Внутривенно

Они объездили все вечеринки в городе за две недели. Распробовали весь алкоголь, который видели. Исследовали всех девушек, которые плыли им в руки. Расквасили морду всем, кто косо смотрел и плевался матом. Они громко заявили о себе в начале лета, и ни один из них не собирался понижать планку. Никто никогда не видел их отдельно друг от друга. Их братва гордилась такими преданными друзьями, которые друг за друга горой, а посторонние посмеивались за спиной. Грязные слухи сползлись в широкое болото, в котором кто-то из них должен был утонуть первым. Если Криса чужие брехни откровенно смешили, то Вильям напрягался всё сильнее. Уходил в себя и исчезал на недели, а то и на месяцы. Шистад ненавидел себя ещё больше за то, что вовремя не заткнул пасти тем шавкам. Крис понял, что крепко влип, почти год назад. На очередной вечеринке, кажется, в честь дня рождения Эвы. В то время Мун была его девушкой, а Вильям хвостиком ходил за Нурой. Зрелище не для слабонервных. Крис смотрел на него и не понимал, как можно быть таким слепым и безнадежным. С того дня Шистад потерял лучшего друга. Он заменил его скребущей мигренью. Девчонки называют это светлым чувством, от которого бабочки в животе. Для Криса это была проблема, не имеющая решения. Магнуссон догадался обо всем почти сразу и поступил так, как поступают все нормальные мужики. Забил хрен. Он продолжал играть по своим правилам, пресекая любые попытки завести разговор об этом. Это была проблема Криса, и Вильям ясно дал понять, что разбираться с ней придется без его помощи. Шистад принял правила игры. Чтобы не потерять то, что строилось годами. — Эй, ты чего? — Вильям подцепляет его за рукав рубашки, щелкая пальцами перед глазами. — Обдолбался уже где-то? Крис едва сдерживает безумный хохот. Магнуссон выглядит таким смешным, когда волнуется за него. Не растерял навыков лучшего друга спустя год. Было в этом что-то обнадеживающее и одновременно болезненное. Наверное, ему тяжело было позволять себя любить. На самом деле Вильям только запрещал. Подходить ближе, чем на метр. Прикасаться к любому оголенному участку кожи. Смотреть слишком пристально и настойчиво. Он будто боялся пересечь черту и сорваться. Крису больше всего на свете хотелось, чтобы тот сорвался. Сегодняшняя вечеринка была последним шансом. Магнуссон долго тянул с ответом, появится ли здесь. Целую неделю кормил баснями о том, что отец заблокировал все карточки и не выпускал из дома. Врал и куралесил с девочками в местном клубе. Думал, что Шистад не узнает. Крису докладывали обо всём, до мельчайших подробностей. Что пил, о ком рассказывал, с кем уехал домой. У них был много общих друзей. — Нет, я просто… — Криса ведет в сторону, и он цепляется за стену. Он выпил не настолько много, чтобы сдастся прямо сейчас. Не сейчас, когда Вильям так близко. Не сейчас, когда они вдвоем в одной комнате. Не сейчас, когда он может спросить открыто, не утаивая ни слова. — Крис, ты меня пугаешь, — Магнуссон подталкивает его к дивану и усаживается рядом. Его глаза выглядывают из-под темной челки, и в них почти не видно страха. Только беспокойство густеет, затапливает радужки до края. Шистад давно не видел его таким. Близким, мягким, заботливым. Вил ведь бегал от него неделями, чтобы слухи утихли и друзья перестали шарахаться. Вильям боялся посмотреть Крису в глаза. — Просто вдруг захотелось тебя поцеловать, — Крис пьяно бормочет, сдавливая горлышко бутылки. У него закончились силы. Пить, смотреть на него, разговаривать с ним. Столько всего собирался сказать, столько всего скопилось внутри. И сейчас, когда к краю осталось лишь несколько шагов, Крис падает. Больно ударяется затылком о стену и закрывает глаза. — Чего? — сердитый голос Вильяма прорывается, как сквозь гущу воды. — Ты меня с одной из своих шлюх перепутал? Тебе нужно завязывать с наркотой. Магнуссон лучше кого-либо в их компании знает, что Крис чист. Неделями напивался до усрачки, иногда стрелял сигареты у друзей. Но к траве не притрагивался никогда. Шистад был болен, но не на всю голову. Ему хватило ума не докатиться до самого дна. — Вил… — Крис на ощупь пытается найти его руку. — Я сваливаю отсюда, — только свист Магнуссоновых штанов врезается в уши. — Поговорим завтра, когда придешь в себя. Через минуту в комнате становится мучительно тихо. В голове снова разверзается яма, и страхи стадом выбираются из-за углов. Крис прижимается головой к холодной стене, чтобы заставить себя отрыть глаза. Окинуть взглядом пустую гостиную и признаться самому себе: от одиночества никогда не удастся спрятаться. Шистад вызывает такси, не заметив входящее сообщение от Вильяма.