Ладонями касаясь света звезд...

Ее голос вытащил его из наваждения. - Мы подъезжаем, Майкл. До порта осталась пара километров, не больше. Ева улыбнулась, но как-то натянуто и вымучено. - Какие планы на вечер? - Джексон оживился. Он убрал прядь волос с ее лица и с нежностью разглядывал маленькое ушко, высокую скулу и бархатную кожу. У него даже защипало в носу от нахлынувших так внезапно умиротворения и предчувствия праздника. В глазах стояли слезы, и выглядел он, как последний придурок, любующийся на вдруг сбывшуюся мечту. Майкл уже мысленно расположился на прохладном и так приятно ласкающем обнаженное тело шелке. И также мысленно ждал, когда его маленькая мечта, влажная, как утренняя лилия от росы, выйдет из ванной комнаты, окутанная в шлейф аромата корицы… - Сейчас провожу тебя на судно и вернусь в Ретимно. Через час я буду дома. А у тебя? – ее голос слегка дрогнул. – Ты, наверное, устал от сегодняшней прогулки? Ее слова доходили до него постепенно: Майкл был слишком поглощен разглядыванием ее милого профиля в полумраке. То, что его так красиво придуманный, расписанный золотыми вензелями королевской геральдики план романтического вечера может не свершится – пока заставило лишь нахмуриться. Верный Стэнли бы быстро просчитал ситуацию и принял крохотную складочку между идеальными бровями за весьма недобрый знак. Обычно в этот момент уже половина проблем улетучивалась, и положение не доводилось до второй фазы недовольства – громкого сопения чуть вздернутого носа. Но бодигарда рядом не было, и надежда на то, что Майкл попробует сегодня не только клубнику, но и нечто более «сладкое», продолжала тихо таять в полной тишине, прихватывая с собой воображаемые капельки воды с вожделенной бронзовой кожи Евы. А когда погасли прощальные пузырьки выдуманного шампанского, он взорвался: - Ты пойдешь со мной! – от капризных ноток в его голосе она начала смеяться. - Это не обсуждается, Майкл! На борт я не поднимусь никогда. - Да мне плевать на все ваши правила! Я снял это судно и вправе приглашать гостей на его борт! Сегодняшним вечером моя гостья – ты. - Уже поздно. Можешь кричать сколько угодно – ничего не изменится. Она хотела его успокоить, а он злился еще больше. - Я ни-ку-да без тебя не пойду! Я планирую ночную экскурсию вокруг Крита на яхте – хочу посмотреть ночные огни Ираклиона и Ретимно. А в ночь можно отправиться в сторону Санторини. Ты мой гид – я плачу тебе деньги, в конце концов! Я нанял тебя на работу, и ты должна исполнять свои обязанности! - Майкл понизил голос и чуть растягивал слова, едва сдерживая гнев. Последний аргумент привел Еву в бешенство. Она резко затормозила, сворачивая на обочину, и Джексон по инерции уперся в панель руками, едва не стукнувшись головой в лобовое стекло. - Ты с ума сошла? – в огромных глазах испуг. - Это ты сошел с ума! Иди к черту со своими деньгами, считай оплату моих услуг благотворительным взносом в какой-нибудь твой фонд Мира! Несколько мгновений их взгляды, устремленные друг на друга, просто метали искры ненависти и злости. Майкл сдался первым, глядя на полуоткрытые нежные губы и ощущая ее горячее, возбужденное дыхание. Он притянул девушку и прижал ее к себе. Ева тут же затихла, послушно и так по-детски обвивая руками его шею. Прерывистый вздох, словно отголосок сдерживаемых слез, и он почувствовал биение ее сердца у себя на груди. Она была похожа на сотни больных детей, которых он видел в хосписах и у себя на ранчо. Детей, которые прижимаясь к нему, верили в свое исцеление и думали, что сказка, из которой он к ним пришел, даст им силы для борьбы с недугом. Майкл понимал, что ее страдания также мучительны. Но как ей помочь, как залечить эти сочащиеся раны души, он не знал. Пока не знал… - Почему ты такая колючка, Ева? Ты же хочешь быть со мной? Скажи! Мне нужно это услышать, - чуть отстранившись, мужчина пытался разглядеть в ее глазах ответ на свой вопрос. Предсказание, так давно решившее ее судьбу, готово было сбыться. Только ее слово – и все будет кончено! Она будет свободна… У нее снова вырастут крылья, и жажда жизни, а не существования, охватит ее с новой силой. У нее вновь появятся планы и мечты, о которых можно думать перед сном, и она сможет улыбаться, видя, как они сбываются в картинках, плывущих перед глазами. Она будет захлебываться от счастья и ловить губами соленый морской ветер, а не сидеть над пропастью, мучительно отгоняя от себя мысли о самоубийстве. Ева смотрела в глаза Майкла и не верила в реальность происходящего. Все, чего она ждала все эти годы, было на расстоянии поцелуя – нежного, трепетного и возбуждающего настолько, что все вокруг начинало вальсировать только от предвкушения. Майкл терпеливо ждал ответа, считая невозможным переступить им же проведенную черту и обозначенные правила игры. Не смея больше выдерживать паузу, Ева потянулась к нему: - Да… Губы… Его губы, настойчивые и властные, выпивают ее без остатка. Она словно бросается в пропасть, отвечая на это неистовство и чувствуя, как он касается ее груди. Ловя губами ее стон, Майкл шепчет: - Я так хочу тебя! Давай спустимся к морю… - он обжигает ее кожу своим дыханием. – Я устал от одежды, детка. Я хочу видеть твое тело… Ласкать тебя… Ты пахнешь морем и ветром, словно свободой: дай мне эту свободу! Подари мне ее, Ева… Мой маленький новый мир, моя Ева… Она всмотрелась в его влажные глаза, блестящие в полумраке салона, и убрала с высокого лба упавшие пряди прямых и жестких волос. «Какая непослушная грива, такие волосы бывают только у непокорных упрямцев». - А ты… мне подари! - прошептала в ответ: Он коснулся пальцами ее губ. – Я не понимаю тебя: ты говоришь загадками, и я устал их разгадывать. Что с тобой? Я хочу знать, что происходит в твоем сердечке? - Его указательный палец скользнул по воображаемой линии от подбородка до груди и уткнулся в конечную точку. – Какая боль живет тут? Она откинулась к подголовнику, закрыла глаза: - Просто я на пороге жизни,- и, чуть помедлив, добавила,- настоящей жизни… Машина тронулась, и внезапно у Майкла в голове начали складываться удивительно красивые строки. Внутри появилась дрожь, трепет, которые нужно было немедленно выплеснуть на листе бумаги, иначе они превратились бы в навязчивую головную боль. В нетерпении покусывая губы, он повернулся к Еве: - У тебя есть в машине карандаш и лист бумаги? - Посмотри в бардачке, там должен быть блокнот. Открыв крышку, он достал довольно увесистый «ежедневник» в потертом кожаном переплете. Едва Майкл открыл его, как машина подпрыгнула на кочке, и блокнот упал под ноги. - Прости, я ужасно неловкий. Джексон торопливо собрал выпавшие из него листы, визитки, какие-то открытки. - Включи свет, он мне не помешает, - улыбнулась Ева. Джексон включил тусклый свет и, наклонившись, заметил, что из страниц выпало фото и… приглашение на свадьбу. На фото был Лео, только очень худой и с длинными волнистыми волосами – наверное, снимок был сделан давно. Он настороженно раскрыл открытку-приглашение и пробежал взглядом по написанным строкам. Перед глазами возникла непонятная пелена, а витиеватые буквы сентябрьской даты бракосочетания его Евы заставили сердце заныть от тоски и обиды. Насмешкой выглядели кучерявые амурчики, утопавшие в приторных бело-розовых облаках по краям текста. - Тебя можно поздравить? – он едва сдерживался. – Свадьба с лучшим другом – это чудесно! Ева, к чему был весь этот спектакль? Зачем строить из себя трепетную невинность и стараться убедить меня в том, что вы с Лео только друзья? У вас свадьба в сентябре! Или ты случайно об этом забыла? Она молчала в ответ, но ее губы дрожали, и в глазах застыли слезы. Именно застыли огромными хрустальными каплями, подрагивая на ресницах и не смея нарушить мерцающим следом бархатистость кожи на щеках. - Действительно, кто я такой, чтобы требовать объяснений? Очередной турист, интересующийся историей острова и твоей прелестной фигуркой, не более того! - он разочарованно отвернулся к окну, задыхаясь от горечи и опустошения. Хотелось скорее вернуться на яхту и забраться в постель, накрывшись с головой одеялом. Погрузиться в тишину и раствориться в очередном разочаровании. Опять ложь… Юркой и хитрой коброй она снова вползла в его настоящее и раскрыла зловещий капюшон, затмевая будущее.