Внутривенно

«Прости меня». Два слова, которые не выходят у Криса из головы уже третий день. Что, блять, Вильям хотел сказать этим сообщением? Попрощаться? Послать его далеко и надолго? Или вправду извиниться? Только вот Крис не понимает за что. Он был готов вымаливать у Магнуссона прощение за то, что разрушил их дружбу, за то, что упрямо надеялся на что-то. Он бы извинился сейчас за что угодно, лишь бы только увидеть Вильяма снова. Магнуссон исчез. Отправил это проклятое сообщение в три часа ночи и пропал. Кто-то говорил, что Вильям уехал за город навестить мать. Кто-то вовсю распевал о его новой пассии, которая в сто раз лучше Сатре. Нашлись и те, кто сочувствовали Шистаду. Черт, он не хотел чувствовать себя таким жалким. Ловить сочувствующие взгляды, вслушиваться в тихие разговоры за спиной, искать Магнуссона в толпе. Превратился в сопливую тёлку с комплексом неполноценности. Ещё три дня назад они были недо-друзьями. Сейчас они с Вилом никто. Наверное.

* * *

— Не меня случайно ищешь? От неожиданности у Криса черные очки съезжают на асфальт. Падают с хрустом, но не разбиваются. Стекло покрепче его сердца, которое едва перекачивает кровь. Оно просто устало жить в неведении. Шистад просто заебался. Но сейчас, когда Вильям стоит прямо напротив него и светит своей фирменной улыбкой, всё не кажется таким безнадёжным. Магнуссон загорел. Не верится, что Крис не видел его каких-то три дня. На самом деле гораздо больше. Те вечеринки, на которых едва удавалось разлепить глаза и шевелить языком, слабо ему запомнились. Всё, что он помнил, — нравоучения Вильяма и его глаза, наполненные презрением. Может, там было и несколько капель ненависти, смешанной с отвращением. Шистад не хочет вспоминать. — Где ты был? — Крис натягивает солнцезащитные очки, всматриваясь в его лицо. Что он там хочет увидеть? Тот самый страх, который заливал алкоголем неделями? Или надежду, которую Вильям закапывает всё глубже и глубже? Крис не понимает. Он совсем не соображает, что говорить, что делать. Он не может скрыть радости, разливающейся внутри. — Мне нужно было подумать, — взгляд у Вильяма измученный, напряженный, будто ему с трудом даётся каждое слово. — О том, что творилось последний год. Шистад врезается лопатками в деревянный стол и кривится от боли. Сердце подскакивает к самому горлу и не даёт нормально дышать. Крис хватает воздух рывками, судорожно и торопливо, съезжая вниз. Нет, он всё ещё сидит на скамейке. Просто здравый смысл вытек в лозовые кусты за спиной. — Молчишь? — Вильям хмыкает как-то растерянно, прикусывая губу. Крис безошибочно разгадает это выражение лица. Бледное, как стена, и затянутое ужасом. Когда Магнуссону некомфортно, он сбегает. Когда его загоняют в тупик, он сходит с ума. Не сегодня. Он неподвижно смотрит себе под ноги и стучит кулаками. Он скоро заговорит. — Я знаю, ты любишь меня, — Крис отворачивается, как от пощечины. Алый ожог прошивает щеку, и каждое слово иглой проникает под кожу. — Давно любишь. Ты никогда мне этого не говорил, но не нужно быть умником, чтобы понять. Шистад плотно сжимает зубы, чтобы и звука не издать. Он в шаге от того, чтобы сбежать. Крис Шистад, который перепробовал всех девушек в округе, собирается удрать от лучшего друга. Нет у него никакого лучшего друга. Только расплывчатый образ человека, который был всегда рядом. Который рядом до сих пор, несмотря на чувства, которые никогда его не интересовали. — Сначала меня раздражали твои чувства, — Магнуссон продолжает, не поднимая глаз. — Я думал, что дружбе конец, и я больше никогда не смогу поговорить с тобой нормально. Но я смог, пересилил себя. Сожалею только об одном — мне потребовался целый год. Он шумно выдыхает, бросая в сторону Криса беглый взгляд. Будто проверяет, живой тот или нет. Затих, как раненый птенец, и не шевелится. Только дужку очков пальцем удерживает, чтобы снова не слетели. От неловкости, от волнения, от ужаса. Они никогда не говорили серьёзно. Целый год они перебивались короткими разговорами о девушках, фильмах и музыке. Обменивались холодными взглядами и сбегали. Прятались по своим норам, не желая возвращаться в реальность. Крису было трудно осознать, что обратно ничего не вернуть. Вильяму было трудно принять любовь лучшего друга. Такое ведь только в кино и бывает. Такое не должно было произойти с ним. Такое невозможно обойти стороной и забыть. Шистад всегда был рядом, и Вильям привык к нему слишком сильно. В один момент он осознал, что никогда не сможет его отпустить. — Я не хочу, чтобы ты переставал меня любить или что-то в этом роде, — Крис чувствует его пристальный взгляд. Его голос стихает, спадает ему на ладони мелким дождём. — Я хочу, чтобы ты был рядом. Знаю, так, как раньше уже не будет. Но у меня нет никого ближе тебя. Крис готов раздавить свои очки об его рожу. Нельзя так говорить. Нельзя держать возле себя, не давая точного ответа. Нельзя брать любовь и не возвращать ничего взамен. Когда Вильям обнимает его, Шистад на секунду забывает о том, что будет завтра. Он чувствует его запах и прикрывает глаза. Другого момента у него не будет. Не будет другого дня для того, чтобы стать ближе. Сегодня они ближе, чем когда-либо. Сегодня они вместе.