Откуда не возвращаются

             Бесстрастно изучив пятно крови, Тао нахмурился.       Конечно, для того, чтобы определить чья она (и человеческая ли), нужны лабораторные исследования, но профессиональная интуиция подсказывала профессору, что произошло нечто страшное.       Невыразимо страшное.       Полицейская выучка позволяла Тао сохранять спокойствие и не поддаваться панике, Инструкция предписывала не терять головы и спокойно анализировать любую ситуацию, в которой агент мог оказаться.       Кровь ярко-красная и не успевшая загустеть, значит, пятно свежее. Оно большое, стало быть, кровотечение началось не из-за простой царапины. Поблизости никого нет — скорее всего, раненый смог уйти сам. Или ему помогли.       Тао сощурил глаза.       Очевидно, что ребят здесь нет. В этой башне нереально спрятаться даже ребёнку, не говоря уже о взрослых студентах. А раз здесь никого не было, то, возможно, стоило принять предложение Кая и уйти отсюда. Одновременно можно было выпытать у него, что за чертовщина произошла вчера — Кай явно что-то знал.       Осмотревшись в последний раз, Тао пожал плечами и пошёл к лестнице. Однако на верхней ступеньке он остановился и напрягся: атмосфера неуловимо изменилась.       До его ушей доносились какие-то голоса, но не чётко, а приглушённо, как сквозь толщу воды.       Тао резко обернулся.       Но комнатка с разбитой лампой ничуть не изменилась за несколько секунд.       Голоса то смолкали, то становились громче, будто кто-то, развлекаясь, вертел туда-сюда регулятор звука радио.       Определить источник шума было невозможно: он как бы окружал, обволакивал отовсюду и в то же время ниоткуда.       Тао прижал ладонь ко лбу и медленно выдохнул. Несмотря на излишнюю эмоциональность, он был довольно практичен и мог подобрать рациональное объяснение чему угодно, но то, что происходило сейчас, было абсолютно неестественно и не умещалось ни в какие рамки. Никакие полицейские тренировки не могли бы подготовить к подобному.       Но сдаваться он не собирался. Такого слова вообще не существовало в его лексиконе.       Тао прошёл вдоль внутреннего периметра третьего яруса, внимательно осматривая стены и стараясь не обращать внимания на голоса. Он искал что угодно: хотя бы малейший след, который бы навёл его на мысль, где сейчас находятся его подопечные.       Но при этом он упорно игнорировал пятно крови. Никто ведь не утверждал, что это улика.       Мало ли, может, какой-то пьяный бродяга зашёл сюда в поисках приюта и поранился об острые стеклянные края расколотой лампы. Всегда нужно полагаться на лучшее и хранить надежду в сердце — это было жизненное кредо Тао, которого тот старался придерживался. Несмотря на то, что сия прекрасная фраза шла несколько вразрез с требованиями полицейской инструкции.       Он несколько раз обошёл небольшой этаж, не поленился простучать стены и даже, встав на цыпочки и чуть прищурившись, осмотреть сводчатый потолок. Результат по-прежнему был нулевой: ни клочка ткани, ни обрывка записки, ни следов обуви — ничего.       С силой сжав зубы, Тао заметался по тесному помещению, как тигр в клетке.       Этого просто не могло быть.       Он отвечал за этих студентов, он был их идейным вдохновителем, их горящим факелом. Он не мог допустить, чтобы…       Чтобы что?       Тао замер на месте и зарыл пальцы в густые тёмные волосы.       Какой смыл вообще искать улики, если он даже приблизительно не знает, что именно произошло?!       Куда исчезли его ученики? Когда это произошло? Как он сам оказался в воде, если даже не помнит, чтобы выходил из башни?       Сжав голову руками, Тао присел на корточки.       Нельзя терять голову. Нельзя паниковать. Только не сейчас, когда всё зависело целиком от него.       Чёртовы голоса стали громче и как будто объёмнее, отчётливее: теперь можно было даже различить отдельные интонации.       Тао нахмурился, прислушиваясь, и медленно встал на ноги. Этот приятный для уха тон, который сейчас явно отдавал истерикой… Его не спутать ни с кем.       ЧунМён, один из его студентов.       И доносился этот голос снизу.       Сорвавшись с места, словно спринтер, Тао ринулся по ступенькам. Он рисковал упасть, но даже не думал об этом.       Спрыгнув на площадка второго этажа, он заглянул в комнату и с радостным криком метнулся внутрь.       ЧунМён стоял посреди помещения; по щекам его текли слёзы, а глаза были широко распахнуты, словно юноша не мог поверить в то, что увидел.       Подбежав ближе в долю секунды, Тао схватил его за плечи и улыбнулся, выдохнув:        — Слава богу, ты в порядке. Где все остальные?       ЧунМён помотал головой и вдруг безвольно осел на дощатый пол.        — Он не дышит, профессор, — прошептал юноша срывающимся голосом. — Он не дышит.

***

      С каждой минутой ветер с моря становился всё сильнее и лихо подгонял тяжёлые серые облака, как пастух овец. Волны нападали на берег, кусая его, встречая сопротивление гальки и в бессильной ярости отползая назад только для того, чтобы снова ужалить своей белой пеной бесчувственные камни.       ЧонИн поёжился и потёр ладони одну о другую.       Этим и плоха жизнь на самом берегу океана — погода слишком непостоянна. Только что климат был вполне нормальным, пусть и прохладным для конца августа. Теперь же природа явно бушевала, словно выказывала своё недовольство мелкими людишками, осмелившимся вмешиваться в естественный ход событий.       Прикрыв веки, ЧонИн с наслаждением вдохнул солёный морской воздух.       Тогда, давным-давно, это местечко считалось славным, милым курортом, и многие студенты проводили тут выходные, а порой захаживали и после занятий по будням.       И именно на этом самом месте МёнСу рассказал ему радостную новость.       Как же он был счастлив за друга!       И кто бы мог подумать, что всё это обернётся трагедией…       ЧонИн часто заморгал и тряхнул головой.       Неважно.       Сейчас не время зацикливаться на прошлом. Нужно позаботиться о том, чтобы спасти Тао, СеХуна и студентов… Если это ещё можно было сделать.       Ведь маяк забирал то, что считал своим, быстро и безжалостно, а отдавал редко и неохотно.       Хотя… Тао, с его упрямством и решительностью, может, и смог бы вырвать своих подопечных из лап старой башни.       Наверное, только такому, как он, это и удастся.       Вдруг до ушей ЧонИна донеслись голоса, и он, вздохнув с облегчением, улыбнулся.       Всё-таки ему удалось кого-то спасти.       Что ж, результат неплохой.       Только теперь уж точно пора выводить всех оттуда: нарождавшаяся морская буря и потемневшее небо не сулили ничего хорошего.       Бросив последний взгляд в сторону океана, ЧонИн спрятал руки в карманы халата и быстрым шагом направился в сторону маяка.       Он едва сдержал крик радости, когда увидел группку ребят, испуганно жавшихся к одной из стен. Чуть поодаль на полу сидел СеХун, потиравший лоб ладонью и морщившийся.       Тао сидел на корточках у стены напротив входа и что-то пристально рассматривал. Рядом с ним лежали неаккуратно сваленные в кучу старые полусгнившие доски.        — Ты нашёл их! — с несвойственной ему эмоциональностью вымолвил ЧонИн, подходя ближе, присаживаясь рядом со старым другом и хватая его за плечи. — Они живы!        — Не все, — мрачно процедил китаец, кивая на то, что он изучал. — Вот этот молодчик уже, кажется, всё.       ЧонИн посмотрел туда. Куда показывал Тао, и громко втянул в себя воздух. Там, в небольшом углублении, которое обычно было скрыто досками, лежал человек. Его лицо было синюшным, а на шее уже успело проступить роковое фиолетовое пятно.        — Кто это? — тихо спросил ЧонИн, вставая на ноги и подходя ближе. — Ты знаешь его?        — Знаю, — Тао глубоко вздохнул. — Это Ким МинСок. Он работал в университете — выполнял различные поручения по уборке, уходу за угодьями… В общем, безобиднейший из людей. За каким чёртом он сюда поехал?       ЧонИн наклонился над покойным и негромко ахнул.        — Как ты сказал? — едва слышно прошелестел он. — Ким МинСок?..       Ким МинСок… Это имя, как брошенный в воду камень, пробудило к жизни множество воспоминаний, уже успевших покрыться пылью.       Сначала ЧонИн понадеялся, что это просто тёзка и однофамилец, но нет: черты лица, пусть искажённые смертью и возрастом, были те же.       Они воспитывались в приюте вместе. Точнее, не совсем: МинСок был на пять или шесть лет младше и, соответственно, принадлежал совсем к другому отделению. Но ЧонИн помнил этого забавного парнишку, похожего на белочку. Он единственный из всех задерживался после традиционной утренней молитвы и возносил искреннюю благодарность богу, в которого верил. Именно поэтому ЧонИн и обратил на него внимание.       Этот МинСок был со странностями, поэтому друзьями похвастать не мог, но одна из монахинь-воспитательниц их христианского приюта — сестра Магда, кажется, — подолгу разговаривала с мальчиком, и они оба наслаждались этими беседами — истинная вера роднила их.       Что стало с МинСоком потом — ЧонИн не знал. Он выпустился из приюта и пошёл своей дорогой, никогда не оборачиваясь и стараясь не вспоминать своё детство.       И насколько же иронична та ситуация, что МинСок пришёл работать как раз в тот университет, в который ЧонИн поступил?..       Тао поднял голову и внимательно посмотрел на старого друга. Ни слова не сказав, он прикоснулся своей тёплой ладонью к ледяным пальцам ЧонИна. Последний благодарно кивнул и через силу улыбнулся, отводя взгляд от мёртвого лица человека, которого когда-то знал.       В башне установилась тишина. Пугающая, звенящая, торжественная, как на похоронах, она давила на всех присутствовавших, заставляя их даже дышать тише.       Нарушил всё Тао. Резко встав на ноги, он громко хлопнул в ладоши, словно нарочно, словно бросая вызов.        — Ему уже не помочь, — сказал он, кивая на МинСока. — Поэтому давайте выйдем отсюда.       И он первый направился к выходу, выпустив из рук пальцы ЧонИна.       Студенты потянулись за ним. Они не глядели друг на друга; шли потупившись, как арестанты.       Это было неудивительно: совсем ещё юные, они только что пережили огромное потрясение, обнаружив здесь тело человека, которого знали лично. И это не говоря о том, что с ними произошло ночью.       Это могло быть что угодно.       Потому что они безжалостны.       ЧонИн тряхнул головой, словно отгоняя от себя нежелательные воспоминания, и поспешил следом за вереницей людей. Он понимал, что ему придётся дать объяснения, но вот был ли он готов к ому, чтобы выложить всё, что скрывалось столько лет?       И как они воспримут правду?       Скорее всего, так же, как и он когда-то, услышав крайне абсурдную историю от МёнСу.       С другой стороны, разве не они только что прошли через всё это?       И гибель МёнГиля, и труп МинСока…       Игнорировать всё это они просто не смогут.       ЧонИн вышел из башни и поднял голову. Тусклое солнце с трудом пробивалось через толщу ватных облаков, а ветер стал ещё злее. Казалось, он старался ударить побольнее, сдёрнуть с головы бейсболку, распахнуть полы одежды и дотронуться невидимыми ледяными пальцами до тёплой кожи, заставив любого задрожать от холода и поёжиться.       Тао решительно подошёл к микроавтобусу и, опершись на него спиной, скрестил руки на груди.        — Все на месте? — громко спросил он.       Один из студентов — юноша с мальчишеским лицом с нежными чертами — осмотрелся и склонил голову набок. Несмотря на внешность, внушавшую мысль о некоей хрупкости, он держался лучше всех, овладев собой в одно мгновение.        — КёнСу не хватает, — вымолвил он, поворачиваясь к Тао.        — С КёнСу всё в порядке, — вмешался ЧонИн, приблизившись и остановившись в нескольких метрах от микроавтобуса. — Я приезжал сюда раньше, нашёл его и отвёз в Ингван. Он сейчас у местного доктора.       Тао, сузив глаза, смерил старого друга подозрительным взглядом.        — Не потрудишься ли объяснить, что здесь происходит? — с вызовом бросил китаец, воинственно вздёрнув подбородок. — Ты явно знаешь намного больше, чем мы.        — Это так, — просто ответил ЧонИн. — Я был в курсе тайны маяка уже давно.        — И? — Тао развёл руками. — В чём дело? Что это: электромагнитная аномалия, какой-то невиданный науке феномен, тайная курильня опиума?       Судмедэксперт потупился и закусил губу.       Соблазн выложить всё прямо здесь и сейчас был велик: они слишком долго носил в себе этот жуткий груз и теперь жаждал если не избавиться от него, то хотя бы разделить.       Никто и не подозревал, как больно было ему все эти годы; как эти знания разрывали его душу на части. Работа в Интерполе принесла облегчение, но лишь временное: в тем минуты, когда поток заданий ослабевал, ЧонИну снился этот жуткий маяк с огромной лампой, загадочно мерцавшей в морском тумане.       А потом всё рухнуло, и они с ЧонДэ решили поехать на родину, поселиться в глуши и постараться забыть о том, что составляло смысл их жизни.       Забывать опасно. Забыть по желанию нельзя.       А ещё воспоминания, старательно схораниваемые в самом дальнем сундуке памяти, имеют свойство не вовремя возникать.       Когда ЧонДэ объявил, что нашёл место в городке под названием «Ингван», сердце ЧонИна пропустило удар. Но он всё же решил рискнуть, подумав, что старый маяк к этому времени уже давно снесли. Это было бы логично, учитывая его мрачную славу.       И ЧонИн согласился отправиться сюда — в место, где он провёл одновременно самые счастливые и самые жуткие месяцы своей жизни.       Как оказалось, башня стояла на месте — пришедшая в упадок, разорённая и заброшенная, но не снесённая.       Как только ЧонИн увидел этот роковой чёрный силуэт на фоне моря, ему захотелось бежать прочь без оглядки.       Но было поздно.       И он остался, наивно полагая, что проклятие уже исчерпало себя.       Как же он ошибался!       ЧонИн поднял голову и посмотрел на студентов, СеХуна и Тао. Они сгрудились у автомобиля последнего и, ни слова не говоря, выжидательно смотрели на судмедэксперта.       Они ведь всё равно узнают. Может, рискнуть?       ЧонИн открыл было рот, но потом, сурово сдвинув брови, резко мотнул головой.       Нет. Не сейчас.       Сначала нужно…       Он медленно втянул в себя воздух и с обычной для него мягкой интонацией произнёс:        — Я обязательно расскажу вам всё, что знаю, но не в такой обстановке. Давайте поедем в Ингван — я осмотрю вас и заодно поделюсь информацией.       Вымолвил это, он по-военному повернулся налево и пошёл к своей машине, на ходу бросив:        — Езжайте за джипом.