Ничто на Земле не сможет разлучить их

      «Хотел бы я купить себе немножко счастья, если его где-нибудь продают». © Эрнест Хемингуэй. Старик и море.

      Шум, который стоял на причале, был невыносим.       Люди из абсолютно разных слоев общества толпились около посадочной полосы, пассажиры третьего класса сформировали неровную линию в очереди на санитарный контроль, а счастливые обладатели билетов в первый класс, а значит и обладатели огромного семейного состояния или небольшого сталелитейного завода где-то в окрестностях Пильзена, уже всходили на борт лайнера в окружении своих камердинеров и горничных. Гул от сигналов автомобилей не утихал, а только становился громче, оповещая о новоприбывших пассажирах, готовых отправится в новый путь, а может и в новую жизнь.       Первый судовой гудок известил об отплытии ровно через 30 минут, гул в толпе стал громче на несколько децибел буквально сразу, а около посадочных сходней образовалась линия из офицеров, которые, судя по всему, были обязаны препятствовать беспорядкам и нарушениям, что вот-вот могли произойти, все-таки событие было всемирного масштаба и не исключало возможности быть освещенным еще и терактом.       Это зрелище завораживало, так много судеб пересеклись в одном месте, такие разные, но в то же время такие похожие, ищущие свое место, кто-то по жизни, кто-то в мире, а кто-то на корабле.       — Мисс, наши чемоданы уже забрали, нам пора! — голос горничной наконец вернул меня, из роя мыслей, в реальность. И только сейчас я обернула свой взор на него.       Титаник.       Величественно возвышаясь у стенок порта он поражал своей красотой и, конечно же, размерами. Такого видеть мне еще никогда не приходилось. Корабль, бросивший вызов высшим силам и намерен продемонстрировать свое могущество всему миру. Владельцы и конструкторы этого чуда кораблестроения в один голос кричали с первых шпальт газет — «Сам Господь не сможет потопить этот корабль». Этот гигант был самым большим пассажирским флотом в истории, он был невероятен.       Уловив вопросительный взгляд молоденькой горничной я отвесила легкий кивок и позволила ей скомандовать старшему камердинеру о своей готовности к посадке. И уже двигаясь по трапу к посадочному уровню для первого класса я не в силах была оторвать взгляд от лайнера, но какая-то суета позади все-таки заставила вырваться из лап вязких мыслей, и сосредоточить остатки внимания на ее источнике. Глаза сразу зацепились за высокую и статную фигуру джентльмена, а сердце болезненно сжалось.       Он несомненно ничем не отличался от представителей высших палат дворян и аристократов, которые спешили укрыться от всеобщей суеты в своих каютах. Так же вежлив и тактичен, так же высокомерен и горд, так же уверен и непоколебим в своих убеждениях, при этом республиканец до кончиков пальцев. Разве что тем самым неприкосновенным статусом он не обладал, но это ненадолго.       Мгновенье и взгляды пересеклись, его — немного возбужденный взгляд, и остывший, но готов опять полыхать чувствами, мой. Каледон так быстро поспешил разорвать зрительный контакт, что у меня словно что-то вырвали из сердца, а сквозь дыру продолжали проходить все эти золотоискатели, не стесняясь оттачивая шаги на открытой ране. Я опустила глаза и поспешила повернуться к офицеру, который уже заканчивал запись новой фамилии в посадочном журнале. Но, к сожалению, я все же успела разглядеть огромный алмаз, красующийся на изящной руке, которую бережно поддерживал Кэл.       Сегодня мне впервые довелось повстречать Розу Дьюитт Бьюкейтер. Он никогда не рассказывал о ней, о том какая она и об их отношениях. Каледон не уставал повторять «Единственное что в ней ценное — статус». Да, статус был безумно важным для него, я боялась, что он был даже важнее меня, но и идти в ровню не хотела. Именно из-за этого сейчас мне приходилось балансировать на грани депрессии и самоубийства, коротать одинокие вечера и вероломно надеяться на то, что этот кошмарный сон вот-вот закончится и я проснусь в его объятьях где-то в провинции Шотландии.       Но, нет, он неустанно гнался за неприкосновением и уважением, за табуреткой и стаканом бренди в ложе высшей элиты. И я мирилась, мирилась с этим чувством ежедневно и даже сейчас я корила себя за то, что не могла дать ему желаемое. Буря внутри меня никак не соответствовала штилю в океане, что всеми оттенками синевы манил лайнер в дорогу.       А Роза несомненно была выдающейся красавицей, фарфоровая кожа и огненно-рыжие локоны делали ее похожей на живую куклу, как и грустные глаза, в которых я сразу узрела и свое отражение. Ее манеры и утонченные жесты выдавали ее аристократическое происхождение со скоростью света. Роза что-то говорила, придерживая руку Кэла, а он самозабвенно глядел на нее, и натянув улыбку, в очередной раз, сделал вид полного безразличия и отчуждения ко всем остальным окружающим, включая и меня тоже. Мне стало невероятно сложно различать искренность его чувств, быть может он безумно талантливый актер, а может он действительно прогнившая фальшивка?! Даже если и так, мне все равно, я люблю его, так сильно люблю!       Но я больше не могла на это смотреть, незачем.       Вот только скорее бы все это закончилось, скорее бы закончилось. Прошу, Господи…       На краткое мгновенье мне стало так больно от вида столь близкого и родного человека, к которому даже прикоснуться нельзя. Я понимала на что иду, но сейчас словно падала в пропасть, да, вот уже сейчас, словно летела навстречу самой Смерти в сопровождении ее подруги Боли. Сердце само рвалось из груди, казалось кровь вот-вот хлынет через корсет. Краски вокруг начали сгущаться, темнота застилала глаза, а шум в ушах перестал быть таким невыносимым, меня словно закрыли в большой пустынной комнате без окон и дверей, только издалека, эхом, доносились какие-то суетливые голоса и звуки, еще чуть-чуть и я просто потеряю сознание от своей безпомощности и от гнетущей безысходности.       Что же со мной происходит?! Что происходит с нами?!       Резкий громкий сигнал заставил меня судорожно обернутся в поисках источника звука, зрение все еще не могло сфокусироваться на чем-либо, а тело пробивало мелкой дрожью, я потерялась на миг. Не в буквальном смысле конечно, но я почувствовала, что совсем одинока в этом безумном хаосе, я совсем одна, а ведь лучше бы сейчас бежала по трапу в поисках своей каюты в третьем классе, держа за руку любимого и пряча бутылку дешевого скотча под платьем, как та растрепанная, счастливая барышня, которую миловидный юноша подхватил на руки.       — Это всего лишь сигнальный звук, нет причин для беспокойства, — проговорил статный мужчина, глядя куда-то в даль, —Титаник отчалит через 10 минут. — добавил он и протянул руку в приветственном жесте. — Позвольте представится — Томас Эндрюс, надеюсь Вам понравится этот корабль, мисс… — на мгновенье он замолчал, ожидая моего ответа. А я, хоть я не хотела увязать в новых знакомствах, но была благодарна этому господину за то, что вывел меня из прострации и вернул на землю, а вернее на борт.       Не торопясь сняв перчатку я вложила руку в открытую ладонь мужчины.       — О’Рейнел, мисс Оливия О’Рейнел. — мой голос немного охрип, но звучал гордо и уверено, все-таки я не имею права дать слабину, только не сейчас. Мистер Эндрюс одарил меня доброжелательной улыбкой и коснулся теплыми губами тыльной стороны моей ладони.       Чувство какой-то невероятной горечи, какого-то непонятного страха и беспокойства сразу же охватили мой разум, когда Титаник спустили на воду и несильным колыханием. Что если это не спроста, но как понять, если я уже давно перестала верить своим всеохватывающим чувствам и пылким эмоциям. Как понять чему верить, когда все вокруг превращалось в кашу из лжи и недосказанностей, как продолжать жить, если сердце постепенно превращается в камень, а слезы душат и до того истерзанную пытками самобичевания душу?       — Добро пожаловать на Титаник! — торжественно добавил конструктор.       Теперь нет пути обратно, мне не убежать, мне не скрыться.