Under-горгород

— Ты завтра будешь дома? — поинтересовалась Саша, мягко перебирая волосы Славы, который с закрытыми глазами лежал на ее животе. — Уг-м, — невнятно прогудел он, водя пальцами по ее голени. — Слава, — Саша толкнула его в бедро, привлекая к себе внимание. — Ты знаешь, на что мы способны все вместе? — неожиданно спросил Слава, разворачиваясь в ее объятиях. — Кто — мы?..- опасливо переспросила она. — Ну, мы. Весь народ яруса. Слава приподнялся и сел на кровати рядом с Сашей, чтобы быть наравне с ее взволнованно нахмуренным личиком. Она выглядела прекрасно в своем непонимании, и Слава придвинулся к ней, кладя ладони на ее голые колени. Саша коротко взглянула на его руки, но на слова любовника отвечать не стала. — Разве тебе не хочется получить нечто большее, чем ты имеешь сейчас? Без задержки зарплат, с лучшим образованием для сестренки. Да и твоя мать уже не молода. Красивые платья. Сколько этому? Я еще в прошлом году его видел. — Прекрати, — с неудовольствием прервала его Саша.- Ты меня пугаешь. — Сашка! — Слава взял ее за руки, заглядывая в пристально всматривающиеся в него глаза.- Мы же реально получить это можем. — Ты после фавел такой? — взволнованно спросила она, подаваясь навстречу Славе, чьи руки заметно дрогнули после ее слов.- Это уже не смешно. У тебя крыша едет от этого Гуру. — Не едет у меня от него крыша, — разозлился Карелин, отпуская ее руки и перегибаясь через любовницу, чтобы достать со стола сигареты.- Ты просто дура. — Отлично, я дура, — вскинула руки Саша. — Извини, — нечестно отозвался Слава, садясь обратно на кровать и закуривая. Они сидели молча. В ночной тишине из открытого окна доносился треск цикады и тихий металлический скрип — судя по всему, на коробке зажимались какие-то подростки. Саша смотрела на свои ноги, пропустив длинные аккуратные пальцы в русые волосы; Слава, затягиваясь подкинутыми Жекой промежуточными сигаретами, смотрел перед собой в полутемное пространство комнаты, освещенной люстрой с перегоревшим плафоном. — Ты могла бы хоть попытаться меня понять, — произнес Слава, глубоко затягиваясь и выпуская густой дым в сторону потолка.- Ты всегда была такая, нихера меня не слушала. — Да где тут ты-то? Я только одного Гуру слышу, — фыркнула она, разворачиваясь и спуская ноги с кровати. Не позволяя Саше подняться, Слава дернулся вперед, хватая ее за руку. — Эй, ты же знаешь, что я тебя люблю? — Знаю, Слава, — замерла Саша, сидя на краю кровати и разворачиваясь к нему.- Я прошу тебя… Хватит ездить в фавелы. И позвони, наконец, Андрею, может, еще успеешь перед ним оправдаться. Карелин глупо заулыбался, как делал всегда, когда не хотел говорить серьезно. Он передал Саше сигарету, и, дождавшись, пока она затянется, вразвалку сполз с кровати, садясь перед девушкой и раздвигая в стороны ее изящные колени. Саша напряженно вздохнула, закрывая глаза и приподнимая дрогнувшие в икрах ноги. Крепкие руки Славы сжимали ее узкую талию, и его взлохмаченная голова крепко прижалась к лобку любовницы; длинные пальцы Саши пролезли в отросшие волосы Карелина, зарываясь в них ото лба до самого затылка. — Хватит, прекрати, — дрогнувшим от возбуждения голосом произнесла она, с неохотой сдвигаясь назад и сводя ноги вместе.- Мне это серьезно не нравится. — Как я делаю куни не нравится? — смешливо заулыбался Слава, снова хватаясь за ее колени. — Что у тебя крыша поехала ото всей этой революции, — Саша дернула ногами, избавляясь от рук Карелина.- Ты похож на религиозного фанатика, только божка выбрал поменьше. — Причем тут революция, — устало протянул Слава, поднимаясь с пола.- Мне насрать на революцию. — А на что не насрать? На Гуру? — напористо поинтересовалась Саша.- Ты когда, да буквально на той неделе же ржал над теми идиотами, которые его слушают. А теперь сам игноришь своего агента и пишешь только для этого урода. — Отъебись. Слава снова схватил пачку, закуривая в комнате. Порывисто соскочившая с кровати Саша на ходу скинула окурок в окно и подошла к столу, разгребая наваленную бумагу и находя среди Карелинского хаоса одну из листовок. Ее маленькая ладонь впечатала в грудь Славы приглянувшийся Гуру отрывок романа, и он спешно его из ее рук выдернул, кидая обратно на стол. — Тебя разводят как дешевую девку, тебя трахают, Слава, — выпалила Саша, снова хватая откинутую Славой листовку. — Значит, я элитная проститутка; он мне за это отлично платит. Может, тебе тоже стоит лечь под кого-нибудь, чтобы я тебе бабла не подкидывал, когда тебя в следующий раз с зарплатой кинут? От удара по лицу у него даже голова в сторону дернулась — и откуда столько сил в этом маленьком Сашином тельце. Обжигающее, покалывающее кожу изнутри ощущение нарастало, достигнув апогея в тот момент, когда в коридоре раздался удар двери по коробу. В стену исступленно заколотили, и Славе показалось, что даже что-то крикнули с соседской стороны. Он пнул ногой скомканную Сашей листовку, загоняя ее под кровать, и, раздраженно матернувшись, ушел на кухню; в горле, сразу под матом, гланды зарезало желанием выпить. В освещении болтающейся на проводе лампочки, которую Слава прихалтурил не от нехватки денег, а от своей исключительной лени, маленькое помещение казалось гигантским. Широкие черные тени наплывали друг на друга, ползали от качания света и создавали впечатление огромных черных порталов в какое-то иное измерение. Между тенями вырисовывались, выступая вперед, бежевые обои в крупный цветочек и белая кухня с отошедшей на углах пленкой и засраным фартуком — в ночном освещении проявлялось каждое пятнышко, оставленное сменяющимися жильцами. Карелин потянул тяжелую дверцу холодильника, просовывая руку и за горлышко вытаскивая стоявшую без этикетки бутылку; на обратном ходу продавил кнопку телевизора и зажал пульт подмышкой. На столе торчал редко отмываемый стакан, из которого была видна зачем-то Славой же в него закинутая ложка; отбросив ложку на подоконник, писатель залил стакан мутным самогоном. В пузыре экрана растянулся президент, кидающий мяч своему черному лабрадору. Пес — которого звали Черником и который был за бессменный президентский срок уже пятым лабрадором (а того пятым Черником) — весело скакал по стриженому газону; ходили слухи, что это уже и не президент вовсе, а наемный актер, настолько долгим был срок его правления, впрочем, слухи эти не имели ни подтверждения, ни доказательства обратного, многие считали, что секретом вечной молодости главы страны является спустившееся ему божественное откровение. Большая часть каналов ежегодно устраивали пересуды на предмет репертуара телепрограмм с участием президента: кто-то получил утреннее время и кулинарное шоу, кто-то детские передачи, в которых снимались внуки главы федерации, самые первые успели урвать реалити-шоу и право на съемку личной и профессиональной жизни — этим, конечно, повезло больше всего. Славе же — повезло попасть на ночной повтор последнего реалити-выпуска. Изображение зеленого двора на экране обернулось выполненной в дереве столовой, где за длинный дубовый стол усаживались дети от разных браков, разновозрастные внуки и другие родственники героя программы: многие из них были обнаружены в самых разных частях федерации благодаря неусыпной работе соответствующих специалистов. Слава, опрокидывая в себя второй стакан купленной у гонющего соседа водички, слушал за всю жизнь знакомый голос президента, интересующегося у самой младшей внучки, почему Марта Викторовна поставила ей четверку за физкультуру. Девочка, с высокими белыми хвостиками, подвязанными розовыми лентами, супилась и тыкала вилкой в отбивную. Камера после ее крупного плана сменилась на дополнительную, и в кадре появилась предполагаемая Марта Викторовна, одетая в спортивную форму и зажимающая подмышкой баскетбольный мяч. Девочка возмущенно завизжала. Поднимаясь, Слава пихнул ногой стул к стене, стоя допивая очередной стакан, и решительно вывалился из-за стола, чтобы найти запрятанную в комнате записку с номером Алисы. С кухни, через тонкие стены, разговор президента с Мартой Викторовной на предмет прыжков через скакалку сопровождал Славины поиски, реклама о ромашковом компоненте прокладок — набор телефона. Выведенные красной помадой цифры на листке бумаги были крупными и яркими, что процесс их опознания для выпившего Славы облегчало. Судя по ответившему женскому голосу — с процессом опознания кнопок аппарата он справился тоже. — Это Слава Каре…- он затормозил, задумавшись, что его фамилия Алисе вряд ли известна.- Слава писатель. На той стороне трубки что-то зашуршало, и Слава успел засомневаться, что верно узнал услышанный голос. — Привет, малыш, — весело ответили в телефоне.- Я тебя узнала. Не поздно звонишь? — Приезжай сюда, — заулыбался Карелин, наматывая провод себе на палец. — Дай мне минут двадцать. Слава стукнул трубкой по рычагу и вернулся на кухню, чувствуя себя всемогущим и воодушевленным и от того наливая себе еще. Завалившись на стул, он уставился в телевизор, в котором вместе с той же девочкой с хвостиками зрителю предлагалось выучить написание слова «водолаз». Слава глупо смеялся, наблюдая за тем, как какие-то приглашенные дети пытаются объяснить, что такое водолаз и зачем он лазает в воду. Ярко-розовая блузка, даже ядовито-малиновая, под которой в изящном кружеве держалась объемная грудь — Слава сжимал вульгарную тряпицу между пальцами, сгреб в своей ладони скользкую синтетику. Та отлетела на пыльную от своей не-вакантности крышку холодильника, и Карелин расцепил крючки бюстгальтера, выпустившего вниз длинную, с мягкими сосками грудь. Пока Алиса выбиралась из узкой юбки, Слава дотянулся через нее до бутылки, прикладываясь к горлу и сквозь опустевшую емкость видя выкарабкивающееся над домами и под туманом солнце. — Мне от тебя кое-что нужно, — произнес Слава, сморщившись от покачнувшейся перед глазами бутылки. — Я догадываюсь, сладкий, — прочирикала Алиса, свои длинные пальцы запуская под резинку на его животе. — Знаешь Гуру? — Слава уставился на нее, и девушка даже на мгновение остановилась, но сразу же понимающе улыбнулась. Чуйка — Слава вспомнил — у нее была та какая-то нереальная чуйка. — Теперь уже его мало кто не знает, — ответила она. — Значит, ты знаешь и то, о чем он обычно вещает, — заключил Слава, перекрещивая руки и стаскивая с себя футболку.- Пизди со мной как Гуру. — Как пожелаешь, — согласилась Алиса, присаживаясь на край стола и стаскивая с себя кружевные трусики, вынимая из них свои длинные тонкие ноги. Карелин отошел от нее, полтора шага назад — и уже упираешься в холодильник. Он задвинул бутылку в щель между ним и раковиной и сдернул висящее на верхней ручке ящика полотенце. Слава кинул его Алисе, стоя на своем месте, и, держась на нетвердых ногах, спустил штаны и отпихнул их в сторону по полу. Он описал кружащее движение вокруг своей головы. — Убери их нахер, — пояснил он, подходя к Алисе и стаскивая ее со стола, чтобы развернуть к себе спиной. Она послушно развернулась и намотала на руку свои густые темные волосы, немного вьющиеся, блестящие; она собрала их в пучок и закрепила наверху обернутым вокруг головы полотенцем. Убогой тряпкой, серой какой-то, «вафельной», с синей по краю полоской. Слава ладонью уперся в ее хребет, опуская на настолько узкий стол, что второ-ночной любовнице пришлось руками упереться в трубчатую спинку торчащего между столом и стеной стула, который пискляво заскрипел под навалившимся на него весом. Тонкие лопатки Алисы ходуном заходили, она грудью ерзала по твердой поверхности. — Ведь вся наша проблема в бездействии… Он ее ягодицы растянул пальцами, отклоняясь назад и глядя на розовеющий анус и мокрую женскую вагину. — Действуйте. Голос Алисы резанул по ушам, она вскрикнула гортанно, почти хрипяще, преувеличенно-чувственно, и Слава трахал ее, растянувшую ноги вдоль стола, прячущую лицо под сбившейся тряпкой. Ее фигура в кружащемся пространстве, казалось, менялась в границах: плечи шире, задница уже, только торчащие, словно прорезающие спину лопатки, стабильно фокусировали на себе внимание Славы. — И все не останется по-прежнему..! — Блять… Алиса развернулась под ним, вскинула руки, натягивая полотенце по росту волос, и Слава подхватил ее ловко вскинутые ноги, на весу их удерживая, взглядом скользя по ее дрожащему животу и растянувшимся по грудной клетке грудям. Она закрывала глаза, в руках сжимая тряпицу, вскидывала крупный нос с широкими ноздрями и стонала отрывочно и голосисто, толкаясь задницей и заставляя хлипкий отечественный стол ходить под ней ходуном. Слава навалился на нее, в двух ладонях сжимая сокращающиеся под ее кожей ягодичные мышцы, носом вжался крепко в потную и воняющую цитрусовыми духами шею. Ее туша показалась невесомой, несмотря на несуразно расставленные ноги и руки, оплетающие пузо и шею Карелина. — В нас есть общее желание... Слава уронил ее на кровать, и Алиса под ним зашевелилась, руками находя его член, чтобы снова его в себя засунуть. Мятые простыни мокли, комкались, сбивались куда-то то ли к ногам — то ли к головам. Слава под широкой ладонью чувствовал упирающийся в палец нос и рифленую ткань кухонного полотенца. — Ведь все переплетено… — провалился в мозг свистящий голос Алисы. А с мозгом и во всего Славу, облепившего ее, зажевавшего и проглатывающего внутрь его оргазма. Он жирно кончал в блядскую девицу, едва удерживаясь от того, чтобы не проблеваться на нее от двинувшего по голове отходняка. Его вырубило на мокрой горячей коже, не успел упасть его член. В пьяном расслабленном забытьи Славе все утро снилось, что он стоит перед глядящей на него толпой, держа в руках фонящий микрофон.