В час, когда цветут нарциссы

Рождественские каникулы прошли, как в тумане. В этот раз зелье «Письма по коже» не уничтожило его так, как в прошлый раз — теперь он был опытнее и старше, а тётя выдала ему книги одной тематики, и это немного ослабило эффект — но всё равно, эти двадцать четыре часа пытки причинили ему столько боли, что ему нужно было придти в себя. Несмотря на уговоры родителей, Гарри пропустил все совместные посиделки и празднества — прятался в выделенной ему комнате, сидел на невозможно огромной кровати с тёмно-серым балдахином и смотрел, как вокруг скачет Пони. Старая игрушка потихоньку начинала сдавать — местами протёрлась бледно-розовая шерсть и вылезла лиловая грива, искорки почти пропали, а дым из-под копыт потемнел. Даже звуки стали глуше, будто у пони болит горло, и он скакал по земле, почти не поднимаясь в воздух. Неважно — Пони, как и Белла, будет рядом вечно. Правда, Друэлла Блэк, пришедшая к нему в конце каникул, была очень удивлена, увидев у него магическую игрушку. Гарри не успел спрятать его, он расслабился и был неосторожен — оставалось только прижать пони к себе, спрятать его между грудью и коленками, прикрыть волосами и надеяться, что женщина не заметила. — Нарцисса, это ведь наш пони? Та самая игрушка, которую мы купили тебе давным-давно? Гарри не ответил, напрягаясь сильнее и следя за каждым движением Друэллы. Раньше никто никогда не посягал на его пони — но он всегда хорошо его прятал. Кто знает, как поведёт себя его мать? Осторожно, как оказалось. Медленно подошла, будто он был раненым животным, медленно опустилась, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри, тихо сказала: — Кажется, он почти испортился. Можно я посмотрю? Первым порывом Гарри было «Нет». Категоричное, гарантированное, непоколебимое. Но женщина ничего ему не сделала, и она сейчас вела себя почти как Белла — и, в любом случае, пони всё равно отберут, даже если он будет сопротивляться. Но женщина, кажется, была хорошей, и она попросила просто посмотреть. Нет ничего такого, чтобы показать пони — особенно, если он не будет выпускать его из рук. Именно это Гарри и сделал — выпрямился, взял пони за бока и вытянул вперёд. Друэлла Блэк наклонилась, пристально рассматривая игрушку, а потом мягко, но немного нервно улыбнулась. — Я вижу, он всё ещё работает, но уже в плохом состоянии. Хочешь, я его починю? Заколдуем его вместе. Это могло стать ловушкой, и Гарри подумал об этом около минуты, прежде чем кивнуть и превратить пони в кусок заколдованного дерева. Белла давно говорила, что пора его чинить, но у сестры не хватало умений — если женщина сможет вернуть пони в первоначальное состояние, он будет ей безмерно благодарен. Друэлла радостно улыбнулась, вытащила палочку и рыбкой скользнула на кровать, устраиваясь рядом. — Тогда начнём. Цисси, смотри внимательно… Они колдовали не меньше двух часов — восстанавливали шёрстку, след, голос. Латали дыры в заклинаниях, обновляли старые, добавляли новые — игрушка, сделанная для Нарциссы, была достаточно качественной, чтобы прожить ещё несколько лет. Гарри регулярно вливал в неё магию, и пони был способен восстанавливаться самостоятельно, но некоторые вещи всё равно требовали вмешательства — и теперь, когда Друэлла Блэк поколдовала над игрушкой, пони обрёл вторую жизнь. Гарри тут же активировал его, и с улыбкой смотрел, как лучший друг изумлённо фыркает, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон, а потом закладывает мёртвую петлю, оставляя фиолетовый шлейф дыма с искорками. Женщина улыбнулась, видя, что её младшая дочь повеселела. — Спустишься сегодня на ужин? Гарри тут же напрягся, совершенно не желая двигаться. К счастью, Друэлла сразу же заметила это — она мягко прикоснулась к плечу, отстранилась, поднимаясь с кровати. — Не заставляй себя, если не хочешь. Просто знай, что мы будем рады увидеть тебя. Право на возможность не приходить было получено, и Гарри расслабился. Он поблагодарил Друэллу, в последний момент проглотив привычное «да, тётя», и снова остался в одиночестве. Его всё ещё немного подташнивало после зелья, но он уже двадцать или тридцать раз сообщил Белле, что всё нормально, и его оставили в покое. Гарри был счастлив, что он мог просто сидеть и бездельничать. Ему просто надо было отдохнуть — его семья оказалась достаточно понимающей, чтобы дать ему эту возможность. Энергии, полученной за время каникул, хватило на весь оставшийся год обучения в Хогвартсе. Гарри тренировался с Беллой, писал эссе, делал домашние задания и создавал руны, совершенно не чувствуя общественного давления или волнений по поводу экзаменов. Белла говорила, что после Рождества все успокоились, и младшая из Блэк перестала быть интересной. Меда думала, что они поверили в его невиновность, и снова болтала со своими подружками, будто ничего не случилось. Впрочем, средняя Блэк изменилась - теперь она старалась иногда болтать с сёстрами. Хотя со временем таких моментов становилось меньше. Белла говорила, что Меда задаётся, но Гарри думал, что они просто не подходят друг другу. Стоило Меде всего один раз упомянуть «Тедди», её подружки заволновались и начали осыпать её вопросами — она рассказывала сёстрам о своём пуффендуйце сотни раз, и они никогда не уделяли этому достаточно внимания. Когда Меда вздыхала, что её брошка совсем не подходит к платью, её подружки переполнялись сочувствием — сёстры встречали её вздохи недоумением, потому что ни Гарри, ни Белла не носили украшений. Меда могла свободно врываться в общение подруг, и выглядела настоящей болтушкой — она почти всегда молчала, когда Гарри рассказывал про своё эссе по зельеварению, а Белла пересказывала новую информацию из мира Авроров. Наверное, Блэки были разобщены, потому что они просто не подходили Меде. В любом случае, у Гарри всегда оставалась Белла. Они занимались, учились и спали в одной кровати в спальне шестикурсников — и этого было достаточно. Гарри уже очень давно не чувствовал себя так хорошо, так что он спокойно закончил учёбу и не волновался, когда возвращался домой.