***
Тишина казалась какой-то странной. Словно её пронизывали разряды электричества — подобный треск слышится от синтетической ткани. Только тут ткань была ни при чём. ЧунМён держался позади и поднимался по лестнице, буравя взглядом спину БэкХёна, шедшего впереди. Он боялся оторвать глаза от товарища, но почему — и сам не мог объяснить. Те самые рассказы о «них», которыми они с МёнГилем пугали друг друга в детстве, вдруг обрели пугающую реальность. Почему-то ЧунМёну казалось, что «они» — те самые неупокоенные души людей, умерших в маяке, — сейчас здесь, наблюдают за ними. И не собираются никуда их выпускать. Напрасно юноша убеждал себя в том, что это чушь, неправда, детские выдумки: подобные мысли лезли к нему в голову с завидным упорством и располагались там, словно хозяева, безоговорочно завладевая сознанием. Ничего не могло случиться. Это просто старая башня. Он здесь не один… Нужно узнать, что же произошло с МёнГилем. МёнГиль… ЧунМён с силой сжал челюсти и опустил голову: его сильно замутило, и голова закружилась. Пришлось даже остановиться, чтобы прийти в себя. Опершись о холодную каменную стену, покрытую скользким плесневелым налётом, он сделал несколько глубоких вдохов. Лучше не вспоминать то, что ему пришлось увидеть там, в участке. Лучше не думать об этом. Через некоторое время станет полегче, особенно если не оставлять себе ни одной свободной минуты. Да и вообще, МёнГиля уже не вернёшь, и самое большее, что можно сделать в память друга, — это раскрыть преступление, жертвой которого он стал. Самоубийство? Да никогда! МёнГиль любил жизнь и её удовольствия. Он вряд ли мог резко измениться за последнее время. Хотя порой он вёл себя странно: в последнее время близко сдружился с КёнСу, они подолгу секретничали вдвоём. Порой ЧунМён даже испытывал уколы ревности, глядя, как его собственный лучший друг проводит время с невысоким молчаливым заучкой. А теперь это бессмысленно, потому что МёнГиля нет. Интересно, имел ли КёнСу какое-то отношение к его гибели? ЧунМён усмехнулся собственному предположению. Этот КёнСу безобиднее птенца, да и что он мог противопоставить плечистому и сильному МёнГилю? Ровным счётом ничего. Нет, убийца точно не он. Медленно открыв глаза, ЧунМён посветил экраном мобильного телефона вперёд и ахнул: ступени уходили вверх, очень далеко, туда, куда не хватало рассеянного искусственного источника света. А те, кто шёл впереди… Их уже не было видно. — Эй, ребята! — негромко позвал ЧунМён, сам же поморщившись от того, насколько дрожащим был его голос. — Вы где? В ответ раздался почти неслышный шорох откуда-то сверху, и ЧунМён рефлекторно задрал голову. Может быть, однокурсники и профессор поднялись на второй этаж и спокойно изучали там обстановку, пока он, стоя тут, пытался себя успокоить? Скорее всего. Только вот лестница оказалась куда длиннее, чем помнил ЧунМён. Намного длиннее.Глава 15. ЧонДэ.
3 мая 2019 г. в 12:50
В жизни всё волнообразно: взлёты и падения, вверх и вниз. Только человек не всегда осознавал, где именно он находился в тот или иной период своей судьбы: на гребне или в низине.
Например, ты элитный офицер Интерпола, и у тебя есть всё: признание, достаток, возможности для самореализации, интересная работа и даже друзья. Любой бы сказал, что это — настоящий пик в карьере, в жизни, во всём.
А потом, в один прекрасный день, ты возвращаешься в свою просторную квартиру, расположенную в прекрасном мегаполисе, разве что только на чужбине, и понимаешь, что всё не так. И не с тобой единственным: один твой сослуживец начал совершать глупые ошибки, второй — слишком порывисто, очертя голову, брать от жизни всё.
У одного — несколько сорвавшихся дел, простейших по своей природе, отговорки усталостью, стрессом, переутомлением. У другого — скоропалительный брак, стремительный развод и метания из крайности в крайность.
Предугадать, что готовилось дальше, не представляло сложности: взрыв был неминуем, и он произошёл как раз там, где ожидалось: Тао внезапно решил, что жизнь агента Международной полиции не для него. Он высказал вышестоящему офицеру всё, что думал о нём, и ушёл, хлопнув дверью с оглушительным грохотом.
Этот эффектный демарш не прошёл бесследно для его бывших коллег и друзей: ЧонИна и ЧонДэ, в прошлом элитных офицеров, пересадили на бумажную работу. Их всё реже пускали на по-настоящему ответственные задания, а если и поручали им международные расследования, то в нагрузку с ними посылали нескольких инспекторов из надзорного отдела. Последние тенями ходили за агентами, чуть ли не под микроскопом рассматривая каждое их движение и фиксируя свои наблюдения в длиннющих отчётах, направляемых в высшие инстанции.
Прозрачнее намёков и быть не могло: их медленно и верно выдавливали прочь.
Оба полицейских изо всех сил сопротивлялись, доказывая, что и без Тао прекрасно справлялись с работой. Они качественно, как и раньше, расследовали преступления, с которыми местные власти не могли совладать самостоятельно, но поступок их коллеги (теперь уже бывшего) бросил тень на весь отдел.
Все прекрасно понимали, что это начало конца, но никто не желал признавать это в открытую. Начальство вызывало офицеров к себе и мягко, не выходя за рамки профессионального этикета, выговаривало им в полном соответствии с отчётами надзорных инспекторов. При этом похвалы за удачно проведённые расследования опускались.
ЧонИн и ЧонДэ держались достойно. Они усердно выполняли свою работу, но одного этого оказалось мало.
После ухода Тао они продержались ровно семь месяцев, а затем вместе внесли предупредительное заявление, за две недели продали свои квартиры, собрали вещи (которых оказалось куда меньше, чем ожидалось) и отправились на родину.
Они намеренно избегали крупных городов — в таких местах в органах полиции их лица были известны. Идея осесть в провинциальном местечке и устроиться там пришла им в головы уже давно. Ингван был выбран совершенно случайно: ЧонДэ просто развернул бумажную карту Кореи крупного масштаба и не глядя ткнул в неё пальцем.
И вот они оба оказались здесь.
Высококвалифицированных работников приняли сразу же и с распростёртыми объятиями. Им предоставили жильё (две квартирки-клетушки в сыром сером трехэтажном доме в центре городка), поставили оклад (примерно в семь раз меньше того, что они зарабатывали в Китае), и жизнь пошла своим чередом.
В Ингване преступления были редкостью, и потому в полиции не имелось даже разделения на отделы. Чаще всего приходилось разнимать драки, штрафовать подвыпивших водителей и журить подростков за порчу государственного имущества.
Каждый день был серым и похожим на предыдущий и следующий.
Как горошины в стручке.
В чёрно-белом фильме.
Любой бы сказал, что это — огромное падение. Что пребывание в Ингване — это абсолютное дно для бывших элитных агентов Интерпола.
Но ЧонДэ так не считал.
Оглядываясь назад, он понимал, насколько интенсивной была его жизнь на чужбине: море работы, напряжения, новых рискованных заданий и впечатлений. По сравнению с годами, проведёнными в Китае, жизнь в Ингване казалась топким стоячим болотом.
Но кто сказал, что это плохо?
Чётко знать, что будет завтра, быть свободным от сюрпризов, вести размеренное существование и испытывать твёрдую уверенность в дне грядущем — ну что могло быть лучше?
Особенно после Международной полиции.
Вопреки всяческой логике стороннего наблюдателя, ЧонДэ был счастлив.
Но со смертью этого мальчишки — МёнГиля — всё изменилось.
Детектив и сам не мог сказать, что именно вдруг пошло не так. Дело казалось ему довольно простым и линейным: или несчастный случай, или самоубийство (ведь убийц в Ингване не было и быть не могло). Но потом к нему в участок заявился Тао, привнеся с собой аромат дорогой туалетной воды и ворох совершенно не нужных сейчас воспоминаний.
Тао не изменился: он был соткан из страсти и безумно желал добиться справедливости — именно той, какая сложилась у него в голове. И плевать, что порой она разнилась с объективной реальностью. Это одновременно восхищало и отвращало.
СеХун, конечно же, немедля подпал под очарование этого новоявленного провессора и переметнулся на его сторону…
ЧонДэ фыркнул и тут же охнул: ушибленные при падении рёбра заныли.
Он медленно поднял голову и посмотрел наверх, на окно, из которого выпал. М-да, высота не такая уж большая, но всё равно ему повезло: уж лучше сломать ногу, чем шею.
Интересно, а МёнГиль погиб так же?
ЧонДэ прищурился и огляделся. Жаль, что ночь такая тёмная: маяк видно лишь благодаря огням судов, периодически проходивших вдали от берега. А место, где лежало тело, рассмотреть совершенно невозможно. Но оно точно располагалось намного дальше от стены.
Что ж, это можно расценивать и как своеобразный следственный эксперимент: теперь точно известно, что МёнГиль не выпал из окна случайно.
Простонав что-то не вполне цензурное, ЧонДэ попытался устроиться на жесткой земле поудобнее, но потом оставил эти попытки: боль стала ещё сильнее.
А что насчёт него самого? Его ведь вытолкнули… Или?..
Он слышал голоса, а потом что-то оттеснило его к окну.
ЧонДэ вздохнул и, с трудом подняв руку, почесал лоб.
Глупости. Это всё от нервов. Никаких голосов, никаких призрачных рук не было. Просто он перевпечатлился и от смерти МёнГиля (всё-таки погибший был совсем ещё молод), и от приезда Тао (это всколыхнуло уже давно улёгшиеся воспоминания). И вот результат: ему стали мерещиться привидения.
Верно. Самое простое объяснение зачастую являлось и самым правильным. У него просто закружилась голова, а шум в ушах он принял за голоса. Он подошёл к окну, его качнуло, он потерял равновесие и свалился вниз.
А привидений не существует. И никогда не существовало.
Эти глупые сказки про старый маяк… В любом провинциальном городке имелось такое местечко, про которое слагали легенды: или зачарованный лес, или заброшенный дом, или таинственный холм, или вековое дерево.
А Ингвану достался маяк. Не самый плохой вариант, если подумать: простора для фантазии хватало. Местные рассказывали про какие-то тени, что бродили по башне в лунные ночи. Говорят, они забирали себе души тех несчастных, кто осмеливался входить туда.
ЧонДэ хмыкнул и тут же порывисто схватился за бока, проклиная чёртовы рёбра.
Если бы тени, поедающие чужие души, существовали на самом деле, то маяк бы снесли. Ну, или обходили бы стороной. А так — сюда заходили и подростки, и бродяги, и ничего с ними не случалось.
А Кан МёнГиль мог прийти сюда из сентиментальных побуждений — его дед давным-давно работал смотрителем маяка. Правда, двенадцать лет назад — ЧонДэ тогда ещё здесь не жил — старик окончательно слетел с катушек и как бешеный обвешивал маяк самодельными крестами и опрыскивал святой водой.
Коллеги в полиции, приняв на грудь, любили откровенничать о том времени. Они рассказывали, что дед всё своё время посвящал этим странным религиозным практикам. Он кричал, что «они» заберут всех, если «их» не остановить. Кто такие эти «они», никто конкретно не знал, но из путанных объяснений старика пришли к выводу, что это призраки, которые пожирали чужие души.
А потом этот старый Кан — бывший моряк — утонул неподалёку от берега.
Семье, оставшейся после него. — жене и внуку — назначили неплохое пособие, так как дед всю жизнь отдал государственной службе. МёнГиль смог поступить в университет благодаря поблажкам от правительства, а вот супруга старика, к сожалению, ненадолго пережила мужа.
Может, МёнГиль тосковал по семье и оттого решился на немыслимое?
Скорее всего.
Вот и ответ.
Значит, точно самоубийство.
Осталось только дождаться окончательного заключения ЧонИна, а потом договариваться с прокурором и судьёй. А Тао — разочаровать.
Он считал, что МёнГиль не способен на то, чтобы лишить себя жизни. Ха! Другие люди полны сюрпризов и неожиданностей и редко когда ведут себя по шаблонам, сложившимся у кого-то в голове. Пусть даже этот «кто-то» и считает себя великим знатоком человеческих душ.
ЧонДэ прочистил горло и негромко позвал: «Эй, Тао!».
Ответом ему была лишь тишина.
Детектив раздраженно цокнул языком. Этот полупрофессор так занят поиском улик, что даже не заметил, как его старый друг и коллега выпал из окна? Серьёзно? Мог бы, чёрт возьми, хотя бы из вежливости выйти и поинтересоваться, жив ли его бывший приятель.
«СеХун!» — уже громче позвал ЧонДэ.
Но результат оказался таким же.
— Да чёрт бы вас всех побрал, недоделанные шерлоки холмсы! — детектив сердито сплюнул. — Меня что, не слышно?!
Тишина.
Лишь море шумело, накатывая на берег тёмными волнами.
ЧонДэ с сомнением склонил голову набок. Стены башни, конечно, были толстыми и сложенными из добротного камня, но звук-то они должны пропускать. Тем более, окно на втором этаже раскрыто…
Тогда почему никто не реагировал на призывы? Его намеренно игнорировали?
Детектив, не обращая внимания на резкую боль в боках, набрал побольше воздуха и приготовился были крикнуть во всю силу своих мощных лёгких, но звук двигателя машины заставил его вздрогнуть. Большой автомобиль не спеша приближался к нему по кочковатому пустырю, освещая себе путь фарами.
Наконец, машина затормозила, и оттуда вышел ЧонИн.
Подойдя к старому другу, он присел на корточки и глубокомысленно поджал губы.
— И как тебя угораздило, старина? — тихо спросил он. — Надеюсь, ты… Э-э-э… Был в нормальном состоянии?
ЧонДэ усмехнулся, схватившись за грудь.
— Я не пью, дружище, — с ласковой улыбкой вымолвил он. — Ты же сам знаешь.
ЧонИн внимательно посмотрел на собеседника, а потом кивнул.
— Конечно, — уперев руки в колени, он поднялся на ноги. — Давай подумаем, как отвезти тебя в участок; там я окажу тебе необходимую помощь.
— Нужно сначала отогнать автомобиль ближе к берегу, а потом отнести его в салон, — Крис довольно ловко, несмотря на исполинский рост, выбрался из фургона и подошёл к полицейским, держа ладони в карманах. — Если вы повезёте его по этим кочкам, то он сдохнет от тряски куда раньше, чем положено. Так что лучше ехать вдоль линии моря.
— Вы абсолютно правы, — ЧонИн вздохнул и повернулся к машине. — Сейчас отгоню её.
И он направился к автомобилю той самой быстрой, но изящной походкой, благодаря которой в Интерполе получил прозвище «Танцор».
— А вам нужно подготовиться, — строго проговорил Крис, обращаясь к ЧонДэ. — Нам придётся нести вас на носилках до фургона, и это вряд ли станет приятным путешествием.
Детектив широко улыбнулся и, превозмогая боль в рёбрах, отдал китайцу честь.
— Спасибо за всё, благородный разбойник, — шутливо бросил он. — Вы спасли меня.