Откуда не возвращаются

      Личное обаяние — это настоящий талант. И если его нет, то налаживать контакт со сверстниками в тысячу раз сложнее. Кого-то небеса наделяли этим наивысшим качеством, кого-то — увы, нет. И КёнСу принадлежал к последним.       Казалось бы, общение со сверстниками, особенно в школе любой ступени — не такая уж сложная задача, но для КёнСу она представляла собой невыполнимую миссию. Рядом с другими ребятами он неизменно впадал в странный ступор и словно немел. Ни домашние заготовки, ни репетиции, ни упражнения с соседским котом Табби — ничего не помогало: ровесники не принимали молчаливого мальчика с суровым взглядом в свою клику, считая его странным.        Но КёнСу не оставлял попыток стать таким же, как и прочие, изучая модные темы, просматривая аниме-сериалы, которыми увлекались ребята его возраста, усиленно штудируя журналы и выискивая в интернете информацию о популярных певцах и актёрах.       Однако непринуждённого разговора не выходило: очень часто на КёнСу смотрели с удивлением, как будто он говорил о странных и непонятных вещах, а не о всем известных увлечениях. Он старался цитировать своих однокашников, записывая их фразы, а потом, спустя пару недель, чтобы все забыли о них, слово в слово повторяя эти предложения.       Но результат оказался таким же: КёнСу всё равно оставался изгоем. Юноша старался анализировать своё поведение, чтобы понять, почему так происходило, но тому не было никакой видимой причины, и вскорости он просто махнул рукой на всё.       Изгой? Одиночка?        Ну и что же? Видимо, такова его судьба.       Нет друзей? Ну и что же; зато у него лучшие оценки в классе, множество грамот и сертификатов, первые места на олимпиадах и учительская похвала. С такими результатами можно не волноваться о будущем: поступление в университет на условиях государственного гранта — это лишь вопрос времени.       И всё же чего-то не хватало.       В жизни, заполненной учёбой, полезными хобби, образовалась странная пустота, которая напоминала о себе в редкие минуты отдыха. Странной саднящей болью она вдруг врывалась в серость привычных будней и заставляла КёнСу задыхаться от несуществующей боли.       Он, как и прежде, выбирал не обращать на это внимания, заполняя чёрную дыру в душе всё новыми и новыми занятиями.        А на вступительном экзамене в университет он встретил МёнГиля, и всё круто изменилось.       МёнГиль обладал всем тем, чего не хватало КёнСу: коммуникабельностью, личным обаянием, умением без труда влиться в любую компанию. Этот человек был как яркое солнце: он манил к себе, и многие, если не все, подпадали под это очарование: едва появившись в стенах университета, МёнГиль моментально собрал вокруг себя большую компанию, и каждую свободную минуту все эти люди со счастливыми улыбками на лицам прибегали к своему другу, чтобы удостоиться счастья общения с ним.       Издали наблюдая за всем этим, КёнСу горестно вздыхал и снова зарывался в книгу. Он очень хотел влиться в этот коллектив и втайне лелеял надежду, что с поступлением в вуз его жизнь круто поменяется, но ничего не произошло: он как был одиночкой, так им и остался.       И в этой неимоверной горечи он провёл несколько лет.        Но однажды произошло чудо: Кан МёнГиль, этот полубог, это воплощение популярности, эта яркая комета на тусклом небе университетских будней, первым подошёл к КёнСу и сел рядом с ним, дружелюбно улыбнувшись.       КёнСу не поверил своим глазам. Он с удивлением смерил глазами самого популярного студента их вуза, словно не понимая, что он делает тут, в компании человека, который в день говорил не больше сотни слов. Может, захотелось пообщаться с кем-то новым? Может, кому-то проспорил? Может, просто устал от своей своры обожателей?       За время лекция МёнГиль не произнёс ни слова, лениво записывая слова преподавателя и изредка поглядывая в сторону окна, и КёнСу уже начал было убеждаться в том, что его второе предположение оказалось верным, но на втором перерыве некоронованный лидер их потока вдруг заговорил.       Он кивнул на книгу, лежавшую на краю их парты, и спросил:        — Интересная?        КёнСу покраснел и, закусив губу, растерянно посмотрел на обложку тома. Исторический роман, основанный на реальных событиях и написанный языком, свойственным тому времени, вряд ли пришёлся бы по вкусу такому, как МёнГиль: он бы точно предпочёл современный экшн. Но это был шанс поговорить, пообщаться: крупинка чего-то живого в сплошной серой скуке дней.        — Не очень, — вымолвил КёнСу, накрывая книгу крупной ладонью. — Тут… Э-э-э… История. И язык очень… Я имею в виду язык изложения.        МёнГиль широко улыбнулся и, потянувшись через весь стол, схватил книгу.       — Я давно хотел почитать что-то вроде этого, — бросил он, небрежно перелистывая страницы. — Я не очень умён, и потому для меня хорошо расширять кругозор. КёнСу, ты как считаешь?       Подпрыгнув на месте, КёнСу круто повернулся к собеседнику, уставившись на него своими большими и круглыми глазами. Быть не может того, что сейчас самый популярный студент назвал его по имени! А ещё он, кажется, искренне интересовался его мнением.        Что творилось? Явно нечто необычное…        — Ну что ты… — невнятно промямлил КёнСу, глядя в сторону. — Я лично считаю, что ты… Достаточно умён.       МёнГиль звонко расхохотался, ударив книгой о парту.       — Ты забавный, — признался он, шутливо ткнув собеседника кулаком в бок. — Как насчёт пойти с нами на обед в кафе неподалёку? А то ты всё время сидишь один.       КёнСу пожал плечами, уставившись в пол. МёнГиль, внимательно посмотрев на него, серьёзно произнёс:        — Я давно хотел с тобой пообщаться, только не было повода. А теперь, — он поднял книгу, — оный имеется. Так как насчёт совместного обеда?        — Мне не очень комфортно в больших компаниях, — тихо вымолвил КёнСу, сжимая и разжимая кулак. — Я, наверное, буду только мешать…        — Ты что! — МёнГиль грубовато хлопнул собеседника по спине. — Я же сам тебя приглашаю!       КёнСу посмотрел на него, слегка нахмурившись. На розыгрыш вроде не походило…        Он решил рискнуть и принял приглашение.        И так начался качественно новый этап в его жизни.       Ребята из компании МёнГиля приняли новичка совершенно спокойно. Конечно, КёнСу допускал мысль, что сам его неожиданный благодетель провёл загодя беседу со своими друзьями и попросил их быть помягче, но доказательств этом не имелось, и вскорости пришлось махнуть рукой на все домыслы и предположения, потому что жизнь завертелась, как карусель.       Собственно говоря, ничего особенного не происходило: КёнСу просто звали пообедать вместе или подсаживались к нему в аудиториях и с удовольствием общались. Всё было вполне прозаично, но КёнСу, изголодавшемуся по нормальным человеческим разговорам, казалось, будто он попал в прекрасный волшебный сад, полный ароматных зрелых плодов.       МёнГиль в одно мгновение превратился из объекта восхищения в лучшего друга. Вместе они проводили почти всё свободное время, сидя в библиотеке, кофейне или просто на улице. Для КёнСу открылся целый мир, ранее ему неведомый. И ничего, что МёнГиль время от времени просил у него записи: он делал это не так часто, чтобы его можно было заподозрить в стремлении извлечь выгоду из приятельствования с нелюдимым однокурсником. Значит, всё это являлось бескорыстным, и нечего зацикливаться на мелочах — надо жить, пока можно.        КёнСу по-прежнему проводил много времени в библиотеке, но теперь у него появился спутник. Сидя на соседнем стуле и поигрывая какой-то бумажкой в сильных мясистых пальцах, МёнГиль откровенно скучал. Иногда он бросал в воздух какую-либо фразу, КёнСу отвечал ему односложно, и на этом беседа, как правило, заканчивалась.        Но в тот раз всё было совсем по-другому.        С самого утра МёнГиль смотрел на КёнСу как-то оценивающе, заинтересованно, а в библиотеке, насилу дождавшись, пока новоявленный друг не набрал нужных книг, тут же начал расспрашивать о специальной группе, недавно сформированной из лучших студентов потока.       — Вы изучаете там прецеденты? — лениво интересовался он, теребя воротник синей рубашки-поло. — Или что?        — Да, — КёнСу отодвинул в сторону книгу, которую изучал, и повернулся к другу. — Громкие судебные процессы, которые оставили след в нашей системе права. Мы разбираем их настолько, насколько хватает наших знаний. А что? Ты хочешь к нам?        — Конечно, нет, — МёнГиль перекривил полные губы в усмешке. — Я для этого недостаточно умён. Не чета тебе, брат.        — Скажешь тоже, — КёнСу смущённо хихикнул и потупился. — Я самый обыкновенный. Он снова взялся за книгу, в душе ликуя: наконец-то его признают сверстники! Все годы упорной учёбы, все старания, вся зубрёжка — это окупилось в тот момент, как его друг нашёл несколько добрых слов для него.        — Меня в ту группу не возьмут, — МёнГиль лениво потянулся, не глядя на собеседника. — А жаль: я хотел кое-что провернуть… Но, может быть, ты мне в этом поможешь?       — Конечно, — КёнСу улыбнулся вновь отвлекаясь от чтения. — Хочешь, чтобы я дал тебе свои конспекты? МёнГиль усмехнулся и махнул рукой.       — Моя просьба несколько другого толка, — вымолвил он, запуская руку в карман просторных брюк и вытащил оттуда небольшой бумажный конверт. — Вот.       КёнСу взял конверт и удивлённо оглядел его снаружи. Он потянул за верхний край, чтобы отклеить его и посмотреть, что внутри, но МёнГиль удержал его за запясть со словами:        — Не сейчас.       — Что это? — шепотом спросил КёнСу, тряся конверт. — Там какие-то гранулы?        — Там витамины, — МёнГиль повернулся к товарищу всем корпусом и наклонился вперёд, загораживая своего приятеля от любопытных глаз. — Я хочу, чтобы ты продал эту пробную партию участникам своей группы. За беспокойство получишь часть прибыли.       КёнСу посмотрел на конверт в своих руках. Обычная белая бумага, через которую были видны ярко-красные таблетки. На краю его виднелся отпечаток чьего-то пальца — папиллярные линии были очерчены оранжевым. Скорее всего, МёнГиль испачкался каким-то соусом, а потом схватил конверт — для него это типично, с его-то неаккуратностью.        — Это ведь не просто витамины, так? — КёнСу положил конверт на стол и посмотрел на собеседника. — Это то, что я думаю?        — Это может быть тем, чем ты хочешь, — передёрнул плечами МёнГиль. — Вещества не такие уж «тяжёлые», так что особой опасности нет. Многие принимают их как стимуляторы для того, чтобы подхлестнуть ленивый мозг. Но в открытую ими лучше не светить.        Он положил на плечо друга тяжёлую ладонь и наклонился ещё ближе. Почти касаясь губами уха КёнСу, он прошептал:        — Но навар стоит того.        Тихо переговариваясь, группка студенток с тонкими методичками в руках мимо них. Они готовили специальное выступление для государственно-правовых дисциплин и решили воспользоваться опытом своих предшественников. На обложках книжечек стояли имена людей, только недавно ставших аспирантами и готовящихся покорять научные высоты и дальше.        КёнСу равнодушно проводил их глазами и снова уставился на конверт. Он прекрасно понимал, что здесь происходило, и осознавал: если всё раскроется, его жизнь полетит под откос, как снежный ком во время обвала. Эти таблетки не являлись ни витаминами, ни стимуляторами, но это не суть важно: что бы они ни представляли собой, не стоило ввязываться в эту авантюру.       Самым верным поступком в данной ситуации было бы попросту вернуть конверт тому, кто его дал.        Вздохнув, КёнСу повернулся к своему другу, чтобы вежливо отказать, и наткнулся на неожиданно твёрдый взгляд.        — Никто не собирается тебя заставлять, — с мягкой улыбкой, никак не вязавшейся с выражением глаз, проговорил МёнГиль. — Если хочешь, ты можешь отказаться.       КёнСу сглотнул слюну и опустил голову. Это же так разумно — вернуть конверт и забыть об этом досадном инциденте, но… Но не отвернутся ли от него новые друзья? Не закроется ли дверь в новый мир, уже успевший стать столь привычным?        И он снова окажется совсем один…        Ворота в рай закроются для него, и всё снова пойдёт по-старому: одиночество, коротание времени наедине с книгами и ежевечерние разговоры с родственниками. Новые приятели тут же отвернутся от него, ведь они сблизились лишь благодаря МёнГилю, этому яркому солнечному человеку, который обладал талантом сплачивать вокруг себя совершенно разных людей.       Риск, конечно, велик, но лучший друг ведь никогда не подведёт, так?        Подняв голову, КёнСу с трудом улыбнулся и проговорил:       — Я согласен.        МёнГиль издал короткое «Ха!» и грубовато приобнял друга за плечи со словами:        — Я знал, что ты не подведёшь!       Так и началось то, что длилось уже полгода. В первый раз КёнСу страшно волновался и долго репетировал перед тем, как подойти к одному из соучеников и прошептать:       — Не хочешь ли купить витамины?       Как ни странно, все сразу же понимали, что это вовсе не обычные стимуляторы, и выкладывали огромные (по мнению КёнСу) деньги за пару-тройку красных таблеток. Сначала эпопея начиналась с троих постоянных покупателей, а потом люди сами начали подходить и спрашивать о чудесном средстве.        КёнСу не роптал. Он продавал «витамины», полученные от МёнГиля, вечером того же дня исправно отдавая всю выручку и получая причитавшиеся ему проценты.       Порой на него накатывал панический страх: а что будет, если его поймают? А если кто-нибудь увидит и сдаст его? А если полиция найдёт у него наркотики? В такие минуты КёнСу всегда искал лучшего друга. Один вид МёнГиля, такого весёлого, надёжного, монументального, придавал уверенности в том, что всё будет в порядке.       А потом один из профессоров — бывший агент Интерпола — решил организовать отдельную группу из студентов, которые ему больше всего полюбились. МёнГиль попал туда благодаря своему обаянию и тут же привёл с собой друга.       КёнСу был счастлив. Он проводил дни в общении с однокашниками, выезжал вместе с ними и энергичным молодым преподавателем на особые задания и наслаждался жизнью. Правда, в этой группе он не продавал «витамины»: лучший друг строго-настрого запретил это, подозревая, что прозорливый профессор мог заметить это.       Общение продолжалось, дружба цвела, всё было прекрасно. МёнГиль радовался, когда ставшие теперь более редкими продажи таблеток приносили неплохой барыш, и улыбка на лице друга являлась для КёнСу лучшей и наивысшей наградой за все мучения и риск, что он брал на себя.        На время летних каникул они негласно решили прервать свои опасные занятия, но многие из студентов требовали свою порцию «витаминов»: они уже успели настолько привыкнуть к их приятному действию, что уже не могли обходиться без этих красных пилюль жизни.       И МёнГиль решил пойти им навстречу. В начале июня он отдал КёнСу огромную партию таблеток с указанием реализовать их все за лето. Рассчитаться они договорились тридцатого августа — как раз в этот день они планировали совместно возвращаться в университет.       На время каникул КёнСу и думать забыл об отдыхе: ему приходилось созваниваться с покупателями, встречаться с ними в скрытых от любопытных глаз местах и тайком, украдкой передавать конверты с красными пилюлями, получая взамен толстенькие пачки банкнот. Расчёты велись исключительно наличными — ещё одна мера предосторожности, до которой додумался МёнГиль.        Ближе к концу месяца у КёнСу скопилась просто баснословная сумма. Он спрятал банкноты в старый рюкзак, в котором хранил разный ненужный хлам, который было жалко выбросить, и считал дни до того момента, когда наконец-то можно будет передать все эти деньги МёнГилю. Каждая банкнота, казалось, весила тонну, и все они давили на грудь КёнСу, как гробовая доска.       Двадцать пятого августа он, не выдержав всего этого напряжения, решил пойти на улицу и развеяться. Несколько часов он бесцельно слонялся по улицам родного города, пытаясь успокоиться и не думать о том состоянии, что лежало дома.       КёнСу вернулся лишь под вечер, и улыбающаяся мать, встретив его, с порога вымолвила:        — Сынок, ты как раз вовремя: я только что закончила уборку!        — Вот как, — равнодушно отозвался юноша, снимая ветровку и отряхивая с неё капли мелкого дождика.        — Наконец-то я выбросила весь хлам из дома, — мать гордо подняла подбородок и упёрла руки в бока. — Можешь радоваться: твоего старого рюкзака больше нет! Я выкинула его со всем содержимым: на освободившееся место можно поставить коробку для хранения…       Она продолжала что-то говорить, но КёнСу, уронив ветровку на пол, уже не слушал: свет померк перед его глазами.