Откуда не возвращаются

             — Ну что он там медлит?! — Тао раздраженно всплеснул руками. — Он делает это специально, чтобы не дать нам нормально заняться расследованием!       — Я так не думаю, — помотал головой СеХун. — Детектив, конечно, не подарок, но и не негодяй. Может, пойти и посмотреть, что с ним?       Профессор махнул рукой и, нахмурившись, посветил фонариком в угол помещения.        — Куда ЧонДэ денется? — бросил он, прищурившись. — Не выпрыгнет же он из окна маяка, верно? Я предлагаю заняться непосредственно делом, а он, если хочет, сможет присоединиться к нам потом. Все согласны?       Нестройный гул голосов был ему ответом.       — Только сначала нужно понять, почему здесь джип нашего университета, — Тао склонил голову набок. — Обычно его водит МинСок, так?       Услышав это, КёнСу сжался и отвернулся.       МинСок.       МинСок, который был одним из его покупателей.       Бандитам ничего не стоило выяснить про него, а дальше ниточка привела бы к его дилеру.       КёнСу схватился за голову и тихо застонал.       Эти головорезы работали довольно оперативно: они успели расправиться с МёнГилем и даже выйти на МинСока. Скорее всего, они приманили доверчивого рабочего, посулив ему много витаминов, и он приехал сюда, чтобы встретить свою судьбу — трагичную и печальную.       Бандиты знали о лености и индифферентности местных копов, а может, даже приплачивали им, потому преступления совершались с такой наглостью.       Джип, состоявший на балансе их университета… Он стоял неподалёку. Либо головорезы вконец уверились в своей безнаказанности, либо они ещё рядом…       Задрожав, КёнСу обнял себя руками.       Если бандиты ещё близко, то для них желторотые студенты станут легкой добычей. Да что там, всю группу перестреляют, как голубей!       Юноша обернулся. Его соученики обступили профессора и хором шумно обсуждали, как следовало начать поиски улик по делу МёнГиля.       Их надо предупредить. Прямо сейчас.       КёнСу прочистил горло и начал было говорить, но вдруг замолчал: ему послышалось что-то. Громкий шепот, который эмоционально взывал, чуть ли не срывался.       Что это? Кому-то нехорошо? Или…       Он резко развернулся и с удивлением посмотрел на стену. Обычная грубая каменная кладка, чуть попорченная временем, скрипучий пол, какие-то насквозь прогнившие доски, неаккуратно сложенные под узким слуховым окошком…       Бросив растерянный взгляд на товарищей, КёнСу развёл руками. Но ни соученики, ни профессор, ни молодой полицейский не смотрели в сторону стены; они продолжали преспокойно обсуждать план расследования смерти МёнГиля, словно ничего не слышали.       Но этого не могло быть!       Шепот перекрывал звуки прибоя и шум разговоров. Он заполнял всё тесное внутреннее пространство маяка, проникая в уши и раздражающе касаясь барабанных перепонок. Как можно было игнорировать подобное?       Но никто даже не смотрел в сторону странной стены.       КёнСу потряс головой и почесал ухо, но шепот никуда не исчез. Напротив, он словно бы обрёл материальность, сгустив воздух в тесной полутёмной комнатке, освещаемой только фонариками. Звук вроде бы и вправду шёл от стены…       Профессор продолжил весьма эмоционально говорить о чём-то, экспрессивно махнув рукой в сторону лестницы.       Они что, действительно ничего не слышали?!       Невозможно.       Или, может, это сам КёнСу сходит с ума от нервного перенапряжения?       Неуверенно посмотрев на соучеников ещё раз, он повернулся к стене и, подойдя ближе, присел на корточки.       Тут же таинственный шепот стих, словно по волшебству. От стены повеяло холодом, словно из могилы, и волна затхлого воздуха заставила КёнСу отшатнуться, прикрыв нижнюю часть лица ладонью.       Он неловко встал и отряхнулся. Поморщившись и с отвращением посмотрев на стену, он усмехнулся своему же страху. Наверное, крыса застряла в досках и сдохла, оттого и запах. А шепот… Что ж, маяк старый, доски все прогнили, так что неудивительно — химические процессы…       КёнСу повернулся к своим соученикам, чтобы поделиться с ними тем, что только что пережил, но… Их не оказалось там, где они стояли буквально мгновение назад.       Юноша метнулся к лестнице и задрал голову, но на ступенях никого не оказалось.       Что это значит? Они вышли наружу? Но зачем?..       Он в растерянности повернулся к выходу, но тут же остановился: перед ним высилась стена. Никакого проёма, через который они так вошли, не было и в помине.       КёнСу начал нервно озираться, беспорядочно водя фонариком вокруг.       Ничего: ни двери, ни лестницы, ни досок, сваленных на полу. Он оказался в какой-то каменной коробке, из которой не было выхода.       Юноша задрожал всем телом и огромным усилием воли заставил себя успокоиться.       Всё в порядке: это всего лишь галлюцинации из-за нервного перенапряжения. Он просто постоянно думал о бандитах и о том, что они сделают, если найдут его. Кроме того, смерть МёнГиля, которая явно повлияла на всех них сильнее, чем они сами могли себе представить.       Сделав несколько глубоких вдохов, КёнСу медленно нацелил свет фонарика вперёд. Кругляшек света выхватил только грубую каменную кладку. Юноша не отчаялся: сурово сжав губы, он продолжил водить фонарём в стороны.       Не мог же он телепортироваться куда-то? Значит, он по-прежнему внутри маяка. А из маяка, в свою очередь, есть выход, и осталось только его найти.       Вдруг луч света выхватил небольшое окно, и КёнСу вздрогнул от неожиданности: оттуда на него глядели чьи-то глаза.       Снаружи было темно, а слабого фонарика не хватало для того, чтобы рассмотреть незнакомца. Глаза лишь таинственно блистали, отражая блики полумёртвого месяца и рассеянного лучика света.       — Кто здесь? — несмело спросил КёнСу, делая шаг назад. — Кто вы?       В ответ ему раздалось едва различимое хихиканье.        — Это я, — ответил смутно знакомый голос. — Что, забыл своего лучшего друга за летние каникулы?       КёнСу стиснул зубы, почувствовав, как пот выступил под мышками и на спине. Тесное помещение, казалось, ещё больше сузилось, и теперь каменные стены словно давили, стараясь сломить, погрести под своей тяжестью. Воздух стал густым и ещё более солёным, напоённым морским привкусом, но шум волн исчез, и звенящая, гробовая тишина ещё больше подчёркивала жуткую ирреальность происходящего.       — МёнГиль? — едва слышно прошептал КёнСу, сделав шаг назад. — Но ты же… Мёртв.       В ответ тут же раздался мерзкий визгливый смех, совсем не напоминавший раскатистый хохот МёнГиля.        — Так было нужно, — расплывчато заявил он. — Всё неправда. Ты не должен верить тому, что тебе говорят. Даже твои собственные глаза могут тебя подвести. Правда всегда запрятана очень глубоко, запомни.       Стиснув пальцы, КёнСу огляделся.        — А где остальные? — нервно спросил он. — Где лестница на второй этаж? Что это за место? Что происходит?!       Назвавшийся МёнГилем глухо рассмеялся.        — Считай себя особенным, — вымолвил он. — Тебе выпала честь прикоснуться к вечности.       Внезапно со стороны окна налетел неприятный, пронизывающий ветер. Его порыв оказался таким сильным, что сбил КёнСу с ног. Юноша со вскриком упал и попытался подняться, но его словно бы держали невидимые ледяные пальцы. Они шарили по всему его телу, забираясь под одежду, щипая за кожу.       КёнСу, выпустив фонарик из рук, силился вырваться из этих тисков, но не тут-то было: его держали крепко. Когда мистические пальцы добрались до горла, юноша понял: всё кончено. Он сопротивлялся, но уже намного более вяло, приняв свою судьбу.       Если это происходило, значит, так было суждено.       Пальцы сжимались всё сильнее.       КёнСу закрыл глаза и попытался расслабиться.       И через несколько секунд мир исчез за чёрной пеленой беспамятства.

***

      Брат МёнГиля оказался не только всамделишным, но ещё и самым крутым на свете — он знал тысячи самых разных и интересных историй и щедро делился ими с мальчишками, расцвечивая свои рассказы самыми невероятными деталями. МёнСу умело, как заправский актёр, играл своим низким голосом с богатыми модуляциями, то говоря громко, то понижая тон практически до шепота. В таком исполнении страшные истории звучали намного внушительнее, но ЧунМёну не было страшно, пока стояло светлое время суток.       Они устроились у маяка, усевшись на хрупкую, ненадежную фанеру, которая заменяла старой башне крыльцо, и МёнСу, широко и дружелюбно улыбнувшись ЧунМёну и обняв МёнГиля, почти сразу же начал свои рассказы.       Братья были поразительно похожи: МёнСу являл собой словно бы увеличенную копию МёнГиля. То же самое слегка мясистое лицо с крупными подвижными чертами, те же блестящие глаза, та же внушительная, сильная фигура, та же манера звонко смеяться, откинув голову назад… Семейное сходство было настолько явным, что даже слегка пугало.       Как ни странно, никакой натянутости или смущения между ЧунМёном и МёнСу не установилось: старший брат МёнГиля общался с обоими мальчишками легко и непринуждённо, но не задирал нос, как обычно делали все старшие.       Устроившись на жалобно скрипевшей от каждого движения фанере, он рассказывал про таинственных призраков, которые бродили прямо тут, в башне маяка, и уводили случайных гостей в загробный мир.       — Беда в том, что их сложно распознать, — вещал МёнСу, потирая ладони. — Они весьма хитры и могу маскироваться под ваших друзей, знакомых, даже родных. Распознать их можно только по тени — они постоянно лежит на их лицах. Это называется «печать смерти», и вам, ребята, стоит убегать как можно быстрее, если только вы увидите подобное.        — А откуда они появились, эти призраки? — ЧунМён подался вперёд. — Они же не возникли сами по себе…        — Это ты верно подметил, — МёнСу потрепал мальчика по плечу, отчего тот застенчиво улыбнулся. — Обычно привидения — это неупокоенные души усопших, которые не могут отправиться на перерождение из-за разных причин. И в нашем случае…       Широко открыв рты, МёнГиль и ЧунМён впитывали каждое слово рассказа. Они оба то и дело оглядывались на мрачный маяк, представляя себе фантастические тени, скользившие внутри.       Театрально выдержав нужную паузу, МёнСу взмахнул руками, словно дирижёр оркестра, и продолжил:        — В нашем случае, ребята, это и в самом деле так. Все те, кто бродит в здании маяка, — это убитые.        — Убитые? — МёнГиль выпучил глаза и придвинулся ближе к брату. — А почему они здесь? Тут какая-то война шла?        — Нет, — МёнСу торжественно склонил голову. — Позвольте мне рассказать вам одну очень интересную историю…       Услышав эти волшебные слова, мальчики, как по команде, выпрямились и потянулись к старшему. Последний, посмотрев на них, сурово сдвинул брови и начал:        — Когда-то давно, а, может, и недавно, Ингван был процветающим городком. Сюда охотно приезжали новые поселенцы, и жизнь била ключом. Тут располагался важный морской узел, и пристань с волнорезами занимала добрую половину береговой линии. Но самой главной достопримечательностью городка являлся маяк — красивая каменная башня с окошками и мощной лампой. Многие — и местные, и приезжие — приходили посмотреть на него, и каждый гордился тем, что именно тут, в Ингване, и высится такая громада.       МёнСу замолчал, глядя вдаль и словно собираясь с мыслями. Его юные слушатели молчали, не решаясь издать ни звука. Единственным, что нарушало тишину, был шум волн, да и тот не особо отвлекал — к нему жители приморского городка давно привыкли.        — В Ингван стали наведываться туристы, — продолжил МёнСу, подтянув колени к подбородку и посмотрев в сторону пустыря. — Они снимали комнаты у местных или разбивали палаточные лагери в лесу, на полянах, даже на берегу, близко к воде. Днём они ходили вокруг маяка, фотографировали его на плёнку, а вечерами прятались в своих берлогах или ходили друг к другу в гости и делились впечатлениями. Правда, никому из них не удавалось проникнуть внутрь — сторож маяка был очень суровым и не позволял никаких глупостей. Но человеческому упорству нет предела: один турист похвастался перед друзьями, что ему, дескать, удалось найти способ попасть в башню. Может, он дал кому-то на лапу, может, просто договорился; впрочем, не в этом суть. Этот человек собрался зайти в башню, но только ночью, и он обещал знакомым, что на следующее утро всё подробно расскажет.       Он снова замолк и медленно потянулся, подняв руки вверх. Мальчики неотрывно смотрели на него, дрожа от нетерпения и предвкушения, смешанных со страхом. Они понимали: история подходит к своей кульминации, и очень скоро начнётся самая страшная часть.        — Как и было условлено, ночью этот турист пошёл к маяку, — МёнСу понизил голос, отчего становилось ещё более жутко. — Были свидетели, которые видели, как он заходил внутрь башни. Но наружу он уже больше никогда не выбрался.       Хотя подобный поворот был ожидаем, ЧунМён не смог сдержать резкого выдоха. Он неосознанно вцепился в руку МёнГиля, который, казалось, испугался не меньше друга.        — С утра его друзья пришли к башне и спросили у сторожа, что случилось с тем отчаянным, но старик их только обругал, сказав, что всю ночь просидел на посту, и никто к нему не заходил. Посовещавшись, туристы решили разойтись и просто подождать: скорее всего, приятель просто дурачил их, намеренно выжидая, чтобы потом, в самый неожиданный момент, выпрыгнуть, как чёртик из табакерки. Но прошло три дня, а от смельчака по-прежнему не было ни слуху ни духу. И тогда прочие приезжие, всерьёз обеспокоившись, пошли в полицию. Там тут же организовали поиски, пришли сюда, к маяку, всё обыскали, всех опросили и нашли свидетеля — того самого, который видел, как турист заходил в башню. По его словам, дверь открылась словно бы сама, потому что внутри, в помещении, никого не было. Полицейские только посмеялись на это: они в привидений не верили и считали, что раз в башне маяка сидел сторож, то он и впустил гостя. Старик отнекивался, и вскоре его алиби подтвердилось: когда незадачливый турист входил в башню, дед как раз передавал световой сигнал с помощью башни маяка одному из проходивших кораблей. Это судно как раз пришвартовалось в Ингване, и в судовом журнале было чётко написано, что в час ночи им мигали лампой. Сторожа отпустили восвояси и продолжили следствие, но туриста так и не нашли. Только его палатка с вещами на берегу прямо у линии прилива, а также дневник, в котором последняя запись гласила: «Уже скоро я проникну в тайну маяка!».       МёнСу перевёл дыхание и хрустнул пальцами. МёнГиль, прикусив губу, покосился на ЧунМёна и несмело спросил:        — А что было потом?        — А потом началось самое интересное, — МёнСу довольно улыбнулся, словно как раз и ждал этого вопроса. — Пропавший так и остался пропавшим. И после этого случая по городку поползли слухи, что в башне неспокойно: якобы там водится нечистая сила. После этого бесследно пропало ещё трое человек, и поток приезжих в Ингван резко сократился. Об этом месте пошла дурная слава, и даже капитаны кораблей предпочитали не швартоваться тут. Городок быстро потерял свою значимость, захирел и стал тем, что мы видим сейчас. Но самое ужасное далеко не в этом…       Прищурившись, рассказчик вдруг резко обернулся и посмотрел на башню у себя за спиной.        — Самое страшное… — прошептал он. — Время от времени сюда забредали случайные бродяги или путешественники-дикари. Они считали, что тут можно провести ночь, а потом снова двинуться в путь, и забредали сюда, но зря, потому что наутро никто из них не выходил наружу.       ЧунМён ойкнул и неуверенно почесал щёку. Ему показалось, что за одним из слуховых окошек мелькнула чья-то тень.       Но такого не могло быть, ведь внутри находился лишь дедушка МёнГиля, а он предпочитал сидеть у лампы и не спеша попивать чай из термоса.       Верно?..