Три птицы в стеклянной клетке

Они въехали на заброшенную в песках базу тихо. Не было похоже, чтоб за объектом кто-то следил, да и незачем было. Все важное отсюда вывезли, а люди, что ж… Людей тут не было уже давно. Син не стала принимать облик трансформера. Просто в какой-то момент едущий очень медленно голубой мотоцикл поднялся на переднее колесо, а через секунду по песку около одного из зданий уже шла голубоволосая девушка. Она осторожно прикоснулась к стене пальцами и так и пошла, оставляя на холодном бетоне позади себя три чистые от пыли дорожки. Было душно. Так, что нечем дышать. Хотя, по сути, она не могла этого чувствовать, да и сама прогонка воздуха через тело была нужна только для охлаждения систем. Они зашли внутрь — маленькая девочка и автобот. Старое, но совсем не пыльное помещение. Не так, как снаружи. «Тут всегда была хорошая изоляция» — подумалось Син. Когда-то, она помнила, здесь всё было совсем другим. Блестящим, новым… живым. В этих стенах когда-то звучал звонкий басовитый смех. Тогда, когда она, поедая печенья и запивая их чаем с сахаром, светилась, как летающий ночной жучок. Светлячок, да. Кажется, они назывались светлячками. Стрим не видела их очень давно. Они подошли к окну — в отличие от многих других, в этом здании Бамблби помещался в полный рост. Высокие потолки, что поделать. На таких вот военных базах хочешь не хочешь, а найдется тот, кто предпочитает обедать не за столом, а метрах в десяти над землёй. Издержки профессии, как смеялся когда-то папа. Она не понимала тогда. Теперь — да. Сложно было не понять, живя вместе с Миражом больше нескольких лет. Вот уж кто экстравагантный гений. Громыхнуло. На стекло стеной обрушились тяжелые крупные капли. Осенние дожди в Калифорнии были отдельным видом искусства. Возможно, где-то, у чьего-то дома отлетела крыша. Или дверь. Или деревом придавило машину. Такие они, ураганы. Но здесь было тихо. Толстые бетонные стены, укрепленные кибертронцами крыши — они выдерживали всё, что приходилось на их долю. Кажется, однажды даже перестояли торнадо. Честно говоря, она забыла, зачем попросила Би пойти вместе. Они уже были тут — достаточно давно для того, чтобы никто и не вспомнил, но сильно позже ухода всех людей с этой старой, как она сама, базы. Бамблби притащил отсюда красный чайник, который папа когда-то обзывал Нокаутом. Вспоминая об этом в доме опы, она долго смеялась. И потом, на Немезиде, тоже. Кажется… Нокаутов там, на Кибертроне, было не то, чтобы много, даже недостаточно, но они были. И в этом алый десептиконский медик сумел выделиться. Но сейчас Бамблби был здесь как будто бы лишним. Нет, он сам чувствовал себя вполне комфортно, с любопытством осматривая знакомо-незнакомое помещение, стараясь подметить все изменения, коих, впрочем, было немного. Но ей не хотелось, чтобы он тут был. Хотелось быть одной, пройтись по старым коридорам, зайти в законсервированные комнаты — кажется, в части из них даже остались вещи, почувствовать фантомное тепло родных рук на своих плечах. Выбежать в ураган и потом тут же забежать обратно, вспоминая о том, что унесет. Не унесет. По крайней мере, не сразу. А раньше почему уносило? А Бамблби был здесь. Он был как живое напоминание о том, что жизнь, вот она, кажется, продолжается. Что ничего не остановилось, а вот это всё вокруг — мираж, не более. Здесь больше не прозвучит смех. Больше никто не полезет пить чай под крышу. Ниоткуда не выпрыгнет шаловливый пушистый кот. Как бы громко все это не звучало в её ушах. Им больше не прятаться вместе в пещере почти в самой середине Моря Ржавчины, когда она училась понимать странного спасёныша, а он — осознавать, что не может говорить. Когда во время бурь, грозивших порушить их хрупкое, спрятанное под тоннами металлолома убежище, которое, они оба знали, не упадет, пара спарков испуганно жалась друг к дружке, ища утешения, потому что было всё равно страшно. Когда они смеялись, ну, смеялась она, а Бамблби учился озвучивать смех жужжанием, над чем-то, казалось, совсем не веселым, или смотрели старые голографии. Когда она говорила про брата без умолку, а Би пытался объяснить, что познакомит их. Когда, возвращаясь в их маленькое, но уютное убежище, из которого разведчик не мог уйти, всё еще страдая от тяжелых ран, и кладя чудом добытое топливо на импровизированный стол, она чувствовала себя дома. Их место было там. Было, возможно, на секретной базе около Найона — прибежище шебутной компании веселых разведчиков. Там, где они, шутя и веселясь, на некоторое время забывали, что за окном — война. Где сидели в хорошо оборудованных, несмотря ни на что, залах по вечерам, прислонившись друг к другу и травя байки, где учились слаженно работать и никто не залезал на потолок пить чай, зато пристраивался на стенах, изображая из себя пауков. Там, где был Проул — оплот спокойствия и безопасности. Там, где, заглядывая ночью на небольшую, но уютную кухню, на которой иногда даже что-то готовили, а в углу рос куст модифицированного чая — тогда она еще не могла пить странный кибертронский суррогат данного напитка, и Химику пришлось из имевшихся по карманам чайных пакетиков выводить ДНК и создавать что-то похожее — она чувствовала себя дома. Дом… Как давно потерялось на задворках памяти значение данного слова? Домом была старо-новая военная база. Домом была маленькая пещерка в середине самого опасного места на Кибертроне, в которой, тем не менее, было безопаснее всего. Домом были Симфур и Гармоникс, когда она приняла окончательно, что не вернётся уже в знакомые песчаные земли Калифорнийской базы. Там был опи, там была Зи и Сентинел — любимый добродушный дядя. Она потеряла его почти в одночасье. Она вообще слишком часто теряла свой дом. Потеряла окончательно, когда вернулась на Землю, ожидая увидеть развившуюся до уровня Кибертрона планету, а попала во Вторую мировую войну. За много лет до того, как сама родилась. Это разбило её. Осознание, что всё это время те, кого она любила, были живы или даже не жили еще вообще, разбило хрупкое сердце на куски. В какой-то момент рядом был капитан Мур. Он был молод тогда, но всё равно старше, чем она сама. В перерывах между сражениями с ним было спокойно. Они встретили Суприма. Она знала его и до этого, правда, только мельком. Но тут величественный гигант, много старше их с Бамблби, вдруг стал кем-то близким. Би не пересекался с ним особо, она — да. Оказалось, Суприм знал когда-то маму. Не очень близко, но знал. Потом было сражение, на которое они не пошли. С него Суприм не вернулся. И дальше — работа на секретную службу. Она видела маму — мельком, но видела. Сразу же сбежала оттуда, вспоминая все просмотренные с дядей Уиллом фильмы о путешествиях во времени. Уилла Син тоже видела и тоже сбежала с места встречи сразу же, укатив голубым мотоциклом по длинной, через всю Америку, трассе. Где Ленокс был теперь, она не знала. Пыталась найти, но бесполезно. Да и стоило ли? Прошло почти двенадцать лет. Конечно, Уилл не забыл её, да и сама девочка помнила, но… У него теперь наверное своя жизнь. Да и что такое жизнь человека в сравнении с предназначенным трансформерам сроком? Она уже один раз похоронила его. Больше не хотелось. За окном громыхало. Бамблби стоял рядом, так же наблюдая за творящимся за окном хаосом. По-хорошему им бы попросить Рэтчета открыть сюда мост, потому что назад сами по такому урагану они не доедут, но уходить не хотелось. Да и раскрывать нахождение этой базы тоже. Даже если их могут отследить по сигналам. Никто же не будет беспокоиться, если они пропадут с базы дня на три? Да и возвращаться, честно говоря, не хотелось тоже. Когда они только создавали новую базу, Спарки думала, что она станет для неё домом. И в принципе, в какой-то момент так и было, но все настолько перевернулось с ног на голову. В последнее время Син часто думала о том, что она такое. Девочка смотрела на всех, кто её окружает, и всё чаще понимала — ей там не было места. Оно вряд ли где-то для неё было — некуда такой приткнуться. Она надолго забыла вкус простой человеческой жизни, постоянно находясь в обществе трансформеров, но всё же… Син была человеком. Только вот жила почему-то теперь на много сотен лет дольше. И ей не было места на Земле, где все дорогие создания будут угасать на глазах, а потом умирать, а она будет оставаться. Ей не было места и на пустом металлическом Кибертроне, где не росли деревья, не журчала в реках вода, не было цветов. Где все знали, что делать, а она знала, как выживать. Син нечем было там дорожить, не к чему было возвращаться. Сама того не осознавая, девочка страшилась этого нового, неизведанного мира, который, возможно, даже никогда не будет восстановлен. Сзади шероховато закружилось пространство. «Вам пора возвращаться» — передал по связи Рэтчет. От этого стало вдруг необъяснимо грустно. Рядом опустился мягкий манипулятор, приглашая проехаться до базы так. Син подняла взгляд на друга и улыбнулась. Внешне — с благодарностью, а внутри, в глазах, грустно так. Он не заметил. Она хорошо притворялась. До базы они шли молча — Бамблби прижимал подругу к грудным пластинам, на которые девочка осторожно откинулась, прикрыв глаза. Хотелось спать.

***

Скайдайв выцепил его в коридоре, и с тех самых пор Смоукскрин не мог отделаться от него. Он честно пытался, раз за разом сбегая к Син, но в итоге был выдворен ей же с фразой о том, что если Скайдайв зовет — значит это важно. После этого напарница перестала с ним разговаривать. Что на самом деле выбивало из колеи. В контексте этого Трюкач оказался вдруг кем-то, с кем поговорить было можно… Элитгвардеец честно не знал, зачем вдруг понадобился этому плюшевому меху. Плюшевым его, кстати говоря, обозвала в какой-то момент Син — а Смоукскрин согласился. Очень мягким и каким-то даже теплым был этот высоченный, с Оптимуса ростом, непонятного происхождения участник Проульского отряда, не имеющий знака. Нет, конечно, Скайдайв мог быть жестким и грубым, даже немного жестоким порой — один раз Смоукскрин видел, как он рявкнул на Ситцу и Спин Аута так, что те вздрогнули и поспешили скрыться из комнаты, да и все знали, что знак у него был, просто мех намеренно его почему-то не показывал. Но несмотря на присущие всем отрицательные черты рыже-красный мех всё равно оставался каким-то до безумия… плюшевым. Другого описания элитгвардеец, пожалуй, не мог бы подобрать. Что от него хотели, Смоукскрин понял быстро. Несмотря на то, что у них была Зетца, была Спарки-Син, со всем исторически-лингвистическим разбирался почему-то именно этот помешанный на информации и инженерии бот. И, очевидно, ему понадобился кто-то, в чьем уровне знаний он был уверен достаточно. Элитгвардеец честно не знал, с чего Скайдайв вообще решил, что он разбирается в теме, но, как оказалось, да, разбирается. Причем достаточно хорошо. Мехлинг сам удивился, когда понял. Трюкач удобно устроился в кресле с высокой спинкой, подогнув под себя один сервопривод и зафиксировав его вторым, чтобы не съезжал. Его шлем был облокочен влево, на небольшой подголовник, и вся поза выражала вселенскую усталость. Окуляры медленно бегали по детападу, но мех то и дело закрывал их, стараясь снова сфокусировать взгляд. Смоукскрин долго не обращал на это внимания, но когда сам рыже-красный бот начал рябить, был вынужден перенести фокус внимания с хитромудрого перевода на товарища. Скайдайв был непонятным. Начиная с его похожести на Родиуса Прайм и заканчивая периодически захаживающим в их маленькую дешифрованную компанию Оптимусом. Лидер автоботов, очевидно, если не знал мехлинга до этого, то слышал о нем точно. Сейчас они много разговаривали, эти двое. Смоукскрин не знал, честно говоря, кого или что они обсуждали, но предполагал, что это был именно кто-то — знакомый обоим и связанный с теплыми воспоминаниями еще на Кибертроне. — Ты рябишь, — наконец решился сказать элитгвардеец. Скайдайв зажмурился и тяжело протер окуляры. Затем открыл их и осмотрел себя. Мерцать мех не перестал. — Вайтаут, заблокируй дверь на вход, — попросил он. Смоукскрин слегка опешил от этого действия — с одной стороны от того, что на базе не было тех, кому Трюкач мог бы не доверять, с другой стороны от того, что ему самому мех доверял настолько, что не прогнал. И оставил возможность уйти — это было приятно. — Хорошо, — проговорили откуда-то из-под потолка. Элитгвардецу всё еще требовалось время на то, чтобы привыкнуть. Заскрежетали пластины: Скайдайв, очевидно, сбрасывал шифтинг. При этом он не отворачивался и не накрывался пледом, а остался сидеть так, как сидел, позволяя товарищу рассмотреть изменения, если это было интересно. Смоукскрину было, и коль уж ему позволили, он не был намерен отказываться. В самом мехе ничего особо не изменилось. Он лишь отложил детапад и сидел, массируя височные пластины, как будто стараясь разогнать энергон, чтобы быстрее усвоить информацию. Но, в сущности, было одно существенное отличие. Знак. Теперь он был. Смоукскрин вглядывался в него не особо долго, но достаточно для того, чтобы усомниться в своей компетентности, как выпускника лучшей кибертронской военной академии. Он был относительно знакомым, этот знак. Напоминал знак старого кибертронского сената, но какой-то слегка измененный. Вместо безликой пустоты в центре — то ли львиная, то ли лисья морда, так и не понять сразу, а может, даже по диагонали пополам — и то и то. Мехлинг не мог вспонить, где он видел его — был так близко, но никак не мог ухватиться за мысль, как вдруг… — Ты? — Ага, — ему даже не дали договорить. Но вопрос, честно говоря, и так был понятен. — Выпускник, — слегка улыбнулся Скайдайв. Теперь уже Смоукскрин был вынужден тереть височные пластины. Мехлинг тяжело провентилировал. — У тебя же полномочий, по сути, почти как у Оптимуса, — проговорил он. — Оттого и прячу. Нафиг надо, — Трюкач, кажется, веселился от всей этой ситуации. — На какой специальности ты учился? — Рыже-красный мех улыбнулся и развел манипуляторами. На вопрос не ответил. Но Смоукскрин уже и сам начал догадываться. Впрочем, это было не особо важно: Скайдайв все равно, очевидно, свое заслуженное звание не получил — отдал кому-то другому. Кое-кому. Неважно. Мехлинг закрыл фэйсплей руками. Ему много чего нужно было проанализировать, «переварить», как говорит Син. В частности то, что перед ним сидел выпускник академии Праймов. Элитарнейшего кибертронского учебного заведения, которое помимо того, что готовило сотрудников в бюрократический аппарат, имело самое что ни на есть прямое предназначение — готовить будущих Праймов, защитников и миротворцев Кибертрона. Элитгвардеец еще раз помассировал височные пластины. Но теперь он хотя бы понимал, откуда помешанный на инженерии бот знает древние языки настолько хорошо. И где его научили так командовать. Хотя Смоукскрин не был точно уверен в том, что академическое образование Праймов подразумевало обучение рявканью на подчиненных — это, кажется, был личный, Скайдайва, навык. В любом случае, даже до начала всей этой ситуации со знаком, у элитгвардейца были другие, более насущные вопросы. — Зачем мы всё это читаем? Я понимаю заметки по строительству древних городов, но древние рассказы о Праймусе и Юникроне… — Скайдайв хитро улыбнулся. Смоукскрину стало не по себе. История обещала быть длинной. — Ты же знаешь, что Кибертрон и Земля — планеты-близнецы? — проговорил мех. — Допустим, — не совсем понимая, к чему ему эта информация, ответил Смоукскрин. — У наших планет почти одинаковые ядра — Праймус и Юникрон, одного из которых в нашей мифологии мы считаем своим прародителем, да, по сути, так и есть. Когда оба брата были еще молоды, они устроили войну за власть в месте, в котором появились — в итоге победил Праймус, создав тринадцать Праймов и изгнав Юникрона. У нас принято считать Праймуса абсолютным добром, а Юникрона — абсолютным злом, но, по сути, это не так. Когда состоялась их война, оба прародителя были очень молоды, и это было похоже на драку бет с корпусами и разумом мехов. В каждом из них есть как добро, так и зло, просто Юникрон из-за того, что был изгнан братом из своего дома, злобы в себе таил чуть больше, но, как я и говорю, свет в нем есть, иначе откуда на Земле взяться крови Праймуса — энергону? Это кровь Юникрона, выходящая на поверхность. Уж не знаю, существует ли мифический темный энергон. — Существует, — перебил товарища элитгвардеец. Он всё еще не особо понимал, что происходит. — О, расскажешь мне потом, — заинтересовался информацией Скайдайв. — Так вот, планеты-близнецы — на обеих планетах зародилась жизнь, только Юникрон, в отличие от нашего прародителя, имел чуть больше времени на то, чтобы поразмыслить обо всем, и дал, всё же имея небольшую возможность влиять на то, что происходит около него, своим творениям не только возможность путем эволюции создать себе удобный для выживания облик, но и постепенно увеличивающуюся продолжительность жизни и полную изначальную автономность от внутренних ресурсов планеты. Что в итоге привело к тому, что люди больше приспособлены к жизни, чем мы. — Я вообще не понимаю, к чему ты это говоришь, честно говоря, — пробормотал Смоукскрин. — Хочу понять, как сделать Кибертрон и Землю еще более связанными, — легко и просто ответил ему рыже-красный мех. — Во-первых, это может поспособствовать нашей выживаемости, особенно если мы научимся зависеть в большей степени не только от энергона. Во-вторых, возможно, это сделает для Спарки жизнь на Кибертроне чуть легче? Я не знаю. Она много времени провела на Земле и, наверное, если её будет окружать хоть что-то знакомое, ей станет чуть легче приспособиться? — Смоукскрин кивнул. Он и вправду понял, что имел в виду этот плюшевый бот. Единственная Гражданская война чуть не стерла расу трансформеров с лица галактики. В большинстве своем из-за того, что до этого у них не было каких-либо коротких локальных конфликтов, которые научили бы старших разбираться с такими ситуациями, а также из-за того, что ресурсы Кибертрона иссякли. Трансформерам нечего было есть. Родной дом стал железной пустыней. И была еще Син. Смоукскрин, которого раньше возвращение домой страшило из-за расставания с белковой напарницей, совсем о ней не подумал. Из-за разрушения Омега замка надежда на возрождение дома была утрачена, но сейчас, с прибытием новеньких и с тем, что десептиконы, кажется, собирались создать новый способ спасти родной дом, Син и правда придётся пойти с ними. Ей совсем не место здесь, на Земле, вернее, лет через сто-сто двадцать ей его тут не будет. И к тому моменту Кибертрон — место, о возвращении в которое они все грезили очень долго и, казалось, несбыточно — надо будет приспособить под то, чтобы частично росшая на белковой планете напарница могла спокойно и комфортно там жить. И, возможно, чтобы на Кибертрон могли прилетать человеческие посольства — всё же автоботы любили эту планету, и Скайдайв был прав — она была близнецом их дома. Причем с историей намного более богатой, чем у Кибертрона — той, по которой можно будет учиться новому поколению трансформеров, чтобы не повторять ошибки своих предшественников. Смоукскрин углубился в чтение. Теперь он понимал, почему Трюкач так этим всем «горит», как говорит Син — идея восстановить родной мир, родной дом и сделать его намного лучше и намного пригоднее к жизни, чем прежде, грела разум и искру. Земля была им вторым домом, любимым домом с огромным количеством хороших и не очень воспоминаний, но… До этого элитгвардеец даже не осознавал на самом деле, насколько он всё же хочет вернуться туда — вернуться домой. Насколько все они этого хотят.