В час, когда цветут нарциссы

Рождество Гарри встречал в подвале. Тётя сняла его прямо с поезда, едва они преодолели середину пути, и Поттер, аппарировавший с домовиком, ничуть не удивился происходящему. Он знал, какими будут его каникулы, и смиренно перенёс тётин ор и даже пару оплеух. Как и ожидалось, леди Вальпурга была в бешенстве из-за того, что они отставали от придуманной ей же программы — хотя Гарри полагал, что он всё равно не смог бы следовать этим наполеоновским планам — и срывала злость на том, кто был ближе и никогда не дал бы сдачи. Теперь маленькая Нарцисса обучалась в тройном темпе, зубря и рисуя руны одновременно, а в желудке плескались исключительно бодрящие зелья — её периодически забывали кормить. Несколько раз тётя задумчиво косилась на зелье «Письма по коже», но Гарри демонстрировал старания и результаты, так что самого худшего удавалось избежать. Сам Поттер воспринимал происходящее с мрачным смирением — рождественские каникулы не длятся вечность, и скоро, совсем скоро он вернётся в Хогвартс. Он, конечно, тоже не самое дружелюбное место, но там никто не кричит и хотя бы кормят. Хотя, конечно, первую неделю было тяжко — тело совсем отвыкло от жёсткого матраса и тяжёлых условий, да и мозг оказался не готов к нагрузке. Разленился, разнежился, увлёкся мирной жизнью — надо будет озадачиться занятиями в Хогвартсе. Дело жизненной важности — лето в таком ритме без подготовки он не переживёт. Наверное, надо усерднее тянуться каждый день, периодически выполнять связки из ритуалов, и постараться выписывать руны — наверное, лучше использовать воду. В общем, планов было море, как и желаний, и идей. Только бы уехать отсюда, и уж тогда он развернётся на полную катушку. Только бы уехать… К счастью, рождественские каникулы не такие уж длинные. Через две недели похудевший, осунувшийся и истощённый Поттер вышел на свет. В последний день каникул, когда Гарри перетаскивал вещи, чтобы отправиться к Сигнусу и Друэлле, которые доставят их с Беллой и Медой на вокзал, он снова столкнулся с кудрявым ребёнком. В этот раз их было двое — курчавых, сероглазых и совершенно одинаковых, разве что один был на две головы ниже. Они столкнулись на лестнице, когда Гарри нёс наверх сумку с пони — тот, что повыше, радостно завопил и ткнул в него пальцем. — Я же говорил, что в подвале живёт умертвие! Видишь, Рег — я же говорил! Гарри вздрогнул. Он прикинул, как выглядит — распущенные волосы частично закрывают лицо, одна прядка снова прошла прямо между глаз, прикрывая нос и рот. Платье фирменное, от тёти — чёрное, глухое, закрывает всё на свете. Немного маловато, так что больно сдавливает горло и грудь, но Поттер пока ещё влезает, так что надо носить. Вроде ничего нового — с чего бы этим детям считать, что он живой труп? Второй ребёнок с интересом подошёл поближе, как раз к его ноге. Он несколько раз поднимал руку, собираясь ткнуть Поттера пальцем, а потом поднял голову и со значением спросил: — Ты умелтвие? Этот вопрос настолько удивил Гарри, что он серьёзно задумался.Он переступил с ноги на ногу, пожевал губы, поводил головой из стороны в сторону. Что ещё за «умелтвие»? Умертвия знает, умелтвия нет. — Вроде нет. Более высокой ткнул низкого в бок. — Ты что, маггл? Всё знают, что умертвия не знают, что они умерли! Второй бросился на него с криком «неплавда!», завязалась небольшая потасовка, и дети явно потеряли к нему интерес. Гарри вдруг почувствовал себя странно — руки прошила дрожь, а в груди стало тесно. Надо было отойти, вернуться к себе и разобраться со всем этим. Да, это лучшее, что он мог сделать — но сначала надо обезопасить себя и детей от гнева леди Вальпурги. — Только не говорите тёте, что видели меня, ладно? Мальчики замерли, потом распутались и кивнули. Мелкий спросил: — А маме можно? Гарри стремительно терял концентрацию, и с трудом сосредоточился на вопросе. Кто такая «мама»? Ах да… Поттер пожал плечами. — Не знаю. Наверное, можно. Тёте — точно нельзя. Мальчики ещё раз кивнули, дружно прокричав «чтоб у меня язык отсох!», и убежали куда-то наверх. Их звонкое «пока, умертвие!» ещё долго отражалось от камней, но для Поттера оно звучало приглушённо. Грудь раздирало, глаза жгло так, будто они сейчас выпадут или сгорят прямо в глазницах. Гарри не мог стоять, его трясло, он почти не мог дышать — но водоворот эмоций пугал его гораздо сильнее физического состояния. Дикая радость, испуг, боль, горечь, обида, прощение, радостная любовь, тёплая любовь, мёртвая любовь — комок вырвался, вылетел из чулана под лестницей и сводил с ума, заставляя страдать и радоваться одновременно. Гарри пытался успокоиться, пытался выплыть из этого тайфуна непонятно чего, и, самое главное, пытался остаться в реальности. До каморки он не добежал — осел у ближайшей стены, стиснул пони сквозь сумку, подтянул колени к подбородку и закрылся волосами, запрещая себе двигаться. Ему казалось, что если он пошевелится, то водоворот пойдёт дальше, вырвется из его головы, и один Мерлин знает, случится дальше. К счастью, со временем бушующие эмоции притихли — судя по ощущениям в конечностях, прошло около трёх часов. Гарри позволил себе немного разогнуться, оперевшись спиной на ледяной камень, и с интересом прислушался к остаточным ощущениям. Видимо, он знал кого-то из этих детей раньше? Неясно. Одно точно — в настоящий момент он совершенно не желает вспоминать подробности. Хорошо ещё, что из чулана вырвались только эмоции — Гарри терзали смутные сомнения, что он бы сошёл с ума, если бы этот водоворот сопровождался сумбурными воспоминаниями. Нет-нет-нет, ещё слишком рано — всему своё время, надо подождать ещё пару лет. Он как раз собирался встать и получить заслуженное наказание за своё исчезновение, когда коридор осветил свет волшебной палочки, и высокий мужчина вынырнул из темноты. Он казался смутно знакомым, но Поттер не мог понять, где его видел. Возможно, один из наёмников, или мастер, которого тётя звала перед его поступлением. Но что он делает здесь, вдали от гостиных? И почему идёт без тёти? Гарри замер, вжавшись в стену — он надеялся, что чужак чудесным образом его не заметит. Стало страшно, а в голову сразу полезли ужасы про похищения. Не зря ведь тётя прятала его, не зря он жил в шкафах, боясь лишний раз вздохнуть. И вот сейчас, в самом сердце поместья… Мужчина, разумеется, заметил её — метнулся, навис, на целую минуту замер и неуверенно произнёс: — Нарцисса? Я Сигнус. Твой отец. Гарри пару раз моргнул, понимая, что это вполне возможно, но на всякий случай подобрался и отодвинулся в сторону. Разве похититель или убийца скажет в лицо, что он похититель или убийца? Мужчина тихо вздохнул, а потом тихо позвал домовика. На зов пришёл один из тех, кого Гарри видел около тёти — он пару раз стриганул ушами и переступил с ноги на ногу, переводя взгляд с одного человека на другого. — Кикимер, скажи кто я. Домовик покосился на волшебника, но ответил. — Сигнус Блэк, брат хозяйки. Гарри почти убедился. Домовики не должны были врать, а личный домовик тёти ни за что не откликнулся бы на зов чужака — а если откликнулся бы, то стал бы защищать его, Гарри, как ценное оружие дома Блэк. — Послушай… — Хорошо. Приятно познакомиться, отец. Если это враг, Гарри всё равно ничего не сможет сделать — жёсткое платье не прорезать, да и не получается у него «кровавый шип». Мужчина кивнул, а потом протянул руку, помогая Гарри встать. Он послушно подал свою, поднимаясь и собираясь следовать за ним. Волшебник вдруг замер, поднеся палочку поближе к руке, которой помогал Поттеру встать. Его пальцы были багровыми — Гарри кинул быстрый взгляд на руку и мысленно поморщился. Он рассчитывал на лечение Беллы, так что даже не накладывал повязки на руки — видимо, одна из ран открылась, и кровь прорвалась сквозь платье. Эх, а он так надеялся… — Нарцисса, это кровь? Ты поранилась? Мужчина выглядел взволнованно, а Гарри думал, стоит ли отвечать. Кажется, родители входят в круг людей, которым надо говорить правду — видимо, это его долг. — Я сама сделала это. Руны для круга принято рисовать кровью, так что мне необходимо резать себя, чтобы добыть материал. Повреждение не критично. Мужчина отступил на шаг, с недоверием разглядывая Поттера. Потом он снова приблизился, с предельной осторожностью берясь за чужую руку. — Рана только на этой руке? Гарри неопределённо мотнул головой. — На обеих. И на ноге. Левой. Чуть-чуть. Заживляющее зелье закончилось на третий день, а тётя требовала ускориться, так что пришлось импровизировать. Мужчина перевёл взгляд на указанную ногу, и Гарри поднял подол, чтобы ему было сподручнее. Три длинных пореза, от колена до лодыжки — не очень глубоко, так что он даже мог ходить, не хромая. — Я сейчас уберу это, ладно? Только не бойся. Гарри в которой раз пожал плечами, удивляясь чужой настырности. Заклинание было незнакомым, раны от него немели и заживали быстрее, чем от Беллиных. Поттер посмотрел на волшебника, склонив голову на бок, и осторожно поблагодарил. Реакция была странной — мужчина сухо всхлипнул и вдруг обнял его, глухо проговорив: — Ты можешь обнять меня в ответ. Можешь писать мне и Друэлле в любое время. И я клянусь Мерлином, что следующее Рождество ты отметишь с нами. Наверное, это что-то значило — что-то важное, что-то значимое для нормальных людей. Гарри от чужого обещания было ни горячо, ни холодно — он помнил всего одно своё Рождество, из прошлой жизни, и не испытывал никаких чувств к этому празднику. Но, наверное, надо было что-то сделать — немного подумав, Гарри из вежливости обнял мужчину в ответ. Он действительно оказался Сигнусом Блэком, его отцом — тёте в этом вопросе можно было верить. Потом были камин, бордовая гостиная, мать, сёстры и Хогвартс-экспресс. И только сидя в поезде, с ногами на сидении, привалившись к боку Беллы, Гарри позволил себе тихо выдохнуть и закрыть глаза.