Красные листья

Санса боялась, что ночью в богороще будет темно, холодно и страшно. Но там все будто светилось. В лунных лучах весело искрились даже облепленные снегом ветви мрачных страж-деревьев, а листья сердце-дерева в обрамлении льдистых игл казались драгоценными рубинами в бриллиантовой оправе. Сансе хотелось их потрогать, но она не посмела разрушить хрупкую красоту. От горячих прудов поднимался густой молочно-белый пар. Санса подошла к самой кромке воды, где совсем не по-зимнему зеленела трава, и развязала завязки плаща, с тихим шорохом упавшего за ее спиной. — Хочешь искупаться? — спросил Джон, обняв ее за плечи. Санса широко распахнула глаза. — Холодно же! — Совсем нет. Он быстро разделся. Санса пожирала взглядом его худощавое, но мускулистое тело, все в шрамах. Шрамы на груди были особенно глубокими и так до конца и не зажили. Джон перехватил ее взгляд и вдруг сорвался с места и с разбега прыгнул в воду. Стена пара моментально скрыла его из виду, и только по плеску воды Санса догадалась, где он. Поражаясь собственной смелости, она стала избавляться от платья. Почувствовав обнаженной кожей легкие укусы холода, она обхватила себя за плечи и шагнула к воде. Набежавшая мелкая волна лизнула ее ногу, оказавшись не просто теплой — горячей. Медленно, мелкими шажками она двинулась вперед, погрузившись сперва по бедра, затем по грудь в блаженное тепло. Когда над поверхностью остались только плечи и голова, а кончики выбившихся из высокой прически локонов намокли и развились, она позвала: — Джон, где ты? Раздался легкий всплеск, и его лицо, блестевшее от покрывавших его теплых капель, оказалось совсем рядом. — Как ты? — спросил он, обнимая ее и прижимая к себе. — Хорошо, — сказала она и улыбнулась, обхватив его за шею: ей и в самом деле было хорошо. Как в горячей ванне; только она никогда не принимала ванну под открытым небом, и никогда не видела при этом прямо над головой мерцавшие сквозь туман звезды. И ни одна ванна во всем Винтерфелле не была настолько глубока, чтобы они могли залезть туда вдвоем. Мокрые волосы Джона прилипли к голове, с них по лицу и плечам стекали струйки воды. Они блестели в сочащемся лунным светом тумане, очерчивая точеные линии его щек и шеи. Санса потянулась слизнуть крупную каплю, дрожавшую у него на подбородке, и ощутила солоноватый вкус во рту. Не дав ей отстраниться, Джон слегка повернул голову, и их губы соединились. Сначала они целовались медленно, осторожно, будто собирая друг с друга капли сладкого меда, потом Санса почувствовала, как Джон проводит языком между ее сомкнутых губ, и раскрыла их. Ей показалось, что вода в пруду нагрелась больше, еще немного — и вскипит, но жар, зародившийся в глубине ее тела, был сильнее. Джон прервал поцелуй и приподнял ее, она обвила ногами его бедра, чувствуя, что он тоже разгорячен и готов. Но он не начал двигаться, продолжая удерживать ее на руках, хотя уже дрожал всем телом. Только заглянул ей в глаза и неуверенно спросил: — Можно? Любовь и нежность затопили ее, и прошептав: «Да!» — она сама скользнула вниз по его телу, насаживаясь на него. Боль вспыхнула, но тут же исчезла, растворившись в овладевшем ею желании, и несколько капель крови смыло водой. Тесно стоящие стволы и плотный навес из переплетенных ветвей не пропускали шум из замка. В таинственной тишине, полной вздохов и вскриков, лишь белый лютоволк с красными глазами бдительно оглядывал берег, и сердце-дерево, чей лик в тумане менялся от печального до смеющегося, подрагивало ветвями, вспоминая ласки давно улетевшего ветра, и осыпало головы и плечи влюбленных алыми пятиконечными листьями.