Hardly Audible Love

Гарри никому не говорил о том, что ночью он, надев мантию-невидимку, пробрался в Больничное крыло, где Малфой пролежал, как оказалось позже, одну ночь. Гриффиндорец просидел там до утра, жалея, что не попал в крыло вместе со слизеринцем: так он хотя бы смог бы распластаться на кушетке, а не сидеть на стуле, поджав ноги. Драко лежал на кровати, читая какую-то книгу. Свет прикроватной лампы делал волосы блондина золотистыми, и Гарри в который раз восхитился Малфоем. Парню хотелось сбросить с себя мантию и лечь рядом, но он понимал, какого примерно размера у того будет истерика, поэтому смирно сидел, подперев рукой щеку. Поттер сам не понимал, зачем пришел сюда: с Малфоем он видится чуть ли не каждый день, да и дефицитным их общение не назовешь. Появилось иррациональное желание понаблюдать за ним. Гарри почувствовал себя извращенцем и понял, что покраснел. Все-таки плюсов у мантии-невидимки не счесть. Драко отложил книгу, потер затылок, тут же поморщившись: приложился он не хило. Буквы сливались, голова еще побаливала, поэтому он бросил попытки прочесть книгу маггловского писателя, которую Грейнджер и Поттер рекомендовали взахлеб. Малфой тогда знатно удивился: оказывается, Поттер умеет читать что-то помимо газет и учебной литературы. Да и по поводу последней слизеринец сомневался. Парень положил книгу на стол, залпом допил остывший чай, заботливо принесенный Панси, и закрыл глаза. Сон его был беспокойным и поверхностным: боль в затылке не забывала напоминать о себе каждую минуту. В какой-то момент в комнате что-то прошелестело и Малфой испуганно распахнул глаза, сжимая палочку в руке. Рефлекс. После войны ему иногда снились кошмары о том, что последователи Волдеморта пришли за ним и его матерью в Менор, поэтому у него была привычка оставлять палочку на кровати. Он медленно повернул голову к источнику шума, надеясь, что сердце от тревоги не вырвется из груди. Когда он увидел то, что увидел, подумал, что его мозги все же повредились при падении: около стула, стоящего в десяти метрах от его кровати, парила нога от стопы до голени. Только нога, и больше ничего. Драко зажмурил глаза и открыл снова: нога не исчезла. Осоловело моргая, он отчаянно пытался сообразить, что происходит, пока до него не дошло: это нога Поттера, сидящего в мантии-невидимке. Внутренности сделали кульбит от осознания того, что Гарри, мать его, Поттер, посреди ночи сидит в лазарете и следит за слизеринцем. Драко, набрав воздуха в легкие, прошептал: — Поттер? Ответа не последовало. Малфой улыбнулся и развернулся к гриффиндорцу. Теперь он за ним наблюдает. Внезапно ему захотелось увидеть Поттера и он, высунув кончик палочки из-под одеяла, еле слышно произнес: — Гоменум Ревелио, — по воздуху вокруг стула прошла рябь, и медленно, будто колдография, спящий Гарри проявился. Драко очень надеялся, что мантия не слетела, а лишь потеряла свои свойства для его глаз, потому что иначе ему пришлось бы подниматься и снова накидывать ее на гриффиндорца, что могло раскрыть его коварный план наблюдения за наблюдающим. Слизеринец снова улыбнулся, зарывшись носом в одеяло. Поттер выглядел донельзя милым: в пижаме, тапочках, подперев голову рукой, с вечным гнездом на голове. Блондин не стал прогонять эти мысли: ночь для него была временем честности перед собой. Ночью можно было мечтать о чем угодно, точнее, о ком угодно. Утром Малфой, конечно же, будет смеяться над самим собой и стыдливо попытается забыть эту внезапную романтику, но сейчас разум ушел в отпуск вместе со светом больничного светильника. Шаг за шагом боль в затылке стала утихать, веки потяжелели, и слизеринец провалился в сон, все еще слегка улыбаясь. Голова брюнета начала медленно сползать с подставленной руки, пока, наконец, не упала на грудь. Гарри распахнул глаза, не понимая, где он и почему его ноги кажутся ватными. Он сфокусировался на Драко, который мирно спал на животе. Внезапно леденящий ужас сковал гриффиндорца: он посмотрел вниз и увидел, что его нога кокетливо высунулась из-под мантии, как бы говоря «Привет, мой хозяин — жалкий извращенец! Подойдите и разоблачите его!» Он вернул взгляд к Малфою, который все еще невинно посапывал. Гарри стал себя успокаивать: Драко очень устал, у него была травма, ему дали успокоительное и он наверняка продрых всю ночь, не просыпаясь. Сгорающий от стыда Гарри встал, отчаянно стараясь не свалиться: ноги, казалось, оторвали и пришили обратно. Неуклюжей походкой гриффиндорец покинул Больничное крыло, даже не подозревая, что его удаляющуюся спину провожал взгляд серых смеющихся глаз.

***

Малфой стоял перед шкафом в нерешительности. Через полчаса он назначил встречу с Поттером в библиотеке, чтобы помочь тому с зельями. Гриффиндорец долго отпирался, ссылаясь на его больничный и то, что у него все еще может болеть голова, но потом, увидев непробиваемый вид Драко, успокоился. После случая на льду слизеринец понял, что Поттер нравится ему. По-настоящему нравится. Гриффиндорец так носился с ним, когда они были на катке, всячески помогал и почти не издевался… Малфой понял, что никогда не забудет испуганный вид Гарри, когда Драко напоролся на того маггловского мальчугана. В памяти всплыл раздраженный голос Героя: «Гермиона, я не должен был оставлять его одного! Он вообще легко отделался! И о чем я только думал, когда бросил его там одного?! Знал же, что все может закончиться именно так…» Гарри с его вихрами на голове, с его смущением, красными щеками, заразительным смехом, улыбкой, импульсивностью, глупыми шутками, непоколебимой гриффиндурошностью, упертостью, героизмом, смелостью, и — о, Мерлин — этими изумрудными глазами, в которых можно было утонуть. И Драко тонул. По ночам — в мечтах, а днем — в мимолетных встречах глазами. Пожалуй, это даже больше, чем просто «нравится». О да, Драко Малфой влюбился. Если признаться себе Малфой еще как-то смог, то говорить об этом Поттеру… Ни в коем случае. Брюнет вел себя с ним абсолютно спокойно, не напрашивался на его компанию, не приставал, не пытался поцеловать или зажать где-то. Он старался быть ему другом. «Что, если его чувства остыли? Что, если для Поттера мы и правда лишь друзья?» — пронеслось в голове блондина. Чертов Поттер свято соблюдал единственное условие, поставленное Драко. Условие, которое слизеринец сейчас ненавидел всем сердцем. К чему были эти формальности? Малфой со злостью захлопнул шкаф и отправился в библиотеку в том, в чем был. Гарри уже сидел за столом, обложившись книгами. Слизеринец, завидев литературу, которую понабрал Поттер, усмехнулся: — Ты скорее хочешь поиграть в Гермиону Грейнджер, чем подтянуться в зельях. Гриффиндорец растерянно окинул взглядом стопку книг. Литература, как литература. И что этому Хорьку не понравилось? — Слушай, вот это, — блондин взял со стола огромную книгу о растениях Европы и их свойствах, — точно лишнее, если только ты не хочешь состариться здесь. Главное в зельях — запомнить классификацию ингредиентов по их основным характеристикам и совместимость этих характеристик с остальными. — Так просто? — Да, Поттер, зелья требуют таланта, памяти и сообразительности, но это совсем не самая трудная дисциплина в Хогвартсе. Парни сидели в библиотеке уже час, в большей степени ностальгируя по младшим курсам, нежели занимаясь. Драко оставил Гарри наедине со статьей о времени выдержки особо опасных ядов. Возвращаясь назад с книгой о долголетних эликсирах, слизеринец увидел, казалось, самую умилительную картину в своей жизни: Поттер спал на книге, подложив под голову сумку Малфоя и обхватив ее руками. Блондин сел рядом, разглядывая такого невинного гриффиндорца. Даже во сне тот был милым. У мадам Помфри Малфой видел его издалека, а сейчас же мог всласть любоваться Гарри: тот уснул быстро, но крепко, а вокруг никого не было. Слизеринец не выдержал и, закусив губу, чтобы не засмеяться, осторожно запустил руку в волосы парня. Тот едва заметно подался ласке, а уголки его губ немного приподнялись. Сердце Драко билось так, что, как ему казалось, его удары могли бы разбудить Поттера. Это было так упоительно, гладить гриффиндорца по волосам. Как если бы руки Малфоя были созданы исключительно для этого. — Я, кажется, влюбился в тебя, Поттер, — улыбаясь, едва слышно прошептал Драко. Будить столь трогательно спящего гриффиндорца он не решился, а посему, положив голову на руки, принялся перечитывать параграф учебника Зельеваренья за четвертый курс. Почувствовав, что сам засыпает, Малфой слегка потормошил Гарри за плечо. Тот смешно встрепенулся, поправляя съехавшие очки. — Доброе утро, принцесса, — блондин усмехнулся, вытаскивая сумку из-под рук Поттера. — Мог бы и разбудить, — проворчал Гарри с лицом недовольной хозяюшки, через несколько секунд, впрочем, улыбнувшись. Парни шли по коридору, иногда перекидываясь парой слов. Гриффиндорец чувствовал, как горят кончики его ушей: он продрых как лошадь около получаса, хотя сам просил помощи. Он находил безумно приятным то, что Малфой не стал его будить. В голову Героя пришла мысль, что они вполне могли бы сойти за парочку: вечер, вокруг мало учеников, и они идут так близко друг к другу, что желудок иногда скручивается в узел. Гарри за полтора месяца их дружбы не раз пытался себя убедить в том, что, возможно, у него получится стать другом Драко. Просто другом, без какого-либо подтекста. Возможно, у него получится построить стену в голове, которая пресекла бы влюбленные мысли на корню и оставила парня в покое. Но каждый раз, когда они пересекались глазами, случайно дотрагивались друг до друга, эту хлипкую плотинку сносил электрический разряд, проходивший по всему телу. — Поттер? — Малфой пощелкал пальцами перед его носом, застав того врасплох. — Ты здесь? — Д-да, что ты говорил? — проморгавшись, спохватился он. Задумываться посреди разговора вошло у него в дурацкую привычку. — Погода, говорю, хорошая, — блондин посмотрел через плечо Гарри на улицу. Поттера терзало сомнение, что Малфой сказал что-то совсем другое.  — Пройдемся? Брюнет неопределенно пожал плечами, и Драко расценил это как согласие. Они вышли на улицу, и тот сразу же подставил лицо навстречу свежему ветру. Слизеринец всегда любил такую погоду. Гораздо лучше, чем пронизывающий сырой ветер в начале марта или душный июльский штиль. Гарри кинул взгляд на блаженно закрывшего глаза блондина. В фиолетовых сумерках тот выглядел так аристократично и загадочно, что Поттер едва сдержался, чтобы не сказать ему об этом. Как ни странно, но они впервые за все это время остались вдвоем так надолго. Всегда были какие-то вылазки или посиделки в гостиных вшестером, но чтобы так надолго… Малфой почувствовал на себе изучающий взгляд и приоткрыл глаза. Поттер стоял с таким лицом, будто увидел, по меньшей мере, Мерлина во плоти. — Ты пялишься, как ненормальный, ты в курсе? — поддел его блондин. — Сдался ты мне, — фыркнул Гарри, чувствуя, как краснеет. Они двинулись вниз к опушке Запретного Леса. Поттер достал сигареты из заднего кармана джинсов и закурил. Поймав удивленный взгляд слизеринца, он лишь пожал плечами. Гриффиндорец выдохнул дым, прикрыв глаза. Ветер рассеял дымку тут же, не давая насладиться замысловатыми узорами, ради которых Поттер и выдыхал так медленно. Он затягивался редко, но сильно. Когда ветер сошел на нет, брюнет затянулся последний раз, почти не выдыхая: дым одним ленивым клубом вытек из приоткрытого рта, и гриффиндорец провел языком по кромке зубов, катая табачный вкус на языке. Малфой от такого порнозрелища шумно сглотнул, не в силах оторвать глаз от Поттера. Было в нем что-то новое, чего раньше слизеринец не замечал. А с такими навыками курения… Драко поправил серо-зеленый галстук: у парня перехватило дыхание так, будто он сейчас губит лёгкие, а не Герой. Гарри совершенно случайно завел речь о родителях и когда увидел, как изменилось лицо Малфоя, пожалел об этом тысячу раз. Наверняка тот сейчас психанет, пошлет Поттера куда подальше и гриффиндорец потеряет то хрупкое счастье, которое у него было, ведь возможность быть рядом с тем, кто тебе нравится, возможность общаться с ним гораздо лучше, чем ничего. Но Драко, вопреки ожиданиям, начал откровенничать: — Отец сейчас в Азкабане, пожизненно… — было видно, что слова парню даются с трудом. — И я хотел пойти в Визенгамот, возможно, заставить их пересмотреть дело, позволить выйти ему через двадцать лет. Хотя что я могу предложить взамен? Все равно они пошлют меня куда подальше. Мать с ума сходит из-за одиночества. Я здесь, отец в тюрьме. У нее никого не осталось, понимаешь? — Драко в отчаянии с силой потер лицо. — Эй, не волнуйся, — Гарри положил руку парню на плечо. — Я слышал, было такое, что заключенных оправдывали. — Да, только не Пожирателя, которого пришел оправдывать другой Пожиратель, — горько сказал блондин, не убирая руку Поттера с плеча. — Знаешь, я могу помочь, — идея внезапно появилась в голове гриффиндорца и казалась ему безупречной. Шеклболт сказал, что Гарри может просить его о чем угодно, но Поттер, движимый интуицией, придержал это желание на потом. — Нет, определенно нет, Поттер. Мне не нужна жалость, а тебе не нужны проблемы из-за меня, — Драко похолодел, отстранившись от брюнета. — У меня их не будет, это во-первых, — отчеканил Поттер, — друзья обычно помогают друг другу, это во-вторых, и, в-третьих, не тебе решать, что мне нужно, а что — нет. Малфой как-то странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Вот она, та пресловутая гриффиндурошность. В неловком молчании они двинулись дальше. Гриффиндорцу было немного стыдно за свою резкость, и он решил смягчить ситуацию: — Слушай, а у твоей матери же есть сестра, Андромеда, — Драко заинтересованно обернулся, — почему бы им не восстановить общение? Начать заново? — Я не знаю, — честно признался слизеринец, — может, им правда стоит устроить встречу. Тем более, у Андромеды остался только внук… — Малфой нахмурился, пытаясь вспомнить имя своего племянника. — Тедди, — Гарри печально улыбнулся, а блондин, напротив, нахмурился, пристыженный тем, что не знает имени всех своих родственников, которых, кстати говоря, осталось не так уж и много. Их вечерняя прогулка продлилась недолго: через десять минут гриффиндорец начал стучать зубами. И донельзя раздраженный Драко повернул обратно: они даже не дошли до опушки, а шрамоголовый уже замерз. Ну еще бы, ходить в одной футболке в середине апреля. Когда они уже почти дошли до того места, где они обычно расходятся, Гарри внезапно предложил: — Не хочешь немного полетать на выходных? МакГоннагал отменила все тренировки и матчи из-за экзаменов, а у меня уже все тело ломит без физической нагрузки. — Так и быть, — чванливо сказал Малфой, получив легкий толчок плечом. — На самом деле, я тоже устал ничего не делать. Забини никогда не любил Квиддич, а Паркинсон — тем более. Ленивые задницы. Парни попрощались и разошлись по гостиным. Вернувшись, Гарри увидел Рона и Гермиону, которые переглядывались, плохо скрывая улыбки. Поттер красноречиво послал их, кинув подушкой, и поднялся в спальню, улыбаясь, как идиот. В гостиной Слизерина царила редкая семейная атмосфера: Нотт рассказывал какие-то секреты и хитрости младшекурсникам, Блейз с бутылкой сливочного пива играл в карты с Малкольмом Бэддоком и Милисентой, которая, вопреки ожиданиям всей планеты, чудным образом успела похорошеть. «Похорошеть», конечно, немного громкое слово, но все же она перестала вызывать отвращение со стороны однокурсников, стала хорошо одеваться и даже начала общаться с Панси. Возможно, два последних факта были напрямую связаны между собой. — Разводишь малолеток, Забини? — с легкой ухмылкой Драко толкнул бедром Блейза и сел рядом, заглядывая тому в карты. — Эй! Что значит разводишь?! — завелся Бэддок, пытаясь заглянуть в карты старшекурсника. — Расслабься, Малькольм, он шутит, — засмеялась Булстроуд. — А ты, я смотрю, сегодня уже развел кого-то, да? — поиграл бровями Забини, смотря на часы. — Ты сегодня поздновато. — Заткнись, Забини, — лениво ответил Драко. — Кого там развел Драко? — крикнула Паркинсон из другого конца гостиной. Девушка двинулась к друзьям и, проходя мимо кучки третьекурсников, нагло отобрала у одного из них неначатую бутылку пива. Кто-то уже хотел было возмутиться, но Панси быстро поцеловала парня в щечку, вызвав у тех взволнованно-восхищенный шепот. Дойдя до однокурсников, брюнетка машинально заглянула в карты Блейза: — Жалкое зрелище, — пожала она плечами. — Так кого ты там и на что развел? — И ты туда же, — закатил глаза слизеринец. — Я просто помог ему с зельями, и все. — Ну да. Именно поэтому ты пришел спустя час после закрытия библиотеки, — Панси самодовольно улыбнулась, на пару с Забини прожигая блондина донельзя ехидным взглядом. — О, идите в задницу, — приторно улыбнулся Драко и ушел наверх.