Ладонями касаясь света звезд...

Как тихая колыбельная уходящему на покой яркому алому диску, звучали знакомые Еве стихи. Последнюю строфу шекспировского сонета Майкл читал проникновенно и торжественно: - Когда же солнце завершает круг И катится устало на закат, Глаза его поклонников и слуг Уже в другую сторону глядят… (перевод С. Маршака) Она понимала, о чем идет речь. Знала, что он ждет наступления темноты: тот миг, когда исчезнут все условности и они будут только вдвоем. Мысль о последней и такой значимой для нее ночи затрудняла дыхание. Внутри, где-то в солнечном сплетении, разливалась ноющая тупая боль. Завтра все будет по-другому. Опять завтра… Не давая тишине расправить свои мягкие, но такие тяжелые крылья, она прочла начальные строки сонета: - Пылающую голову рассвет Приподымает с ложа своего, И все земное шлет ему привет, Лучистое встречая божество. Удивленно вскинутые брови и ослепительная улыбка в ответ. «Мой милый цыпленок! Я поражен! Услышать из твоих уст сонеты Шекспира – высшее наслаждение! Мы действительно удивительно похожи… Я даже не смел надеяться на такое везение! Неужели Господь не даст нам и малейшего шанса, чтобы быть вместе? Я буду молить его всю ночь… Нет! Пожалуй, на эту ночь у меня совсем другие планы. Вот только как же о них сказать? Милая, я приглашаю тебя в отель, где мы продолжим обряд посвящения в женщину. Ну, тот, который придумал твой жених-затейник. И не нужно на меня так смотреть – все будет просто прекрасно! Уверяю, роскошная кровать фешенебельного люкса гораздо лучше постели из песка и морского прибоя!» Майкл вдруг так ясно представил себе лицо Евы, внимательно слушающей его наглейшее предложение, что почти смутился, прикусывая губы и сдерживая улыбку. Он даже не совсем понял, к чему относился ее вопрос: так далеко он был в своих мыслях о предстоящей ночи. Чуть нахмурясь, он с трудом возвращался в начало размышлений, на минуту назад: казалось, прошла вечность с момента его погружения в староанглийскую поэзию. - Что, удивлен? Мой педагог по языку был англичанин. Он обожал Шекспира, и я учила его наизусть. Что-то запомнилось, а что-то стерлось из памяти. Майкл задумчиво смотрел, как последний солнечный луч вяло скользит по белоснежным городским стенам, целуя их на прощание розовым цветом. В голову пришли рваные обрывки красивой фразы, сказанные Евой накануне. - Скажи мне еще раз про стены и крыши… Те слова, что ты говорила в кафе у старого пирса. Я хочу их запомнить. Внезапная тоска и безнадежность сдавили сердце. Он словно терял реальность и контроль над ситуацией: казалось, такого места нет на самом деле, что он попал в обетованный Неверлэнд с крохотными домиками эльфов. Да, он представлял его раньше совсем не так, хотя и такая страна детства была прекрасна! Но самое главное… он не мог понять, почему они оказались именно здесь в конце прогулки по городу. Что связывало его Еву с этим старым домом на отвесной скале? «Ты была здесь и не раз. С ним? Ты была счастлива? Хотя… о чем идет речь?! Конечно! Я очень рад, что у тебя ничего не было с этим парнем – было бы забавно, если бы ты начала нас сравнивать! Тогда зачем мы здесь? О чем ты вспоминаешь, глядя за горизонт? О, черт! Так можно сойти с ума…» Нам миг Майклу показалось, что в ее взгляде мелькнул испуг. Она прочла его мысли? Нет! Не может быть. Ее ответ очень уверенный, впрочем, как всегда. - Майк, тебе это не нужно. Ты увидел Фиру и можешь рассказать о ней сам и своими словами. Зачем нужны чужие воспоминания и чужой взгляд? Боль в ладони и спине стала невыносимой: камень обжигал – Ева поднялась с парапета. Майкла злило, что это место было слишком значимо для Евы. Он старательно сдерживал себя, и чем больше усилий прикладывал, тем тише и вкрадчивей звучал его голос: - Я могу узнать, чей это дом? Насколько я понимаю, мы любуемся закатом на привычном для тебя месте? Ты часто здесь бываешь? Я могу узнать с кем? - Майк!.. – резко и звонко. – Ты хочешь в толпу туристов? Пойдем, с удовольствием отведу тебя к людям. Я старательно оберегала твой покой, минуя туристические городские маршруты, весь день уводила тебя подальше от толпы. Да, я знаю это место очень хорошо! Знаю, что тут не бывает никого в вечерние часы. А можно задать тебе один вопрос? Ты что ревнуешь меня? Прости, но в таком случае ты выглядишь смешно… Майкл вскинул ладони вверх, понимая, что неправ, но настойчиво продолжал сыпать бесконечные вопросы, заводя себя и не слушая объяснений. «Чертов стихоплет! Это ты привел нас сюда? Что тебе нужно еще? Тебе нужно новое шоу? Я сейчас трахну ее прямо здесь – смотри и завидуй!» - Майкл, послушай меня! Ты тоже знаешь хозяина этого дома. Помнишь Никоса, старика-бармена? Это его дом. Он переехал на Крит после смерти жены, ближе к детям. Успокойся… «О Боже! Кто бы мог подумать, что он все поймет и почувствует мою связь со старым домом? Многие годы мы бегали здесь по каменным улочкам, помогали в сувенирной лавке и ели мороженое, оседлав этот парапет. Яркое солнечное детство, окутанное запахом кофе, свежего хлеба и теплого козьего молока. Уютный дом Никоса и Софии был самым гостеприимным и любимым после моего. Дом дедушки и бабушки Лариса и Лео… Можно протянуть руку и достать ключ, спрятанный за голубыми ставнями. Можно открыть дверь и попасть в воспоминания… Но я не сделаю так никогда.» Майкл стиснул зубы так сильно, что резко очертились скулы. Он молча боролся со своим негодованием, шумно втягивая воздух. - Майк… - Все в порядке. Я не знаю, что на меня нашло… Прости. - Послушай… - Ты погрязла в своем прошлом, как в трясине! Неужели тебе не надоело топтаться на месте и хотя бы попробовать сделать шаг вперед? Сколько можно лить слезы над давно прошедшим и даже не попытаться что-то изменить? – тихий голос наполнен решимостью. На миг Еве показалось, что он разговаривает сам с собой и убеждает себя в своей правоте. Что это ему нужно двигаться дальше, а не прокручивать в голове снова и снова ленту каких-то своих ужасных воспоминаний. «Майкл, забери меня с собой. Дай мне шанс поверить, что жизнь существует! Мы сможем это сделать вдвоем…» Мысль была ясной и неожиданной. От испуга зашумело в ушах, и девушка закрыла ладонями лицо, побоявшись произнести ее вслух. Порыв ветра донес протяжный гудок парома откуда-то снизу, с глади воды. Теплые руки на талии и дыхание обжигает висок. Ева прижимается, обнимает Майкла и замирает. Растянуть этот момент. Хоть один раз заставить время работать на себя, подчинить неподвластное человеку. Комок в горле и обжигающий холод внутри – ощущение безнадежности. Наверное, это был ее день. Так бывает, когда разомлевший от солнечного марева Бог устало откинется на воздушное облако и, сонно вслушиваясь в мольбы людей, вдруг выбирает одну из миллионного сгустка отчаяния и боли… Майкл робко коснулся ее губ, загадывая самое невозможное: ее ответный поцелуй будет согласием. Ева улыбнулась и притянула его к себе, снимая дурацкую бейсболку. Долгожданный вкус губ и прохладные ладони – он упивался ее поцелуем, жадно хватал его, дышал ее стоном, растворенным в вечерней влажности. Сходил с ума от близости ее тела, стискивал ладонями по-мальчишески узкие бедра и теснее прижимал к себе. Она должна знать, как он желает ее, чувствовать его, напряженного до предела. По какому-то наитию Майкл вдруг решил, что именно сейчас подходящий момент. Тот миг, когда он скажет, как хочет быть с ней, мечтает о том, что она будет рядом. Понимая, что говорит неправильно, что свое «хочу» нужно убрать из довольно странной фразы, он разрезал тишину, наполненную возбужденным дыханием: - Я хочу, чтобы ты поехала со мной в штаты… Кажется, уверенно и твердо, но внутри словно стоп-кадр. Время, которое так мечтала остановить Ева, внезапно отменило свой «плэй» для него. «Чертов идиот! Какое к хрену «хочу»?! Раз в жизни ты можешь засунуть его подальше? О, мой Бог!» И тут же крохотное яркогубое создание в голове радостно распустило огненные крылья и заверещало: - Я хочу?! Надо было вдуть сначала, а потом хотеть! Джексон, ты совсем спятил? Так дела не делают! Загнул, пристроился сзади, «попиливаешь» потихоньку и рассказываешь о светлом будущем в предоргазменных красках! Хочу… Хлопанье белых крыльев в ответ такое неистовое, что, кажется, пух летит во все стороны, а перед глазами мелькает: - Замолчи! Оставьте девочку в покое: она запуталась в своих чувствах. Бедное дитя само решит, что ей делать дальше. Но раз уж ты сказал это вслух, ненормальный, мог бы и сгладить… Говори, что-нибудь! Не молчи! Не дослушав до конца советы кардинально противоположных во мнении и весьма странных воплощений внутреннего голоса, Майкл заговорил быстро-быстро, выстраивая из крохотных кирпичиков разных аргументов несокрушимый мост к сердцу Евы. - Прости, я не то хотел сказать… О-о, нет! Я хотел сказать именно это, но другими словами. Сейчас ты назовешь меня чокнутым и скажешь, что мы знакомы слишком мало для таких предложений. Но поверь мне: так будет правильно. Мы нужны друг другу и должны быть рядом. Твой призрак не даст тебе дальше жить, он так и будет стоять за твоим плечом, нашептывая новые задания, как создатель идиотского квеста. Там, за океаном, все по-другому. Все по-новому… Правда. Ева вглядывалась в его лихорадочно блестящие глаза и пыталась вникнуть в смысл слов. Так не бывает, чтобы совершенно неисполнимое желание совершалось сразу, в один миг. Но Майкл говорил настолько убедительно, что ей не хватило сил отказаться. И вопреки здравому смыслу, гордости, воспитанию и всему тому, на что оглядываются, принимая самые главные в жизни решения, девушка улыбнулась и спросила: - Что я буду там делать? Он ожидал в ответ все что угодно – только не это! Слишком просто, слишком доступно… Невероятное везение! Как будто что-то натянутее внутри лопается, и чувствуешь необъяснимую свободу, от которой хочется кричать во все горло от счастья. Он снова не смог ее просчитать, предугадать ее реакцию, заранее придумать достойный ответ. Лишь протянул свое детское и мультяшное : - Ва-а-ау! - и , стиснув Еву в объятиях так, что она взвизгнула от боли, добавил. – Ты будешь занята круглосуточно и ежеминутно… У тебя будет самое важное в жизни дело – я! - Весьма эпично! – хихикнула Ева. - Я сам по себе эпоха… - обыденно и в никуда. - Я не сказала «да». - Разве? На мой взгляд, все решено! Считай, что ты вошла в историю. - Торжествующая улыбка и сияющий взгляд. - Самодовольный кретин с замашками Бога… - Не бойся. В такого тоже можно влюбиться навсегда… Вслед гулкому гудку парома громкий хохот.