В час, когда цветут нарциссы

Гарри разбудил грохот. Он резко вскочил, даже не проснувшись, увидел болтающуюся дверь, которая только что отскочила от стены, и разъярённую тётю в ночной рубашке с палочкой на перевес. Он даже не успел ничего сказать или сделать — Вальпурга вцепилась в его руку и прошипела: «На выход, живо». После такого пропало всякое желание спрашивать или уточнять. Вокруг ничего не происходило. Они с тётей, босые и растрёпанные, неслись по мирно спящему дому, и, помимо их дыхания, тишину разрушало только уютное шуршание домовиков. Гарри с интересом рассматривал лепнину на стенах и орнаментные обои, понимая, что не сможет снова выбраться в дом в ближайшее время. Тётя, конечно же, не дала ему возможности изучить особняк Блэков подробнее. Женщина резко завернула в просторную гостиную, в которой мерцал горящий камин. Рядом стояла высокая волшебница с волосами под носом, похожая на Беллу и саму леди Вальпургу — только прикоснувшись к мозолистой руке с короткими ногтями Гарри понял, что это, кажется, мужчина. Он всё ещё не был уверен — слишком давно не видел никого, кроме сестры и тёти. Женщина буквально швырнула свою ученицу в руки волшебника. — Вам стоит поспешить, Орион. Отдашь её и сразу возвращайся — мы с мальчиками уйдём на Гриммо. Быстрее! Мужчина кивнул, пихая Гарри в камин, и мир вокруг завертелся. Поттер даже не заметил, что в этом теле не испытывал никаких проблем с перемещением — его гораздо сильнее волновало то, что он ничего не понимал. Куда они идут? Что произошло? Почему тётя не пошла с ними? Она, конечно, обладала очень тяжёлым характером и была скорой на расправу, но Гарри хотя бы её знал. Как минимум знал! Только этого знания было недостаточно, чтобы перестало быть страшно. Они вышли из полуразрушенного камина в каком-то лесу, и Мужчина-Орион сразу запустил зелёное заклятье в человека с пустотой вместо лица. Над ухом прогрохотало «Авада Кедавра!», Гарри замер, понимая, что не может дышать, а тело рухнуло вниз. Капюшон слетел, пустота рассеялась, и Поттер мельком увидел ничем не примечательное лицо — человек, с которым он шёл, резко дёрнул его за руку, заставляя двигаться дальше. Это действительно была та самая Авада Кедавра? Его спутник только что наколдовал Кедавру? Перед глазами за долю секунды пронёсся зелёный свет и чужой крик, прорвавшийся через завесу воспоминаний, он споткнулся, но его спутник недовольно дёрнул его за руку, заставляя обойти… Обойти… Да. Обойти труп. Это шокировало, из-за этого было страшно, но высокий волшебник с волосами под носом — усами, в прошлой жизни это называлось усами — тянул его вперёд, и у Гарри не было времени переживать свои эмоции. Он не знал, сколько времени они бежали, и запомнил только руки — тёплую и потную старшего волшебника и боль в своей собственной, вывернутой под неудобным углом. Ещё он распорол ногу, но у него даже не было времени на то, чтобы хромать. Времени вообще не было, как и пространства, и мира вокруг — только чужая рука, свет на самом кончике волшебной палочки и запах леса, разъедающий нос и горящие лёгкие изнутри. Вперёд, вперёд, вперёд… Наверное, ему было страшно. Ведь острые ледяные шипы, прорастающие в солнечном сплетении, говорят о страхе? Он не мог думать, ничего не чувствовал, ничего не знал. Всё внутри замерло под этими шипами, а руки, кажется, начали трястись — надо сжать кулаки сильнее. Они остановились на небольшой полянке, и мужчина сжал в кулаке кулон со своей шеи. Огромный крючок впился в пупок, их подбросило и завертело, Гарри вырвало и он потерял сознание. На счастье, он довольно быстро пришёл в себя — видимо, волшебник использовал какое-то заклинание. Их переместило к порогу маленького дома, но Гарри не имел ни малейшего представления о том, где они. Высокие деревья, наверное, отличались от тех, мимо которых они бежали в первый раз, но он слишком давно не видел дикую природу вживую, чтобы как-то их различать. Вокруг всё ещё царствовала ночь, нога болела и дёргалась, он был в одной ночнушке, только что ещё раз увидевший смерть, он не знал, кто этот человек, который привёл его сюда, и что будет дальше. Но ведь это тётя отдала его, верно? Значит, он должен молчать и слушаться. Волшебник махнул палочкой, что-то грохнуло, мир вокруг мигнул и всё закончилось. Гарри определённо ощутил колебание магии, и автоматически классифицировал её, как нечто пузыреобразное — работает только в одну сторону, забирая энергию из земли с помощью двенадцати точек фиксации. Вид защиты, скорее всего, но он не мог сказать точнее, потому что заклинатель использовал волшебную палочку. Зато со снятием не должно было возникнуть никаких проблем, что при взломе снаружи, что при более аккуратной работе изнутри. Например, если полностью перекрыть центральную точку, в которой завершали заклинание, и окружить её Игни… Дверь открылась, и из неё вышло двое мужчин. Они вежливо кивнули, и Орион перехватил Поттера за плечо, выталкивая его вперёд. — Вот объект вашей защиты. Регулярно кормить, поить, обеспечивать безопасность. Если с девочкой хоть что-нибудь случится, род Блэк не простит. Кажется, ему не удалось сдержать свой облегчённый вздох, хотя Гарри пытался изо всех сил. По крайней мере, хоть какая-то ясность — его не убивают, а собираются охранять, его не похитили, и тётя, представляющая собой весь род Блэк, его не бросила. Наверное, он не пережил бы, если бы тётя бросила его. Хотя, наверное, она не могла — ведь это он, Гарри Джеймс Поттер в теле Нарциссы Малфой, должен будет стать самым сильным магом-ритуалистом в Магической Британии. Тётя просто не могла продать его кому-нибудь — он стоил слишком дорого. И слава Мерлину. Мужчина наклонился к Гарри, и он напрягся, не понимая, чего от него хотят. Это прощание? Это угроза? Это что-то ещё? Орион постоял так ещё немного, а потом тихо вздохнул и подтолкнул Поттера к дому. — Помните — отвечаете головой. Волшебники кивнули, и тот, кто привёл его сюда, шагнул из-под щита и исчез в вихре аппарации. Гарри ненадолго залип, рассматривая опустевшее пространство, а после медленно развернулся, ожидая команды «в дом». Он совсем забыл, как можно разговаривать с людьми, он устал и хотел в туалет, ему было холодно и у него болела нога. Ещё у в голове роилась тысяча вопросов и желаний, и его детское тело даже подрагивало от нетерпения и попытки сделать хоть что-нибудь. Поттер стоял, разглядывая чужие лица, и молчал. Высокий волшебник, пугающий белым цветом своих волос и выцветшими глазами, совсем как у самого Гарри, переглянулся со вторым, который с огромной бородой, и поманил Поттера рукой. — Я Дитер. Это Ганс. И замолчал, ожидая ответа. Какого именно? Надо представиться? Надо заплакать? Гарри выбрал молчание. Дитер ещё немного подождал, а потом закашлялся и немного покраснел. Совсем чуть-чуть — не вглядывайся, не заметишь. — Ну что, иди в дом. Это уже было понятнее, и Поттер послушно начал движение. Второй посторонился, пропуская его вперёд, и Гарри проскользнул внутрь. Домик был совсем маленьким, одноэтажным, с огромной прихожей и двумя комнатами. Он остановился на пороге, не зная, куда идти, и Дитер легонько толкнул его в спину, указывая на маленькую каморку, скрытую за гобеленом. — Посиди-ка пока здесь, а там посмотрим. И Гарри сидел. Свернувшись в клубочек, игнорируя позывы организма и боль в ноге, в полном молчании и спокойствии. Понимания не было, был ужас, неопределённость и адреналин, но Поттер просто не знал, что именно делать. Как реагировать, как действовать, что делать? На несколько секунд Гарри даже решил снять щиты со своей памяти, чтобы получить больше информации, и будь, что будет, но потом отказался от этой идеи — ситуация не настолько критичная, надо ждать. Короткая ясность сейчас не стоит уничтоженной памяти, бывший аврор Поттер, надо ждать. Через шесть часов — Гарри считал глухое тиканье часовой стрелки — Ганс вдруг заметил кровь на полу. Несколько минут они с Дитером бурно обсуждали это на языке без слов, потому что Поттер совершенно не понимал этот набор тяфкающих звуков, и только после этого гобелен приоткрылся. — Verdammte Scheisse! Когда в нише появился свет, Гарри и сам увидел, что всё очень плохо — пол под ногами был буквально залит кровью из раны в ноге. Он не умер от потери крови только из-за того ритуала, проведённого тётей, но два человека перепугались до смерти. Блондин, наплевав на всё, поднял его за подмышки и начал осматривать, быстро обнаружив повреждение. Состояние детской ноги напугало их ещё сильнее, Гарри сразу усадили на диван и начали колдовать. Волшебники выглядели взволнованными — они хватали себя за головы и переговаривались на своём языке без слов. В какой-то момент Дитер вцепился в Гарри плечи и легонько встряхнул, заглядывая в глаза. — Давно поранилась? Это было конкретным вопросом, требующим чёткого ответа, и Гарри хотя бы понял, что надо делать. — Больше шести часов назад. Точнее сказать не могу, потому что не знаю, когда меня разбудили. Повреждение не критично. Тётя всегда требовала, чтобы он говорил, насколько критично его повреждение, когда он падал или испытывал боль. Леди Вальпурга страшно ругалась, когда он начинал выть, и требовала чёткого и внятного ответа, отказываясь лечить племянницу, если она определяла своё состояние неверно. И в настоящий момент всё, что с ним происходило, попадало под определение «не критично», и поэтому он ответил также, хотя был уверен, что просто рухнет через пару минут. — Где это произошло? — В первом лесу, в начале пути, где-то через шестьдесят шагов после мертвеца, убитого Кедаврой. Мужчины переглянулись между собой, и Ганс рванулся с места, пулей выскакивая за дверь. Дитер пробормотал что-то вроде «так, ладно, я понял», и вернулся к Поттеру. — Как ты себя чувствуешь? — Удовлетворительно. — Хочешь есть? — Нет. — Хочешь пить? — Нет. — Хочешь в туалет? — Да. Физиологические потребности подошли опасно близко, ещё немного, и мог бы произойти конфуз. Дитер снова выругался и проводил Гарри до нужной двери. Когда он вернулся в комнату, там уже был Ганс. «Бесполезно, кровь повсюду, дико фонит. Удивительно, что нас ещё не нашли, но мы потеряли кучу времени. Каскадом придётся» — Поттер смутно догадывался, что речь о перемещении, и жадно впитывал доступную информацию. Нога наконец-то не болела, остальное тоже не беспокоило, и всё было хорошо — но при этом всё всё ещё было плохо. — Значит, выбора нет. Девочка, ко мне! И, Дитер, не дожидаясь, пока Гарри доковыляет до него, схватил его и поднял на руки. Что-то грохнуло, защитное заклинание пошло рябью, и они рухнули в камин. Гарри насчитал пять каминных перемещений и три аппарационных прыжка, прежде чем они оказались в маленькой гостинице неизвестно где. Он продолжал молчать, послушно дал обработать ногу и переоделся в платье очень грубого кроя, царапающее слишком нежную кожу. Он молчал, когда его спрятали в шкаф, и когда они втроём легли на огромную двуспальную кровать в номере. На следующее утро он также избрал тактику молчания — когда Дитер принёс еду, вывел из комнаты и заставил надеть слишком маленькую обувь. Гарри Джеймс Поттер выбрал тактику выжидания — как минимум потому, что не мог сделать ничего иного. С того момента его жизнь превратилась в непрерывную погоню. Дитер и Ганс исчезли через две недели, проведя его по нескольким уединённым домикам и отелям, потом были другие мужчины и женщины, другие домики и палатки, другие шкафы и кладовки — обычно его прятали в узкие места, чтобы не было видно, а однажды они даже спустились к магглам, пряча Гарри в огромном чемодане. Несколько раз его спутники отражали нападение, несколько раз взрослые сопровождающие умирали. Это даже перестало быть страшным — вспышка, и всё. И плевать, что в обмен на страх к нему вернулись давно похороненные кошмары. Никто вокруг не истерил? Не истерил. Никто ему ничего не объяснял? Не объяснял. Значит, всё было в порядке. Слышишь, выпрыгивающее из груди сердце? Слышите, дрожащие ноги? Слышите, ледяные пальцы на горле? Всё в порядке. Если они оставались в одном месте дольше, чем на два дня, его взрывали, если его видели, надо было бежать. Непрерывная гонка, безумная игра в кошки-мышки, где ему никто не объяснил правила. Где-то через месяц к ним пришла тётя — отдать ему клатч с расширенным пространством, в котором скрывалась огромная библиотека, потребовать «выучить наизусть хотя бы три книги» и выразить надежду, что Гарри не забрасывал физические тренировки. Этот визит Поттер использовал, чтобы получить хоть какую-то информацию, и получил брезгливое — «можешь благодарить эту мерзкую тварь, не умеющую держать язык за зубами». Всё было непонятно. Ничего не было понятно! Но было очевидно, что никто ничего не собирается объяснять, а он не знал, как правильно спросить. Теперь их бегство не было настолько невыносимым — Гарри мог заниматься привычными делами, у него были конкретные задачи, единая цель. К тому же волнение отступило, ведь он понял, что всё было нормально. Всё, что произошло, было нормальным. То есть — он ведь маг-ритуалист, инструмент и оружие. Никто не должен объяснять, что происходит, никто не должен спрашивать его мнения или заботиться о комфорте. Если он — бездушная воронка для стихийной магии, нет никакого противоречия в том, что он сидит в шкафу. И когда Гарри решил это для себя, всё стало гораздо проще. Теперь можно было с любопытством выглядывать через щели шкафов, вспоминать, как называется тот или иной предмет, и ждать. Ждать, ждать, ждать. И, что самое главное — дождаться. После того, как земля стала белой, мужчина с усами вернулся за ним. В тот момент его прятали в каменной пещере высоко в горах, и щёгольский волшебник в дорогой мантии смотрелся дико и неуместно. Уставший шотландец — он так и представился, «шотландец» — тут же вытянулся в струнку, но человек просто прошёл мимо, сразу заглянув в дальнюю часть убежища. — Нарцисса, на выход. Гарри послушно двинулся в его сторону, схватился за предложенную руку и рухнул в аппарацию. В этот раз их вынесло к поместью Блэков, и Поттер испытал дикое облегчение. Наконец жизнь войдёт в привычную колею, наконец это «ЭТО» закончится, и всё будет в порядке. Да и не было ничего, ясно? Ничего не было. Для полного счастья не хватало тёти, но она обнаружилась внутри, такая же строгая и жестокая. — Ты уверена, что стоило возвращать её перед Рождеством? — Уверена. Потом снова спрячем, но мне будет спокойнее, если эти праздники она проведёт здесь. Нарцисса, за мной. Родную каморку Гарри встречал с неожиданной опустошённостью, будто всё это время жил в диком напряжении. Внезапно навалилось сразу всё — что болят спина и коленки, что глаза жжёт так, словно хочется плакать, что болит каждый внутренний орган, и что у него совершенно пустая голова. Он просто лёг, впервые за всё это время похлопав пони по голове, и уставился в свой потолок, чувствуя себя так, словно он тысячу раз возрождался и только что умер в тысячу первый. Он лежал пластом три дня, совершая минимальное количество движений, пока к нему не пришла Белла. Она тяжело вывалилась из окна, с трудом двигаясь, фоня тётиной магией и выглядя больной и бледной, но сохраняя на лице гордость и улыбку. — Я обо всём позаботилась, Цисси. Я всё сделала.