Все мы не идеальны

Душевная боль сильнее, чем физическая. Вот о чем я думала, проснувшись утром. Открыв глаза, я безразличным взглядом скользила по комнате. Все как всегда. Такая же обычная комната, какой она и была. Еще вчера я морально умирала, думая, что Клаус мертв. Сегодня же я умираю из-за того, что он жив. Жив и абсолютно безразличен ко мне. Аларик ошибся, здесь нет даже легкого увлечения, все это было самообманом. Я внушала себе, что значу для Клауса хоть что-то. Но ему плевать даже на родную сестру, что уж говорить обо мне. Вряд ли боль притупится со временем. Скорее, я окрепну и смогу ее вынести. Стоп! Хватит! Прекрати распускать сопли, Виктория Адамсон! До появления Клауса в твоей жизни тебе было плевать на парней, так почему сейчас ты терзаешь себя из-за него? Я сделала глубокий вдох и рывком села на кровати. Мне прекрасно жилось до Клауса, потому после него я буду жить также. Соскочив с кровати, я подошла к окну, открыла его и тяжелым взглядом уставилась на браслет, что обвивал мое запястье. Сняв его, я еще пару мгновений колебалась, но потом отвела руку назад и швырнула браслет в окно. Я не видела, как далеко он упал, так как закрыла окно и, подойдя к шкафу, стала переодеваться. Когда с этим было покончено, я спустилась вниз, успев бросить взгляд на настенные часы. Семь утра. Рано я сегодня, особенно учитывая все то, что было вчера. В такой ранний час вставала разве что Лиз, спешившая на работу. Я застала ее на кухне. — Лиз, — кивнула головой в знак приветствия, достала из шкафчика чай и включила электрический чайник, удостоверившись, что он полон воды. — Где ты была? — вместо приветствия, спросила тетя. — Пошла вчера с Кэролайн в школу, а потом исчезла. Я пожала плечами, достала чашку и бросила в нее чайный пакетик. — А твои друзья-кровопийцы не рассказали? Чайник затих, и я налила в чашку кипяток. — Честно, Лиз, я не хочу говорить об этом. Что было, то прошло. Это неважно. — Серьезно? — в голосе тети послышался сарказм. — Ты пришла ночью, вся зареванная, и говоришь, что это неважно! — Потому что это правда неважно, — устало ответила я. — Ты, кажется, спешила на работу? Шериф Форбс закатила глаза, а потом, пожелав мне хорошего дня и светлого ума, направилась к выходу. — А где Кэролайн? — прилетел тете в спину мой вопрос. Очень хотелось побеседовать с кузиной и узнать, не грызет ли ее совесть. Имеется ли она у нее вообще? Она, можно сказать, сама отдала меня Аларику. — С Тайлером, — ответила Лиз, прежде чем за ней захлопнулась дверь, и в доме повисла тишина. Вздохнув, я добавила кипяток и, положив пару ложек сахара, сделала глоток из чашки. Я могла бы рассказать тете все что произошло, но мне хотелось вычеркнуть эти два дня из своей памяти. К тому же, я не могла рассказать про Клауса. Я взяла чашку с чаем и пошла в гостиную. Было бы хорошо поесть, я чувствовала, как мой желудок делает тройное сальто от голода. Ну да ладно, потом поем. Взяв пульт, я включила телевизор и безразлично уставилась на говоривших в телевизоре людей. Как бы я не пыталась отгородить себя от этого, мысли о Клаусе все равно упрямо лезли мне в голову. Зараза бессмертная. — Полиция расследует странное дело, взрыв в загородном доме Пастора Янга. Полиция в замешательстве, все списывается на несчастный случай, якобы газопровод был неисправен, — вещал голос из телевизора. — Поминки состоятся завтра. А сейчас огласим список погибших. — Чего? — воскликнула я, вскакивая с дивана. Пастор Янг… Мертв? Не может быть, я же только вчера видела его. Еще вчера я ударила его по голове бутылкой. А сейчас, старый друг моих родителей мертв. Какой ужас. Рухнув обратно на диван и тяжело вздохнув, я взлохматила волосы. Конечно же, я пойду туда. Слушая имена погибших, хотелось рыдать. Умерли люди, которых я знала с детства. Скрипнула лестница и я обернулась, прекрасно зная, кого увижу. Мои губы растянулись в виноватой улыбке. — Вики? — в голосе брата слышалась растерянность. — Где ты была? — а вот тут брат уже обвинял меня из-за длительного отсутствия. И он был прав. — Сэм, — я встала с дивана и сделала несколько несмелых шагов в сторону брата. Было понятно, что я не смогу найти нормального оправдания. — Извини, знаю, не надо было пропадать на два дня, оставляя тебя одного. Брат покачал головой и наконец, преодолев последнюю ступеньку, двинулся ко мне. — Ты хоть в порядке? — Сэм подошёл почти вплотную. — Пойдет, — опустившись на корточки, я протянула брату кулачок, в надежде, что он протянет свой. Но этого не произошло. Вместо привычного для нас обоих жеста, Сэм оттолкнул мою руку и повис на шее. Я обняла его в ответ, чувствуя, как он уткнулся мне в волосы. Сейчас мысли про Клауса, терзавшие меня, отошли на второй план. Мне были важны лишь крепкие объятья младшего брата. На душе полегчало, когда я узнала, что он не злится. Слегка отстранившись, я взяла лицо брата в свои ладони: — Хочешь кушать? Я могу приготовить что-нибудь. Брат кивнул головой, а я расплылась в счастливой улыбке. Счастье есть, и оно проще простого: чье-то лицо. Улыбка на лице Сэма помогла мне расслабиться и, наконец, почувствовать себя счастливой. Такой счастливой, что хотелось кричать об этом. Но я молча сидела на диване перед телевизором, перебирая пальцами волосы младшего брата. После завтрака, мы уселись в гостиной. Телевизор работал просто для фона, мы не слушали о чем там речь. Сэм расспрашивал меня о всякой чепухе, а я медленно, растягивая слова, отвечала. Такие моменты были для меня бесценны, хотелось навсегда сохранить их в своей памяти. Ведь Сэм — единственный, кто у меня остался. Сейчас я ощущала это лучше всего. Ощущала, что не так одинока, как казалось вчера. Говорят, несчастным или счастливым человека делают только его мысли, а не внешние обстоятельства. И это так. Сейчас, полностью вытеснив из своих мыслей древнего гибрида, я стала счастливей. Прекрасно, ведь управляя своими мыслями, мы управляем и своим счастьем.

***

Поминки, похороны. Какие же это отвратительные слова. Они означают, что кто-то умер, они означают смерть. Людей пришло достаточно. Правда, я сомневаюсь, что хоть половина этих людей действительно расстроена из-за утраты. Еще, кажется, здесь собралась вся нежить. И Мэтт. Боже мой, как же мне было стыдно перед ним. Чувство вины уже успело настичь меня, и мне безумно хотелось подойти к Мэтту, обнять его, и сказать, что я не хотела этого делать. Не хотела, чтобы машина съехала с моста. Но я не подошла и ничего не сказала. Потому, что я хотела. Знала, что в той машине был Мэтт, но все равно хотела, чтобы она упала в воду. Я не могла лгать, глядя ему в лицо. Конечно, Мэтт увидел меня. Но лишь скользнул по моему лицу безразличным взглядом, словно он меня не знает. Словно меня здесь и нет. Мне стало больно. Я поняла, что все было зря. Клаус не заслужил всего того, что я для него делала. Не надо было ему ничего рассказывать. Не надо было радоваться встречам с ним. Надо было бежать от него. Надо было его бояться. Я потеряла единственного друга, потеряла себя. И ради чего? Ради гибрида, который этого не оценил. И поделом мне. Когда все стали рассаживаться по скамейкам, я совершенно случайно оказалась сидящей за Стефаном. К счастью, он не обратил на меня внимания. — Любой желающий может выйти и поделиться своими воспоминаниями, — голос Кэрол Локвуд прервал мои мысли, и я осмотрела зал. Все молча переглядывались, не решаясь выйти и произнести пару фраз. Так я и думала, куча людей «сочувствующих» чужой утрате. — Знаю, что Эйприл Янг хотела сказать пару слов. Ты в зале, Эйприл? Эйприл? Никто не откликнулся. Кажется, Эйприл не было в зале. — Может, кто-то еще хотел поделиться воспоминаниями о Пасторе Янге? — предположила мэр. Пара секунд тишины. Видя, как со своего места поднимается Елена, я ощутила укол совести. Может, она не такая эгоистка, какой я ее считаю? Все молчат, сидят как мышки, а она встает и собирается выразить свои соболезнования. Иногда я бываю чертовски несправедлива к людям. — Поднимайся, Елена, — позвала миссис Локвуд. Елена медленно двинулась к мэру, дверь в зал с тихим скрипом отворилась и в зал вошел Деймон. Он сел рядом с братом и тихо что-то ему сказал. — Когда я сегодня говорила с Эйприл, — начала Елена. — Она очень… Нервничала из-за того, что ей придется выступать. А сейчас здесь стою я и тоже нервничаю. Воистину худший день, это когда дорогие нам люди уходят, — из ее груди вырвался судорожный вздох, а братья Сальваторе напряженно переглянулись. Елена же новообращенный вампир, значит она… Голодна? Поэтому ее так трясет? Думаю, это не из-за подступающих рыданий. — Никому не двигаться, — услышала я предостерегающий голос Деймона. — Не оборачивайтесь. Это ловушка. Но я обернулась. Это человеческое любопытство. Когда тебе говорят не делать, ты все равно делаешь, пытаясь узнать, что это действие повлечет за собой. Обернувшись, я просканировала стены взглядом и увидела, как с балкончика что-то капнуло в воду. Кровь. Вампиры почувствовали этот запах. И они знают, что это уловка. Глубоко вздохнув, я вновь устремила взгляд на Елену, что мучилась от нестерпимой жажды. — Я… — Гилберт вновь сделала тяжелый вдох. Уверена, ей стоило огромных усилий держать себя в руках. На помощь ей пришел Стефан. Подбежав к Елене, он обнял ее и, прижав к себе, повел к Мэтту и Джереми, где они вместе опустились на скамейку. Елену все еще трясло. — Найдите в песенниках сорок вторую страницу. Давайте споем все вместе, — место Елены занял священник, и все поднялись со скамеек. Песня не помогла справиться с царившим в зале напряжением. Кто стоит на балконе и кто подстроил вампирам ловушку? И самое главное, как Елена справится с жаждой? Мне было видно, как Елена оторвалась от Стефана и прижалась к Мэтту. Что-то мне подсказывает, что она не поплакать на его плече решила. Надеюсь, Мэтт добровольно согласился на это и его не заставляли. Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и остановить бешеное сердцебиение. Казалось, что в зале стало слишком жарко. На лбу выступил пот. — Простите, — у микрофона появился Тайлер. — Я бы хотел сказать несколько слов о Пасторе Янге, — все сели на скамейки, кроме меня. Я, все еще тяжело дыша, стояла на ногах. Тайлер что-то говорил, но я не слышала. У меня было предчувствие, что сейчас случиться нечто плохое. Плохое не для кого-либо, а для меня. Речь Тайлера прервал первый выстрел, парень упал на пол и народ вокруг зашумел. Все повскакивали со своих мест и бросились к выходу. Я осталась стоять как и стояла. Лучше бы я тоже поспешила к выходу. Раздалось ещё несколько выстрелов. Два или три, а возможно, он и вовсе был один. Я плохо помню те минуты. Четко помню лишь боль, что пронзила мою спину, и Деймона, что обернулся ко мне и быстро поймал мое падающее тело. — Черт! — выругался вампир и приложил к моему рту прокусанное запястье. — Мэтт! Помоги! Кажется, это были последние секунды моей жизни.

***

Однажды, кто-то сказал, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. У меня было не так. Перед моими глазами пронеслись только самые счастливые моменты моей жизни. Моменты с моими, еще живыми родителями, с моим милым, маленьким братом, с единственным другом Мэттом. И с Клаусом. Почти все, связанное с Клаусом, пронеслось перед глазами. Благодаря ему, у меня появилось достаточно счастливых воспоминаний. Правда, закончилось все не слишком радужно. К сожалению. Когда смерть забирает, перед глазами становиться темно.

***

Это было как самый ужасный кошмар из всех существующих. Это был конец, думала я, когда перед глазами проносились все счастливые воспоминания. Распахнув глаза, я уставилась на белый потолок. Свет ударил в глаза. Вокруг лишь запах больницы и приторно сладких духов. Смерти не было. Я не умерла. Я сделала глубокий вдох, пытаясь удостовериться, что мне не кажется, будто все это по-настоящему. Но я действительно дышала! Я действительно была жива! Поморщившись от яркого света, я приподнялась на кровати. — Как себя чувствуешь? — Нормально. Что ты тут делаешь? Ребекка хмыкнула и подошла ближе ко мне. Я думала, что вампирша уехала из города, после ссоры с Клаусом. Но сейчас она была здесь, рядом. И это было чертовски приятно. — Я услышала о произошедшем в церкви. Мне не составило труда узнать, кто пострадал, об этом все говорят. — А что было? В голове каша. Все говорят об этом, о чем? Что такого произошло в церкви? — Выстрелы, — пожала плечами Ребекка. — Тайлер ранен, но сейчас он в полном порядке. Ты тоже была ранена. Я пораженно вздохнула. Сейчас я чувствовала себя лишь уставшей, но уж точно не раненной. Поведя плечами, я прислушалась к своим эмоциям. Боли не было. — Почему свет такой яркий? Древняя поджала губы. Было видно, что она бы предпочла оставить вопрос без ответа. Но что-то помешало ей промолчать. Несколько секунд она что-то обдумывала, а затем выдавила: — Мне жаль. Я не поняла, про что она. Зачем она тратит время на глупые «мне жаль»? Разве нельзя сразу, в лоб сказать, как все есть на самом деле, а не оттягивать до последнего? Ребекка поняла, о чем я думала. Все эмоции отразились на моем лице. И она сказала, что произошло. — Ты была ранена, — повторила она. — Деймон дал тебе свою кровь, но пулю вытащили слишком поздно. Ты умерла с кровью вампира в организме. Смысл слов не сразу дошел до меня. Я… Что? Я не могла умереть, у меня еще вся жизнь впереди! Она не могла так кончиться! Но к сожалению, так заведено. В мире господствует несправедливость. Сама жизнь несправедлива, для большинства из нас, так оно и лучше, но для кого-то это хуже всего. Сейчас меня как будто наказали. Наказали, произнеся всего несколько фраз. Но жизнь это не только несправедливость, но еще и чистый холст, и теперь я сама буду решать, что будет на нем изображено. Я сама нарисую себе новую жизнь. Одинокая слеза скатилась по моей щеке, и я поспешила ее вытереть. Все, детство закончилось. Посмотрев на Ребекку, я попыталась улыбнуться и задала вопрос, решивший мою дальнейшую судьбу. — Что нужно делать, чтобы завершить обращение? Надеюсь, я не буду сожалеть об этом выборе.