***
Ребекка затеяла игру, и для этой игры ей нужна Елена, которую древняя отнесла в библиотеку и оставила на попечительство Эйприл Янг. Откуда последняя знает древнюю, я была без понятия. Вскоре Елена очнулась и, быстро придя в себя, собралась уйти, при этом захватив с собой Эйприл, но на ее пути появилась первородная вампирша. — Прости, нельзя. — Ребекка криво улыбается. — Может, присядешь? Скоро придут другие ученики. Гилберт, не в силах противиться внушению, садится за круглый стол, прожигая древнюю не очень радостным взглядом. Мы с Эйприл сели по бокам. Когда древняя уходит, Елена откидывается на спинку стула. — Что ей нужно, Вики? — Самой интересно. Гилберт кивает головой и замолкает, судорожно что-то обдумывая. В помещении повисает тишина, которую никто не спешит нарушать до определенного момента. — Почему ты рядом с ними? — в пустоту бросает Елена. — Они монстры. — Может быть, именно поэтому? Я даже не понимаю, кому задаю этот вопрос, себе или Елене. В принципе, разницы никакой нет, ответ все равно мне неизвестен. Час назад Тайлер спросил почти то же самое. И все, мы молчим. Собственно, не о чем было говорить. Спустя некоторое время Ребекка приводит Кэролайн, затем и Стефана. Увидев Сальваторе, Елена встает из-за стола. — Стефан… — Я разрешила тебе двигаться? Стефан вырывает руку из хватки древней. — Урок начинается, — Ребекка прошлась по всем взглядом, она буквально светилась от удовольствия. Никто не сможет солгать, никто не сможет противиться внушению. — Вы знаете правила. Отвечать на мои вопросы честно, все слушаются, никто не уходит. Эйприл, дорогая, записывай. Янг кивает и лезет в сумку в поисках ручки и блокнота. — Начнем с небольшого опроса. В 1114 году мой брат узнал от твоего, — взгляд на Стефана, — о братстве охотников на вампиров с татуировками, которые увеличиваются с каждым убийством. Что было на этих татуировках, Елена? — Карта, — Гилберт тяжело вздыхает. — Которая ведёт к чему, Кэролайн? — К лекарству от вампиризма. — Отлично, все всё помнят. Стефан Сальваторе, когда мы последний раз виделись, у тебя был охотник на вампиров, но чтобы расшифровать карту, тебе надо было узнать, где спрятан меч, — Ребекка сделала паузу и все в помещении напряглись в ожидании продолжения. — Что ты и выведал у меня путем подлого обмана. Предположим, ты нашел меч и нашел лекарство. Но раз вы всё ещё вампиры, что-то пошло не так. Что ты делаешь? Эйприл подняла на Ребекку круглые от удивления глаза. — Ты просила записывать… В ответ она удостаивается снисходительного взгляда. — Не буквально же, дорогая. Но коль уж зашла речь, схема бы не помешала. Нам нужны доска и кнопки, принеси. Эйприл молча спешит выполнить поручение. — Ты зря тратишь время, — Стефан забавно поджимает губы. — Мы ничего не знаем. — Вы просто сдались, — равнодушно бросает Ребекка. — Я думала, ты сделаешь всё, чтобы спасти Елену, даже примешь лекарство сам, чтобы состариться и умереть с ней в один день. Эти слова оказывают на Гилберт совсем не то действие, которое ожидала Ребекка. — Почему ты так удивлена. Я чего-то не знаю? Чего же? — Они расстались, ясно? — воскликнула Кэролайн. — Теперь отпусти нас. Древняя вампирша удивлённо поднимает брови. — Расстались? Подождите, я запуталась. Я думала Елена — любовь твоей жизни, Стефан. Она села на место Эйприл. — Я спросила, что случилось, — четко говорит Ребекка. — Ты должен рассказать. — Она переспала с Деймоном, — покорно ответил Стефан. Елена удивлённо выдыхает, будто бы не ожидая от Сальваторе предательства, не ожидая, что он найдет в себе силы сказать. Кажется, она не понимает, что Стефан не может противиться древней, лицо которой светится удовлетворением. — Итак, — Ребекка встаёт со стула, — Елена – распутица, которая любит плохих мальчиков, и поэтому от Стефана несёт спиртным, но это не объясняет, почему милая, добрая, невинная Елена, — голос древней пропитан издёвкой, — так бессердечна к Стефану. Вампир поднимает на нее взгляд. — Как она могла поступить с тобой так? Отвечай. — Тогда она не знала, что привязана к Деймону. — Связь, — Ребекка вновь уселась на стул, который отозвался обиженным скрипом. — Как увлекательно. И что ты об этом думаешь, Елена? Девушка в ответ качает головой. — Я думаю тебе грустно и скучно, и тебе нужно найти хобби. — Ты что-то скрываешь, говори. Я скучающе откидываюсь на спинку стула. Мне надоело наблюдать за этой «увлекательной» игрой, за драмой Елены и ее верных Сальваторов. Я всегда знала, именно так все и закончится. — Я переспала с Деймоном не из-за привязанности. Я переспала с Дэймоном, потому что люблю его. В глазах Стефана появляется боль, и я отлично знаю, что он чувствует. Когда мы понимаем, что безразличны для человека, ставшего нам целым миром, в груди образуется дыра, настолько бездонная, насколько огромна наша боль. Кэролайн бегает взглядом по всем лицам за столом, а Елена виновато косится на уже бывшего парня. — И причем тут это дурацкое лекарство? — вновь подаёт голос Кэр. — Ты права, — согласно кивает Ребекка. — Мы ушли от темы. Стефан, как найти лекарство? Или ты хочешь весь день говорить о Деймоне и Елене? — Есть один профессор, он знает, где лекарство, — Стефан смотрит в пол, будто признаваясь в чем-то крайне постыдном и грязном. — Спасибо, и где мне найти этого профессора?***
Найти профессора Ребекке помогает ее брат — Кол. Тот самый парень на балу, упавший с балкона прямо передо мной. Воспоминания о прошедших днях вызвало на губах улыбку и дало хоть на секунду забыть о неприятном обществе, в котором я отказалась. — Ну надо же, какое тут напряжение, — Ребекка наконец вернулась к нам, после разговора с профессором. Настроение у неё было ещё более прекрасное. — Разрядим немного обстановку. Елена, правда или вызов? — Мы больше не играем в твои игры, Ребекка, — зло отвечает Стефан. — Правда или вызов, Елена? — настаивает древняя. — Ты под внушением, отвечай. Елена в который раз качает головой, прежде чем ответить. — Вызов. Ребекка широко ставит руки на стол. — Вот мой вызов: расскажи Стефану правду про Деймона. — Серьезно? — Кэр чуть ли не подпрыгивает на стуле. Даже мне это кажется чересчур. — Когда я с Деймоном, я счастлива, — уклончиво отвечает Елена. — Счастлива? — насмешливое хмыкает Ребекка. — С клоунами тоже весело. Елена, говори точнее. — Когда я с ним, я чувствую себя непредсказуемой, — девушка ненадолго задумывается. — И свободной. Я потрясённо замираю, Елена точь-в-точь описала то, что я чувствую, когда нахожусь рядом с Клаусом. Когда я с ним, то всегда становлюсь смелее, скидываю свою личину и начинаю по-настоящему жить. Мои руки сжимаются на краю кофты. — А как ты чувствуешь себя со Стефаном? — Прекрати, — Кэролайн нервно елозит на стуле. — Она не может, она под внушением. — В последнее время я чувствую себя проектом, проблемой, которую надо решить, — Елена старается не смотреть на нас. Она понимает: стоит ей столкнуться с кем-либо взглядом, и она просто сгорит от стыда. — Мне кажется, ему грустно из-за меня. Я не могу быть с ним, потому что, когда он смотрит на меня, он видит сломанную игрушку. Ребекка кидает пронзительный взгляд на Стефана, тот отводит его в сторону. — Ты всё ещё любишь Стефана? — Да. Она лжет. — Ты всё ещё влюблена в Стефана? Ей некуда деваться и негде прятать правду. — Нет. Я вижу как Стефан морщится и старается скрыть чувство, которое сильным пламенем разгорается у него в груди. — Это больно? — Ребекка наслаждается, глядя на развернувшуюся сцену. — Когда любимый вонзает тебе кол в сердце? — Иди к черту, — вижу, как Сальваторе плотно сжимает челюсть. — Это было больно? — Да. Ребекка близко наклоняется к Стефану и с ее лица исчезает все веселье, которое уступает место жестокой улыбке. — Добро пожаловать в последние 900 лет моей жизни. Повисает звенящая тишина, которую древняя прерывает хлопком в ладоши. — И напоследок, вызов для Вики. Мы смотрим друг на друга, она тихо говорит: — Иди к нему, скажи то, что считаешь нужным и сделай то, что по-твоему правильно. Иди! Она не внушает мне этого, но я бегу, словно только и ждала этих слов. Мне нужно это, потому что без этого я не смогу жить, без него моя жизнь вновь станет однообразной и скучной, как когда-то. Я вновь запрусь в себе, перестану быть тем, кем я стала. А смысл? Остаётся уповать лишь на то, что он дома, что не придумал план, как убить ещё парочку жителей этого маленького города. И мне везёт. Я беспрепятственно вхожу в особняк, прекрасно понимая, что я здесь только потому, что он позволил мне это сделать. Он без сомнений слышал, как я бежала и как стук моего сердца разносился по округе. И он был действительно дома, а значит полдела сделано. Не теряя ни секунды на осмотр дома, я перемещаюсь точно к нему в комнату, в которой он стоит. Клаус не спешит оборачиваться, стремясь поселить в моей душе неуверенность, а возможно, и страх. Но отступать было поздно. Я здесь, а значит дороги назад нет. Или сейчас, или никогда. Другого не дано. — Нам надо поговорить. Мне кажется, я буквально чувствую, как на его лице появляется привычная ухмылка. — О чем же, милая? — Прости меня. Он тяжело выдыхает. — Успела что-то рассказать братьям Сальваторе? Не думал, что ты такая шустрая… — Заткнись, — прерываю я и быстро оказываюсь перед ним. — Твои насмешливые реплики сейчас ни к чему. — Зачем же ты тогда пришла? — его губы плотно сжимаются, а брови приподнимаются над широко раскрытыми, от таящегося в них вопроса, глазах. — Я же сказала. Прости меня. Клаус отводит взгляд вправо, вновь едва уловимое движение губами, и его глаза опять на мне. — Это все? А причину столь «чувственных» извинений ты мне не поведаешь? Меня злит сарказм, льющийся из его уст и стремящийся затопить всю комнату, в которой мы находимся. Черт возьми, нельзя хоть на минуту замолчать и послушать? — Прости, что испугалась, — говорю я и, замечая, что Клаус собирается вновь вставить свой едкий комментарий, цепко хватаю его за руку. — Я всегда понимала, какой ты, какая твоя жизнь, но все равно повела себя, как слабачка. Прости меня и знай, что я никогда тебя не предам. — Так вот в чем причина твоих извинений? — гибрид делает шаг назад, и его лицо на мгновение искажается от презрения. — Страх за брата? Как мило. Он всегда так делает, всегда стремится скрыть истинные чувства под маской сарказма и ненужных выпадов. — Я не предам тебя не только из-за брата, — моя голова гордо приподнимается, являясь свидетельством отсутствия страха с моей стороны. — Но и потому, что предать человека, которого любишь, нельзя. Так ведь? Клаус красноречиво закатывает глаза, моя речь не сильно его зацепила. Но всё-таки он обвивает пальцами мое запястье и рывком тянет на себя. — Зачем мне подле себя овечка? — А может, я не овечка, — я делаю вид, что задумываюсь. — Может, я волчица? — Тогда веди себя, как охотница, а не жертва, как и подобает волчице. — Хорошо, — я пожимаю плечами, но не могу остаться равнодушной ни на секунду, улыбка появляется сама по себе. — Тогда покажите как, мистер большой и опасный волк. Клаус дико улыбается мне в ответ, и мы прижимаемся друг к другу лбами, не отводя взглядов, полных страсти. Мы оба чувствуем, как невидимые нити опутывают нас, крепко прижимая наши тела, как сам разум даёт благословение новой чете безумцев. Все действительно так, как и должно быть. Мои губы храбро встречаются с его, обхватывая и призывая к дальнейшим действиям, он же без доли сомнения раздвигает языком мои губы и проталкивается внутрь. Я прикрываю глаза от удовольствия, когда теплые руки Клауса оказываются под моей кофтой, а мои пальцы зарываются в его чуть вьющихся светлых волосах. И сегодня ночью это случилось – два безумца отдались друг другу без остатка, без мыслей о чем-то постороннем и неважном. Пусть горит этот мир, рушатся дома и памятники, умирают и кричат в агонии люди: двум сумасшедшим нет дела, в этот вечер есть только они одни. Этим вечером под гибридом маленькая и бедная овечка стала волчицей, способной загрызть за своего волка кого угодно. Беззащитная овечка отныне молодая волчица, познавшая вкус страсти и свободы, и готовая разделить это лишь со своим волком. Голова всегда остается холодной, А сердце пылает огнем. В волке страсти много природной, Свобода и воля при нем.***
Наступил тот момент, когда чистой воды безумие поглотило меня с головой и унесло далеко от того, к чему я привыкла. Оказывается, когда ты трогаешься умом, это кажется чем-то прекрасным и вполне понятным. Ты словно копишь эмоции в воздушном шаре, который все надувается и надувается. Вот он лопается, все то, что ты так усердно прятал, находит тебя, и ты сходишь с ума. Просто пшик, просто последняя капля, и ты переходишь невидимую границу. Ты становишься безумцем. Больше мир Клауса не кажется мне жестоким и страшным, он кажется мне единственным способом жить. Если тебе что-то нужно, так почему бы это не получить? И совсем не важно, каким способом. Я помогаю Клаусу убить людей в баре, своими руками даю им кровь и сворачиваю шеи, запуская процесс обращения. Это мир Клауса, он такой какой есть, и если я тоже хочу стать его частью, нужно переступить через себя. Я уже не человек, сегодня это было доказано. Когда мы заканчиваем, Клаус наливает нам выпить, а затем садится за барную стойку, я же оказываюсь на его коленях. Пару секунд древний сканирует меня взглядом, но затем улыбается. — Мне нравится, — говорит он, когда я пальчиком провожу по его щетине. — Мне тоже, — ответила я. Дверь открывается, и в бар под грустную музыку входят Деймон, Мэтт и Джереми. И если первый просто образец спокойствия, то другие сейчас просто в ужасе от увиденной картины. — Я уже начал волноваться, что вы сюда не дойдете. — Какого черта? — чуть ли не кричит Мэтт. — Это ты убил всех этих людей? — Не я один, — замечает Клаус. — Они превращаются, — гибрид легонько толкает меня, и я, поняв зачем, быстро встаю с его колен, сам же Клаус подходит к Джереми. — Убить их – твоя задача. — Ты сказал, что убедишь Клауса поступить по-другому, — младший Гилберт кидает возмущенный взгляд на Деймона. — Я думал об этом, — глаза вампира расширяются. — Но потом понял, что его идея лучше. Клаус вновь оказывается рядом, и мы синхронно поднимаем стаканы с выпивкой вверх, затем опрокидываем содержимое в себя. Мы расплываемся в улыбках, а люди вокруг начинают оживать.