Ладонями касаясь света звезд...

Первый, кого он увидел, оказавшись на территории музея под открытым небом, был огромный павлин. Застыв на месте, птица весьма надменно разглядывала людей, часто моргая блестящими глазами. - Боже! Он великолепен! – Майкл хотел шагнуть к нему, но Ева и Лео преградили дорогу, громко смеясь. - Не стоит этого делать, иначе на попе будет синяк! – хохотала Ева. - Майкл, наш Педро просто ужасен! Он клюется, как дьявол, ну его к чертям! – добавил Лео. Издав совершенно мерзкий и резкий вопль, павлин, тяжело хлопнув крыльями, взлетел на вековую сосну. - Топай-топай, старый забияка, – помахал парень ему вслед. Майкл продолжал, затаив дыхание, рассматривать павлина: - Такой красивый! Просто великолепный… - прошептал он в восхищении. – У меня на ранчо тоже живут две пары павлинов, но они не так прекрасны. - Хочешь, я поговорю с руководством? Не думаю, что возникнут проблемы, – они с удовольствием пойдут навстречу и сделают тебе подарок, – предложил Лео. - О, нет! Не стоит! У него здесь дом… Моя прихоть не должна разбить чье-то сердце – Педро здесь счастлив и любим. - Вы правы, мистер Джексон! - согласился парень. – Пожалуй, не буду вам мешать. Я пойду – позже встретимся там, у раскопок, - Лео махнул рукой куда-то в сторону. – Надеюсь, вам понравится здесь, хотя Ева терпеть не может Кносс. Майкл перевел недоуменный взгляд на девушку, которая со смехом грозила археологу кулаком. - Почему? - Джексон вскинул брови от удивления. - Она считает, что это самый изуродованный людьми памятник древности! Ой! Она меня сейчас убьет! – и парень, легко взбежав по ступенькам, скрылся за руинами. - Итак? - Майкл вопросительно смотрел на своего гида. - Это только мое мнение – имею право! У тебя должно сложиться свое впечатление о дворце. Кто знает, может Кносс тебя очарует? Я бы посмеялась… - добавила она с явной иронией. - Начнем? - С удовольствием! Они поднялись по лестнице, и перед Майклом раскинулись руины и останки уничтоженного землетрясениями и веками дворца царя Кносса. Кое-где возвышались выстроенные заново колонны, что создавало нелепую иллюзию безумной реконструкции старины. Покрашенные, вдобавок ко всему, в рыже-свекольный цвет странные столбы с вензелями приковывали внимание, как жуткие гримасы наступившей цивилизации, а неуместный оттенок краски вызывал тошноту. Выбеленные солнцем и высушенные ветрами обломки стен завораживали размахом постройки, которая стояла здесь изначально. Освобожденные из земли и песка умелыми руками археологов, отмытые и очищенные от времени и событий, они гордо красовались перед клонящимся к закату солнцем, словно бросали ему вызов: «Мы выстояли под твоими безжалостными лучами! И будем стоять вечно!» Ева тихо рассказывала историю, вплетенную в древние руины, как невидимая лента. Имена и события возникали перед глазами, появляясь из ниоткуда, и таяли, как легчайший дым, в лабиринтах каменных стен. Великолепные фрески заняли внимание Майкла надолго. Он вглядывался в лица изображенных на них людей и поражался талантом реставраторов. Постройки дворца, расположенные в разных уровнях, замысловато соединялись между собой лестницами и переходами, некоторые из которых уходили глубоко под землю. Майкл упивался этой стариной. Временами, трогая стены пальцами, он останавливался, пытаясь вобрать в себя запах столетий. - Ева, что это? Пройдя под очередным низким сводом, они попали в зал, в центре которого стояло кресло из черного дерева с высокой спинкой. - Это тронный зал. Здесь горели жертвенные лампы, и жрецы молились Богам на Олимпе, прося благословения острову и здравия царю. Так бывало нередко, хотя обычно в этом зале устраивались приемы. «Я прекрасно понимаю, чего ты хочешь, Майкл! И самое странное, что я хочу этого не меньше твоего… Если бы ты знал правду! Мы с тобой идем к одной цели, но из разных миров. Тобой правит лишь обычная мужская похоть, а я совершаю подобие ритуала. С радостью… С ожиданием самого долгожданного чуда! Но, тем не менее, в последний раз подчиняюсь чужой воле…» Внезапно ее осенила идея, и она, взяв Джексона за руку, подвела к трону: - Не хотите ли отдохнуть, Ваше Величество? – без тени улыбки сказала Ева. - Ты смеешься надо мной? – он в смущении закрыл ладонями лицо. - Ничуть! – и она опустилась перед троном на колени. Помедлив, Майкл осторожно сел в кресло и, откинувшись к спинке, расслабленно скользнул ладонями по подлокотникам. Удивительное чувство охватило его. Словно мурашки побежали по телу от макушки до кончиков пальцев, и он начал ощущать явную вибрацию. Точно где-то недалеко по железнодорожным путям грохотал поезд, а он случайно оказался на рельсах. - Приветствую тебя, мой король! – Ева поднялась с колен и бесшумно заскользила по залу, зажигая масляные лампы, встроенные в стены. По камням начали плясать легкие тени. Казалось, что подземелье оживает и вот-вот вместе с движением, сюда ворвутся еще и звуки. У Майкла внезапно похолодело внутри: он словно ощутил дыхание кружащих вокруг него неприкаянных душ, услышал хлопанье невидимых крыльев за чьими-то плечами и мелодию, которая льется сквозь века через открытый Евой портал в параллельный мир. Но страха не было. Наоборот, внутри все ликовало и трепетало, как в предчувствии особенного, долгожданного события. Ева вернулась к трону и, торжественно сложив руки на груди, как верховная жрица, вопросительно посмотрела на Майкла: - У тебя есть желание? Пока горят огни Кносса, можно загадать все, что угодно. Насчет желания у него не было никаких сомнений! С того самого момента, как он увидел маленькие сосочки под сырой, выгоревшей на солнце футболкой. Оно окрепло, когда у Евы дрогнули губы от обиды после его гадких слов. Оно стало навязчивой идеей, когда он, наконец, попробовал вкус этих губ и сделал над собой невероятное усилие, чтобы прервать долгожданный поцелуй. От ее предложения сердце Майкла замерло на миг: точно в темном и сыром зале среди развалин и теней прошлого кончился воздух, и легкие сейчас разорвет от внезапного вакуума. Но нет! Рваный вздох запускает жизнь вновь, и он шепчет, цепляясь за долгожданный момент вседозволенности. - Есть… Иди ко мне! - он не узнал свой голос, настолько повелительно и гулко он раскатился по каменному залу. Даже усиленный микрофоном в пустом зале, где идеально выставлен звук именно для него, он никогда не раздавался так восхитительно и сочно. Ева не спешила исполнить просьбу. Замерев на месте, превратившись в изящную скульптуру, она пристально вглядывалась в его лицо: на нем плясали отблески огня, и в игре света и теней Майкл казался неземным существом, пришедшим из другого мира. Из ее воспоминаний… из предсказаний. Девушке хотелось коснуться его, заглянуть в бархатные глаза и прильнуть к этим нежным и властным губам. Внутри все тянуло и точно скручивало в тугой узел от возбуждения. Вернее, нет: это было уже когда-то, но было по-другому. Детский опыт, полученный из скромных любовных романов, где один несмелый поцелуй без свадьбы – прямой путь на эшафот. «Это же так просто – преодолеть расстояние менее метра и оставить за спиной прошлое. Видимо, от судьбы не уйти и испытывать свою твердость бессмысленно. Ты мне нравишься, Майкл, мне кажется, я знаю тебя очень давно. Конечно, это не повод. И я никогда бы не решилась на такое… Сама мысль заняться любовью без любви – грешна и нелепа… Но, как говорил Ларис, «любить и принадлежать – не одно и то же» Пожалуй, мне суждено лишь принадлежать…» Наконец, она сделала шаг вперед… Легко, словно тень, Ева скользнула к нему на колени и, обняв за шею, кончиками пальцев дотронулась до его щеки. Майкл замер: он боялся спугнуть ее порыв, внутренне натянувшись, как тетива, и задержав дыхание. Вцепившись до боли в пальцах в жесткие, отполированные временем подлокотники трона, он лишь прерывисто вздохнул от этого касания, такого невесомого, словно дыхание ветра. Прикрыв глаза, он чувствовал, как ее прохладные пальцы очерчивают контур его губ. Как слепая, она пыталась узнать его ближе через прикосновения. Он желал ее… Желал так, что готов был послать к черту всех местных Богов и призраков тронного зала. Показать им, несчастным затворникам прошлого, высший пилотаж акта любви между мужчиной и женщиной – пусть корчатся от зависти! Не они ли призывали людей плодиться и размножаться? Так смотрите, как это делается! И снова бесноватый дьяволенок внутри заверещал в экстазе: «Наса-а-аживай! Только не опозорься перед историей преждевременной эякуляцией! Ты сейчас трахнешь свою подружку за всю цивилизацию! Считай эту шалость «трахом Века!» Казалось, что вся кровь устремилась в одну точку и тяжело растекалась внизу живота. Майкл притянул Еву ближе, обняв за талию, и, как завороженный, глядел на танцующий огонь, отраженный синевой глаз. Девушка с легким стоном откинула голову назад и перебирала пальцами его волосы, лаская шею. Майкл чувствовал, как реальность отступает, незримо ускользая в туманный тоннель, а его обволакивает ее нежность – трепетная и невинная… Ева закрыла глаза и, утопая в сильных руках, старалась из последних сил оттянуть этот момент. Его губы были так близко, что голова начинала кружиться. И в невольном трепете, словно на гребне волны, накатившей на берег, она внезапно вернулась на четыре года назад. Словно сама память толкала ее: «Иди к нему…» Перед глазами возникает освещенная полуденным солнцем комната, штатив для капельницы у постели и огромный постер на стене. Семнадцатилетняя Ева пристально вглядывается в огромные глаза звезды, застывшей на глянцевой бумаге, и, замирая от восторга, шепчет: - Он такой красивый… Просто Бог… Таких не бывает! - Я бы на твоем месте пригляделся к нему получше – ведь это… - голос юноши за ее спиной, тихий, но уверенный. - Это… кто? – Ева оборачивается со смехом. - Это – твой первый мужчина. - О-о-о… Прекрати! Ты говоришь ерунду, и если бы не капельница, я бы дала тебе в лоб! – возмущенная Ева начинает злиться. Давно он ничего ей не предсказывал, лучше бы и сейчас молчал! Юноша загадочно улыбнулся. - Я не скажу тебе точно, когда это случится. Но уверяю, Майкл будет безумно нежным, словно будет знать о тебе все. И еще… он будет первым, но не твоим… - его слова становятся размытыми: лекарство, летящее по вене, начинает действовать, снимая боль и унося кареглазого пророка в сон. - Я не люблю его! – она пытается ухватиться за последний аргумент. – Я люблю тебя! И всегда буду любить одного тебя! - Любить и… принадлежать – не одно и то же.