***
СеХун спешно влетел в основное помещение участка, с чувством хлопнув за собой дверью. Коллеги изумлённо уставились на него, но он не обратил на это ни малейшего внимания: его мысли были плотно заняты совсем другим. Не особо аккуратно порывшись на столе своего начальника, СеХун отыскал запакованную в целлофан полароидную карточку и, прижав её к груди, выбежал на улицу. Ему повезло: большая чёрная машина профессора всё ещё стояла перед полицейским участком, и студенты — удручённые, озадаченные, печальные — молча рассаживались в просторном салоне, как преступники, отправлявшиеся в последний путь. Сам Тао небрежно прислонился к капоту машины и внимательно слушал, что ему говорил ЧунМён. Последний уже кое-как справился с собой и мог общаться вполне связанными фразами, но голос всё ещё дрожал. Он явно не успел свыкнуться с мыслью, что его товарища больше нет, и это так и останется раной на его душе, правда, недолго: в юности боль забывается легко. Во всяком случае, по словам ЧонДэ. Кивнув своим мыслям, СеХун двинулся вперёд: он решил не давать себе ни секунды на размышления, ведь так можно и передумать. Подойдя к профессору, он решительно протянул ему пластиковый пакет. Тао поднял глаза на СеХуна и поднял бровь, но во взгляде профессора не было ни капли удивления. Казалось, он знал, что юноша поступит именно так. ЧунМён же вздрогнул и отшатнулся, с изумлением смерив СеХуна неверящим взором. — Что с-случилось? — невпопад спросил он. — Что-то ещё? — Нет, — ответил СеХун, неотрывно глядя на Тао. — Ничего не случилось. Всё так, как и обычно, и именно поэтому я даю вам это. И он протянул фотографию, аккуратно запакованную в целлофан. — Я всегда считал, что такие вещи должны прикладываться к делу, — профессор взял фото двумя пальцами и внимательно посмотрел на него. — Но поскольку настоящего расследования у них точно не будет, мы спокойно можем позаимствовать это. ЧунМён, взгляни-ка: который из них МёнГиль? ЧунМён послушно наклонился, чуть ли не касаясь щекой плеча Тао, и вдруг вскрикнул, прижав ладонь ко рту. — «Они позвали меня», — шепотом прочитал он. — Это о людях, что живут в маяке… — Что?! — Тао подался назад и, спрятав фотографию в задний карман брюк, схватил ЧунМёна за локоть. — Какие ещё люди? Там кто-то живёт? — Никого там нет, — вмешался СеХун, недовольно поморщившись. — Это что-то вроде местной легенды о привидениях: дескать, их там пруд пруди. А дед МёнГиля был смотрителем маяка, поэтому он и наслушался этой чуши в детстве, а потом передал своим друзьям. Но маяк уже давно не используется — мы сами там были сегодня, когда выезжали на осмотр места происшествия. Башня необитаема, если не считать чаек и временами захаживающих туда бродяг. ЧунМён упрямо помотал головой и обхватил себя руками. — Это правда, — настойчиво вымолвил он. — Это истинная правда. И брат МёнГиля — один из них. СеХун фыркнул и пожал плечами. Тао же, прищурившись, медленно кивнул и по-отечески положил своему студенту руку на плечо. — Надо начать расследование как можно скорее, — твёрдо постановил он, чуть повысив голос и обращаясь ко всей группке, уже успевшей расположиться в пассажирском салоне автомобиля. — Мы заедем в общежитие, чтобы оставить там вещи, а потом отправимся к этому маяку и поподробнее узнаем, что за люди решили свить себе там гнездо! Студенты синхронно закивали, как заводные куклы, и завозились на своих мест ах. ЧунМён, немного удручённый, присоединился к ним, неловко залез в салон и плюхнулся на кресло. — Что же касается вас, — Тао повернул голову к СеХуну и снова посмотрел на юношу своими волшебными янтарными глазами. — Думаю, вы заслужили право поучаствовать в этом. — Не думаю, что смогу, — СеХун кивнул на здание полицейского участка. — Моё служебное положение вряд ли мне позволит. — Пустяки, — Тао махнул рукой, и в свете солнца, ставшего под вечер тускловатым, заиграли грани бриллианта на указательном пальце. — После окончания рабочего дня Чен вам не начальник. Если захотите присоединиться — смело подъезжайте к маяку. СеХун поднял уголки рта и склонил голову. Ему положительно нравился этот порывистый и эмоциональный человек, сохранивший идеалы справедливости и восстановления законности и не растерявший своих принципов на кочковатом жизненном пути. В отличие от двоих своих друзей. Чен, Кай и Тао. Точно. Знаменитая «Золотая тройка» Интерпола. Ударная элитная команда, под силу которой были любые расследования. Всего трое человек, но каких! СеХуну рассказывали про них на уроках в школе полиции. Лекции были больше похожи на хвалебные оды сверхлюдям, и юноша относился к этим троим скептически. Фотографию им показали только одну, да и та была любительской и размытой: просто три каких-то парня, один бледный и двое смуглых. И ничего особенного. Распад того легендарного трио лектор назвал «трагедией всего правового мира». И надо же: все они внезапно оказались в одном месте. В провинциальном городишке под названием Ингван с населением в двенадцать тысяч человек. Тао завёл двигатель и махнул рукой на прощание. СеХун поднял ладонь и застыл, провожая взглядом тяжёлый джип, неповоротливо и медленно выезжавший отсюда на более широкую улицу. И прежде чем машина исчезла из вида, молодой полицейский принял для себя твёрдое решение: он поможет Тао и его команде в расследовании.***
КёнСу судорожно кусал губы, глядя в окно и стараясь унять нервный озноб, объявший его тело. ЧунМён вещал что-то про призраков, живущих в маяке, и все остальные внимали ему, как султан Шехерезаде, словно вернулись в детство. Они что, всерьёз собирались устроить охоту за привидениями? Помилуйте, да на дворе же двадцать первый век! Никаких духов не существовало; всё это глупости. И уж тем более они не могли никого убить. А вот люди… Зябко поёжившись, КёнСу задрожал. Если МёнГиля и в самом деле убили, то причина совершенно точно заключалась в бизнесе, который он проворачивал. Который они проворачивали. Значит, бандиты из наркокартеля, с которым он связался, настигли его и казнили, обставив всё так, чтобы походило на самоубийство. Откуда же этим головорезам было знать, что такой человек, как МёнГиль, никогда бы в жизни не покончил с собой. А теперь профессор исполнился решимости докопаться до истины, и они все пойдут осматривать место преступления, куда могли вернуться убийцы. А у последних, в свою очередь, имелось немало вопросов к нему самому. КёнСу сжал зубы ещё сильнее и застонал. А если бандиты успели узнать о том, что МёнГиль работал не один? А если они решили охотиться на его сообщника? Значит, он станет следующей жертвой. Это конец. КёнСу прикусил губу и ахнул: он случайно сжал зубы слишком сильно. Проведя тыльной стороной ладони по рту, он посмотрел на кровавый след, оставшийся на руке. Всё кончено. Даже профессор, с его интерпольским прошлым и кучей заслуг, не спасёт беднягу студента, вляпавшегося в проблемы с настоящими головорезами. ЧунМён продолжал рассказывать про встречу с братом МёнГиля. Судя по всему, произошло это много лет назад; зачем тогда он говорит о каком-то совершенно не знакомом им МёнСу, который был поразительно похож на МёнГиля, а ещё умел жонглировать? К чему это всё? Может, это нервное? В конце концов, именно ЧунМёну пришлось опознавать тело. А ведь они с МёнГилем были друзьями с детства. КёнСу усмехнулся и уставился в окно. В какой-то степени это верно и в его отношении: покойный (это слово совершенно не подходило к МёнГилю) стал для него первым другом. Это он ввёл его в компанию, он открыл дверь в красочный, прекрасный мир человеческого взаимодействия. Но он также подверг КёнСу опасности, втянув в игры с красными пилюлями, которые на самом деле оказались куда страшнее гремучей змеи. А теперь МёнГиля нет. Неизвестно, убили ли его, или, может, он сам решил свести счёт с жизнью. Бандиты вполне могли заставить его покончить с собой: выпить яд, выпрыгнуть из окна. В одном американском боевике такое показывали; они ещё смотрели его все вместе. Тогда кто-то, кажется, ЧанЁль, сказал, что в реальной жизни подобного не бывает. Что ж, он оказался неправ. Бывает. Ни у кого на всём белом свете не имелось причины убивать Кан МёнГиля, кроме разбойников, которые занимались наркотиками; тех самых, что наняли его и снимали сливки с капиталов, сколоченных на красных пилюлях. МёнГиль точно никогда не покончил бы с собой по собственной воле: он любил жизнь и удовольствия, которые она давала. Что же делать? Рассказать друзьям об этих измышлениях? Но тогда придётся открыться им полностью, поведав и о том, какую роль в преступной схеме играл он сам. КёнСу стиснул ладони в кулаки и посмотрел через окно наружу. Начал накрапывать противный мелкий дождик, и Ингван, и так не отличавшийся особо красочностью, казался совсем серым этим непогожим августовским вечером. Это же очевидно: Тао работал в элитном подразделении международной полиции, а также всегда отличался довольно высокими моральными стандартами. Что он сделает, узнав обо всём? Естественно, потребует рассказать всё властям. Медленно и бесшумно выдохнув, КёнСу прислонился пылавшим лбом к прохладному стеклу и с тоской посмотрел наверх, на посеревшее мрачное небо. Он ведь тоже преступник: занимался противозаконной деятельностью, да ещё какой! За подобное наказание положено самое строгое, а тут ещё и отягчающие: они с МёнГилем действовали совместно. Конечно, его партнёр мёртв и защитить себя уже больше не мог, так что на суде свалить основную вину на него ничего не стоило. Кроме того, это соответствовало истине: это МёнГиль практически заставил КёнСу заняться этим опасным ремеслом! Он мастерски расставил ему психологическую ловушку, положив внутрь аппетитную приманку — свою собственную дружбу. И КёнСу попался; а что можно было ещё ожидать? Яркость, самобытность и общительность МёнГиля подкупала всех, даже старших: многие преподаватели закрывали глаза на его прогулы, неподготовленные доклады и недоученный материал. Стоило лишь этому неповторимому человеку улыбнуться и отпустить пару-тройку удачных шуток, как весь мир был готов плясать под его дудку. КёнСу стиснул зубы и ударил кулаком по колену. Как можно было так глупо попасть впросак?! Чёртов МёнГиль. Закрыв глаза, КёнСу попытался успокоиться, но не получалось: его мысли то и дело возвращались к покойному товарищу. Только от дружбы не осталось и следа. Теперь КёнСу смертельно ненавидел того, кто открыл ему дверь в мир человеческого взаимодействия. Он видел подвох во всём. И даже — ему было стыдно признаваться в этом самому себе — немного радовался, что МёнГиль мёртв. Ведь мёртвые всегда молчат. Может, он не успел рассказать бандитам о том, что работал не один? Может, они приехали целенаправленно для того, чтобы убить именно МёнГиля? В любом случае, паниковать пока ещё рано. И рассказывать что-либо Тао тоже не стоило: пылкий профессор мог настоять на том, чтобы пойти в полицию. И тогда внезапная смерть товарища станет наименьшей проблемой для КёнСу. Тюрьма — это не для него. Он попросту не выдержит. Так что лучше оставить всё в секрете. Во всяком случае, пока. Конечно, если им случится столкнуться с головорезами лоб в лоб, то придётся открыться и признаться во всём. Тогда профессор защитит его: для Тао это дело привычное. Но потом он же заставит КёнСу отплатить сполна за свой глупый проступок. За проступок, на который его толкнул МёнГиль. КёнСу вздохнул и выпрямился, отворачиваясь от окна: однообразный и невесёлый пейзаж Ингвана вгонял его в ещё большую тоску. Пора было возвращаться в реальность и играть свою роль — так, как он привык.