Внутривенно

Они всегда были вместе. Во время драк. На школьных вечеринках. Каждый урок, каждую перемену. Они были рядом, но вместе никогда не были. Крис чувствовал, что их дружба трещит по швам, осыпается, разваливается. Будто скала, пораженная молнией. Молнией, влетевшей в сердце Магнуссона, стала Нура. Миловидная блондиночка с ярко-красными губами и точеным умом. Полное соответствие со вкусом Вильяма и тотальное разочарование Шистада. Вильям потратил немало времени, чтобы завоевать её. Крису хватило одного взгляда в сторону Сатре, чтобы признать поражение. Он приказал себе молчать. Намертво стиснуть зубы и смотреть, как девчонка с солнечной улыбкой забирает его себе. Нет, Вильям никогда не был для него игрушкой. Он был другом, братом, семьей, а потом… Всё резко изменилось, будто кому-то заблагорассудилось перемешать карты. Туз в рукаве припрятал не Крис. Он попал впросак, безбожно проиграв в борьбе за любовь. Он приказал себе жить дальше. Изредка перебиваясь смачными телами девок, которые вешались ему на шею. Скрывая кровавые гематомы на теле после очередной стычки с Якудзой. Слепо веря в то, что со временем отпустит. Всё могло бы закончиться безболезненно, если бы не жалостливый взгляд коньячных глаз. — С тобой всё в порядке? — Крис до крови прикусил губу, слыша один и тот же вопрос третий раз за день. Вильям знал его слишком хорошо, чтобы не заметить. Чтобы не распознать в его поведении и улыбках фальшь, сочащуюся ядом. Тёмный взгляд скрывал нечто большее, чем просто холод и недоверие. Крис всё ещё ему доверял, но боялся заговорить о том, что не давало покоя. Магнуссон заражался его тревогой, впитывал каплю за каплей и ждал. — Конечно, бро, — скомканная улыбка проскальзывала на лице, обжигая губы тоненькой корочкой льда. Шистад скрывал от него что-то. Вильям ушёл, оставив дверь открытой. Притворился, что не заметил полупустую пачку сигарет на подоконнике. Прикинулся, что не услышал мат, смешанный со змеиным шипением. Он никогда не видел Криса таким — разбитым, потерянным, тихим. По голове обухом ударила мысль: Крис мог встретить кого. И это хлипкое предположение ни грамма не радовало Магнуссона.

* * *

Крис пропал. Вильям видел его в школе всё реже, и только общие знакомые докладывали о бурных вечеринках, на которых Шистад куралесил ночи напролёт. Ничего удивительного в этом не было, но раньше они ходили везде вместе. Крису нравилось цеплять пьяненьких девиц и развлекаться с ними до утра. Магнуссон глотал едкое недовольство, запивая его пивом, и продолжал наблюдать. Он чувствовал себя самоубийцей, но никогда ничего Шистаду не запрещал. Просто не имел права. Нура была его спасением. Пенетраторы называли её девушкой Магнуссона, но дальше поцелуев они не заходили. Не из-за того, что Сатре не хотела. Не из-за того, что Вильям не торопился. Ему просто не хотелось разрушать доверие. Нура была верным другом, с которым ему не нужно было притворяться. Крис громко заявил о себе на вечеринке в честь Рождества. Он затащил в постель сразу двоих, и в отличие от других Пенетраторов Вильяму было совсем не до смеха. — Что ты творишь? — Вильям схватил его за плечо в коридоре. Рядом не было ни души, и только огни новогодней гирлянды сверкали в пьяно-карих глазах. Шистад смотрел на него, как обдолбанный, и Вильям медленно сходил с ума. — Выдираю тебя изнутри, — хриплый шепот мазнул ему по шее, и Магнуссон удивленно отпрянул к стене. Он не верил. Всегда были другие, но только не он. Это не могло быть правдой. — Что ты говоришь? — Вильям делает шаг навстречу, и Шистад почти не шевелится. Магнуссон видит, как у него венка пульсирует на шее. Как болезненно-ярко сверкают его глаза. Как руки дрожат в сдавленной тишине. Только обуглено-черный коридор растягивает расстояние между ними. Вильям нервно облизывает губы, не отрывая от него взгляда. — Я люблю тебя, — Крис выдавливает через силу, хватая его за горло. В пору задушить его прямо здесь, без свидетелей. Но влажные губы Вильяма хочется только целовать, срывая вкус его горячего дыхания. Крис чувствует себя чертовски пьяным. Но не от дешевого пива. Он охмелен Магнуссоном до краёв. Его зависимость не лечится много лет. Похоже, Вильям болен не меньше его.