Бонус. Почему на базе было тихо?
На автоботской базе тихо бывает в трёх случаях. Первый: когда все на заданиях, и только Рэтчет стоит у своего компьютера, анализируя данные со спутников и показатели состояния своих друзей. Но тогда что-то обязательно шебуршит и щёлкает в самом компьютере, и натруженные пальцы медика стучат по кнопкам. В таких случаях по базе иногда разносится задумчивый хмык или разозленный эх. Иногда в это время Рэтчет возится с приборами и что-то снова свистит и щёлкает. Бывает, в этой тишине проскальзывают небольшие бабахи от неудавшихся экспериментов Син, которая в это время тоже обычно сидит в своей лаборатории, не вылезая, копаясь в порохе и реактивах, предпочитая их войне с десептиконами. Иногда девочка с чашкой чая и компьютером сидит на диване, попутно что-то обсуждая с Рэтчетом. Но она остаётся на базе, только если Смоукскрин в патруле, в остальных случаях этот взрывной, во всех смыслах, дуэтик колесит на заданиях, оставляя за собой лишь воронки от взрывов и огромное количество следов. Когда у Смоуксрина есть задание, Син очень редко остаётся на базе. И если на базе что-то шипит и щёлкает, то это значит, что на базе сейчас стоит тишина Рэтчета, потому что, несмотря, на шум приборов, для аудиодатчиков медбота это все равно такая долгожданная тишина. Второй случай — это тишина сонная, когда все на базе спят и слышатся только разного рода шебуршания и пощёлкивания во всевозможных приборах и тихое мирное вентилирование систем ботов. Иногда эту тишину нарушает громовой храп Балкхэда или музыка из его же отсека. Сонная тишина могла быть похожей на тишину Рэтчета с тем отличием, что единственный медик автоботов проводил всю ночь за своим рабочим столом, конструируя и чиня что-то, при этом стараясь не разбудить уставших товарищей. В некоторые дни из отсека Оптимуса можно было услышать раздражённое ворчание последнего Прайма, на все лады бранящего ошибки в техническом оснащении базы. Иногда кто-нибудь просыпался из-за кошмаров. Да, они не люди. Но это не означает, что автоботам не снятся сны и кошмары. А после ужасов войны у автоботских процессоров было много воспоминаний, которые можно превратить в кошмары. От этого не страдал, наверное, только Смоукскрин: у него было только два военных воспоминания, и кошмары на их основе появлялись редко. Третий вид тишины — тишина предательская. Ну, или наоборот, помощническая. Эта тишина образовывалась только в одном случае. Но её кляли и ненавидели все, кроме Прайма и Рэтчета, да и Оптимус, если честно, не брезговал на неё поругаться. Но вот автоботский медик ее боготворил. Потому что возникала она только во время медосмотров, когда все боты прятались кто куда и их мог выдать любой неосторожный звук. И если боты не успели выехать с базы до того, как Рэтчет заблокировал все выходы, то всё. С концами. Но в этот раз на базе стояла странная тишина. Она была непохожа на другие. Казалось, вся база спала, но если прислушаться, то что-то было не так. Никто не храпел. Ничего не шебуршало в медотсеке. Никто не ворчал. В Джаспере стоял второй месяц весны, и ночи были на удивление тёплыми, но и на крыше никого не было. На звёзды тоже никто не смотрел. Вдруг раздалось тихое перешёптывание. Что-то зашуршало по полу и щелкнуло в стене. Откуда-то слева раздалось грозное «ш-ш-ш!» и испуганное «извините». И все — шёпотом. Кто-то куда-то полз. И ехал. И топал. По полу шуршали тапочки. С белыми кошачьими ушками. Огромные белые тапочки, автоботского размера. Вся эта процессия, в охапку с коробками, топала куда-то. Вдруг раздался лязг. — Мико, это ты? — спросил мальчишеский голос, который и влетел ведром во что-то металлическое. — Нет, — таким же шёпотом ответил ему другой голос, на этот раз девчачий. — Тогда кто это? — неопределённая фигура худого подростка вытянула руку вперёд и пошарила по невысокой фигурке, стоящей впереди. — Это не я. —Виу ви, — ответили сзади. — Ладно. Тогда кто это? Оно почему-то похоже на кучку металлических шариков и шеве… — Договорить у фигуры не получилось. Нечто открыло голубые глаза и зубастые рты, а за его спиной появились огромные склизкие щупальца, и все это озарила внезапно вспыхнувшая бледная лампа. Процессия с диким визгом бросилась кто куда, не побросав при этом коробок и банок со швабрами. Сначала раздался лязг и звон. Затем вскрик. И уже потом вопрос: — Это кто? — и в ответ на него почти дружное «я» и «Ви». — Хорошо. Мы где? — что-то металлическое пошарило по стене, и сверху ответили. — Не поверишь, на месте, — процессия разом вскочила на ноги и пошла за подавшим голос, прихватив атрибуты. Раздался лязг металлической двери, и два человека и два автобота зашли внутрь комнаты. По полу базы зашуршали тапочки. Все вздрогнули и в страхе замерли. Тапочки пошуршили дальше. Когда тапочки зашуршили достаточно далеко, тень, опознанная как Мико, спросила, подойдя к платформе: — А вы уверены, что это хорошая идея? — в ответ ей раздалось дружное, тихое, но грозное «Да!». — Ну ладно. А это точно Рэтчет? — что-то звякнуло о платформу и упало на некое подобие перины. Раздалось жужжание. — Рост тот же, комплекция та же. Да, это он, — ответил голос у платформы. -Запрыгивайте, — две тени послушно скользнули на подставленный манипулятор, прихватив коробки и банки со швабрами, и работа закипела. Работать в темноте, замирая от каждого шороха, было сложно и страшно, но азартно. — Всё. По комнатам! — решительно скомандовала высокая человеческая тень. Процессия двинулась назад. Тапочки зашуршали. Снова раздался лязг. За ним последовал свист. На руку маленькой человеческой тени что-то упало. — Пау-ук!!! — заверещала тень и понеслась в направлении своего отсека. Мигнула лампочка. В ее свете мелькнул монстр с щупальцами. Группа из двух автоботов и человеческой тени кинулась врассыпную, каждый к своей комнате. Тапочки зашуршали вновь. Щупальца монстра быстро испарились, шарики с пастью и глазами уменьшились. На пол базы ступили чьи-то новые тапочки. Чёрные шерстяные кролики с розовыми носиками и голубые коты с закрытыми глазками. Тапочки пошуршили в направлении двери, которая была скрыта за щупальцами, которые привлекли все внимание. Задребезжали шкафы. На автоботский манипулятор прошуршали тапочки-кролики и стали грузить во всевозможные места разные баночки, коробочки, ведра и две швабры для влажной уборки, которые передавали тапочки-котики. Тапочки-котики открыли вторую дверь и, прихватив веревку, пошуршили на автобота, чтобы привязать весь груз, сложенный в манипуляторе. Автобот взял большое ведро. Автоботские тапочки-белые-котики пошуршили в направлении отсеков. Тапочки начали своё грозное дело. Осмотрев помещения и продумав, что и где лучше расположить, тапочки условились встретиться через определенное время и пошуршили каждый в своём направлении. Осмотрев взглядом плоды трудов своих через камеру, тапочки издали дружный хмык и пошуршили спать. Утро на базе автоботов начиналось тихо. Оптимус спокойно вышел из своего отсека за дневной нормой Энергона и не сказать чтобы был очень удивлён, застав Рэтчета у монитора. Внешний вид медика тоже опасений не внушал — он был зол, раздражителен и даже чем-то доволен. Это был первый звоночек Оптимус о том, что пора насторожиться. Вскоре из своих комнат показались Рафаэль и Син. Зевая на ходу, они шли на верхний ярус с чашками чая (первый) и тарелками с едой (вторая) в руках. Эта процедура стала обыденной с появлением на базе голубоволосой девочки. Если дети оставались ночевать на базе, Рафаэль и Син просыпались сразу после Оптимуса, Син готовила завтрак, Рафаэль заваривал чай, и они шли завтракать в главный ангар. Только обычно они не зевали. Это был второй звоночек для Оптимуса о том, что пора насторожиться, но лидер автоботов его не заметил. Или сделал вид. Шёл четвёртый час с момента, как проснулся Прайм, но даже сейчас никто больше в главном ангаре не появился. Это был третий звоночек Оптимусу о том, что что-то сегодня определенно не так. Сначала раздался грохот в ангаре Смоукскрина. Звон поднялся такой, словно там что-то упало. От звона проснулись все остальные. Бамблби, по военной привычке вскакивающий от каждого шороха, активировав оружие, рванул к выходу из своего отсека, рывком открывая дверь и сбивая висящее за ней ведро с зелёной краской, в которую были замешаны пластиковые глаза и блёстки. Он наугад пальнул в направлении звука, и выстрел чудом задел предназначенное для Смоукскрина ведро, выливая и его содержимое на несчастного разведчика. Запутавшись в растянутых по коридору нитках, Бамблби всё-таки сумел снять оба ведра с головы, после того как поврезался во все стены, окончательно добудив не проснувшихся. Разведчик уже подходил к повороту, ведущему в коридор у главного ангара, когда зацепился за очередную веревку, и ему на голову упала гигантская метелка от швабры. Когда это сине-зелёное, склизкое нечто, оставляющее за собой гигантские красочные пятна, с глазами по всей поверхности корпуса и нахлобученной на все это недоразумение осьминогоподобной тканью повернуло, наконец, за угол, то наткнулось на Мико, на лице которой красовались нарисованные усы и бороды вместе с темными очками, тоже нарисованными. Девочка заверещала и понеслась в сторону главного ангара на максимальной скорости, попутно снеся Джека, которому не повезло попасть в ловушку из липкого спрея и конфетти. Японка вылетела в главный зал базы и уперлась руками в колени. Она хотела что-то сказать, но в коридоре снова раздались звон и грохот и в ангар, в буквальном смысле этого слова, влетели Смоукскрин и Бамблби, опутанные оставшейся незамеченной людьми крепкой бечевкой. Теперь уже оба разноцветные. За ними вошёл, сияя аки новогодняя ёлка от попадающего на конфетти света Джек. — И-и, снято! — раздался голос Син, а затем по базе грянул громовой хохот подошедших автоботов. Осмотрев получившуюся картину и заодно себя, к смеющимся присоединились и сами разыгранные. — Что здесь, ахахахах, происходит? — держась за стену и пытаясь успокоиться, попыталась спросить Арси. — С Первым апреля! — грянул из динамиков голос диктора из какой-то старой радиопередачи. — Что за праздник такой? — спросил стоящий на входе Уилджек, опасливо косящийся на разводы на полу и распутывающих веревки друзей. Все перевели свои взгляды на рэкера и замолчали. — Эй, вы чего? — испугался автобот. — Нет, пха, всё ха, впоря- ахаха, в порядке! АХАХАХА, — не выдержав, Син всё же рассмеялась под конец своего ответа. Вслед за ней засмеялись и остальные. А смеяться было от чего. Весь корпус меха был обклеен разнообразными радугами и всевозможными My Little Pony, а фейсплей меха был выкрашен в розовый. Уилджек осмотрел себя в ближайшей отражающей поверхности и сам засмеялся. — У меня только один вопрос. Где вы розовый взяли? — отсмеявшись, спросил он. — У меня другой. Куда весь бочонок с розовой краской делся? Его было больше, чем на тебе, — отзеркалил вопрос Джек. — Ага, попался, злостный человечек! — в притворной ярости Уилджек подхватил Джека, но не учёл того, что подросток был вымазан в очень липкой смеси и приклеил к себе часть конфетти.Немезида, то же время
На военном корабле десептиконов верещал командующий Старскрим. Сегодня он проснулся выкрашенным в розовую краску, а ещё почему-то все так и норовили пальнуть ему в крылья. Как будто он мишень какая-то, ей-Праймус. Его радовало только то, что пострадал не он один. Хотя Нокаута, похоже, наклейки на корпусе только радовали. И пусть они не отмываются, зато он красивый. «Будет, пока они не начнут выцветать и отваливаться», — злорадно подумал командующий и получил очередной выстрел в спину. Нет, он что им, манекен для отработки меткости?! На Немезиде все было хорошо. По кораблю расхаживал розовый командующий с накладными ресницами и нарисованными блондинистыми локонами. На его крыльях красовалась мишень с припиской «Стрелять не насмерть», и все на корабле стремились совершить хотя бы один выстрел. Сильнее всех отличился Дредвинг, который палил в командующего при любой возможности и невозможности тоже. Нокаут любовался своим новым внешним видом, а лорд Мегатрон думал о том, что когда он обретёт власть над всем Кибертроном, неплохо было бы ввести этот человеческий праздник и там. Он задумчиво оглядел помещение и выстрелил в спину удаляющемуся заместителю. Тот взвизгнул и пулей убрался к себе в отсек. Да. Все же хороший праздник. Тишина на корабле хотя бы на этот день обеспечена. Один вопрос оставался открытым — откуда на десептиконском корабле розовая краска. Мимо иллюминатора капитанского мостика проплывали облака, освещённые дневным солнцем планеты Земля. Немезида двигалась на восток, в ожидании новых сражений бороздя воздушный океан. Где-то далеко, на базе автоботов, Рэтчет прятал в шкаф белые тапочки в виде котят и думал о том, что первоапрельская предвкушающая тишина — одно из самых лучших явлений этой планеты.