***
— Какого хрена ты решил, что я пойду с тобой, Забини? — на ходу возмущался Малфой. — Ну, не знаю. Туда много кто придет. Поттер, к примеру. Гарри резко обернулся: — При чем здесь я? — Не слушай его, солнышко. В любом случае, я там буду точно. Одного тебя я никуда не отпущу, — в привычной манере сказал Драко. Поттер лишь промолчал и искренне удивился способности Малфоя идти со скоростью мотоцикла, сохраняя при этом аристократичную походку и не забывая растягивать гласные при разговоре. Глупые шуточки о паре Поттер-Малфой еще не изжили себя, так что все, включая Гермиону, — предательница — уже не обращали на них внимания, изредка посмеиваясь. — Смотри-ка, Поттер больше не отрицает, что он солнышко, — едко заметил Блейз, заработав убийственный взгляд от гриффиндорца. — Не твое, Забини, вот и бесишься, — ответил брюнет, с удовольствием отмечая охреневший вид Малфоя. На маггловедении Гермиона села к Рону, который давно занял ей место, а Блейз, увидев, что Гарри с надеждой смотрит на оставшееся с Невиллом место, юркнул вперед него, фальшиво улыбнувшись Герою. Гриффиндорец осмотрелся и понял, что место осталось только около Драко. Да, Забини отомстил, так отомстил. Сев рядом со слизеринцем, брюнет заработал еще одну порцию «голубых» шуточек: за спиной хихикали Парвати с Джинни, которая, картинно вздохнув, сказала что-то вроде «Драко увел у меня Национального Героя», а Малфой, удивленно посмотрев на рассевшегося Поттера, снова съязвил: — Потти, ты успел соскучиться? Понимаю. Мы в последние дни проводим ТАК МАЛО ВРЕМЕНИ ВМЕСТЕ! — последние слова Драко почти прокричал, вызвав новую волну смешков. Гарри лишь пихнул его локтем, с недовольным видом доставая тетради из сумки. «Хорошо ему, шутит себе без конца. А я — сиди, мучайся», — жаловался сам себе гриффиндорец. Мысли о блондине не выходили у него из головы, а противный голосок стал звучать чуть ли не чаще, чем обычный. Например, сейчас: «Какие тонкие пальцы! Тебе наверняка понравилось, когда он гладил тебя этими пальцами по лицу!» — Поттер осознал, что этот внутренний голосок был до ужаса похож на голос плаксы Миртл. Подчинившись, Герой покосился на Малфоя, выводившего букву за буквой. Бесконечно можно было смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как пишет Драко Малфой. Причем абсолютно не важно, что: тонкие бледные пальцы крепко держали перо, одинаковые буквы будто по волшебству укладывались друг за другом, напоминая тот шрифт, которым обычно расписывают пригласительные. Опомнившись, Поттер отвлекся от созерцания слизеринца и уткнулся в свою безумно корявую и неполную лекцию. Разглядывать Малфоя вошло у Гарри в привычку. Очень, очень плохую привычку. «Ладно, пусть Малфой не только хорошо целуется. Он еще и эстетично выглядит. Но это никак не связано с ним как с человеком! Это — лишь результат хорошего воспитания!» — уговаривал сам себя парень, откладывая ненужные мысли в дальний ящик. Не очень по-взрослому, зато эффективно. — Поттер, если ты пытаешься незаметно списать у меня, ты должен делать это не-за-мет-но, — прошипел слизеринец. — Ничего я не пытаюсь у тебя списать! Это всего лишь лекция. Нахрена мне ее списывать? — Не знаю, может, потому, что у тебя в тетрадке хаос творится? — Ну и кто кому теперь смотрит в тетрадь? — в тон ему прошипел Гарри. — Мистер Малфой, мистер Поттер! Отложите свои разбирательства на внеучебное время! — прогремел Стиксон, новый профессор маггловедения. — Доволен, Поттер? — зло спросил Драко. — Еще одно слово, и оставлю на отработку! Обоих! — мужчина, видимо, от всей души наслаждался своей новой работой. Забини присвистнул и, когда Гарри повернулся, лишь поиграл бровями. — Вам захотелось присоединиться к их дуэту, Забини? — Что вы, профессор. Не хочу им мешать. Студенты зашептались, и Стиксон, удивленный такой реакцией, лишь хмыкнул.***
Троица уже почти отужинала, когда Рон ткнул Гарри локтем и кивнул головой в сторону дверей. Герой повернулся и увидел подозрительно веселых Панси и Блейза и совсем не веселого Малфоя. Блейз что-то шепнул блондину и толкнул его вперед. Драко решительно зашагал в сторону Гриффиндорского стола. Гермиона немного отодвинулась от Гарри, Рон напрягся. Слизеринец приближался, на лице его была несокрушимая решительность, а в глазах было что-то странное. Как будто извинение. Поттер не успел ничего сказать, как Малфой прижался губами к его щеке и сказал: — До завтра, солнышко. И так же стремительно удалился, сопровождаемый прищуренным взглядом Грейнджер, возмущенным взглядом Уизли и абсолютно охреневшим — Поттера. Слизеринцы, смеясь, вышли из Зала, оставив оба стола в недоумении. Герой провел пальцами по месту, куда его только что поцеловал Малфой. Щеки предательски заалели. — Гарри, ты красный, как рак, — предупредительно шепнула ему Гермиона. — Какого хрена? — у Рона, казалось, сейчас выпадут глаза. — Нам надо поговорить, Рон, — сказал Гарри, и друзья направились в свою башню. После ужасно неловкого посвящения Рона в курс событий Гарри лежал на кровати, даже не смотря на друга. Он просто ждал, пока Уизли переварит услышанное. — Он ведь тебе не нравится? — глухо спросил Рон. — Чего? — гриффиндорец сел на кровати, недоуменно смотря на друга. — Малфой. Он ведь тебе не нравится? Как парень, я имею в виду. — Фу! Рон! Черт, с чего ты взял?! — Не знаю. Во-первых, ты заладил со своим Малфоем на шестом курсе. Потом ты решил с ним подружиться. А сейчас он творит такое, — парень поводил рукой в воздухе, — а ты реагируешь абсолютно спокойно. Если бы он так до меня докопался, я бы ему врезал. — Не знаю, — признался Гарри. — Ты не против, если я тебе скажу кое-что… хм… странное? — Валяй. Мог бы и не спрашивать. Волдеморта пережили, и Малфоя твоего переживем. — В общем, мне, — Поттер почувствовал, как начинают гореть уши, — понравилось то, как целуется Малфой. Очень. И я не знаю, что с этим делать. — Так он тебе нравится, — утвердил Рон. — Нет! Я же сказал, что нет! Мне просто нравится то, как он целуется! А сам он тут ни при чем! — упрямо вилял Герой. — Ты хоть понимаешь, как глупо это звучит? Ладно, — наконец вздохнул рыжеволосый, — черт с ним. — Как вы так быстро помирились с Гермионой? — Поттер старательно сменил тему. — Знаешь, она восхитительная. Я даже не успел толком ничего сказать. Она просто сказала, что прощает меня, но если я снова так облажаюсь, она… — Рон неуверенно замолчал, встретив вопросительный взгляд друга, — сказала, что Забини частенько посматривает в ее сторону и вообще он довольно-таки приличный парень. Поэтому она сказала, что во второй раз медлить не будет. — Вау, — выдохнул Гарри. Он с трудом представлял подругу, говорящую подобное. — Угу. В общем, теперь я от нее никуда не денусь.***
Гарри, подавленный и немного злой, тащился сзади всей толпы студентов, спешащих на урок. «Я отказалась от Зельеварения», — пронеслись слова Гермионы в голове. Теперь ходить на этот урок было сплошной пыткой: раньше Гермиона была с ним в паре и зарабатывала хорошие оценки им обоим. Он выполнял роль интерьера или доставщика ингредиентов из кладовой на стол. А сейчас придется думать самому. «Или сесть к Драко», — продребезжал голосок Миртл. Нет. Определенно нет. Он ни за что не сядет к Малфою. В конце концов, он же не бестолковый.***
— Какой же ты бестолковый, Поттер, — закатил глаза Малфой, когда увидел, как Гарри измельчает аконит. — Завались. То, что тебе хорошо дается Зельеварение, еще не значит, что ты умнее меня, — обиженно пробубнил гриффиндорец. — Да ладно тебе, солнышко. Не злись, — наигранно улыбнулся Малфой. Этот подонок точно знал, как вывести Героя из себя. — Перестань, Малфой. — Что перестать, солнышко? Гарри начал толочь аконит с такой яростью, будто это растение убило его родителей, а не Темный Лорд. — Это, — почти прорычал Поттер. Драко, руководствуясь животным инстинктом самосохранения, замолчал. Под конец занятия гриффиндорец решил спросить Драко о том, что не давало ему покоя уже несколько дней. — Что это было? Тогда, в Большом зале? — А, ты про поцелуй? Я проспорил Забини, и он решил, что это будет грандиозная шутка. — В следующий раз попробуйте задуматься о других людях, — еле слышно произнес брюнет. — Это касается не только тебя и Забини, но и меня. — Ладно. Извини, — после долгой паузы произнес слизеринец. Занятие уже закончилось, и студенты начали собираться, когда Слизнорт решил «обрадовать» публику: — Забыл сказать вам, что профессор МакГонагалл поставила вам второе занятие со мной. Прямо сейчас. По классу прошлась волна стонов и вздохов, ученики выложили все принадлежности обратно на столы. Гарри пытался не обращать внимания на тепло, разливающееся внутри от того, что Малфой всерьез попросил у него прощения, а также старался проигнорировать чувство необоснованной радости от новости о втором занятии. — Можете сразу сходить за ингредиентами, на втором занятии мы будем готовить с вами Амортенцию, — улыбнувшись, когда ученики оживились, профессор продолжил, — так как уже через пару дней будет День святого Валентина. Драко искренне ненавидел этот праздник. Точнее, он ненавидел то, что всегда был один. Когда он начал встречаться с Асторией, он подумал, что, возможно, последний Валентинов день в Хогвартсе будет проведен не в одиночестве. Но, к сожалению, Малфой сам оттолкнул девушку. Что-то внутри давало сбой. Он понимал, что Астория — лучший вариант. Она добрая, заботливая, из хорошей семьи и, что самое главное, она бы понравилась Нарциссе. Но сердце сохраняло предательски ровный ритм, когда слизеринка была рядом. Терзаемый противоречиями, Драко решил расстаться с Гринграсс, снова оставшись в одиночестве. Единственная надежда была на вечеринку Слизнорта: возможно, кто-то признается Малфою в любви и он хоть на миг почувствует себя счастливым. Возможно, его сердце забьется чаще при виде Астории. Возможно, возможно, возможно. Поттер вел себя на удивление тихо все занятие, и, как обычно, все приготовил сам Драко. Только когда красивые лиловые завитки стали подниматься над зельем, а из котла раздалась знакомая смесь ароматов лаванды, зеленого чая и дерева, он как-то странно посмотрел на Малфоя и, не проронив ни слова, вышел из аудитории. Драко сдал зелье Слизнорту, получив порцию похвалы за хорошо приготовленное зелье, и ушел на Травологию.***
Гарри торопливо шел к Астрономической башне, пытаясь ослабить узел галстука: казалось, он становится туже и туже. Сердце билось быстрее, чем перед встречей с Волдемортом, а легкие отказывались работать в полную силу. Поворот. Поворот. Лестница. И, наконец, гриффиндорец оперся руками об ограждение, остервенело вдыхая холодный, сырой, но освежающий воздух. Мысли в голове роились как пчелы, и ни одна из них не хотела задержаться в голове парня хоть на секунду. Только в носу до сих пор стоял этот тонкий, ненавязчивый аромат бергамота, сопровождающий Малфоя уже несколько лет подряд. А несколько минут назад, как только Амортенция была готова, он почувствовал сквозь запах пирога и древка метлы, новый и одновременно до боли знакомый — парфюма Малфоя. Все встало на свои места, и плотина, державшая подобные мысли в узде, с треском рухнула, впуская волну новых будоражащих образов. Пытаясь привести мысли в порядок, Поттер до побеления костяшек сжал металл ограждения. Внезапно в его голове пронеслась мысль. Сильная, спокойная. Как если бы остальные были мелкими ручейками и ключами, эта мысль, по своей мощи сравнимая с Тихим океаном, без труда уничтожила все сомнения. «Мне нравится Драко Малфой». И в голове океан. Тихий, но мощный. И нет никакой зыби, нет никаких волн. Умиротворение и принятие этих слов, не дававших ему покоя уже больше месяца. Если бы Гарри знал, что все так просто, он бы, наверное, не стал отрицать того факта, что сохнет по Малфою. Это было больше, чем «нравится». Немногим, конечно, но больше. Потому что не может сносить крышу от человека, который просто нравится. Ему нравилась Чжоу. Но Малфой… здесь было что-то другое. Не любовь и даже не влюбленность. Желание? Одержимость? Ответа на эти вопросы у Поттера не было.