Моё любимое кафе

Прошло 3 месяца. Минхо и Сынхун очень сблизились за этот, казалось бы, короткий срок. Они много гуляли, проводили время вместе, и даже когда Минхо был на работе, Сынхун приезжал к нему в кафе и сидел там, пока смена Минхо не закончится. Оказалось, у них много общих интересов, поэтому темы для разговоров никогда не заканчивались. Минхо, в свою очередь, хорошо поднатаскал своего друга в английском, и теперь он может четко изъясняться на этом языке, но в случае чего, Мино был рядом, и всегда с радостью помогает ему. Чжисоп и Сынхун же наоборот очень отдалились друг от друга. Чжисоп приходит поздно, намного позднее чем раньше, и очевидно, что всё это время он проводил не на работе, а где-то, с кем-то, так как приходил всегда пьяный и злой. В таких порывах агрессии Чжисоп поднимал на Сынхуна руку. Он не избивал его, но пощечинами не брезговал. Мог толкнуть так, что Сынхун отлетал к стене и бился головой о нее. И на утро, когда они оба просыпались, Чжисоп как будто забывал обо всём, что делал. Сынхун пытался выяснить, в чем дело, что с ним происходит, но на это его любимый отвечал, что это не его дело. Но как можно не лезть, когда с любимым человеком происходит такое? Но что бы Сынхун не делал, что бы он не говорил ему — всё без толку. Дошло до того, что они почти не разговаривали, а о сексе и речи быть не может. Единственный, кто может отвлечь Сынхуна от этого — Минхо. Он как спасательный круг для Сынхуна. Конечно, Минхо не знал о их отношениях с Чжисопом, поэтому и не знал о том, что твориться с его другом. Сынхун много раз хотел раскрыться, рассказать о том, что с ним происходит, но ему было страшно. Страшно от того, что потеряет единственного друга, что это признание всё испортит. Поэтому Сынхуну оставалось лишь молчать. Сейчас Сынхун вместе с Минхо стоят в «Старбаксе», Сынхун хочет заказать капучино с карамелью. — Здравствуйте. — обратился Сынхун к женщине, обслуживавшей его. Она была очень худая и низкого роста, с черной длинной косой и густой челкой, большими карими глазами и длинными подкрашенными ресницами. На вид ей было не больше двадцати лет. — Можно заказать капучино с… — Сынхун замолчал, он не мог прочитать слово «карамель’’ на английском. — С карамелью. — Улыбнувшись, продолжил Минхо, который стоял рядом с другом. — Хорошо. — ответила девушка и, нажав у себя что-то на компьютере, озвучила цену ушла за заказом. — Спасибо, — сказал Сынхун, смотря на Мино. — ты мне всегда так помогаешь. Минхо хотел что-то ответить, но их прервала та довольно симпатичная девушка. Она принесла заказ Сынхуна, он оплатил, и, забрав свой стаканчик с кофе, они с Минхо отправились к выходу, чтобы сесть за летний столик, стоявший на улице. Хоть и на улице далеко не май месяц, они любили сидеть там. — Меня хотят повысить до администратора, но я не знаю, справлюсь ли…– сказал Минхо. — Ты справишься, у тебя всё получится. Тем более, все ребята, с которыми ты работаешь, хорошо к тебе относятся, так что я вообще не понимаю, почему ты так переживаешь на этот счет. — ответил Сынхун. — Ты хорошо работаешь, ты заслужил повышения. — Так-то — это так. Но… — Какие «но»? Какие «но», Мино? Я не понимаю, почему ты так паришься по поводу этого? — перебил его Сынхун. — Если бы ты меня не перебивал, то узнал бы, какие «но». — Ой, да ладно тебе. — Сынхун отпил немного кофе и зашипел. — Обжёгся? — Угу-у-у… — произнес Сынхун, словно маленький ребенок. — Ну, вот нечего перебивать, будешь теперь знать. — Похихикал черноволосый парень — Какой ты жестокий, Минхо… — обиженно сказал Сынхун — А ты невоспитанный. — Показав язык, сказал Минхо. — Ну так вот. Просто если я стану администратором в «Me Gusta», то работать я буду больше, и мы не сможем так часто видеться. Так что я не знаю… — заметно, что Минхо, говоря об этом, расстроился. Сынхун серьезно посмотрел на него и, видя, что Минхо расстроился, решил не показывать, что он чувствует тоже самое и приободрить его. — Минхо, в этом ничего страшного нет. Ну будем видеться реже, ну и что? Зато твоя зарплата станет выше, тебе станет легче платить за аренду квартиру. Мою-то помощь ты не принимаешь. — сказал Сынхун. Минхо глубоко вздохнул. Ведь правда, зарплаты Минхо недостаточно. Особенно, когда приходит день платы за аренду. Он отдаёт чуть ли не последние деньги за нее, и потом ему даже поесть не на что купить. Сынхун неоднократно хотел помочь ему, но от денег Минхо отказывался, поэтому Сынхун всегда готовил для Минхо какие-нибудь вкусняшки и приносил ему. Хоть это он принимал. Да и вообще, Сынхун отменно готовит, так что отказ от еды, приготовленной им — грех. — Ты прав, но… Наши встречи для меня очень важны. Я не хочу видеться с тобой реже. Для меня времени, что мы проводим с тобой сейчас, уже мало. — Сказал Минхо. Сынхун не знал, что ответить, так как чувствовал он тоже самое.

***

Вечером Сынхун как всегда готовил, он пообещал сделать для Минхо шарлотку. Он провозился на кухне почти до одиннадцати вечера, и, закончив на кухне, Сынхун решил принять пенную ванную. Чжисопа до сих пор не было дома, Сынхун уже не особо переживает по этому поводу. У него было только одно желание — быстрее подняться наверх, набрать ванну и расслабиться, просидев там до тех пор, пока его «муженёк» не придет и не заснет. Но не успел Сынхун подойти к лестнице, как услышал, чьи-то попытки всунуть ключ в дверь. Сынхун хотел проигнорировать это, но этот звук начал его сильно раздражать, и он, не поднявшись и до половины лестницы, спустился и открыл этому бедняге дверь. Перед ним стоял Чжисоп, как всегда еле держась на ногах. Одной рукой он опирался о дверной косяк, чтобы не упасть, а в другой держал полувыпитую бутылку пива. Сынхун заметил ее: — В дом ты с этим не зайдешь! — сказал Сынхун. Настрой у него был серьезный. — Либо выкидывай, либо допивай. — Как скажешь. Чжисоп покорно послушался его. Сынхун моргнуть не успел, как бутылка стала пустой. Сынхун смотрел на него и не мог узнать. Это был не Чжисоп, а постепенно спивающийся мужлан, от которого Сынхуна уже начинает тошнить. Сынхун отошел, тем самым освобождая проход, и Чжисоп сразу же вошел в дом, уже с пустой бутылкой, которую поставил рядом с полкой для обуви. — Боже, в кого ты превращаешься? Я не узнаю тебя. — А в кого я превращаюсь? — быстро пролепетал Чжисоп. — В алкоголика. В последние месяцы я не видел тебя трезвым, это не нормально, ты это понимаешь? Мы перестали проводить время вместе, мы перестали разговаривать, у нас нет секса в конце концов! Что с тобой происходит, я не понимаю! Чжисоп, скажи мне, я не чужой тебе человек. Я люблю тебя, и мне больно смотреть на тебя в таком состоянии. Чжисоп разулся, встал и, хотел было пройти мимо Сынхуна, как немного пригнулся к нему и сказал: — Так не смотри. — и он пошел на кухню. На глазах Сынхуна наливались слёзы, он чувствовал, что теряет своего парня. Он пошел за ним на кухню. Встав в дверном проеме, он смотрел на то, что делает его вторая половинка. Чжисоп выкинул бутылку из-под пива, отломил кусочек от шарлотки и съел. Сынхун стоял и смотрел на него, слеза скатилась по его щеке. — Еще слез не хватало для полного счастья — Чжисоп подошел к Сынхуну. — Может это от недотраха? — Ехидно улыбнулся Чжисоп. — Да пошёл ты. — Сынхун вспылил, и начал уходить, но Чжисоп схватил его за руку и повернул обратно, притянув его вплотную к себе. — Что ты сейчас сказал, а? А ну-ка повтори, сука! — он больно сжимал руку Сынхуна, после такого обычно остаются синяки. Из-за такого Сынхуну приходится носить только что-то с длинным рукавом. — Я сказал: «пошел ты». — прошипел Сынхун, в его голосе была слышна обида и боль от уже безответной любви. Чжисоп прямом смысле кинул Сынхуна на пол, и сел сверху на его бедра. Сынхун начал сопротивляться, вырываться. Ему это не нравилось. — Перестань вырываться, иначе хуже будет. — Чжисоп взял обе его руки и начал держать их у него над головой, и Сынхун перестал. — Оставь меня в покое, пожалуйста. Отпусти, ты делаешь мне больно, Чжисоп, пожалуйста. — Сынхун снова начал плакать. — У моей жёнушки недотрах, сейчас мы это исправим. Чжисоп начал снимать домашние штаны Сынхуна, тот же пытался остановить его, но ничего у него особо не выходило. — Чжисоп, я не хочу, отпусти меня, мне больно! Я не хочу! — Сынхун уже срывался на крик, но у Чжисопа как будто уши заложило, он продолжал делать своё. Он стянул штаны с Сынхуна, повернул его к себе задом, и начал расстегивать свою ширинку. У него давно уже стоял, он смазал свой член слюной и без подготовки вошел в Сынхуна. Сынхун кричал, но не от удовольствия, а от боли. От боли не только физической, но и моральной. Сколько бы раз Сынхун не просил его остановиться, Чжисоп этого не делал. Чжисоп вошел в Сыхуна полностью. Притянув его за волосы к себе, Чжисоп сказал: — Ты — моя сука! Слышишь! Моя! Только посмей отдаться кому-то другому. Сынхун не знает, сколько это продолжалось. Может десять минут, а может час, но после того, как Чжисоп кончил, Сынхун встал и сразу пошел в ванную. Зайдя в нее, он закрыл двери и замкнул ее на щеколду. Сынхун сел под дверью, поджав под себя ноги и начал плакать. Он не понимал, что происходит, и почему. Он дико хотел рассказать об этом Минхо, до ужаса, хотел, чтобы Минхо был сейчас рядом, что бы он спас его.