***
Малфой лежал на боку, прикидывая, сколько сейчас примерно времени. Все парни уже давно спали, в комнате была тишина, не считая привычного храпа Нотта. Сон никак не шел, поэтому Драко решил прогуляться. Накинув мантию прямо на пижаму, блондин тихо, стараясь не разбудить однокурсников, вышел из спальни. По ногам, обутым в легкие тапочки, прошел неприятный ветерок: видимо, на улице сильный ветер и поэтому по всему замку сквозит. Остановившись в коридоре первого этажа, Драко закрыл глаза и мысленно попросил Выручай-Комнату появиться. Может, по ночам она была добрее, а может, парень показался ей чересчур тоскливым, но она открыла ему свои двери. Как и было всегда, когда приходишь сюда без четкой цели, Комната была до потолка устлана разным хламом. Малфой шумно сглотнул, проходя большие занавешенные предметы: нахлынули воспоминания. Он брел мимо гор мусора, изредка ухмыляясь: сломанные стулья, свернутые в трубочку плакаты, выцветшие книги и тетради, потертые украшения, метлы. Завидев последние, Драко снова поежился: все-таки с этой комнатой у него не было хороших ассоциаций. Кроме поцелуя с Поттером, конечно. Нехотя слизеринец снова вернулся к мыслям о гриффиндорце. Он попросту струсил, когда понял, что по собственной воле в трезвом уме и памяти поцеловал Гарри. Парень до дрожи в коленках боялся допускать мысль о том, что он ему нравится. Это было неприемлемо. Непривычно. Хотя внутренний голос подсказывал ему, что он наломал дров: они нравятся друг другу и могли бы уже быть счастливы, но Драко не верил своему счастью. Он его попросту не заслужил — нечем было. И ему было до боли жаль Поттера, который симпатизирует именно ему, потому что кто-кто, а Поттер точно достоин счастья. Обогнув еще одну гору всякого хлама, слизеринец увидел пианино, не вписывающееся из-за своего хорошего вида сюда. Казалось, его только-только сделали. Настороженно подойдя к инструменту, Драко провел кончиками пальцев по крышке. Пыльная. Он открыл пианино и прошелся по двум октавам, играя гамму до мажор. «Странно, — подумал блондин, — не расстроенное». Малфой нашел более-менее надежно выглядящий стул и сел за инструмент, в блаженстве касаясь пальцами клавиш. Последний раз он играл, наверное, курсе на третьем. Потом было лень или не было настроения, а после Пожиратели с безумными улыбками разбили рояль, который был семейной реликвией. Тогда Драко впервые начал ценить инструмент. И правда: лишь потерявши — плачем. Раньше Нарцисса просила его сыграть, хотя сама была прекрасно этому обучена, и порой сидела и слушала часами одни и те же произведения, а маленький Драко был только рад играть и играть без остановки, лишь бы обрадовать маму. Даже Люциус, сидя в кресле за «Ежедневным пророком», периодически вслушивался и улыбался белобрысому сынишке. Слизеринец почувствовал, как в горле встал ком, и громко вздохнул. По крайней мере, детство у него было счастливое. Одна мелодия основательно засела в его мозгу с самого детства, как только его научили играть. Как и следовало ожидать, это было любимое произведение Нарциссы — Багатель №9 Бетховена. Блондин начал играть, растворяясь в музыке. Как же он по этому скучал. Все проблемы остались где-то позади, сейчас же их было двое: он и музыка. Тонкие длинные пальцы порхали по клавишам, не столько нажимая на них, сколько поглаживая — того требовал заданный ритм. Вдоволь насладившись воспоминаниями и игрой, парень перешел на более сложные произведения, иногда импровизируя или просто наигрывая незатейливую мелодию из головы. Драко вернулся в кровать только под утро. Уставший, но жутко довольный — похоже, он нашел свой антидепрессант. Следующий день встретил его разбитым состоянием и не менее разбитым взглядом Поттера за завтраком. Сердце обливалось кровью, и Драко решил, что с этого момента будет сидеть на другой стороне стола: в рот не лезло ни кусочка, пока изумрудные глаза сверлили в нем дыры. Панси и Блейз благоразумно не стали задавать вопросов, понимая, что, если Малфой захочет сказать что-то, он скажет. Но тот не хотел. Он хотел исчезнуть. Куда-нибудь подальше, туда, где нет Поттера. На ЗОТИ Драко снова захотел исчезнуть, но на этот раз в никуда и насовсем. Шекли опять подняла тему Патронусов. Этой женщине, видимо, взбрело в голову сделать из каждого учащегося мракоборца, поэтому на этом занятии она настаивала на появлении телесных Патронусов. Где-то в центре толпы Малфой услышал раздраженную Грейнджер: — Это просто возмутительно! Патронуса может и не каждый взрослый наколдовать! Что она о себе вообще возомнила? — гриффиндорка сочувственно оглядывала однокурсников, из палочек которых максимум выходили непостоянные вибрирующие щитки размером с поднос. Впервые он был с ней согласен. Сейчас явно не то время, когда бы он смог засветиться от счастья по щелчку профессора. Из палочки выходили скудные ниточки, будто это воспоминания, а не Патронус. Слегка покрасневший от стараний и злости Драко убрал палочку и встал у входа, скрестив руки на груди. Он старательно не поднимал голову, чтобы не встретиться с ледяным взглядом Веноны Шекли. В конце занятия, когда вымотанные ученики силились поскорее убежать из кабинета, женщина процедила: — Задержитесь, мистер Малфой. Слизеринец, закатив глаза, подошел к столу. — Ваше сегодняшнее рвение просто не знает границ. Это непозволительно — так себя вести на моих занятиях. Вы осознаете это? — Драко почувствовал себя нашкодившим котенком. Крайне неприятное чувство, надо сказать. — Да, профессор. Простите. — Чтобы к концу семестра я увидела вашего телесного Патронуса. Я прекрасно знаю, через что вы прошли, — рукой Шекли остановила так и не прозвучавший поток возмущения из уст Малфоя, — и прекрасно осознаю, что вы достаточно способный ученик. Не разочаруйте меня, — Драко даже показалось, что она хочет улыбнуться, но ее лицо вмиг снова сделалось ледяным, и Малфой отмел такую сумасшедшую идею. Драко уже шел в гостиную, намереваясь попрактиковаться в заклинаниях, когда на его пути вырос Уизли. — Что ты сделал с Гарри? — пробасил он. Через секунду из тени вышла Грейнджер с таким же пуленепробиваемым видом, как и у ее парня. — И не пытайся отвертеться, Малфой. У нас есть глаза, и мы прекрасно видим, что происходит с нашим другом, — сказала девушка и поджала губы, стараясь казаться серьезнее. — Это, конечно, мило с вашей стороны, но отношения меня и Поттера — дело мое и Поттера. Не ваше. Если он не рассказал вам, значит, и я не должен рассказывать. — Интересно. С каких это пор тебя волнует чье-то мнение? — вызывающе спросил рыжеволосый. — Это не твое дело, Уизли, что меня волнует и как долго. А сейчас пусти, мне нужно идти, — Драко сделал шаг навстречу Уизли, но тот стоял словно скала, явно не желая отпускать слизеринца. Гермиона, очевидно, не хотела становиться свидетельницей драки и поэтому притянула Рона за руку, пропуская слизеринца вперед. Блондин спешно зашагал прочь, кинув через плечо благодарный взгляд. Он прекрасно понимал, что, если Уизли решит устроить мордобой, Драко вряд ли выживет.***
Однажды ночью Гарри не мог заснуть, ворочаясь в кровати. Мысли о Малфое не покидали голову гриффиндорца больше, чем на пару часов. Парню казалось, что это превращается в одержимость. Днем он смотрел на Драко, всей душой его ненавидя, а ночью, когда оставался наедине с собой, мечтал о том, как красиво все могло бы сложиться. Понимая, что ему не уснуть, Гарри достал Карту Мародеров: хоть какое-то развлечение. Взгляд машинально опустился на подземелья, чтобы увидеть дорогое сердцу имя. Брюнет нахмурился: в комнате Драко не было. Бегло осмотрев место рядом со спальней, Гарри почувствовал, как сердце забилось быстрее. Возможно, Малфой в беде. Пытаясь отгородить рой тревожных мыслей, Поттер внимательно всматривался в каждый закоулок карты в поисках слизеринца. Тщетно. Узнав, где находится завхоз, Гарри взял мантию отца и вышел из спальни, направляясь к привычному входу Выручай-Комнаты. Гарри зажмурил глаза, придумывая разнообразные формулировки мыслей, чтобы Комната открылась. Вспоминая шестой курс, когда ни одна мысль не повлияла на нее, гриффиндорец со злостью сжал кулаки. Он услышал какой-то шум и открыл глаза. Сначала парень подумал, что у него рябит в глазах из-за того, что он слишком долго стоял, зажмурившись, но потом понял, что на стене медленно вырисовывается дверь. Парень накинул мантию, заходя внутрь. Он услышал звуки пианино, которые красиво и одновременно мистично звучали в такой большой комнате, отражаясь от потолка и возвышающихся гор ненужных вещей. Мелодия была ему совершенно не знакома, хотя это не удивительно: он не большой знаток музыки. Было просто некогда культурно обогащаться: У Дурслей он лишь изредка слышал концерты классической музыки, когда дядя Вернон засыпал перед телевизором, переставая контролировать то, что идет по ТВ, а в Хогвартсе особо не обогатишься, когда твоей смерти желает самый могущественный темный маг столетия. Тем не менее, понять, что мелодия прекрасна, мозгов хватало, и он остановился, вслушиваясь. Сердце затрепетало, когда Гарри понял, что это играет Драко. Очевидно, этот засранец был хорош во всем. Парень шел на звуки клавишных и пришел к пианино, за которым сидел донельзя грациозный блондин. Проверив целостность своего укрытия, Гарри осторожно прошел дальше, обходя инструмент с другой стороны, чтобы понаблюдать за игрой. Изящные пальцы быстро и нежно бегали по клавишам, охватывая огромный диапазон. Взгляд Малфоя был сосредоточенным, но на губах была легкая улыбка. Парень держал спину ровно, и изгибы его тела были обтянуты темной тканью, делая вид блондина еще аристократичнее. Гриффиндорец почувствовал, как машинально расплывается в улыбке. В животе будто порхали знаменитые бабочки, о которых Гарри успел забыть на время войны. Какой идиот назвал это бабочками, парень не знал. Это было похоже больше не на бабочек, а на пылесос, который оставлял приятный вакуум внутри. Не очень поэтичное сравнение, но зато правдивое. Драко играл на пианино, но гриффиндорцу казалось, что он играет на струнах его души. Эта музыка волновала, наполняла чувством прекрасного, заставляла хотеть летать. Внезапно блондин перестал играть и Гарри понял, что потерял счет времени. Возможно, он сидел здесь несколько минут, а возможно, прошел целый час. Малфой встал из-за инструмента и достал палочку. Живот свело, и гриффиндорец испугался, что его разоблачили. Но Драко всего лишь закрыл глаза, держа палочку наготове. На его лице заиграла трепетная улыбка, и он робко произнес: — Экспекто патронум, — из палочки вылетел скудный сноп искр, и Малфой поник. — Экспекто патронум! — громче сказал парень, выпуская из палочки еще меньше искр, чем до этого. — Экспекто патронум!!! — закричал Малфой, и из палочки протянулась пара сверкающих нитей. — Черт! — воскликнул парень, в сердцах бросая палочку. — Ебаный Патронус! Ненавижу! Ненавижу! — орал Драко, покраснев. Гарри почувствовал, как его сердце пронзает тысяча иголок. Блондин сел на пол и опустил голову, с силой сжав волосы. Парень выглядел таким беспомощным и несчастным, что Поттер боролся с желанием скинуть мантию и обнять его. К счастью, разум победил, и гриффиндорец, ступая максимально тихо, вышел из Комнаты. Такого Малфоя он видел впервые. Настоящий Малфой, даже какой-то родной. Гарри чувствовал, что Драко нравится ему сильнее с каждым днем. Его манеры, голос, походка, характер, запах, руки, губы, глаза — все это сводило Героя с ума даже тогда, когда они перестали контактировать, а после того, что он увидел этой ночью, Гарри понял, что Малфой занял место в его сердце и еще очень не скоро его освободит.***
Через пару дней Драко понял, что у гриффиндорца, оказывается, есть еще одна суперспособность: глаза-лазеры. Он мог поклясться, что на его мантии сзади уже прожжено две дыры. По крайней мере, чувствовалось это именно так. На каждом занятии, за завтраком, обедом, ужином. Поттер не то, чтобы специально досаждал взглядом, нет. Даже наоборот, когда Малфой раздраженно поднимал глаза, как бы спрашивая, ну-что-ты-пялишься-на-меня-придурок, тот смущенно их отводил. Иногда Гарри смотрел всё так же неотрывно, пока Грейнджер или Уизли не пихнут его локтем. Эти двое, кстати, все чаще присоединялись к «глазному штурму» и косились на слизеринца. В какой-то момент Блейзу и Панси это надоело. — Послушай, Драко. Мы, конечно, понимаем, что у вас с Поттером там какая-то драма, — отбросив вилку, заявила Панси, — но это должно касаться только вас! — Она права, Драко. Меня уже достали эти взгляды. И не только меня, — Блейз показал рукой на сидящих рядом слизеринцев, которые сразу же согласно закивали. — Вам-то какое дело?! — вспылил Малфой. — Разберитесь уже, пожалуйста. Я, между прочим, все еще хочу общаться с Грейнджер, а ваши мрачные гляделки никак этому не способствуют, — недовольно пробормотала Паркинсон, игнорируя взбесившегося друга. — Ты, хочешь сказать, тоже хочешь с Грейнджер общаться? — Драко, прищурившись, посмотрел на Забини. — Нет, это уже жалоба лично от Паркинсон, я тут ни при чем, — Блейз поднял руки в примирительном жесте, заслужив косой взгляд Панси. — Предатель, — прошипела она, доедая цыпленка. Малфой задумчиво поводил вилкой по тарелке, размазывая нечто, некогда бывшее презентабельным блюдом. Что, если правда поговорить с Поттером? Можно ведь просто общаться, как друзья. Или как знакомые. Ну или наорать на него и потребовать перестать так глазеть, на худой конец. Слизеринец посмотрел через плечо: Гарри смеялся, кидая в Уизли кусочек хлеба. Внутри Драко разлилось приятное тепло, как если бы пролили горячий чай. Тут Поттер посмотрел на Малфоя, все еще улыбаясь, но тут же помрачнел, будто бы извиняясь за то, что выглядел слишком жизнерадостно. Горячий чай, разлившийся в душе Малфоя, моментально заледенел и сковал сердце, попутно покалывая его своими льдинками. Блондин несильно стукнул кулаком по столу, отчего Блейз опрокинул стакан с соком, и резко поднялся, направляясь к столу гриффиндорцев. Грейнджер испуганно уставилась на него, а Уизли сжал стакан так сильно, что, казалось, что он вот-вот треснет. На лице Поттера же красовалась смесь страха, удивления и злости, и выглядел он весьма забавно. Драко встал напротив них и коротко кивнул Гарри в сторону двери. Тот непонимающе пожал плечами. — Поговорить надо, — быстро произнес Драко, сжимая ремень сумки. Поттер что-то шепнул подруге и встал из-за стола. Обойдя стол, он подошел к слизеринцу. — Только давай на этот раз без поцелуев, — раздраженно процедил гриффиндорец и пошел к выходу. Растерянному Малфою только и оставалось, что помчаться за ним. Столы обоих факультетов шокированно смотрели им вслед. По всему залу прошла волна шепотков. Гарри уверенно шел вперед, краем глаза наблюдая за Малфоем, который, видимо, опешил от такой решительности и безропотно шел следом. Через несколько минут тот вышел из оцепенения и сказал: — Куда ты так мчишь, Поттер? — С тобой разговаривать. Раз уж ты решился, — просто ответил Гарри. — Решился? Ты охренел? — Поттер лишь гордо шагал вперед, будто слизеринца здесь не было и в помине. Малфой хотел уже что-то добавить, как брюнет резко свернул вправо: — Сюда, — Гарри вел Драко в темный узкий коридор, и блондин начал бояться, что, возможно, гриффиндорец сошел с ума и на нервной почве просто заавадит его, а он, такой тихий и послушный, спокойно идет навстречу кончине. Они зашли в кабинет, который, по-видимому, не использовался никем уже лет двадцать. Малфою оставалось лишь удивляться, откуда Поттер знает столько необитаемых мест в Хогвартсе. Гриффиндорец кинул сумку на парту и встал перед Драко, в ожидании глядя тому в глаза. — В общем, я не знаю, за что судьба так тебя наказала и почему тебе нравлюсь именно я, — начал слизеринец, не в силах посмотреть на парня, — но, как оказалось, наши друзья хотят общаться и то, что… — Драко прочистил горло, слегка покраснев, — между нами происходит, им очень мешает. — Что ты от меня-то хочешь, Малфой? — измученным тоном спросил брюнет. — Да что с тобой не так? — возмутился Малфой. — Я вообще-то стараюсь тут компромисс найти, а ты даже не пытаешься помочь! — Из нас двоих ты меня постоянно целуешь, не давая поговорить. — Постоянно?! — выдохнул Драко. — Ты совсем охренел, Поттер? Это было всего два раза! — Ладно, так о чем ты говорил? — устало выдохнул Гарри. Драко набрал воздуха в грудь и медленно выдохнул, призывая себя успокоиться и не наломать еще больше дров: — Мы можем просто быть друзьями? — что-то внутри начало рвать и метать, истерить и отчаянно протестовать, всё в его сознании кричало «Не делай этого!», но Драко пытался не обращать внимания на невесть откуда взявшиеся противоречия: — Так друзья? — Малфой протянул руку, чувствуя, как земля норовит уйти из-под ног. Если Поттер снова его отвергнет, Драко ему врежет. Но Гарри, искренне улыбнувшись, пожал руку: — Друзья.