Сцена.
Маленькая сцена во второсортном клубе, но такая желанная. Она будто зовет своими огоньками.
Тэхен считает свои шаги: один, два… на третьем шаге его нога ступает на маленькую ступеньку, затем на вторую…
Третья.
Тэхен слышит, как за спиной звонко аплодирует публика. Его сердце бьётся так же.
Манит.
Сцена безумно манит, но в то же время отталкивает. Заставляет бояться.
Тэхен слышит, как начинается знакомая мелодия. Ощущение, будто каждый в этом зале затаил дыхание. Тэхен тоже, кстати, не дышит. Выдыхает в микрофон дрожащим голосом. Единая, приходящая в голову мысль — хоть бы не выронить этот микрофон из рук. Руки трясутся, колени подкашиваются. В голове кружатся воспоминания из садика, из детского утренника. Тэхен тогда так же очень волновался. Тэхен тогда жутко опозорился.
Паника.
Тэхен ощущает, как мелкими шажками к нему подкрадывается паника. Потому что первые ноты не удались. Потому что сфальшивил.
Как он мог забыть о том, что боится сцены? Ему же здесь не место! Он же — никто.
В горле пересохло, даже несмотря на то, что, вроде как, перед выступлением Тэхен выпил целую бутылку воды.
Голос дрожит, фальшивит. Тэхен поднимает взгляд на публику и видит взгляды, наполненные презрением.
Что ж, я же говорил. Ты разве удивился? — шепчет что-то внутри, гадкое и лукавое, заставляя съёжиться.
Толпа.
Толпа людей возле сцены смотрит, словно голодные собаки. Ещё чуть-чуть — и Тэхена совсем сожрут. Одним только взглядом.
Сухён.
Первая тэхенова любовь.
Парень, ради которого Тэ изменился наперекор всему, ради которого изменил себе.
Стоит и смотрит из толпы, усмехается, будто бы говорит:
«Ну что? Тебя признали, Тэхен? Тебя любят?»
«Покажи мне хотя бы одного человека, кому ты реально нравишься!»
«Ты отвратителен.»
«Какая жалость… знаешь, зря над тобой все издеваются: ты ведь даже этого не стоишь.»
Тэхен помнит каждое слово, каждый упрек и удар. Помнит, как над ним издевались, и как насмешливо смотрели любимые глаза цвета карамели.
Знал бы Тэхен, что этот милый парень, который так старательно пытался казаться настоящим другом, на самом деле окажется жутким лицемером — никогда не говорил бы ему о своих чувствах.
«Ты мне нравишься.»
Словно в пустоту.
Знал бы Тэхен, что об этом признании узнает каждый в универе, то не сказал бы.
Смолчал бы.
Солгал, как не один раз лгал Сухён.
Но почему-то ему казалось, что лгать — не выход. Почему-то хотелось быть искренним.
Жопу себе этой искренностью вытри — и то толку больше будет.
Мелодия идет дальше, а Тэхен молчит. Смотрит в глаза тому, из-за которого возненавидел себя. И чувствует, как по щекам что-то течет… Слезы?
Толпа уже во всю шумит. Русый слышит, как со всех сторон звучат оскорбления, как его открыто презирают.
Ничтожество.
Тэхен натыкается на тёмный, почти незнакомый, но прошибающий до костей, безразличный взгляд.
Юнги-хён?
«Наивный мальчик. Ты жалок.»
«Я знал, что ничего толкового из тебя не выйдет. Бездарность.»
«Можешь затолкать в клоаку свою искренность, она никому не нужна. Проснись!»
«Просыпайся, Тэхен!»
«Проснись, пожалуйста…»
«Про-»
— снись…
— Юнги-хён?
— Ну наконец-то! — черты лица соседа были четко видны даже в полумраке. Он выглядел немного нервно, возможно, раздраженно, но никак не безразлично. — Ты чего ревёшь-то?!
Когда Юнги шёл в чужую комнату, то никак не ожидал, что испуганный и заплаканный Тэхен схватит его в объятия, утыкаясь котёнком в холодную шею.
Когда Тэхен открыл глаза, то никак не ожидал увидеть перед собой взволнованного Юнги. И никак не ожидал, что тот самый сосед, который порой напоминал глыбу льда, обнимет его в ответ.
— Идём. Сейчас только пять утра, и я очень хочу спать. Так что шевели булками, — Юнги отстраняется и шаркает тапочками в направлении собственной комнаты, а Тэ ушкам своим не верит. Неужели сосед позвал его к себе?
— Ты это серьёзно? Мне можно спать с тобой?
Юнги засматривается на растерянное, заплаканное лицо. Почему-то ему кажется, что Тэхен выглядит чересчур родным.
— Всё же это лучше, чем слышать чужие вопли сквозь тонкие стены. Быстрее поднимай свой тощий зад, а-то передумаю.
*
Если бы Тэ сказал, что никогда не думал о том, как он познакомится со своим будущим парнем, как влюбится, как подарит первый поцелуй, то он бы непременно соврал. Конечно, он думал об этом. Думал, что когда-то столкнется с высоким крашеным блондином. Где-то в лифте. Или же в чиминсковом кафе. Или на автобусной остановке: Тэхен забудет взять зонтик, и тогда, как в сопливых дорамах, начнется дождь, а этот парень окажется с зонтом и предложит провести юношу к дому. А первый поцелуй подарит где-то на набережной, ночью, когда их двоих будут слегка освещать уличные лампы. Или на фестивале уличной еды. Или в кинотеатре на ночном сеансе.
Но.
Хуй.
Там.
Плавал.
Юнги-хен. Невысокий брюнет. Ворчливый сосед, знакомство с которым было больше вынужденным, чем желанным. Полная противоположность тому самому придуманному идеалу. Никому не нужному, никчемному идеалу. Тэхен смотрит сейчас на умиротворенное спящее лицо, подмечая мелкие детали: милые родинки, мелкие морщинки и выпавшую ресничку на щеке. А ещё губы. Такие притягательные.
Кажется, Чимин был прав. Тэхен влюбляется. Или уже…
Тэхен не понимает, когда это успело зайти так далеко, но сейчас русоволосый ощущает своими губами чужие — немного соленые, мягкие, манящие. Сознание кричит: «Прекрати, парень! Это нечестный ход! Он же спит!» — но юноша шлёт его куда подальше. Это всего один безобидный поцелуй. Даже без языка. Просто если Тэ не сделает это сейчас, то внутри что-то обрушится. Сломается.
А, нет.
Не безобидный.
Тэхен чувствует, как немного увлекся. Поочередно засасывая то верхнюю, то нижнюю, он обводит контуры чужих губ своим языком, дарит влажные чмоки.
Фиаско.
Юнги отвечает на этот недо-поцелуй.
Сначала русый чувствует, как бледное тело под ним шевелится, шуршит одеялом, а потом его резко хватают за волосы, углубляя поцелуй. Ещё не совсем проснувшийся, Юнги хрипло постанывает, а потом, когда кислорода катастрофически не хватает, отталкивает, заглядывая в бесстыжие глаза младшего.
Парень на кровати — это хорошо, хороший парень на красивой кровати — лучше, а Юнги, лежащий на графитно-чёрных простынях, Юнги, который наполовину прикрыт одеялом такого же темного, глубокого оттенка, со взъерошенными волосами цвета вороньего крыла, красноватыми щёчками, полностью задранной чёрной футболкой, из-за чего Тэхену заметно темнеющий сосок, и немного спущенными шортами, обнажающими острую тазовую косточку — это самое прекрасное зрелище из всех, которые только видел Тэхен в своей жизни.
— Ты можешь думать, что я сумасшедший. Можешь считать, что я ужасно нервничаю из-за предстоящего выступления, поэтому я решил успокоиться таким способом. Также, если тебе показалось, что ты мне нравишься, то ты окажешься прав. Ты прав во всём этом, хён, — этот шепот раздается по всему телу брюнета, и, да, возможно, Юнги слишком остро реагирует на происходящее: может, это из-за не совсем ещё отступившего сна, или же, возможно, из-за чересчур интимной атмосферы. Да, Тэхен, освещаемый одиноким лучом утреннего солнца, ласкающий губы своим тихим, басистым шепотом — это определенно слишком. Слишком интимно для такого открытого, сверхчувствительного Юнги. Слишком светло для такого холодного Шуги.
Да нет, что вы.
Шуга не влюбится.
Он ни за что не влюбится в какого-то там странного мальчика.
Это же, как минимум, глупо.
Поэтому Юнги сразу отталкивает Тэхена от себя и смотрит, по его мнению, с презрением, но на самом деле с горечью.
— Вон отсюда.
— Юнги-хен…
— Напоминаю: если увижу тебя здесь ещё раз, то будешь потом ходить с разорванной задницей. Я, кажется, уже говорил это при нашем знакомстве.
— Прости, — выдохнул в чужие губы русый, отстраняясь. — Не разрешишь мне влюбиться в тебя?
— Нет.
— Что ж… тогда… спокойной ночи, хён.
Утром всё шло своим чередом: Юнги делал завтрак на двоих, ворча что-то себе под нос, а Тэхен не спешил говорить о ночном приключении. Не горит, знаете. Да и как-то самому неловко, а Тэ и сам не ожидал такого поворота событий, поэтому решил пока не портить более-менее беззаботную атмосферу извинениями и объяснениями. Да и знал бы он, как, собственно, объясниться — самому-то не понятно, что на него нашло.
А вот Юнги спокойствие давалось с трудом. Из рук валилось всё, чему не лень, а в голову лезли навязчивые мысли о каком-то предчувствии. О плохом.
— Чимин зайдет за мной в восемь. Пойдешь в клуб с нами? — как ни в чем не бывало спрашивает Тэ, будто это не он вылизывал ночью чужие губы. Я не я и хата не моя, как говорится.
— Окей. — ответил Мин, но получилось как-то резко и неестественно.
— Юнги-я… — начал русоволосый, но быстро остановился, заметив на себе странный, недоумевающий взгляд старшего.
— Юнги-я? С каких пор?
— Хён, то есть. прости за то, что было ночью, я не знаю что на меня нашло, — выпалил Тэ, пряча взгляд, полный вины, под отросшей челкой. — Я просто… мне это было нужно. Ну, из-за выступления… я слишком нервничаю, и поэтому-
— Всё в порядке, но, надеюсь, что такое больше не повторится, — прерывает его речь Юнги. Изменчивое поведение этого КимТэ уже порядком поднадоело: ночью целует, а днем говорит, что это «случайность».
— Не могу обещать, — еле слышно пробормотал Тэхен.
— Что?
— Хорошо, говорю. Больше не буду, — неуверенно заявляет парень, а брюнет ежится, потому что прекрасно всё расслышал. Ох, не приведет это к добру, Юнги, ох-ох.
*
— А вы нашли общий язык, я вижу, — морщится Мин, смотря на двух запыхавшихся парней с необычными цветами волос, которые так нагло ворвались в его квартиру.
— Тэхени! Твой любимый Чиминни пришёл тебя подбодрить! Я принёс тебе тортик! — громко пропел один из них. Ну, после такого заявления не грех было высунуть голову из ванной комнаты, что Тэхен, собственно, и сделал.
— И колу прихватил, но это на потом… Ты же сейчас петь будешь: не дай Бог из-за газировки горло болеть начнёт, — продолжал суетиться розововолосый, шагая на кухню и оставляя там сладости.
— Спасибо, Чим, люблю тебя, — пропел в ответ вышедший из ванной комнаты Тэ, заправляя полупрозрачную блузу в кожаные штаны, которые, как назло, плотно обтягивали стройные ноги.
— Круто выглядишь, — отозвался стоящий в дверном проеме Хосок. — Думаю, публика будет в восторге.
— Спасибо, — смущенно пролепетал русый, приглаживая волосы. — Надеюсь, они не разочаруются.
— Ты о чем? Ты же сплошное очарование! — красноволосый слегка взъерошил мягкую шевелюру парня, из-за чего получил пинок под зад: нехуй какому-то малознакомому мудаку тэхеновскую богичную прическу портить.
— Пора выходить, — прочистив горло, Юнги оповестил всех о своем присутствии. Немного неловко нарушать идиллию троих парней, у который дружба чуть ли не с первого взгляда. Мда уж, Хосок — мастер вторгаться в чужие компании, делая их своими.
Все вчетвером вышли из дома. Вот тогда Тэхена, который до этого держался очень даже молодцом, начало потряхивать. А когда парни подошли к клубу, русоволосому так совсем приспичило в туалет. Да, чувствует Юнги, веселый сегодня намечается вечер.
*
Подходить к Юнги Намджуну не хочется от слова совсем. Не то чтобы компания брюнета так плоха, нет, просто настроение совсем не то. Хочется по-тихому заливать в себя алкашку, вспоминая терпкий мужской аромат рядом с собой, подсознательно ставя на повтор чужой приятный голос.
Решив, что алкоголя на сегодня предостаточно, Джун направляется в уборную, покачиваясь из стороны в сторону. Темное убежище для потерянной молодежи было для парня словно второй дом: он знал здесь каждый уголок; даже будучи пьяным в зюзю он запросто мог дойти до туалета, не сбиваясь с мебелью (хотя бы потому, что её нет), но сегодня что-то пошло не по плану, да и вообще день какой-то странный: птички мяукают, кошки кукарекают, а Намджун хватается обеими руками за какой-то шкаф, но мягкий, удобный, с широкими мужественными плечами и пухлыми губами. «Что за хрень», — думает монстер всех рэперов, рэпер всех монстров или черт, как всё сложно, точно, рэп монстер. — «Почему он здесь?» Кто именно, — догадаться не сложно, — Ким Сокджин, собственной персоной. Джун поклясться может, что несколько минутами ранее видел Сокджина у сцены. Как он так быстро сумел оказаться во второй половине зала?
— Ебать ты нажрался, парень, — смутно слышит Намджун сквозь шум толпы и криков тараканов в собственной голове. А потом чувствует, как его хватают за предплечья и тянут, тянут, тянут…
Звук двигателя, странные к-поп песни на каком-то уебском радио, плюс, какая-то ночная рубрика, типа «привет, я Ким Чен Ын, ищу взрывную барышню 15-18 лет, если интересует, звони, бла-бла-бла»… и красивый Ким Сокджин, который держит маршрут точно не к квартире Намджуна… гребаное дежавю. Впрочем, это — последнее, что запоминает рыжик, прежде чем отключиться.
*
Тэхен еле сдерживает себя, чтобы не послать всё к черту, закрыться в кабинке туалета и, пока никто не видит, ронять слезы. Но, блин, деньги с небес не свалятся, да и врожденная любовь к музыке дает о себе знать. Правда, петь дома перед зеркалом или в душевой кабинке это одно, а петь в зале, заполненном людьми — другое. Пиздец, как эти айдолы могут выступать перед тысячами? Тэхен даже когда только думает о таком количестве людей, то начинает покрываться мурашками.
— Давай, не ссы, — как всегда болюче бьёт своим мелким кулачком по спине Чимин. — Всё будет чики-пуки.
— Легко тебе говорить, ага, — отмахивается Тэхен, хотя прекрасно знает, что Чим понимает его как никто другой, ибо в свои восемнадцать он часто танцевал на публику, но, в отличие от Тэхена, он сумел побороть боязнь сцены.
А потом остатки хорошего настроения улетучиваются, да ещё и ручкой машут на прощание, потому что пришел тот самый, прекрасный, талантливый, красивый, и явно важный для Юнги парень — Чон Чонгук.
Этот темноволосый парень выглядел, словно Бог, спустившийся с Олимпа, словно самый красивый айдол или словно любимый всеми сын маминой подруги. На нем были черные кожаные штаны, почти такие, как и у Тэ, но чем-то всё равно круче, которые так славно подчеркивали красивые накачанные ноги, и синяя атласная блуза с v-образным вырезом. И Ким Тэхен солгал бы, если бы сказал, что этот парень совсем не сексуальный и вообще не в его вкусе.
— Всем привет, — улыбается Чон своей фирменной улыбкой, как у крольчонка, и обводит взглядом всех четырех парней, задерживаясь почему-то на Юнги. Последний опускает взгляд в пол, и тут Тэ понимает, что настало время включить дурачка и разрядить отчего-то накалившуюся обстановку. Он вешается на Чона с обнимашками, переключая всё внимание на себя.
— Я так волнуюсь! Боже, Куки, как ты можешь быть таким спокойным? — лепечет парень, искренно восхищаясь этой чужой выдержке. Действительно круто.
— Ну, я же не впервые в жизни пою, да и если что-то пойдет не так, это же не конец света, — ерошит русые волосы Чонгук, и это почему-то успокаивает Тэхена. — Люди учатся на практике, а практики без ошибок не бывает.
И правда, зря Тэхен так переживал. Выйдя на сцену, Тэхен чувствовал поддержку парней, да и публика была настроена положительно. Жаль, эти свои нервные клетки, потрачены впустую.
Тэхен чувствует себя героем своих самых любимых снов. Где он, под аккомпанемент аплодисментов осторожно начинает петь, расслабляется и отдаётся полностью, искренно и нежно, жгуче и страстно…
А потом он замечает в темных глазах любимого, да, определенно любимого хена, проблеск гордости. Всего одна секунда. И, может, это только показалось, но это прибавило уверенности.
Тэхен чувствует, что становится счастлив.
***
Всё повторяется: Аромат корицы. Теплое одеяло. Шум воды на кухне.
Намджун смутно помнит прошедший вечер, если это, конечно, можно назвать воспоминаниями. Этими крошечными осколками памяти он пытается выстроить, как паззлами, общую картину. Получается хреново, мягко говоря.
— Давай самокопанием займешься позже. Я же вижу, что ты проснулся, — на подсознании слышится смутно знакомый голос, и Намджуну пиздец как хочется сделать вид, что он ничего не слышит и вообще не из мира сего, но жажда воды сильнее.
— Хочу пить… — еле шевелит он пересохшими губами. «Было бы круто, — подкрадывается в голову мысль, — если бы он смочил мои губы собственными.» Что-что, а этот несостоявшийся поцелуй Джун помнит отлично. Даже слишком.
Сокджин, как и в первый раз, послушно приносит склянку фильтрованной воды, которая сейчас кажется священной, и горькую таблетку против похмелья. Рыжий еле сдерживается, дабы не застонать от нахлынувшего наслаждения, когда глотает эту отчего-то невероятно вкусную воду.
— И часто ты балуешься алкоголем? — тоном мамочки спрашивает Джин, на что Намджун слегка улыбается: на большее сил нет.
— Всегда, — коротко и честно отвечает парень. Да, эти все страсти и расставания с девушками плохо на него влияют.
— Если ты это из-за баб, то не стоит гробить здоровье ради них. Позаботься лучше о себе.
— Дженни классная, вообще-то…
— Таких полно.
«Да уж, зато ты у нас единственный такой шикарный, » — хмыкает мысленно Джун, но вообще-то, да, шикарный. И если не единственный настолько сильно шикарный, то, как минимум, первый в жизни РэпМона.
— Ты хотел меня поцеловать тогда? — черт, это совсем не то, о чем он хотел спросить… неловко чертовски, но больше всего нагнетает, что слетевший из уст вопрос повис в воздухе без ответа.
— Хотел. Временное помутнение, забей, — всё же выдыхает шатен без капли неуверенности.
— Ясно.
Намджун устало поплелся в ванную, попутно отказываясь от завтрака. После этого сразу последовал домой, невнятно поблагодарив перед уходом старшего.
Сокджин не слепой, заметил этот интерес и восхищение в глазах рыжика. Видел, как тот залипал на пухлые губы, и не то чтобы Джин не хотел ответить взаимностью на этот интерес, но Намджун это не тот тип людей, с которыми можно просто перепихнуться. Намджуна нужно любить, а это Сокджин вряд ли может ему дать.
***
[Flashback]
Невысокий, пухленький мальчишка с детским личиком часто подвергался издевкам со стороны одногодок и мальчиков постарше. Стараясь не обращать внимания на их гнилые комментарии насчет слишком красивой внешности и нежного, ангельского голоса, Чимин шел вперед. К мечте.
Танец заставлял забыться, почувствовать себя окрылённым. Чимин любил это больше всего на свете. Он танцевал всегда, как только выпадала возможность. И встретил он своего первого настоящего друга как раз благодаря этому.
В старшей школе, когда он снова подрался со своими обидчиками, его в очередной раз заставили убирать весь класс. Он убирал, пританцовывая, моментами погружаясь в танец так, что забывал, зачем он тут вообще. И как раз в такой момент мимо проходил парень с противоположного класса, известный на всю школу своими странностями — Ким Тэхен. Так зародился новый броманс, новый дружеский дуэт. Тэхен — лучшее, что случалось с Чимином за всю его жизнь.
Чимин невероятно устал за эту ночь в клубе. Во-первых, он волновался за Тэху, как за собственного сына; во-вторых, он развлекался со своим новым другом, Хосоком, а это, честно говоря, невероятно утомительно. Немного шатаясь от выпитого ним алкоголя, парень направился в уборную.
— Время пришло. Его нужно убить, брат, — проходя мимо подсобки, Чимин услышал приглушенные голоса.
— Как скажешь. Когда? — еле разобрал розововолосый. Несмотря на жуткий страх быть замеченным, Чимин стал за высокой колонной и принялся наблюдать. В подсобке стояли два парня. Вернее, высокий брюнет прижимал к стене второго, давая поручение грохнуть кого-то. Не то чтобы Чимину так сильно хотелось быть лишним свидетелем и подвергать жизнь опасности, но тот, кого прижимали, был достойным внимания. Чим покрылся мурашками, ибо то, о чем говорили эти двое, было совсем не похоже на шутку.
[Flashback end] 
