Забытые истории "Совёнка"

ИСТОРИЯ АЛИСЫ: «ВЗВЕЙТЕСЬ КОСТРАМИ»

«Память – это медная доска, покрытая буквами, Которые время незаметно сглаживает, Если порой не возобновляет их резцом»

Джон Локк       Этой ночью мне приснился странный сон – будто я нахожусь в непонятном, но крайне живописном месте, в котором царило неописуемо красочное лето… Яркая зелёная трава, завораживающие лесные опушки немного поодаль, ясное голубое небо – все это было слишком красиво и слишком нереально. Словно на холсте работы какого-то неведомого, но невероятно талантливого художника… А ещё там были массивные металлические ворота, на которых виднелась загадочная надпись: «пионерлагерь «Совёнок»». Ворота сторожили два неподвижных изваяния, изображавших, собственно, пионера и пионерку… И пока я стояла, рассматривая окружающий пейзаж, ко мне обратился голос. Мужской голос, приятный и немного грустный… Он задал лишь один странный вопрос:       -Ты пойдёшь со мной?       -Да… - почему-то сорвалось с моего языка. – Но куда?       Голос не ответил. Я захотела задать ему еще много вопросов, но сон стал блекнуть и распадаться, и сквозь шум ветвей начал пробиваться другой голос – уже вовсе не из сновидения, а вполне материальный и реальный, а значит, я проснулась.       Естественно, этим голосом, не давшим мне досмотреть сон и понять, что к чему, было радостное щебетание моей соседки по комнате, разговаривавшей по телефону. Ира, как всегда, совершенно не задумывалась, что я еще могу спать, даже не пыталась поменьше шуметь. В отместку запустила в девушку подушкой, но та, наученная горьким опытом, легко уклонилась от нее и показала мне язык, продолжив общение.       Сегодня в моей жизни должен был быть особенный день – двадцатое декабря две тысячи семнадцатого года. Мечта бросить всё и улететь на отдых на несколько недель в теплые края, на океанские острова, наконец-то оказалась столь близкой, что её можно было буквально коснуться рукой…       Я взяла с тумбочки свой старый и обшарпанный телефон, который услужливо известил меня, что сейчас ровно семь-сорок пять утра. Времени оставалось еще вполне достаточно и можно было собрать вещи без лишней спешки, но я крайне не любила опаздывать, поэтому, быстро встав с кровати, приступила к сборам, благо вещей у меня также было не слишком много.       Родственники долго и безрезультатно пытались отговорить меня от моей идеи-фикс насчет новогоднего отдыха под самыми разными предлогами. Отец настаивал на том, что Новый год я обязана встретить в кругу семьи, мать – сокрушалась, прикидывая стоимость путевки, и твердила, что лучше бы я за эти деньги купила себе вещей получше и наконец-то нашла себе парня, дедушка внушал мне, что самолеты небезопасны, и мне нужно по старинке, садиться на поезд, ехать на Чёрное море и не выпендриваться…       Но я была непреклонна – если мне что-то пришло в голову, просто так я не уступлю. Не прошло и часа, как вещи были сложены в объемный чемодан на колесиках, пожелание доброго пути от Иры (произнесённое с нотками зависти в голосе) – получено, и я уже вызывала такси на вокзал, чтобы там сесть на скорый поезд, доехать на нём до аэропорта, а ночью вылететь на встречу мечте…       Надо признаться, мне было слегка не по себе – самолётов я боялась, наверное, еще сильнее, чем темноты, а темноты я боялась просто панически. И вот, регистрация на рейс прошла успешно, вещи были сданы в багаж, а я уже поднималась по трапу в громадный четырехмоторный «Эйрбас»… Мне досталось место у иллюминатора ближе к хвостовой части самолёта, с которого открывался живописный вид на длинное крыло с парой реактивных двигателей. Место же рядом оказалось пустым, чему я была неописуемо рада – лучше лететь в тишине и одиночестве, чем разделить сиденье с каким-то противным незнакомым типом или очередной недалёкой девицей, делающей сэлфи каждые пять минут.       Натужно ревя моторами, гигантский самолет выкатился в начало взлётной полосы и начал свой разгон. Я ощутила какое-то необъяснимое предчувствие чего-то нехорошего, но списала его на нервное напряжение. Оглядевшись вокруг и отметив, что остальные пассажиры абсолютно не показывают видимых признаков беспокойства и беседуют друг с другом, как ни в чем не бывало, я тоже слегка успокоилась.       «Эйрбас» начал резко ускоряться и меня вдавило в кресло, сейчас он оторвётся от земли и в моем окошке откроется поразительно живописный вид на ночной исполинский мегаполис, освещенный миллионами разноцветных огоньков…       Внезапно самолёт начало ощутимо дергать из стороны в сторону, ускорение прекратилось, и разговоры между пассажирами резко утихли, уступив место тишине, нарушаемой лишь надрывным рёвом турбин. Стюардессы быстро забегали вдоль проходов, в салоне начали раздаваться испуганные крики и молитвы, а я, сжавшись в комочек, смотрела в иллюминатор, в котором отчетливо был виден приближающийся конец взлётной полосы.       Авиалайнер ощутимо качнуло, затем послышался глухой удар, от которого все не пристёгнутые пассажиры кубарем полетели со своих кресел, а затем шасси подломилось, и стальная громадина с креном на левый борт плюхнулась днищем на землю. Нет, всё не должно закончиться так!       Я вскочила со своего кресла и, расталкивая паникующих людей, стоящих у меня на пути, побежала к задней двери самолёта, возле которой уже возились бортпроводники, и, практически не останавливаясь, выпрыгнула из корпуса крылатого гиганта. Благодаря тому, что авиалайнер лежал на земле, наклонённый в сторону выхода, а под дверью вместо бетонной полосы оказалась зеленая трава, я отделалась парой ушибов и ссадин.       Моё сердце судорожно стучало, а в голове крутилась только одна мысль – нужно бежать! Бежать подальше от разбитого самолёта! Я даже не оборачивалась назад, но треск пламени и крики горящих людей давали понять, что за моей спиной находится настоящий ад… И лишь только я позволила себе подумать, что отбежала на достаточное расстояние, раздался глухой взрыв, и ударная волна сбила меня с ног. А за ударной волной следовала огненная стена, сжигающая всё на своём пути…       Острая боль пронизала меня целиком, я начинала терять сознание и проваливаться в темноту… Боль, ощущения, звуки – всё начинало отступать, а в голове раздался тот самый мужской голос из моего утреннего сна, задававший все тот же вопрос:       -Ты пойдешь со мной?       -Да… - теперь мой ответ бы вполне осознанным. – Забери меня отсюда…       Пробуждение было весьма некомфортным… Было невероятно жарко, а яркие лучи солнца били мне прямо в лицо. Неужели я проспала? У меня же сегодня вылет! Мне нельзя опоздать на вокзал, иначе я не успею добраться до аэропорта вовремя! А еще я, оказывается сплю в одежде и сидя! Неужели я заснула перед ноутбуком, сидя на стуле? Вот дура!       Я моментально вскочила, раскрыв глаза, и так и застыла в такой позе, с открытым от удивления ртом. Это определенно была не та комнатка, которую я снимала на пару с одногруппницей Ирой. Я почему-то стояла в салоне старого и довольно пыльного автобуса, в котором была единственным пассажиром. Нет, конечно, чисто гипотетически, я бы могла уснуть в общественном транспорте, по дороге на вокзал, но я не припоминала, чтобы такое старье ездило по улицам моего города, да и вообще, я собиралась ехать на такси, и, более того, такси я вызвала и даже в него села… И где мои вещи? И почему на улице так не по-зимнему жарко?       Может я сплю? Я, не раздумывая, влепила себе пощёчину – автобус, как и лето за его окнами, никуда не делись. Я осмотрелась и наконец поняла, почему мне так жарко – на мне было одето моё зимнее теплое пальто, белый вязаный свитер, а на ногах красовались высокие сапожки на каблуке… В карманах пальто обнаружился мой старый, поцарапанный от частого ношения в одном кармане с ключами, телефон, несколько монеток, упаковка с влажными салфетками, и ничего более... Исчез даже мой любимый медиатор с нацарапанными на нём инициалами «А.Д.», который я всегда носила при себе во внутреннем кармане… Сумочка с документами, деньгами, билетами и личными вещами также исчезла бесследно…       Просто отлично! Я опаздываю на поезд, и при этом нахожусь неизвестно где, без билетов, без вещей и без денег. Я в ярости стукнула кулаком об сиденье, матерясь себе под нос, и достала телефон, чтобы глянуть, сколько времени у меня еще есть. Дата на телефоне сбилась, и он пытался убедить меня в том, что на дворе сейчас первое января двухтысячного года, четырнадцать часов двадцать три минуты… Так, на поезд я уже опоздала, а значит поздняк метаться, спешить больше некуда. Скрипя губами от злости, я сбросила с плеч тяжелое пальто и свитер, оставшись в одной лишь светлой футболке с большим и красочным принтом, изображающим янтарного, прямо под цвет моих глаз, огнедышащего дракона, и джинсах.       Покинув автобус, я оказалась прямо перед воротами, которые выглядели точь-в-точь как те, что были в моём утреннем сне… И надпись, и пионеры, и даже деревья на лесной опушке были на своих местах. Разве что вживую они уже не выглядели такими красочными. Ну что ж, пойдем в пионерлагерь, узнаем, когда отчаливает этот красно-белый «Икарус» и куда он направляется… Я с силой пнула металлические ворота, больно ударившись ногой, и вновь тихо выругалась. Из ворот же вышла голубоглазая блондинистая девица, едва ли восемнадцати лет от роду, выряженная в пионерку. У них тут что, бал-маскарад? Или это такой законспирированный бордель с малолетками, выполненный в стиле совка, для ностальгирующих бывших партработников?       -Привет, ты, наверное, новенькая? – спросила у меня блондинка, теребя косу в руках.       За кого эта малолетка меня принимает?       -Нет, я вообще здесь проездом. Отведи меня к кому-то из руководства, у меня к ним есть разговор.       -Я не могу, у меня дела – улыбнулась она, подумав, что я шучу. – Но я расскажу тебе, как пройти к нашей вожатой!       Ах, вожатой? Это теперь так называется?       -Валяй. Я внимательно тебя слушаю.       -Иди прямо по тропинке, никуда не сворачивая, затем дойдешь до площади с памятником, обойдёшь памятник с правой стороны, и там увидишь ряды домиков. Тебе нужен зеленый, с треугольной крышей. Вожатую зовут Ольга Дмитриевна!       -Найду. Все, свободна!       Девочка посмотрела на меня как-то обиженно и с укором, и быстро удалилась. Ну что, пойдем искать эту, кхм, вожатую… За воротами, как и говорила блондинка, начиналась тропинка, ведущая куда-то вдаль между зданиями непонятного назначения и рядами одинаковых домиков. Масштабно тут все у них… Словно в настоящем пионерлагере. Я быстро зашагала по дорожке, не желая задерживаться тут ни одной лишней минуты.       Из первого же здания вдруг вышла еще одна девочка, с фиолетовыми волосами, заплетенными в короткие хвостики, также одетая в пионерскую форму. Выйдя, она удивленно уставилась на меня. Я проигнорировала такую бестактность и ускорила шаг. Через пару минут я вышла на искомую площадь с памятником, по которой сновали мальчики и девочки разного возраста, все, как один, одетые в такую же одинаковую пионерскую форму… Беру назад свои слова про бордель, это что-то явно другое. Может, тут фильм снимают?       И вот я уже стою перед домиком, подходящим под нужное мне описание. Надо придумать, как бы так повежливее обратиться к представительнице администрации и попросить помощи в доставке меня назад в город. Я вежливо постучалась и, дождавшись ответного «Войдите», зашла в помещение. Представительницей администрации оказалась молодая девушка, моя ровесница, также одетая в пионерскую форму, дополненную уродливой панамкой. Как её там… Елена Дмитриевна? Или Ольга Викторовна? Но она обратилась ко мне первой:       -Привет, ты, наверное, Алиса?       -Эмм, да. А откуда вы знаете? – я была в замешательстве.       -Ну как же, час назад звонил твой дедушка и сказал, что ты сегодня приедешь к нам в лагерь. – удивленно подняв брови, заявила вожатая.       Так вот в чем дело! Неужели этот старый козёл, который по недоразумению является моим родственником, всё это подстроил и решил мне устроить вместо полёта на океанские острова поездку в пионерлагерь?!       -Так. Давайте по-порядку. Какое отношение к этому имеет мой дед? – я с трудом сдерживалась, чтобы не перейти на повышенные тона и не материться.       -Алиса, с тобой все в порядке? – взволнованно спросила она – Ты приехала к нам в лагерь, чтобы провести с нами остаток пионерской смены…       -Какой смены? Какие пионеры? У меня чемодан с вещами украли! И сумочку с деньгами и документами! – чуть ли не закричала я.       -Кто украл? – недоверчиво спросила Ольга Дмитриевна – Не волнуйся. Деньги тебе тут не понадобятся, а форму мы тебе выдадим!       Я покачала головой в возмущении, стараясь сдержать эмоции, чтобы не сказать лишнего, и мой взгляд наткнулся на зеркало, висящее на дверце шкафа… Моё отражение смотрело на меня крайне удивлённым и ошарашенным взглядом широко распахнутых глаз студентки-первокурсницы… Это определенно была я, только, эмм, менее фигуристая и эдак лет на семь-восемь моложе. У меня даже пропал дар речи, а слова вожатой просто пролетали мимо ушей.       -...форму сейчас принесет тебе Славя, а жить ты будешь вместе с Ульянкой! – вещала она. – А сейчас я пойду, у меня дела.       С этими словами она поправила у себя на голове эту стрёмную панамку и покинула помещение, так и оставив меня стоять с раскрытым ртом напротив зеркала… Через пару минут в помещение зашла Славя и принесла форму. Славей оказалась та самая блондинка с косами, встреченная мною у входа в лагерь. Она косо посмотрела на меня, и, ничего не сказав, бросила форму на кровать и покинула помещение, гордо задрав подбородок вверх…       Принесённая пионеркой одежда была в точности такой, в которой ходили абсолютно все встреченные мною обитательницы лагеря – белая рубашка с нашивкой в виде стилизованных звезды и костра на рукаве и значком с Лениным на груди, синяя короткая юбка, красный галстук, высокие белые гольфы и невзрачные черные ботиночки. И, как ни странно, она идеально подходила мне по размеру...       Итак, что мы имеем… Вместо отдыха на берегу океана мы имеем весьма странное место, обитатели которого уверены, что живут в Советском Союзе и являются пионерами. Я бы сочла это чушью, и решила, что меня попросту разыгрывают, но отражение в зеркале говорило об обратном. Меня могли обмануть, усыпить, украсть вещи и отвезти в далекие тёплые края, но никто не мог бы в один момент омолодить меня почти на десяток лет, а значит, всё намного серьёзнее, чем мне показалось на первый взгляд.       Видимо, мне придется задержаться тут подольше, чтобы во всём разобраться. Такая перспектива меня не прельщала, но выбора у меня попросту не было. И пусть пеняют на себя, если это все-таки окажется розыгрышем – я сравняю этот лагерь с землёй и сожгу его дотла!       Не желая больше потеть в зимней одежде, я тут же переоделась в принесённую мне это блондинкой (как там её? Соня? Валя? Слава?) пионерскую форму и теперь любовалась итоговым результатом в зеркале. Если не принимать в расчёт весь идиотизм ситуации, то она вполне даже ничего смотрелась на моей фигуре… Вот только галстук был совершенно не к месту, а еще я никак не могла отделаться от ассоциаций с костюмами из магазина для взрослых…       Вот так и началась моя первая (и, надеюсь, последняя) в жизни пионерская смена. Надо признать, самым сложным для меня было держать себя в руках, чтобы не сорваться и не начать избивать всех этих пионеров кулаками. Не то, чтобы я была такая злая по своей сущности, но представьте, как будет чувствовать себя взрослый человек, которым пытается помыкать какая-то «вожатая», а каждый встречный малолетний сопляк норовит общаться с тобой на равных!       Поэтому любая попытка подшутить надо мной, поиздеваться или даже просто посмотреть косо в мою сторону – жестоко пресекалась. В итоге за мной моментально закрепилась репутация злобной и истеричной девушки, подходить к которой без лишней нужды не стоило, а дразнить которую – было просто опасно для физического здоровья.       Единственный человек в лагере, с которым у нас установилось взаимное уважение и полное взаимопонимание – это как раз та самая девочка по имени Ульянка, с которой нас поселили в одном домике. Несмотря на юный возраст, эта мелкая рыжая оторва оказалась на удивление понятливой, схватывающей все на лету, и, как бы это странно не звучало, она была, ЖИВОЙ, что ли. Не чувствовалось наигранности или искусственности в поступках и общении, наоборот, в ней невооруженным глазом была заметна какая-то искорка…       Взаимопонимание настигло нас еще в самый первый день моей смены, когда Ульянка подложила мне в тарелку мерзкую многоножку, доведя меня до такого испуга, что я перевернула стол, отбросила тарелку в противоположный угол столовой и больно ударилась задницей об пол… После чего я, вместо того, чтобы гоняться за низкорослой шкодиной по всем окрестностям, подкараулила Ульянку на входе в лагерь через полчаса и окунала её головой в ледяную воду умывальника до тех пор, пока она не осознала в полной мере всю ошибочность своего поступка… И потом, как ни странно, рыжеволосая проказница, вместо того, чтобы начать меня бояться и избегать, как делали некоторые, наоборот, прониклась ко мне уважением и сама предложила участвовать в её дальнейших шалостях.       Помимо моей соседки по домику, которая быстро стала моей лучшей подругой в этом месте, некоторое понимание у меня было с теми пионерками, которые были либо достаточно умны, либо достаточно пассивны, чтобы не вступать со мной в конфликты. Это были Лена и Мику. Первая была тихоней, с которой иногда можно было поговорить по душам, а вторая – руководителем музыкального кружка, от которой мне периодически нужна была гитара, чтобы отвлечься от лишних мыслей и расслабиться.       В такие моменты я брала музыкальный инструмент и уходила в лес, подальше от лагеря. Естественно, ночью я бы никогда не решилась на такое, но в дневное время суток окрестности «Совёнка» выглядели вполне безопасно и дружелюбно. У меня даже появилась собственная любимая поляна, которую легко было опознать по сухому дереву, надвое расколотому ударом молнии.       Так было и в этот раз – вожатая в очередной раз отругала меня за недостойное поведение и неповиновение её командам, и я, плюнув на все, уединилась в укромном живописном месте, усевшись с гитарой в руках на поваленную часть расколотого дерева. Там, напевая грустные песни, я заставляла забыть себя о том, что нахожусь неизвестно где, неизвестно когда и неизвестно зачем – и просто наслаждалась моментом.       Ответов на все эти волнующие вопросы пока не было и не предвиделось, и я надеялась лишь на то, что в конце смены приедет тот самый «Икарус» четыреста десятого маршрута и заберет меня назад из этого дурдома…       Вдруг мне показалось, что в траве что-то сверкнуло. Или не показалось? Я аккуратно присела около этого места, и начала осторожно шарить там рукой. Нет, не показалось – спустя полминуты я подняла с земли кусок пластика, испачканный бурыми разводами. Кровь? Постойте, это же не просто кусок пластмассы – это мой медиатор, с нацарапанными инициалами! Откуда он тут? Я всегда хранила его во внутреннем кармане, он совершенно точно лежал там, когда я выходила из дому, и его совершенно точно не было у меня с самого момента прибытия в пионерлагерь. Неужели кто-то украл его у меня, пока я спала, и выкинул в лесу, зачем-то испачкав в крови?       Но какая теперь разница? Главное, что он нашелся, и это явно было хорошим знаком. Я бережно протёрла его влажной салфеткой из своих небольших запасов и крепко сжала пальцами, ударив по струнам… Медиатор вдруг стал резко нагреваться, переливаться светлыми вспышками, я испугалась и уже собиралась отбросить его подальше, но внезапно в моей памяти стали проявляться образы…       Это была вовсе не первая неделя в моём лагере… Я уже была тут раньше, по меньшей мере несколько раз. И каждый раз события шли практически одинаково… Я возмущалась и кричала на вожатую, Ульянка подбрасывала мне сколопендру в ужин, а потом мне становилось скучно и я, выпросив в медпункте немного активированного угля, создавала кустарный порох из подручных материалов, пробовала взорвать памятник какому-то очкарику, стоящему на площади…       И медиатор в этом самом месте был оставлен именно мною, чтобы я обязательно нашла его на следующей неделе и вспомнила всё. Ведь это место было особенным. Вещи, оставленные тут, не исчезали в конце смены, и не перемещались туда, где лежали в её начале, а продолжали находиться здесь. Вот только место было неудачным… Я едва не пропустила его в густой траве. Осмотревшись, я нашла для него более подходящее место – в углублении поваленного ствола, откуда его легко можно было заметить с нужного мне ракурса.       Значит, ждать конца смены бессмысленно! Я всего-навсего снова проснусь в автобусе и всё начнется сначала. Нужно ломать саму систему! О да, это занятие как раз для Алисы Двачевской – подумала я и улыбнулась. Для начала попробуем решения, лежащие на поверхности…       Но решения, лежащие на поверхности, не сработали… Попытка самой лечь спать на волшебной поляне, хотя и стоила мне множества нервных клеток, и привела меня в панический ужас и истерику, оказалась провальной. Я все равно проснулась в том же самом автобусе, и вспомнила обо всем произошедшем только придя на нужную мне поляну и повторив гитарную композицию, дергая струны медиатором… Попытки убежать из лагеря пешком или на лодке также не увенчались успехом.       Отчаявшись, я даже один раз пошла в подземные катакомбы в компании Ульянки… Лучше бы я этого не делала… Там обнаружился сошедший с ума Шурик, который без лишних слов огрел меня по голове, и, если бы не Ульяна, я бы так и осталась истекать кровью в темноте туннелей…       Временами на меня накатывала эйфория от всезнания и всемогущества. Я могла себе позволить делать всё, что угодно, не беспокоясь о последствиях. Избить Ольгу Дмитриевну в её собственном домике, чтобы выместить свою злобу – почему бы и нет? Проникнуть ночью на склад, достать оттуда бидон с керосином и спалить к чертям половину пионерлагеря, наблюдая за происходящем с крыши удаленного от остальных зданий музыкального кружка – элементарно. Высказать в лицо Славе, что она лошадь и колхозница, наблюдая за реакцией – легко и бесценно!       Заканчивались такие смены правда не слишком приятно – но самое страшное наказание, которое мне могли выдумать – это сделать строгий выговор, угрожая отправить из лагеря досрочно, исключить из рядов пионеров или пообещать вызвать милицию. А если я и дальше не переставала подчиняться правилам – самое худшее, что меня могло ждать – укол сильнодействующего успокоительного от Виолетты Церновны, нашей медсестры…       Периоды эйфории чередовались с периодами полной депрессии и безразличия, в которые окружающим лучше было меня не тревожить и обходить десятой дорогой. За безобидную шуточку я могла без лишних разговоров дать в нос, а за вещи посерьёзнее я мстила куда более изобретательно… Так продолжалось достаточно долго, я уже давно потеряла счет этим нескончаемым сменам и перерождениям, но ничто не длится вечно.       И вот, в один прекрасный день, проснувшись у себя в домике, я поймала себя на мысли, что воспоминания о прошедших сменах в пионерлагере стали значительно более чёткими, чем моя память о прежней жизни… Я с трудом вспоминала название родного города, имена родственников, свою учебу в институте, подруг… Мне стало страшно – я осознала, что в один прекрасный момент я просто проснусь, и буду считать, что вся моя жизнь – это лишь бесконечные повторяющиеся дни в лагере, расположенном посреди бесконечного лета…       Я не смогла сдержаться и заплакала. Мне стало так обидно за все случившееся со мной, за то, что я навсегда могу остаться в этом лагере, не успев ничего добиться в жизни, никогда не найти свою любовь и не познать счастья… Я ревела до тех пор, пока не совсем не вымоталась и не погрузилась в мир грёз... И тогда мне приснился сон, такой же, как и тот, в котором я впервые увидела ворота пионерлагеря…       В том, что это был сон, я не сомневалась с первой же секунды. Ведь я совершенно определённо находилась в «Совёнке», но вместо бесконечного лета меня окружала бескрайняя зима. Снег густыми хлопьями медленно падал на землю, лавочки, памятник очкарику Генде и покатые крыши пионерских домиков. Его никто не убирал и все улочки и проходы были скрыты под толстым белым одеялом… Я сидела на лавочке в своей привычной зимней одежде и любовалась столь давно не виденным мною морозным пейзажем.       -Ты слишком рано унываешь, Алиса. – раздался вкрадчивый и хорошо знакомый мне голос, тот самый, который спрашивал, пойду ли я за ним. – У тебя еще есть время.       -Время – это, видимо, единственное, что у меня осталось. – безразлично ответила я – Только какой с этого прок?       -Нельзя опускать руки. Ты же Алиса Двачевская и никогда не сдаешься!       -Издеваешься? Сперва забрал меня к черту на кулички, а теперь уговариваешь не сдаваться.       -Когда-нибудь ты поймешь, что так было необходимо...       -Сгинуть в пионерском лагере? – фыркнула я в ответ, перебив собеседника.       -У меня есть предчувствие, что сгинуть в «Совёнке» - это не твоя судьба. Тебе уготовано другое будущее.       -Хватит говорить загадками! – он окончательно вывел меня из себя. – Кто ты? Назови своё имя и покажись!       -Моё имя ничего тебе не скажет, а показаться… Хм, ну что ж, смотри.       Из-за ближайшего дерева вышел молодой парень с рыжими волосами и карими глазами, и оперся спиной об ствол, сложив руки на груди и закинув одну ногу на другую.       -Пфф, а я-то думала… Слов нету – надо мной издевается тощий тщедушный паренёк с манией величия и замашками дьявола. – я расхохоталась – Может, предложишь еще кровью на пергаменте расписаться? Только сразу говорю – если тебе для этих целей нужна кровь девственницы, то ты немного не по адресу…       -Смеешься и шутишь? Это хороший признак! – кареглазый одобряюще кивнул. – Возможно, кому-то другому таких слов я бы не простил, но тебе прощаю. На первый раз. Я витиевато выругалась, указав, куда он может засунуть себе своё прощение, свой «Совёнок» и свою завышенную самооценку. Парень лишь усмехнулся в ответ.       -Ты в своём репертуаре. Как, впрочем, и всегда. Люблю, когда определенные вещи в жизни ничуть не меняются. Дам лишь подсказку – твоя идея с медиатором очень хороша, но нуждается в доработке…       -Катись уже… - безразлично ответила я, и мой собеседник, продолжая ухмыляться, растворился в воздухе…       И вновь последовала череда новых смен. Я по-прежнему старалась найти выход из лагеря, и по-прежнему не преуспела в этом деле. Мои нервы вновь были на пределе, и лишь тот факт, что все мои деструктивные действия в «Совёнке» не имели никакого результата, останавливал меня от их повторения…       Но вот, в один прекрасный день, когда я шла по дорожке, направляясь в сторону музыкального кружка, я наткнулась на новенького, который растерянно брёл по лагерю, озираясь по сторонам. Хоть какое-то разнообразие! Я улыбнулась и начала приближаться к нему, поднимая руку для внезапного хлопка по спине…       Я плохо помню, что было дальше… Лишь временами у меня возникало ощущение, будто я уже когда-то была в этом лагере. Отдельные эпизоды, диалоги, поступки окружающих вызывали у меня стойкое ощущение, что всё это уже когда-то случалось со мной, а я просто этого не помню… А еще, в моей голове внезапно появлялась спонтанная мысль, что я должна выбраться из этого места. Я не знала почему и зачем, но совершенно точно осознавала, что это было очень важно дня меня.       Зачем мне нужно было выбираться отсюда? Мне сложно было понять – ведь за пределами лагеря меня не ждало ничего хорошего. Автобус до райцентра, поезд домой и детдом… Мне настолько не хотелось об этом думать, что лишь только мысли об этом начинали появляться у меня в голове, я тут же заставляла себя думать о чем-то другом. Не хочу думать, о том, что ждёт меня после окончания смены в пионерлагере… Лучше подумаю о чем-то более приятном.       К примеру, о Семёне… Он ведь мне, наверное, нравится? А еще я совершенно точно знаю, что он нравится Ленке. Не отдам! Уже слишком долго она оттеняла меня своей показушной добротой, строя из себя тихоню! Да, это определённо важнее, чем мысли о том, как выбраться из лагеря! Тем более смена уже скоро заканчивается, а мне нужно выяснить, что Семён на самом деле думает обо мне… А что, если стянуть из медпункта бутылку «Столичной», пригласить к себе в домик, спровадив Ульянку, и, когда алкоголь развяжет ему язык, спросить напрямик? Да, пожалуй, я так и сделаю, и будь что будет…