшествия. Но Майкл с трудом отрывается и шепчет на ухо, обжигая своим дыханием висок: «Маленькая, да ты трусишка…» Ева вспыхивает и отстраняется, закрыв лицо ладонями. Теперь она приложит максимум усилий, чтобы доказать его заблуждение. Итак, можно считать счет открытым. Он, как всегда лидирует! Дав ей возможность прийти в себя и вышел из машины.