***
Утро встретило слизеринца не самым приятным образом. Точнее, его встретило не утро, а Забини, который тряс его за плечо так, будто начался пожар. Сонный и жутко недовольный, Малфой оттолкнул его: — Ты охренел, Забини? — Давай рассказывай, что было у вас с Поттером? Обеспокоенный блондин вскочил на кровати, хмурясь. Поттер что, разболтал всё всем и вся? — В каком смысле? — Ты пришел со своей тренировки, когда я уже спал, плюс ко всему, от тебя разит чьим-то парфюмом. Я не тупой, могу сложить два и два. — Не твое дело, Блейз, — отмахнулся Малфой, чувствуя, как уголки губ сами растягиваются в улыбке. Блейз, увидев счастливого Малфоя, не поверил своим глазам и принял счастливую улыбку за похабную, скорчившись: — Фу, вы переспали? — Что? Нет! — улыбка сползла с лица блондина. — Мерлин, ну ты и идиот, Забини, — выдохнул Драко, положив подушку на лицо, желая пропасть из этого бренного мира, в котором его друзья — непрошибаемые оболтусы. Малфой очень скудно описал прошлый вечер, хотя хотелось кричать и топать ногами от счастья: парень не привык показывать сильные чувства. Забини, зная об этой особенности малфоевской души, довольствовался малыми деталями, ожидая, когда Драко сам созреет, чтобы выдать все в особо ярких красках. Слизеринец чувствовал гордость перед Панси, которая сейчас, наверное, спит и не ведает, что Драко целовался с Поттером по доброй воле. На вопрос о том, вместе ли они с Гарри теперь, Малфой отреагировал слишком неопределенно, и Блейз, поняв, что заводить об этом речь ещё рано, наконец отстал от Драко, предоставляя оставшиеся полтора часа для сна.***
На трансфигурацию Гарри, озаряющий своим счастьем самые тёмные закоулки Хогвартса, опоздал, виновато хлопая глазами перед МакГонагалл. Малфой сидел на последней парте, посматривая на Поттера, закусив губу. Всё-таки вопрос тактичного, как осла, Забини выбил его из колеи. Что будет делать Гарри? Гарри… Наверное, ему теперь всегда придётся называть его по имени. Было в этом что-то интимное, приватное. Брюнет тем временем уверенно зашагал к парте Драко, улыбаясь. Лекция, которую вела МакГонагалл, наверное, была безумно интересной, но гриффиндорец не мог думать ни о чем и ни о ком, кроме Драко, сидящего слева от него. Задумавшись, Гарри выронил перо, которое сосредоточенный Малфой поймал прежде, чем оно поздоровалось с полом. Поттер рассеянно взял перо, вздрогнув, когда их пальцы соприкоснулись. — Спасибо… — еле слышно выдохнул он, кладя перо в чернильницу. Осмелившись, брюнет осторожно опустил руку под парту, встречаясь с рукой Драко. Они трепетно ласкали друг друга, будто пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Парни переплели пальцы, окончательно позабыв о чёртовой трансфигурации. Благо они сидели на последней парте, не привлекая ничьего внимания. Гарри почувствовал умиротворение, как если бы он потерял что-то ценное и, наконец, нашел. Весь мир сузился до их парты, до по-доброму смеющихся серых глаз, до горячих нежных рук, до закушенных губ Драко, который медленно сходил с ума от зарумянившихся щек гриффиндорца и его блестящих непозволительно зелёных глаз. Драко почувствовал, как на смену смущению и счастью приходит другое, не совсем уместное чувство, вытесняющее остатки разумных мыслей. Стало одновременно смешно и чертовски жарко. Гарри большим пальцем погладил тыльную сторону ладони слизеринца, выпутываясь из плена, но лишь затем, чтобы кончиками пальцев, едва касаясь, провести по венке на запястье, подняться вверх к сгибу локтя и предательски резко убрать руку, положив ее обратно на стол. У Малфоя спёрло дыхание, а сердце билось так, будто стремилось вылететь из грудной клетки. Блондин возмущённо посмотрел на Поттера, но тот невозмутимо писал что-то в тетради. Лекция тянулась словно резина, тема была безнадежно упущена, и Малфою не осталось ничего, кроме как любоваться Героем, подперев рукой голову. Когда наконец прозвенел звонок, Драко вскочил и пулей вылетел из кабинета, не дожидаясь ни Паркинсон, ни Забини. Скрывшись в темном углу, блондин, словно гепард в засаде, ожидал, пока Поттер выйдет из класса. Гриффиндорец не заставил долго ждать и, выйдя, сам стал оглядываться, ища Малфоя. Разглядев в темноте силуэт, он решительно двинулся к нему: — Поттер, — только и успел сказать слизеринец, когда Гарри, взяв в руки его лицо, поцеловал его нежно, но смело. — Доброе утро, — выдохнул брюнет, улыбаясь, — хотел сделать это с того момента, как проснулся. Драко хитро улыбнулся в ответ, притянул гриффиндорца за галстук, заглядывая в глаза, в которых — он мог поклясться — плясали чертики, и поцеловал. Поцеловал так, как давно хотел: так, как целуют своего человека, которого никому и никогда не отдадут, так, будто они вместе уже вечность, так привычно и тепло, что хочется продлить столь сладкое мгновение навсегда. Брюнет прижался всем телом к слизеринцу, сжал ткань мантии на его талии и позволил себе раствориться в ощущениях крепких утренних объятий, но обеспокоенный голос Рона — словно в десяти милях от них — вернул его на землю, и гриффиндорец, напоследок чмокнув Драко, вышел из своего укрытия, пытаясь сохранять спокойный вид. — Ты так сияешь, что я даже знать не хочу, что ты делал там, — Рон заглянул другу за спину, цепким взглядом провожая такого же счастливого Драко, — с Малфоем. Опешивший Поттер лишь смущенно потупил глаза и пошел вслед за своими друзьями. Гермиона бросала красноречивые взгляды в сторону гриффиндорца, но тот упорно ее игнорировал. Девушка наконец оставила свои попытки проделать дыру в друге и, взяв под руку Рона, что-то прошептала тому на ухо, отчего он захихикал, как двенадцатилетка. Брюнет лишь закатил глаза, усмехнувшись. Уже близился ужин, но Гарри не замечал времени, пролетавшего мимо него быстро, словно стрекоза. Как назло, сегодня у них со Слизерином не было больше ни одного общего занятия. Гриффиндорец не замечал того, как его друзья весь день одобрительно перешептываются, глядя на витающего в облаках Поттера, и, соответственно, не заметил и бегущего навстречу младшекурсника с бумажкой в руках. Гермиона даже не успела ничего сказать, но светловолосый мальчик успел затормозить, прежде чем его пухленькие щечки встретятся с подкаченной грудью Поттера. Когтевранец, как понял Гарри, начал что-то лепетать так бессвязно, что сомнений не осталось — первокурсник. Рон, стоявший позади, не выдержал и прыснул, заработав укоризненный тычок под ребра от недовольной Грейнджер. — Стой, стой, стой, — брюнет остановил мальчишку рукой, — что ты хотел? — М-мистер Поттер, директор МакГоннагал просила вас зайти к ней в кабинет и сказала, что п-пароль тот же, — заикания первокурсника напомнили Гарри погибшего Колина Криви, и сердце сжалось от сожаления. — Спасибо, я обязательно к ней зайду, и не надо называть меня «мистер», я не намного старше тебя, — попытался искренне улыбнуться Поттер, — как тебя зовут, кстати? — Я… меня зовут, — когтевранец, видимо, совсем не ожидал такого вопроса от Героя, — Николас Олдри, и… не могли… не мог бы ты, пожалуйста, оставить мне свой автограф? — Николас протянул беспощадно скомканную бумажку гриффиндорцу, провожая ту печальным взглядом: все-таки не очень хороший выйдет автограф на этом клочке бумаги, которая, казалось, успела побывать в желудке тролля. — Конечно, Николас, только давай я достану свой листок, ты не против? — Поттеру стало очень смешно от вида перепуганного мальчика, но он всеми силами старался не сдавать себя, потому что первокурсник выглядел не только смешно, но и жалко. Сам Николас, казалось, только сейчас заметил Рона с Гермионой, стоявших позади. Друзья уже привыкли к фанатам Поттера, которые иногда и у них просили автограф, поэтому сейчас парочка стояла, дожидаясь, пока Герой Британии расправится со своим робким поклонником. — О, Мерлин! Гермиона Грейнджер! Рон Уизли! — глаза первокурсника загорелись еще сильнее. — Не могли бы вы тоже расписаться? — Конечно, сэр Олдри, — шутливо поклонилась девушка и забрала листок из рук Гарри, начиная выводить расписные буквы своего автографа. Рон, явно польщенный вниманием, широко улыбнулся и расписался рядом с причудливой подписью своей девушки, напоследок пририсовав рожицу. Гарри попрощался с друзьями и свернул к лестнице второго этажа, стараясь не поворачиваться — радостный и ошалевший Николас стоял все там же, неверяще пялясь то на спину Героя, то на удаляющихся Рона с Гермионой. Гарри нехотя плелся по длинному коридору, все еще желая повернуть обратно: все-таки он мог бы увидеться с Малфоем в Большом Зале, а не торчать у МакГоннагал в кабинете. Парень не понимал, зачем он понадобился директору столь внезапно? Дойдя до горгульи, Гарри назвал пароль, который не изменился с начала года: — Тыквенная голова, — и витая лестница медленно поползла вверх, приглашая посетителя. Дверь кабинета директора открылась, и оттуда высунулся Малфой. Сердце Поттера пропустило удар, как каждый раз, когда они виделись, а на губах заиграла улыбка. Блондин же не сразу заметил Гарри, а посему, занятый свитком в своих руках, чуть не сшиб того с дороги. Оторвавшись наконец от пергамента, он посмотрел на, как ему казалось, выросшего из ниоткуда гриффиндорца с нечитаемым выражением лица. Подростки одновременно сделали шаг влево и вправо, топчась на месте. — Мистер Поттер, не мнитесь у порога! — раздался приглушенный голос МакГоннагал. Гарри смущённо засмеялся и отошел от Малфоя, кивнув головой на дверь, мол, пора идти. Тот кивнул и уже развернулся, как вспомнил, что хотел позвать Поттера на свидание. Он поймал уходящего Поттера за запястье и притянул к себе: — Завтра в шесть вечера, у входа в мою гостиную. — Хорошо, — кивнул покрасневший брюнет, стараясь угомонить табун мурашек, пробежавшийся по его спине от шёпота слизеринца. Тяжёлая дверь кабинета с шумом отворилась, и Поттер зашёл внутрь, разглядывая жужжащие приборчики, оставшиеся со времён Дамблдора. Сейчас вся эта занимательная дребедень была сосредоточена на маленьком столике у двери, а не как раньше, по всем углам. — Вам пришла сова из Министерства, мистер Поттер. Я посчитала неразумным отправлять птицу в совятню, мало ли что может произойти, — директор показала рукой в сторону кипы писем, — это неплохая привычка, к слову. — Спасибо, профессор МакГонагалл, — кивнул Гарри, разворачивая письмо, — вы же не против, если я прочту его здесь? — брюнет поднял глаза, спрашивая разрешения. — Просто это действительно важное письмо. Поттер несколько раз пробежался по тексту, не веря глазам. Письмо на самом деле было от Кингсли, а печать Министерства, видимо, просто оказалась под рукой. Шеклболт писал, что перепугавшийся, но несомненно сохранивший крупицы достоинства и гордости Визенгамот решил сократить заключение Люциуса до пяти лет. Также (стараниями уже лично Шеклболта) заключенного разрешалось посещать независимо от установленных по приговору дней. Поэтому, как только решится формальная сторона вопроса, Драко с матерью смогут посетить его. — Что-то не так, мистер Поттер? — настороженно спросила МакГонагалл. Гарри, впечатленный и жутко радостный, помотал головой и вышел из кабинета, раздумывая, как преподнести эту информацию Драко, чтобы тот был рад настолько, чтобы и думать забыл о том, что Гарри всё-таки ослушался и помог ему. Думать долго не пришлось: Малфой стоял у статуи горгульи, оперевшись спиной на стену. — Что случилось? — сразу же спросил Драко, косо посмотрев на письмо в руке Поттера. — Всё в порядке, это по поводу учебы, — заверил его гриффиндорец, молясь Мерлину, чтобы Малфой ничего не заподозрил. — Ты уверен? — тон слизеринца выдавал его с головой: он раздражен. У Гарри внутри все сжалось от страха: откуда он знает? — Знаешь, — продолжил Драко, — МакГонагалл меня вызвала к себе и сказала, что на выходных мне нужно будет появиться в Министерстве, и это по поводу отца. А сейчас вызвали тебя, и это очень подозрительно. Так что, Поттер, — Малфой подошёл ближе, грозно смотря сверху вниз, — посмотри мне в глаза и скажи, что ничего об этом не знаешь. В любой другой ситуации Гарри бы подумал, что Драко непозволительно сексуален, когда злится, но именно сейчас у него подкосились коленки, а под ложечкой неприятно засосало. Вид у блондина был более чем убедительный, и Гарри, вспомнив, что красноречие явно не его конёк, отдал письмо в руки Драко, сжав их в жесте раскаяния. Смотреть на слизеринца было невыносимо и по-странному больно, и гриффиндорец перевел взгляд на резную колонну, сжав кулаки в попытке справиться с нарастающим страхом. — Это связано с моим отцом? — внезапно раздалось в тишине. Гарри непонимающе посмотрел на блондина: тот стоял сo все ещё сложенным письмом в руках. — Если да, я не хочу читать его здесь, и не надейся, что я позволю тебе уйти, — Малфой прожигал гриффиндорца нечитаемым взглядом. — Пойдем. Поттер в недоумении поплелся следом за Драко. Неприятное чувство приближающейся катастрофы сковало сердце, ужас скручивал внутренности в узел и заставлял ладони потеть. Спустя бесконечность, парни наконец пришли в комнату старосты Слизерина. Она почти всегда пустовала, так как префекты предпочитали проводить время с однокурсниками, а не в этой каморке. Уголок и правда был небольшой: кровать, старый стол и стул, маленький книжный шкафчик, привинченный к стене и прикроватный столик, по возрасту способный сравниться с самим Хогвартсом. Гарри на негнущихся ногах подошёл к окну, пока Драко, сидя на кровати, раз за разом перечитывал письмо. Пульс набатом отдавался в ушах, и гриффиндорец молил всевозможные силы о том, чтобы все было хорошо — он только почувствовал, как жизнь складывается по кусочкам, как дыра, оставленная Волдемортом в душе, день за днём зарастает и на место апатии приходит та любовь, о которой пишут миллионы песен и романов. Наконец Малфой отложил письмо в сторону, пытаясь привести мысли в порядок. Пока он вникал в строки, написанные рукой министра, его состояние несколько раз сменилось от отметки «убить Поттера» до «я счастлив как никогда прежде», и сейчас оно задержалось где-то посередине. Блондин тихо подошёл к гриффиндорцу со спины и еле слышно позвал его: — Гарри… Поттер резко повернулся, встречаясь с серыми глазами, блестящими от стоявших в них слез, и почувствовал, как неприятно сжалось сердце. — Прости меня, Драко, — виновато опустил голову брюнет. — Никогда больше не действуй за моей спиной, — четко произнес Малфой. Гарри покорно закивал, Малфой отчаянно кинулся к нему и прижал к себе, ощущая, как облегчённо тот выдыхает. Брюнет остервенело комкал мантию на спине Драко, будто боялся потерять, и почувствовал, как слезы горошинами упали на его плечо, обжигая кожу сквозь шелк мантии. Утыкаясь носом в шею гриффиндорца, Малфой ощущал, как все тревоги покидают его и губы растягиваются в улыбке: — Спасибо… Они ещё пару минут стояли, обнимаясь, прежде чем Поттер мягко отстранил блондина от себя и медленно поцеловал. — Прости меня, я пытался сделать все, что в моих силах, Драко… — начал оправдываться Поттер, заработав укоризненный взгляд. — Поттер, ты совсем дурак? Я не знаю, как выразить тебе свою благодарность, ты спас его, ведь он мог бы гнить в проклятом Азкабане всю жизнь, — поддавшись приступу нежности, Малфой снова обнял гриффиндорца и поцеловал его в лоб. — Поцелуй меня, — попросил Гарри, отмечая, что не слышит ничего, кроме своего сбитого дыхания. Блондин посмотрел в изумрудные глаза напротив, такие чистые, искренние и незаконно красивые. Драко подумал, что готов всю жизнь тонуть в них, готов отдать все что угодно, чтобы держать этого несносного гриффиндорца рядом. Повинуясь просьбе, Малфой взял Поттера за подбородок и поцеловал нежно и так чувственно, что у того подкосились ноги, и, видит Мерлин, если бы не сильные руки слизеринца, он бы давно упал без чувств.