Драбблы

Когда группа сипящих, протяжно воющих хасков потащила его к «ферме», он уже знал, что его ждёт. Он всегда надеялся, что избежит этой участи, что если и погибнет, то от пули или от удара мощной когтистой лапой Твари. Быть насаженным на кол и превращенным в одно из омерзительных существ, окружавших его сейчас, — худшая участь для любого солдата. Он лишь надеялся, что всё закончится быстро, и когда его тело проткнёт массивный иглоподобный штырь, тьма смилостивится и сразу же придёт к нему. Как же я ошибался… Сознание не только не желало покидать его, но и подвергало особой пытке, медленно искажаясь, становясь вопреки его воле нечеловеческим и наполняясь жуткими образами. Он слышал вокруг себя полные безнадёжности и боли стоны десятков таких же, как он, а его глаза, уже почти остекленевшие и ставшие похожими на два грязно-серых, пронизанных голубыми жилками шара, безжизненно и недвижимо смотрели в некогда прекрасное, а теперь подёрнутое чёрным смогом небо Земли. Прости меня, милая, я не сумел… Сломанный, пронзённый шпилем хребет не давал возможности двигаться, но вместе с тем, словно в качестве очередной издёвки судьбы, его тело не было лишено чувствительности. Он ощущал, как его жилы, поражённые чумой враждебных нанитов, разрывались, выворачивались и скручивались в нечто новое, формируя тело, которое лишь внешне будет напоминать человеческое. Время от времени он конвульсивно дёргался в своей ловушке, отчего по спине разливались новые волны боли, так похожей на электроразряд. Кровеносные сосуды истончались и застывали, прошивая страдающую плоть ледяными трещинами чужеродной биотики; внутренние органы сгорали словно в кислоте и лопались, выплёскивая из себя содержимое, наполняя брюхо будущего хаска органической смесью желчи, желудочного сока, сукровицы и испражнений. Плотная, вонючая жидкость потекла вниз по отвердевшему пищеводу, но застряла где-то в опухшей гортани. Спас… ите… кто… нибу… Плотная короста – уже не кожа – то и дело лопалась под напором прорывающихся из тела светящихся трубок, заполненных новыми нервными узлами и окончаниями. Сотни, тысячи невидимых щупалец опутывали разум словно муху, угодившую в липкую паутину. И чем больше он сопротивлялся, тем глубже погружался в это бездонное, вязкое месиво из чуждых этой вселенной голосов и надрывных хрипов. Пальцы, теперь украшенные темными когтями, судорожно сжались, когда по всему телу прошла биотическая волна, вдыхающая жизнь в, казалось бы, уже навсегда омертвевшую плоть, заставляющая синтетические жгуты мышц работать, подчиняясь чужой воле. А потом резкое падение с высоты. «Ферма» сделала своё дело. Мы несём спасение через уничтожение… Это сказал не он. Это всего лишь навязчивый, постоянный голос в его голове. Хаски не могут говорить.