Ладонями касаясь света звезд...

Наконец за Джеймсом закрылась дверь, и на смену приятному ужину, наполненному шутками и красочными рассказами о впечатлениях, наступила долгожданная, но натянутая тишина. Сидя за противоположными краями стола, Ева и Майкл пристально вглядывались в глаза друг другу. Он видел, что ее спокойствие было показным и наигранным. Знал каким-то внутренним чутьем: сердце девушки бьется где-то в горле, а маленькие ладошки вновь ледяные. В ее голове кружат возможные варианты событий сегодняшней ночи: она и ждет его прикосновений, и мучительно их страшится. Боится новой боли, боится сделать что-то не так, боится себя… Ее влажный взгляд со всполохами алого отраженного света был неземным. В нем не было той удивительной небесной синевы, покорившей его с самой первой минуты. Странное ощущение, что ночь и день разделились безвозвратно и утро не наступит никогда. Он хотел, чтобы тьма, ступившая на землю, была бесконечной. Чтобы ее глаза надолго сохранили блеск огня, заточенного в хрустале. Волнение Майкла нарастало. Мысленно он почему-то вернулся на много лет назад, в такую же душную летнюю ночь в Калифорнии… В настороженности и страхе Евы он вдруг увидел себя, нескладного юношу, готового провалиться или исчезнуть под внимательным взглядом роскошной дивы. Он вдруг решил повторить тот вечер, но проиграть его по своему сценарию. Сделать то, что хотел сделать уже давно. Исполнить свою мечту. Стать повелителем времени, ночи… тела. - Ты устала? – Улыбка лишь тронула уголки губ. Не больше. Взмах ресниц в ответ: Ева испуганно вжалась в спинку стула. - С чего ты взял? От его взгляда не ускользнуло, как она суетливо теребит край салфетки, пытаясь успокоиться и вернуть себе прежнее безразличие и уверенность. - Ты боишься… - Майкл сам удивился интонации, с которой была произнесена фраза: полувопрос с весьма уверенной окраской утверждения. Глаза девушки расширились на какое-то неуловимое мгновение и вспыхнули упрямством. «Ну, малыш, давай! Удиви меня! Если бы ты видела себя со стороны… Твои губы дрогнули, точно ты сейчас расплачешься. Неужели ты действительно чувствуешь себя униженной? Неужели в твой очаровательной головке скребется заслюнявленное: Кто ее ужинает – тот ее и… Дурочка! Все будет по-другому. Главное, верь мне, цыпленок… » За многие годы он научился играть своим голосом. Даже его лицо не имело столько масок и выражений, как голос… И вот сейчас бархатный грудной и низкий тембр должен заворожить, проникнуть в самое сердце очаровательной малышки. Снять тончайший муар с дневного образа озорного мальчишки в смешной клетчатой рубашонке и открыть его, Майкла, совсем другого. Идея назойливо вертелась в голове. От невозможности назвать ее одним словом он мучился и почти чувствовал начинающуюся головную боль. Слово. Одно слово… Услышав днем ее согласие уехать с ним в Америку и внутренне еще раз убедившись в том, что именно она, Ева, будет его женщиной, он хотел насладиться в полной мере совокупностью этих эфемерных понятий. Легенды, воспетые средневековыми менестрелями, истоки которых уходили далеко в библейские предания. Половинки… «Нас Боги разделили пополам. Мы ищем свои половинки, годами блуждая в безрадостном мраке. Я воссоздам из этой хрупкой невинной оболочки то, что мечтал найти долгие годы. Наполню ее тем светом, который видел в самых сокровенных снах. Это будет как создание самой лучшей моей песни. Когда напетые на магнитную ленту партии для целого оркестра сплетаются в уникальную, цепляющую сердца мелодию. Сотворю… Воссоздам… Моя… Как кукольник, оживляющий красивую, но безжизненную марионетку. Кукла… Она будет моей куклой». - Послушай меня… Хочешь, я рассажу о твоих чувствах в этот момент? Снова знакомый жест: ее пальцы заскользили по шее, коснулись плеча и замерли на впадинке между ключицами. Точно там сконцентрировалась тайная сила, которую надо уберечь и спрятать от его внимательных глаз, сохранить до нужного времени, как козырного туза. Майкл почувствовал, как напряглась плоть в ответ на такой невинный, но удивительно манящий жест. Его мысли давно шли вразнос с желаниями. Так бывало на сцене, когда чувствами он уже летел вперед, подхваченный взрывной волной воющего экстаза толпы, но оставался на месте, выдерживая паузу… Не торопись! Пауза. Вздох: - Итак, ты хочешь это услышать? - Ты хочешь открыть мне тайну моей неуверенности? Пожалуй, ничего нового я в твоих словах не услышу. Хотя… - Чтобы протянуть время? – он улыбнулся и чуть прищурился. - Тебе виднее. Она парировала весьма уверенно, и он ликовал. Поднявшись, он обогнул край стола и протянул ей руку. Ева поднялась с достоинством королевы и взглянула в его глаза уже без настороженности, спокойно и с долей любопытства. Майкл с трудом сдерживал желание прильнуть к ее губам. Еще не время… Нужно пояснить правила игры. Он наконец нашел то, решающее все слово. «Кукла…» - Ты очень красивая. Чуть вспыхнувшие смущением щеки, по которым скользнула тень от опущенных ресниц. Майкл задохнулся от какого-то нахлынувшего из ниоткуда прилива счастья и нежности. Медленно подняв руку, он одним движением стянул цветную заколку, и шелковистый водопад крупных локонов рассыпался по плечам Евы. Она хотела поправить их, но он оборвал ее движение довольно резким: - Нет! - увидев испуг в ее глазах, он поспешно исправился, заставив себя улыбнуться. – Прости меня, цыпленок. Но я прошу тебя, не двигайся. Ее короткий вздох вызвал его новое головокружение. Дыхание так близко, а запах волос сводил с ума. Пауза… Майкл запустил пальцы и, чуть приподняв волнистые пряди вверх, прищурился, любуясь сиянием света сквозь струящуюся завесу. - Прекрасно… Мне нравится… Моя Е-е-ва-а-а, - он шептал эти слова, наслаждаясь малым и предвкушая продолжение. Сознательно растягивал томительную прелюдию, упиваясь каждым мгновением. - Майк… - Ч-ш-ш… Ничего не говори. Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Снова взмах ресниц и пронзительный, полный разочарования взгляд в ответ. «Малыш, я читаю твои мысли! Нет, это не просьба раздеться. Это нечто другое, гораздо интереснее». - Нет… Раздеться – слишком банально для такой долгожданной ночи. Видишь, я слышу то, о чем ты думаешь. Осталось совсем немного – научить тебя слышать меня. – Майкл ощущал всем своим существом ее замешательство и новый приступ неуверенности в себе, такой женской, такой возбуждающей. Кровь бурлила в жилах, закипала с новой силой, наполняя тело легкостью и свободой. – Я хочу… чтобы ты сыграла со мной в одну игру. Обещай, что сделаешь то, о чем я прошу. Отблеск алого в ее глазах, как тень сомнения и недоверия. Ева понимала, что нужно молчать и отвечать только мыслями – ее не нужно учить, она тоже слышала его желания. У Майкла заныло в груди от осознания своего превосходства, своей значимости. Первый шаг к пониманию друг друга… Тишина и робкое дыхание в ответ. Короткий вдох и выдох, как у младенца. Майкл положил ладони ей на плечи и скользнул большими пальцами по шее. Почти повторил ее жест замешательства своими руками: - Я хочу, чтобы ты стала на сегодняшнюю ночь моей любимой куклой. Безмолвной, но наполненной не просто теплом и жизнью, а самым главным: любовью. Никаких других чувств. Только желание любви. И еще… ты должна мне верить так, как веришь самой себе. На мой взгляд, правила очень простые. – Он выждал, давая ей время обдумать его слова. – Я тоже играю в эту игру впервые. Клянусь! Считай, что, согласившись, ты сделаешь меня счастливым, детка. Ева скользнула кончиком языка по пересохшим губам: у него внутри что-то сжалось, оставив привкус тошноты и непонятной тревоги. Ему вдруг показалось, что именно сейчас он теряет свою, взлелеянную годами одиночества свободу. Майкл вглядывался в глаза Евы, мысленно задавая вопрос: «Ты согласна?» Ее ответ решал многое. Он был самой высокой ставкой в самом безумном тотализаторе. Продолжая вдыхать смятение девушки, он ласкал ее шею и плечи кончиками пальцев. То, что он услышал, было верхом ожиданий! Ее чуть хриплый голос и покорное «Я хочу быть с тобой…» заставило сердце замереть от восторга. Бешеный всплеск адреналина, как на вершине «американской горки», перед тем, как сорваться вниз, в мертвую петлю. «Теряю свободу? Какой нелепый бред! Ха! Я обретаю власть… К чертям все условности! Игра начинается…» - Я хочу, чтобы ты закрыла глаза. Твои чувства не должны струиться в разных направлениях – они должны сконцентрироваться. Зрение нужно отбросить: оно лишнее. Вокруг ночь. Ночь – значит темнота… Будем считать, что тебя окружает полный непроглядный мрак. – Голос Майкла был таинственным: почти шепот и протяжность слов. – Вот так… Прекрасно. Пройдет совсем немного времени, и мои прикосновения станут более значимыми для тебя, более ощутимыми. Она сплел ее пальцы со своими и, лаская прохладные ладони, медленно поднял руки Евы вверх. - Ты хотела бы быть птицей? Не отвечай… Я знаю ответ на свой вопрос. Сколько раз ты замирала на крепостной стене там, в Ретимно, желая обрести крылья? Представь, что они за твоими плечами. Ты расправила их, готовясь к полету. Глубокий вдох… выдох… Успокой свое сердце – ты должна мне полностью верить. Я твой проводник в темноте. Я держу тебя за нити, дающие жизнь и движение… Еве казалось, что она погружается в какой-то мягкий, похожий на истому транс. Чуть кружилась голова: она медленно и неумолимо терялась в пространстве, полагаясь только на его голос и такое близкое дыхание. Страх и недоверие постепенно покидали тело. Их сменял покой и умиротворение. На долю секунды ей действительно послышался шелест крыльев за плечами, и она улыбнулась – бокал шампанского за ужином явный виновник видения. Ева чувствовала, как мягкие и теплые руки Майкла скользят вниз неторопливо и осторожно. Они оставляют невидимый след, от которого волнами бегут мурашки и сохнут губы. Наконец, его пальцы слегка приподняли края тонкого трикотажа и коснулись обнаженной кожи. Еву охватил новый приступ напряжения – на лбу выступила испарина. Майкл почувствовал это сразу, склонившись к ее виску, он стал нашептывать, обволакивая нежностью и успокаивая: «Мой малыш… Ч-ш-ш… Только не открывай глаза… Потерпи…» Прерывистый вздох Евы был согласием. Можно продолжать. В висках Майкла ломота и гул. Желание сбросить с себя одежду, и прильнуть к ее нагому смуглому телу было нестерпимым. Пауза… Терпение… Медленно, лаская каждый отвоеванный у ткани кусочек такой вожделенной наготы, он тянул желтую футболку наверх, комкая цветных бабочек. И вот теплый трикотаж в его руке: не раздумывая ни секунды, он завязал им глаза Евы. - Теперь я спокоен. Надеюсь, ты в порядке? Все хорошо? Ева знала: отвечать нельзя. Правила очень простые: слепота… немота… Безмолвное подчинение своему нежному и ласковому кукловоду. Она была готова раствориться в его руках, доверить себя его воле, его желаниям. Только бы слышать и далее такой волнующий и будоражащий кровь шепот, замирать от его прикосновений и наслаждаться предвкушением чего-то большего. Ни одной мысли в голове, как сон, в котором все решают за нее… Она кукла. Его кукла. Бесшумно Майкл встал за ее спиной. Какое-то время она не чувствовала его рук: лишь дыхание, горячее и возбужденное, оно путалось в ее волосах и остывало на обнаженных плечах. Внезапный страх, что все закончилось, непонятная, сводящая внутри тоска. Нет… Лишь временный тайм аут. Передышка. Ева услышала, как на пол упала мягкая ткань, чуть цокнув пуговицами по паркету. И в награду за терпеливое ожидание горячее тело прильнуло к ее спине. Еве хотелось вжаться в такое благодатное тепло всем своим существом, слиться с ним воедино. Но Майкл дал лишь возможность прочувствовать себя рядом, не более того. Снова сплетенные пальцы: Ева подчинилась и опустила руки вниз. Казалось, что кожа начала пылать. Ева ждала его прикосновений. Бездействие было похоже на пытку. Грудь налилась нестерпимой тяжестью, и девушка кусала губы, борясь с желанием стиснуть ее своими руками. Еще миг, и, словно услышав ее мысли, Майкл сжал их горячими ладонями. Стон и снова рваный вдох – один на двоих… Новое желание охватило Майкла, кружило в его голове, вертя размытые картинки: он склонился к ее груди и заключил крохотную и такую возбужденную вершинку во влажный плен жадных губ. Чуть прикусил ее зубами, лаская и теребя. От одной мысли об этом его начало потряхивать, и он рывком прижал девушку за бедра к себе, стараясь хоть как-то унять свою плоть. Нет… еще не время… Это только кукла, новая и незнакомая. Нужно узнать ее, каждый ее изгиб, каждый крохотный дюйм ее совершенного тела. Вдохнуть в него жизнь, заставить девчонку поверить: она реальна в настоящем, а не застыла на пороге прошлого. И главное, поверить самому, что эта девочка – его реальность и его будущее. Его возбуждение сводило Еву с ума. Не понимая, зачем он так мучает и себя и ее, она накрыла ладонью его пах и замерла, опасаясь наказания. В ответ, Майкл подался бедрами вперед и выдохнул ей в шею: « Сожми его, детка…» От его благодарного стона, пол начал уходить из-под ног, и девушка качнулась вперед. Майкл подхватил ее сразу. Огромные ладони были повсюду: они ласкали ее кожу, временами сжимая довольно сильно, почти неистово, оставляя багровые следы. «Слетаю с катушек… Боже, что я делаю…» Майкл терял связь с настоящим. Он исступленно стискивал ее тело, мял его, не задумываясь о причиняемой боли, старался слиться с ним, войти в него и смешать все частички, создавая нечто новое и только свое. Ему не хватало опоры, хотелось бросить эту девушку на постель и продолжить уже там. Но какой-то неясный животный мазохизм пульсировал внутри и заставлял оттягивать дальше и дальше такой сладкий и долгожданный момент. Пауза… Нужно выдержать паузу, иначе он тупо кончит от того, что впечатался членом в ее круглую упругую попку. Задыхаясь от дрожи и едва держась на ногах, он пытался хоть как-то выстроить свои мысли. Нужно отвлечься. Подумать о чем-то другом. «Майкл… Мой малыш! Хочешь, я поласкаю тебя ртом? Ты же так любишь, когда я это делаю, правда, сладкий?» - голос темнокожей дивы из воспоминаний юности взорвал его мозг. Хотелось взвыть в голос, только бы избавиться от нахлынувшего наваждения. Распахнув глаза, чтобы встряхнуться, он вдруг заметил: тяжелые портьеры дрогнули, как от порыва ветра. Но Майкл не почувствовал никакого движения воздуха. «Что, чертов поэт, не смог удержаться и пришел посмотреть? Уверяю, тебе будет чему поучиться – я неплохой любовник! Смотри, как она возбуждена, я могу парой прикосновений заставить ее биться в оргазме. Хочешь? Хотя нет… Пожалуй, я не доставлю тебе такого удовольствия. Мы будем желать самой высшей точки наслаждения вдвоем и достаточно долго. Ласкать друг друга, трогать, гладить и целовать. И только когда наши мозги расплавятся окончательно, вот тогда я войду в нее. Резко. Мощно. На всю длину, не жалея ее ни секунды. Ты увидишь самый роскошный оргазм, который только может себе представить твое призрачное воображение… Можешь на него подрочить – я не против!» Майкл стиснул зубы и чуть прищурившись, окинул комнату торжествующим взглядом. Снова сердце молотило в горле, и стало трудно дышать. Неторопливо он расстегнул крохотную пуговку на застежке коротких шортиков Евы и, нащупав язычок молнии, осторожно потянул ее вниз. Ева откинулась затылком к его плечу, и услышала его жаркий шепот: «Маленькая… Мою куклу ждет теплая ванна с пушистой пеной. Я буду заботиться о тебе… Нужно смыть жаркий день и все тревоги. Нужно смыть страхи и переживания. Нужно смыть старую жизнь вместе с пасмурным прошлым… Ты моя!» Его ладони нырнули под желтый катон и, поглаживая, лаская бедра, спустили ненужную давно одежду. Ева переступила через упавшие на пол шорты и прерывисто вздохнула. Последнее, то, что было «ее», исчезло безвозвратно. Исчезло в кромешной темноте, которая окружала и к которой она начала привыкать. Ей было ясно: она полностью принадлежит своему поводырю, своему первому мужчине. Сегодняшней ночью – точно. От этой мысли замирало внутри, и окатывала волна удушающего счастья. Теплая вода обволакивала и расслабляла. Еве показалось, что возбуждение схлынуло, давая возможность отдохнуть и успокоиться. Но ненадолго… Новые прикосновения, и все чувства обостряются еще стремительнее. Словно каждая клеточка, замерев на миг и затаившись в покорном ожидании, снова трепещет от наслаждения. Майкл, собирая пену ладонями, скользил по телу Евы, вглядываясь в ее лицо. Вот она снова прикусывает губы, почти бесшумно втягивает воздух, стискивая зубы. Полностью приняв его правила, боится своего стона, всхлипа, звука… Старается быть бесшумной и немой. Быть послушной куклой в его руках. Чего ей это стоило? Многого! Ева – своенравная девчонка-хулиганка, с не слишком счастливым прошлым. Почему она так поверила ему? Влюбилась? Вряд ли. Безнадежное одиночество. Такое же, как у него. Беспросветная мгла, по которой они, как слепцы, брели долгие годы. Он с упоением ласкал ее тело, лил в ладони душистый лавандовый гель и рисовал на ее коже пенные арабески, спускаясь ниже и ниже. Он видел, что девушка расслабилась окончательно и на ее губах блуждала полуулыбка забытья. Майкл склонился над ее лицом и, прошептав: «А теперь… я хочу тебя слышать…», скользнул пальцами в ее плоть. Ева тут же выгнулась в его руках, и он поймал ее стон губами. Протяжный и такой долгожданный поцелуй. Ему хотелось терзать ее пухлые губы, впиваться в них бесконечно долго… Но он старался быть нежным со своей хрупкой и такой податливой куклой. Майкл плыл на волнах своего возбуждения. Ласкал ее лоно и, чувствуя, как сбивается ее дыхание, отступал назад, не позволяя ей кончить. Да, он мучил ее… Растягивал, готовил для себя, наслаждаясь своей властью, ее стонами и мольбами. Постепенно на его глазах из застенчивого в любовных ласках слепыша-котенка рождалась хищная самка, знавшая, чего она хочет. Давно уже не было стеснения в ее руках: лаская его томившийся от напряжения член уверенно и достаточно умело, она знала, что именно он способен принести ей истинное наслаждение и освобождение от такой изысканной муки. Майкл давно потерялся во времени. Он не помнил, чтобы прелюдия к соитию продолжалась так долго. Он превзошел своего гуру, прелестную чернокожую диву. Она также томила его своими ласками, не давая возможности разрядиться. Прерывала его всякий раз на пороге надвигающегося экстаза. И вот сейчас, когда он услышал заветное «Майк… Трахни меня, умоляю…», он сорвался. Одним рывком насадил послушное тело на себя, распластывая Еву на своей груди. Теперь в нем не было и намека на нежность – он действительно терзал ее, впиваясь в смуглую кожу пальцами и задавая свой сумасшедший ритм. Втискивался дальше и глубже в такую огненную тесноту. Натягивал ее, такую разомлевшую от его прикосновений, на себя, не давая возможности ей двигаться самой. Ева принимала полностью его огромного зверя и, отвечая на жадные поцелуи, молила: «Еще… » Нахлынувший оргазм был фееричным … Провалившись в темноту, они упивались друг другом. Целая бесконечная ночь, наполненная стонами и звуками поцелуев. Он старался не выходить из Евы ни на миг. Срываясь в очередную бездну экстаза, он практически моментально воскресал и был готов снова сливаться с ее телом. Собирая языком капли пота с ее кожи, он лизал и сосал, как новорожденный, сходя с ума от своего собственного вкуса, которым было наполнено ее лоно. Мозг отказывался анализировать действия. Тело никак не могло насытиться, утолить неимоверный и такой первобытный голод. Майкл растворялся, растекался, распадался на какие-то элементарные частицы, чтобы вновь сублимироваться во что-то твердое и напряженное от ее финального стона или вскрика. И лишь когда посерел горизонт, на одном вдохе, сплетаясь, как две гибкие лианы, они уснули, не разрывая объятий, даже во сне продолжая чувствовать дыхание друг друга.