Saltation

— Мне казалось, — бормочет он, — что ты хотел укусить меня тогда, под конец. Сердцебиение отдаётся эхом в ушах. — Ты прав, — медленно и громко отвечает Юнги. — Я хочу. Чимин сжимает пальцами простыни. То, что Юнги сказал это в настоящем времени, мимо него не прошло. — Хочешь? Он не знает, почему хочет подтверждения этого, но чувствует его и без слов. Взгляд Юнги на его коже мягкий, даже мягче мехов, что, должно быть, испорчены — и его пальцы скользят по железе Чимина. — Хочу, — повторяет он. Рука на шее кажется слишком горячей. Пусть она и мозолистая от работы с деревом, но всё равно мягкая. Такого с Чимином почти не случалось — он может по пальцам пересчитать разы, когда ему было настолько спокойно. Интересно, из-за альфы ли это, и, может, это искреннее, кружащее голову чувство, похожее на брызги шампанского, возникает, когда нечему распалять его собственнический инстинкт и конкуренцию. Может, им удастся сохранить это надолго. Чимин даже не настолько смущён, чтобы опускать взгляд на кровать. Воздух не кажется застоявшимся и не пахнет солёным потом и сексом, но всё равно чувствуется их общий запах. Юнги хочет укусить его — может, он хочет быть его парой. Так и должно быть, но только бы ещё нервы Чимина позволили ему в это поверить. Если альфа хочет быть его парой… Чимин крепко зажмуривается. Внешне всё указывает именно на это. Сам Чимин уж точно не хочет быть парой кого-то другого. Ему ещё многое предстоит узнать о Юнги, и альфе ещё нужно узнать многое о нём самом — но, кажется, Юнги может быть тем самым, и Чимин даже может это признать. И Чимин думает об этом, думает что-то сказать. О том, что же сказать, думает тоже... Но что тут говорить? Юнги тёплый, а простыни, запутавшиеся в ногах, мягкие. В голову приходят более важные вещи — живот начинает крутить от голода, горло дерёт от жажды, а ещё ему ну очень нужно помыться. Во всяком случае, он убеждает себя в этом. Ему хочется сказать об этом Юнги — очень хочется, если подумать об этом — и он знает, что тот поймёт и примет, но как раз когда Чимин набирается смелости на это, живот громко урчит и альфа смеётся. Юнги всё ещё смеётся, когда наклоняется, чтобы с невероятной нежностью прижаться губами ко лбу Чимина. Поцелуй даже стирает последние остатки разочарования. — Вечность — это невероятно долго, — теперь его ладонь касается затылка Чимина, придерживая. — Можешь не спешить. К тому моменту, как Чимин осознаёт сказанное — можешь не спешить — он уже снова прижимается к боку Юнги. Он сворачивается рядом с ним в клубок, а затем потягивается на грязных простынях и двигается вместе с Юнги, поднимаясь, когда тот первым встаёт с кровати. К несчастью, он уже надел мягкие штаны; должно быть, проснулся куда раньше него самого. На то, чтобы выбраться из кровати, у него уходит немало времени. Юнги это даётся поразительно легко, но тело Чимина ноет при первом же движении. Он уже готов забыть о еде и остаться в кровати, но затем альфа склоняется над ним и шепотом обещает приготовить что-то, если они выберутся на кухню. Даже чисто по тому, как альфа это говорит, Чимин понимает, что он на самом деле собирается принести ему завтрак в кровать. Однако, даже желая продлить сладостную томность течки, он совсем не готов отпускать Юнги даже в другую комнату — от любого расстояния между ними хочется скулить. На глазах даже выступают глупые слёзы. В итоге он тянется к резинке мягких штанов альфы, и тот подхватывает его вместе с простынями и несёт на кухню. Юнги, однако, останавливается, чтобы поднять свитер, который он скинул на пол перед течкой, и Чимин в полной мере оценивает этот жест, когда они выходят из спальни. Похоже, здесь хоть немного убрали, даже окно на кухне немного приоткрыто, впуская морозный зимний воздух в комнату. Это, однако, значит, что сидеть на тумбе очень, очень холодно — Чимин с благодарностью надевает рубашку Юнги, когда тот наконец-то его усаживает. А ещё Юнги суетится вокруг него, пытаясь сделать так, чтобы ворот рубашки не касался подозрительно ноющей шеи. Рукава он тоже закатывает, и только замотав Чимина в одеяло, снимает сковороду с железного крючка над печью. Чимин наблюдает за тем, как он достаёт продукты, уютно свернувшись на стуле. Спина ужасно болит, но он благодарен за то, что это не хуже, чем спустя пару дней после тяжёлых физических нагрузок. — Я растоплю, как поставлю это готовиться, — говорит Юнги, закидывая ещё что-то в сковороду, а затем тянется за чашкой и зачёрпывает ею воду из миски. — Звучит неплохо, — сонно бормочет Чимин. — В ванную? Ему точно нужно искупаться. Может, Юнги выглядит и пахнет идеально, а его взъерошенные волосы просто прекрасны, но это совсем не значит, что то же относится к его собственному жирному гнезду на голове. — После того, как поешь, — отвечает альфа, и, чуть прищурившись, улыбается Чимину через плечо. — Ммммг, — согласно мычит Чимин. Глаза закрываются сами собой, но скорее от тепла и остатков сонливости, чем из-за усталости. Юнги кладёт что-то в сковороду и оно шипит, соприкоснувшись с маслом или жиром — чем бы ни было то, что альфа положил туда первым. Чимин, стоит признаться, скорее наблюдает не за тем, что готовится, а за самим мужчиной. Протянув руку за чашкой с водой, он вдруг думает, что может представить, как готовит для Юнги. Чимин точно уж будет делать это в будущем — может, даже довольно скоро. — Кажется, немало снега растаяло, — зевает парень. Сковорода снова шипит. — Насколько я заметил, он подтаивает и снова замерзает — и так каждую ночь. Он сейчас очень мокрый и сбитый. — Мы всё ещё отрезаны от всего? Чимин видит, как Юнги качает головой — ну или как трясётся его затылок. — Новых снегопадов не было, так что расчищенная дорожка всё ещё на месте. Так значит он всё-таки разобрался со снегом. До течки он задавался вопросом, действительно ли это необходимо, но теперь, когда к нему вернулся здравый смысл, Чимин понимает, что немного солнышка столько снега не растопит. Но Чимин даже понятия не имеет, сколько солнца досталось этому снегу. — ...как долго? Он ставит пустую чашку на тумбу. Юнги, словно чувствуя, что в ней ничего нет, сразу же наливает ещё. И он прекрасно понимает, о чём именно спрашивает Чимин. — Три дня, — отвечает мужчина. Сначала это вгоняет Чимина в шок, но чем дольше он смотрит — на обнажённые плечи альфы, на его плоский живот, на спину, когда тот оборачивается — тем больше он вдруг понимает. — Ясно, — тихо говорит он. — Первая течка всегда длинная, — Юнги, должно быть, знает, насколько его выбила из колеи эта новость. Первые течки обычно не тянутся целых три дня, но Чимина вполне устраивает эта странность. Кажется, с Юнги по-другому не бывает. Это, конечно, не так уж и необычно — Чимин просто не помнит этих трёх дней в доме Юнги. В его голове прошло максимум несколько часов; всё время словно сжалось. Это ужасно его нервирует, но присутствие Юнги успокаивает сильнее. — Можешь проверить как там через окно, — предлагает Юнги. — Всё будет готово только через пару минут. Он говорит о еде, и та пахнет так хорошо, что Чимин почти что решает остаться и подождать. Но ему интересно — признаться честно, он хочет снова увидеть внешний мир, просто взглянуть на него из дома Юнги — так что парень слезает со стула до того, как альфа решает отнести его к окну. Выглядывая из-за спинки дивана, Чимин осматривает открытую террасу дома Юнги, засыпанную со всех сторон снегом — настолько, что даже не видно разницы в его уровне между порогом и землёй. На ветках почти ничего нет: снег осыпался с сосен в большие сугробы под ними. Удивительно, но сосулек почти нет — парочка упала на землю, но, должно быть, дом хорошо утеплён. Чимин не знает, сколько снега занесло под дверь, но когда он по-детски прижимается щекой к стеклу в попытке что-то рассмотреть, то не замечает большой горы — напротив, от двери тянется чистая дорожка, которую, должно быть, было сложно расчистить из-за травы. Несколько минут он проводит просто вглядываясь в переливающийся снег. Он почти не тронут — на горизонте виднеется лишь пара тёмных холмов, но в остальном тусклый полуденный свет, вырывающийся из-за облаков, едва падает на землю через ветви деревьев. Почему-то этот пейзаж вместо того, чтобы казаться одиноким, дарит какое-то умиротворение. Может, всё дело в доносящемся из кухни запахе горячей еды, а может и в прекрасном запахе самого повара. Чимин переводит взгляд между едой, окном, едой и снова окном — пока что-то в пейзаже не привлекает его внимание. — Юнги, — Чимин снова прижимается носом к стеклу. — Хм? — Кто-то идёт, — говорит он. У тёмной точки широкие плечи, и она становится всё больше, спускаясь с холма. Юнги оказывается рядом ещё до того, как он успевает заметить звук его шагов — такое ему свойственно, но со временем не начинает удивлять Чимина меньше. Он наблюдает за лицом мужчины, на котором серьёзность постепенно сменяется пониманием. — У меня не так уж и много посетителей, — говорит альфа. Сами по себе слова обычные, но Чимин всё равно замечает напряжение в его голосе. — Кто это? — Чимин поднимает взгляд на его крепко сжатые зубы. — Кажется, Чонгук. Чимин хмурит брови. В первую очередь его удивляет то, что альфа в силах разобрать силуэт, но если это Чонгук, с которым Юнги довольно близок, отсутствие облегчения настораживает. — Тогда ведь всё в порядке? — спрашивает парень. Юнги кивает, пусть его плечи всё ещё напряжены. — Просто я понятия не имею, почему он здесь после твоей течки. Собственнические нотки в его голосе вполне могут объяснить почему его запах снова дразнит нос. — Лучше будет выйти и встретить его, — в конце концов решает Юнги и, отстраняясь, цепляет горячими пальцами подбородок Чимина. — На улице холодно, — тихо возражает Чимин, волнуясь за него. По голосу мужчины несложно понять, что ему туда идти не нужно. — На мою территорию он не зайдёт, — объясняет Юнги. Чимин не спрашивает почему, зная, как пахнет всё вокруг дома альфы. — Надеюсь, ему не слишком холодно, — признаться, Чимину его жаль. Даже здесь, наблюдая из-за окна, он чувствует что-то вроде материнского инстинкта, глядя на неуклюже пробирающегося сквозь снег Чонгука. Юнги разворачивается, чтобы посмотреть прямо на Чимина, а затем, снова посмотрев в окно, задумчиво хмурится и вздыхает. — Я помашу ему, чтобы подходил, — бормочет альфа. — Посмотрим, сработает ли. Он уже пересекает короткий коридор на пути к спальне, а, когда возвращается, натягивает свитер. Двигается он быстро, спешно — даже не поправляет рукава перед тем, как идти ко входной двери. Чимин наблюдает за тем, как альфа снимает с крючка у входа одну из шуб, а затем оглядывается через плечо, чтобы проверить, не нужно ли омеге ничего. Но Чимин уже поднялся с дивана и идёт к нему; прижимается к боку Юнги и наблюдает за тем, как тот осматривает пять или шесть пальто. На крючках висят и тёплые свитера, видно, для весны, и один из таких Юнги отдаёт парню перед тем, как протянуть ему и шубу. Их обоих хватает, чтобы Чимину даже в голову не пришло идти в спальню и надевать что-то ещё; на самом деле, ему главное, чтобы было не слишком холодно, когда Юнги наконец-то откроет дверь и запустит морозный воздух. Юнги касается губами его лба, предлагает взять еды с плиты и шепчет сладкие обещания на ухо перед тем, как сдаться и открыть посетителю дверь. — Скоро достанем тебе шубу потеплее, — обещает он Чимину и протягивает руку себе за спину. Чимин без раздумий переплетает их пальцы. В этот раз холод его достигает, что немного успокаивает — течка наконец-то прошла. Чимин, привыкший совать нос везде, прижимается ближе к боку альфы и внимательно наблюдает за тем, как Юнги жестом подзывает Чонгука к черте своей территории. Юный альфа мнётся у невидимой границы, скрестив руки на груди и несчастно кривясь — в этом Чимин уверен, пусть его лицо с такого расстояния сложно разглядеть. Юнги подзывает его ещё пару раз, резко взмахивая рукой, и кивает, когда Чонгук в ответ сжимается. Чимин его в этом не винит — он не может представить себя в роли альфы, но знает, что не хотел бы попасть к Юнги в немилость. Чонгук очевидно колеблется, но в конце концов делает шаг вперёд. Чимин прячет смешок в шубе Юнги; паренёк кажется младенцем, боязливо сующим ногу в океан. Юнги, однако, смеётся вместе с ним, и Чонгук, похоже, это видит, потому что вскоре начинает идти к дому быстрее. Чимин прижимается ещё ближе к Юнги, прячась за ним и выглядывая из-за плеча. Жирные волосы точно должны напоминать гнездо, но, даже прячась, он ничего от Чонгука не скроет. У них с Юнги особо не было поводов скрываться ото всех три дня — Чонгук точно уж знает, чем они занимались. Но Чимину всё равно хочется знать, о чём они будут говорить. Чонгук, спотыкаясь, выходит на дорожку и ковыляет к порогу, всем своим видом выражая, как же он замёрз и хочет спать. А ещё он морщит нос — видимо, от запаха феромонов. Парнишка кажется маленьким, когда вот так вот сжимается, и, честно говоря, напоминает... — Намджун созвал совет, — выпаливает Чонгук, смотря куда угодно, но не на Чимина. — Он хочет, чтобы ты в течение часа появился в столовой. ...напоминает обиженного щеночка. — Моё присутствие не обязательно, — отрезает Юнги. Протянув руку назад, он цепляет ею пальцы Чимина, начиная их перебирать. Парень прикусывает губу в попытке скрыть улыбку. Ему и правда того жаль. И говорит Юнги не зло, просто безразлично. Чимин наблюдает за тем, как Чонгук сжимается ещё сильнее — очевидно, что он не хочет здесь находиться. — Намджун сказал, что оно обязательно, — настаивает Чонгук, скривившись, словно от боли. Именно в то мгновение стойка Юнги меняется — он не совсем успокаивается, всё ещё, выпрямившись во весь рост, стоит перед Чимином, но становится чуть расслабленнее. — Дрова? — Расчистка снега, — отвечает Чонгук. Чимину кажется, что они говорят каким-то альфьим шифром. Ещё никогда ему не приходилось слышать настолько прямолинейный разговор. — Грузовика нет? — Ещё нет, — говорит Чонгук. — Намджун думает, что они не могут загнать его на гору. — Он хочет, чтобы я объявил охоту, — предполагает Юнги. В этом разговоре Чимину понятно ровно ничего. — Он сказал, что всё будет, как обычно, — отвечает Чонгук. — Просто хочет, чтобы ты там был… Чимин тоже может прийти. Его взгляд на мгновение соскальзывает на Чимина, но в глаза ему парень не смотрит. Сам же Чимин прекрасно понимает, что это скорее предосторожность, чем неуважение. Но это не помогает, когда они имеют дело с Юнги. — Почему? — спрашивает он, и предупреждающе рычит. И это тоже сбивает Чимина с толку — почему тот ставит под вопрос разрешение прийти на собрание? — но затем Чонгук краснеет, может, от холода, а, может, и от стыда, и признаётся: — Сокджин хочет с ним поговорить. В тот момент Чимин понимает, что сейчас у него есть шанс что-то сказать. Он сжимает руку Юнги — что сложновато, когда ладонь альфы настолько больше его собственной — и говорит: — Я пойду. Юнги опускает на него оценивающий взгляд, но Чимин кивает, замечая, что Чонгук не смотрит на него даже после того, как он подал голос. — Он сказал, что там будет еда, — добавляет Чонгук. Повисает тишина. Очевидно, что Юнги не хочет идти — Чимин, на самом деле, тоже, пусть ему и любопытно. Стоит признать, он с куда большим удовольствием проведёт день здесь, замотавшись в одеяло и кушая еду только с печки, но затем альфа раздражённо рычит. Значит, он, действительно, там нужен. — Заходи, — наконец-то предлагает он, и приоткрывает дверь чуть шире, чтобы впустить Чонгука, но юный альфа остаётся снаружи. — Я могу подождать вас здесь, — настаивает он, дёргая носом. Юнги вздёргивает бровь. — Нам нужно собраться, — отмечает он. Чонгук вздыхает, дрожа, и переступает через порог. Неловко. Юный альфа пытается держаться от Чимина так далеко, как только возможно, и сразу же садится на диван так ровно, словно палку проглотил. Чонгук любопытно оглядывается, словно никогда здесь раньше не был. Может, так оно и есть. — Еда на плите, — говорит Юнги, бросая взгляд в сторону коридора. Чимин фыркает, наблюдая за неловкостью между этими двумя — они словно братья, которых заставили работать вместе — и скрывается в ванной. — Прости, что он так себя ведёт, — говорит Юнги, как только заходит в ванную. Он закрывает дверь, пропихивает бронзовую держалку для полотенец под ручку и ставит стопку свежей одежды на одну из тумб. Чимин смеётся и суёт босую ногу в ванну, куда уже набирается вода. К счастью, она горячая — он удивлён этому, принимая в расчёт окружающий трубы снег. Если подумать, правда, бойлер должен стоять в подвале, так что это не странно. Чимин не так уж и много знает о домах. — Достаточно тёплая? Чимин кивает. Он стягивает рубашку Юнги и залезает в ванну несмотря на то, что вода ещё набирается. Они пытаются мыться быстро. Юнги присоединяется к нему уже после того, как Чимин начал намыливать волосы — ему не хочется, чтобы пальцы альфы касались чего-то столь жирного, и, если честно, ему немного стыдно. Юнги тихо смеётся над горой пены на его голове, но в основном просто пытается сдуть пену ему на нос, а затем успокаивается и моется вместе с ним в большой ванне. Со стыдом Чимин вспоминает, как именно в ней его и соблазнил. Вспыхнув, он с новыми силами продолжает натирать кожу. — О чём думаешь? — спрашивает альфа. Он ухмыляется — точно знает, о чём думает Чимин. В отместку тот обрызгивает его белой от мыла водой. — Чонгук в гостиной, — напоминает Чимин. — Поверь, — рычит Юнги, — я не забуду. Так что они моются, ополаскиваются чистой водой и вылезают из ванны чтобы закутаться в мягкие полотенца. Чимин бы с радостью сказал, что даже не думает ничего такого теперь, когда течка закончилась, но на самом деле... — Разве они тебе не идут? — тихо шепчет Юнги прямо на ухо Чимину. Его пальцы касаются шеи под ухом парня; Юнги имеет в виду синяки и следы от укусов, разбросанные по коже. Он нажимает осторожно, пусть Чимин почти и не чувствует боли там. — Нам нужно идти, — нехотя признаёт Чимин. Он не знает, что тут сказать — ему нравится смотреть в зеркало, но не нравится, как Юнги рассматривает его красные щёки, хотя, может, тут он себе врёт. И альфа знает, что он прав, что им пора одеваться, даже натягивает на Чимина чистый свитер и помогает поправить рукава, но сам он ещё не надел даже рубашку, и парню закрадывается мысль, что можно было бы быстренько... Он протягивает руку вперёд и осторожно тянет Юнги за ворот шубы. Тот сразу же его целует, вкладывая в прикосновение обещание чего-то большего; Чимин оказывается на тумбе, хватая воздух, и невольно всхлипывает. Из гостиной доносится очень наигранный и неловкий кашель, достаточно громкий, чтобы его было слышно сквозь дверь. Чимин вдруг вспоминает, насколько близко находятся эти комнаты. — О Господи, — выдыхает он в губы Юнги. Но альфу, кажется, беспокоит то, что их прервали, а не что их услышали, и он, вздохнув, рычит, пока Чимин нервно хихикает. Атмосфера в доме оказывается очень неловкой, когда они выходят из ванной уже полностью одетые. Чимин всё ещё краснеет, а Чонгук сидит на диване так же прямо, кажется, даже не сдвинувшись с места. Он не расслабляется ровно до тех пор, пока они не появляются в его поле зрения и парнишка не убеждается, что они готовы уходить. — У тебя чудесный дом, — первым делом говорит Чонгук. Это вежливо. Такие слова не должны удивлять Чимина — дом у Юнги и правда чудесный, и кажется богатым и удобным даже на фоне всей роскоши, что парень видел за пределами поселения — но всё же удивляет, потому что Чонгук обращается не к Юнги. Он говорит это Чимину, а не стоящему прямо за ним альфе. — Что, — невольно выплёвывает Чимин. Он почти говорит “нет” в попытке исправить Чонгука, но тогда выйдет, что он не согласен со словами парнишки, а дом Юнги ну уж точно замечательный. — У тебя чудесный дом, — повторяет Чонгук. Мозг Чимина просто отказывается работать. — Что, — снова говорит он. Чонгук начинает нервничать, словно не понимает, что не так, а Чимин уж точно ничего не понимает, а потому выпаливает: — У меня нет дома. Сзади раздаётся тихий смех Юнги. — Есть, — исправляет его Юнги. Он, как и обещал, протягивает ему тёплую шубу — такую пушистую и густую, что Чимину она казалась одеялом, пока тот её не развернул. Чимин протягивает руки назад, давая альфе помочь ему надеть шубу, и прокручивая в голове это его “есть”. Ещё и Чонгук смотрит на шубу, разинув рот, что никак не помогает сосредоточиться… почему Юнги просто держал столь прекрасную вещь в шкафу? Чимин восхищённо смотрит на меха и даже проводит ладонью по рукаву. Глубокий серебристо-серый мех настолько похож от участка к участку, что, кажется, шуба сшита из одной шкуры, а чёрная кожа внутри на ощупь невероятно мягкая. Она огромная, и не только из-за меха. Конечно же, любая шуба Юнги на Чимине будет казаться огромной, но покрой именно этой строже, а подол длиннее... Он вдруг понимает, что покрой больше похож на официальный. Такие шубы он замечал на Намджуне и других альфах во время фестивалей и собраний у костра. Но даже Чонгук неверяще смотрит на эту шубу. Юнги методично застёгивает её на все крючки, поправляет рукава и вообще пытается замотать Чимина в неё как можно плотнее. — Твои ботинки тут? — спрашивает Юнги. Чимин кивает. Он ковыляет к двери, словно самый настоящий пингвин, и уже там Юнги помогает ему обуться. Чонгук всё ещё пялится, когда Чимин проходит мимо, и парень не понимает, почему — может, шуба настолько красивая, а, может, дело в том, что Юнги так свободно выражает свои чувства к нему, но самого Чонгука едва согласился впустить в дом — и всё же, Чимин завязывает шнурки и пробегается пальцами по только высушенным волосам, надеясь, что они не торчат в разные стороны. Чонгук выходит наружу как только Юнги открывает дверь, переступает через порог, словно деревянный пол это лава. Чимину, следующему за ним, он действительно напоминает щенка. — Уверен, что хочешь пойти? — спрашивает Юнги, доставая ключ из кармана шубы. Этих шуб у него, должно быть, от четырёх до шести, и Чимин начинает понимать, что это символ статуса. Немного странно, что он их не носит. — Было бы неплохо пройтись, — кивнув, говорит Чимин. Чонгук кажется несчастным всю дорогу до столовой, которую Чимин с Юнги проходят, держась за руки. — Как ты закрепил те балки? — Другими балками, — сухо отвечает Юнги. Чимин едва сдерживает смех. — Очень интересно то, что ты построил ванную так далеко от входа, — продолжает дивиться Чонгук. Всю дорогу до столовой Чонгук только и говорит о планировке дома, не останавливаясь даже когда они приближаются к месту назначения. Альфу, кажется, это не беспокоит — его раздражение скорее родительское, чем настоящее. — Дело не в прихожей, — объясняет Юнги. — Я построил её между гостиной и спальней. — А где трубы? — В доме есть подвал. — Там же и кладовка? — Там хранится и консервация, да, — мычит Юнги. — Я и тебя могу туда скинуть. Чимин фыркает как раз когда они переступают порог здания. Чонгук решается показать Юнги язык перед тем, как забежать в столовую. Сначала Чимин немного за него переживает, но его альфа, кажется, на это лишь улыбается. Он переключает своё внимание на Чимина: они всё ещё стоят у входа, перед вторыми дверьми. Здесь, всё же, теплее, чем на улице. — Было тепло идти сюда? Его голос такой же ласковый, как и пальцы, что помогают стянуть рукава шубы. Юнги снимает и свою, но Чимин обнимает его за пояс, не давая мехам соскользнуть с тела. — Да, — соглашается он. — Хорошо, — он касается губами виска Чимина и вешает свою шубу на крючок у входа. — Я её не просто так выбрал. Ему всегда тепло, всегда уютно — и Чимину это невероятно нравится. Однако, скоро он понимает, что у альфы были на это причины. — О Господи, — невольно выдыхает Чимин, словив своё отражение в огромном графине в столовой, стоящем прямо у вторых дверей и отражающем достаточно, чтобы парень заметил тонюсенькую, истерзанную полоску шеи, не до конца закрытую новой шубой. Ни свитер, ни шуба не открывают взору ничего, когда он стоит прямо, и Юнги это более чем устраивает. Он не знает, чего ожидал, но уж точно не тёплого смеха Юнги. Чимин чувствует, как теплеют щёки, и, кутаясь в меха, бьёт альфу в плечо. Юнги проводит носом по его затылку, опускаясь ниже, за ворот серых мехов, а затем вверх до самых волос. Ладони альфы сжимают его руки через серебряную шубу. — Дай мне тобой покрасоваться, Омега Пак, — поддразнивает он, открывая дверь. Чимин должен был догадаться, что его появление в комнате полной альф превратится в шоу. Все взгляды — кажется, здесь собрались почти все альфы поселения — сначала падают на Юнги, вполне ожидаемого гостя, но затем переключаются на Чимина, который пытается не обращать внимание на состояние своей шеи. Однако, он здесь с Юнги, и альфа с лёгкостью маневрирует между столами, пробираясь к толпе впереди. Чимин почти что тянет его за рукав, почти что решает сказать, что там всё забито, но отвлекается на всё подряд. Остальные альфы и без того сдвигаются, освобождая место. Его совсем отвлекает то, что, войдя в эту комнату, он чувствует себя омегой Юнги, связанным с ним. Даже это, однако, не даёт ему забыть тот факт, что кроме него здесь омег больше нет. Чимин чувствует на себе неотрывные взгляды и пытается думать, что они направлены на Юнги, пусть и знает, что на самом деле внимание разделено между ними двумя — он случайно встретился взглядами с одним из альф. Юнги идёт расправив плечи, и его запах кажется Чимину неприлично приятным. Должно быть, для других альф он излучает превосходство. И, конечно же, из-за этого он не может нормально думать весь их короткий путь до стола. Оценивающие его взгляды, рассматривающие всё, начиная с лица и заканчивая подолом шубы, беспокоят его куда меньше к тому времени, как они достигают своих мест. Хотя правильнее будет сказать к месту — устроившись за столом, Юнги сразу же тянет его к себе на колени. — Юнги… — слова срываются с губ шёпотом, но голова сама по себе склоняется ближе к шее альфы. Здесь он узнаёт только Юнги. Все столы в комнате заполнены альфами, и, оказавшись единственным омегой здесь — других Чимин не видит — он разрывается между стыдом и тягучей сладостью в животе. — Сокджин, должно быть, ещё на кухне, — успокаивает его Юнги, обвивая руки вокруг талии парня. — Это тебя беспокоит? — Нет, — без промедления отвечает Чимин и, наверное, выходит слишком громко. На всякий случай он качает головой, всё ещё прижимаясь к его плечу. — Просто... Хочется сказать, что его беспокоят взгляды. Их слишком много. Он чувствует прикованные к нему глаза, и это даже не странно, потому что он единственный омега в полной альф комнате. — Хочешь сесть по-другому? — он выводит узоры на спине парня. Через толстую шубу Чимин этого почти не чувствует, но знает, что он делает. — Нет, — признаётся парень, и даже выдавливает улыбку. — Можешь сказать, если что-то не так, — тихо говорит альфа. — Хочу, чтобы тебе было удобно. — Мне правда удобно, — заверяет его Чимин. Сейчас, когда он так близко к шее Юнги, пусть и прикрытой горлом свитера, это действительно так. Его преследует стойкое чувство того, что Юнги хочет ещё что-то сказать — что-то вертится у него на языке и это заметно, но затем внимание Чимина привлекает вихрь белых мехов. Им оказывается выходящий из кухни Сокджин, смотрящий прямо на Чимина и несущийся к нему на всех парах. В его взгляде читается облегчение; сам Чимин понятия не имел, чему тот так рад, пока старший омега не подходит ближе. — Какая радость, — стонет Джин. — Эти сраные собрания такие скучные. Чимин сразу же обращает внимание на ругательство, гадая, насколько же тот взволнован. — Привет, — говорит он вместо того, чтобы об этом спросить. Но у Джина, похоже, нет времени на приветствия. — Давай, пойдём со мной, хватит сидеть со всеми этими мужланами, — подгоняет его омега. Юнги совсем не хочет его отпускать, а Чимин был бы не прочь остаться с ним, но затем Сокджин прищурившись, говорит: — У меня есть еда, — именно это заставляет альфу, зарычав, его отпустить. Он не отводит взгляда от Юнги, пока главный омега тянет его подальше от столов, к ближайшему углу комнаты вдали от альф, но всё ещё рядом с основной группой, где под стенкой стоят мягкие лавочки, на которых обычно играются дети после того, как закончили есть. Лавки оказываются куда ниже привычных, но, как и обещал, Сокджин ловко распахивает свою шубу и достаёт из неё закрытый контейнер. — Ты не поверишь, через что мне пришлось пройти чтобы добыть это, пусть у меня и высокий ранг, — жалуется он. — Все сходят с ума из-за пайков, охот и прочего дерьма. — Из-за чего? — Ох, — вздыхает Сокджин, открывая крышку, — скоро узнаешь. Звучат его слова в одинаковой мере устало, саркастично и угрожающе. Чимин же признаёт, что еда привлекает его куда больше, чем новые вопросы, но, взяв протянутую ему ложку, всё же спрашивает: — Ты в порядке? — Это я должен спрашивать у тебя, — звучит ему в ответ. — Только посмотри на свою шею. Он внимательно рассматривает Чимина, который настороженно сжимается и вместо того, чтобы говорить, суёт ложку в рот. Как и с большинством блюд в поселении, он понятия не имеет, что именно ест, но ему нравится. В этот раз у него даже нет возможности спросить — омега приглаживает рукой мех на рукаве Чимина, удивлённо рассматривая шубу. — Самое время, — отвлечённо говорит он. — Но об этом я расспрошу тебя позже. Так вот, твоя течка затянулась. Как себя чувствуешь? Судя по взгляду твоего альфы, он думает, что ты вот-вот упадёшь. — Даже не знаю, что на это сказать, — уклоняется Чимин. Это, однако, бесполезно — Юнги всё ещё время от времени бросает обеспокоенные взгляды в его сторону. — Знаешь, не могу его винить. Со стороны кажется, что тебя покусали, — комментирует это Джин. — Но альфы в восторге от такой хрени. Чимин начинает замечать всё больше схожестей между Тэхёном и Сокджином. Они действительно братья. — Пожалуй, — поддаётся парень, всё ещё сосредотачивая внимание на еде. — Мне нужно успокоиться, — внезапно заявляет Сокджин, напоминая Чимину его собственную мать после длинного рабочего дня. — Но ладно, я должен с тобой поговорить. Много чего случилось, пока тебя не было. Можешь хоть примерно догадаться? Почему мы здесь? Именно этот вопрос Чимин хотел задать в первую очередь. Он пытается как можно незаметнее осмотреться: все альфы кажутся серьёзными, а остальные уже пялятся на него самого. Он пытается не встречаться с ними взглядами и перебирает догадки, правда, в голову не приходит ничего кроме одного. — Снег? — Именно, — отвечает Джин, растягивая последнюю “н”. — Они думают, как его разгребать? — предполагает Чимин, чувствуя себя совсем глупым. — Что-то вроде того, — соглашается старший омега. — А ещё решают, что делать со льдом. — А зачем собрание? — спрашивает Чимин. Более очевидным решением ему кажется просто пойти и расчистить снег. — Всё дело в дороге на гору, — подсказывает Сокджин, — и тебе нужно об этом знать, так что слушай внимательно. Такое случается лишь раз или два в год. Внезапно, Джин отодвигается от него сантиметров на тридцать, и Чимин даже на всякий случай опускает взгляд на колени чтобы убедиться, не пролил ли что из контейнера, но затем омега похлопывает по подушке. — Смотри сюда — это наша восточная граница, — начинает он, проводя линию на лавке. — За домом твоего альфы. Много леса и охотничьих угодий, а перед ними дом. Чимин кивает. — Вот здесь северная граница и изгиб реки. Юго-восточная часть заканчивается в лесу, но там тоже холмы. Чимин начинает понимать, что тот хочет сказать, и проводит собственную линию слева, обозначая восточную границу. — А здесь дорога с горы, — по памяти угадывает он. Это та же дорога, которой мать привезла его в поселение. Парень проводит ещё две полосы, обозначая охраняемые государством врата в тоннель и границу владений поселения, а затем ещё одну для места, с которого на самом деле начинаются дома. — И эта дорога на востоке, — добавляет Чимин. — Да ты ориентируешься прямо как настоящий охотник, — саркастично отвечает Джин. Чимин закатывает глаза, но омега всё равно продолжает говорить. — Мы несём ответственность за расчистку дороги между границей поселения и границей владений поселения, — он проводит полосу между проведёнными Чимином линиями, и тот сам представляет на её месте тоннель и засыпанный щебнем въезд. А затем понимает, что даже этот участок дороги очень длинный. — Бюро расчищает её для нас после первого большого снегопада, — продолжает рассказ Сокджин. — Примерно в это же время они завозят товары на наш рынок. Ещё они должны привозить грузовик для удаления льда, ведь без него мы не можем нормально убирать снег с дороги. Части утреннего разговора Юнги с Чонгуком, особенно слова “Намджун считает, что они не могут загнать грузовик на гору”, внезапно становятся понятны. — Они не приехали, — предполагает Чимин. — Дорогу слишком сильно занесло. — А это значит, что у нас не будет их товаров для следующей ярмарки, — добавляет омега. Чимин отстранённо думает, что теперь понимает, как Сокджин стал учителем. — Ладно, — соглашается он. Честно говоря, Чимин понятия не имеет, что Бюро поставляет поселению. Он знает, что те обеспечивают его электричеством, обслуживанием, оборудованием — всем, что нужно для создания базового уровня жизни. Он знает, что здесь функционирует система обмена, и что любая наличка — в том числе его собственная стипендия — невероятно ценна. — И что произойдёт теперь? Сокджин разрывает зрительный контакт, поднимая глаза. Когда же Чимин поворачивается, чтобы посмотреть в ту же сторону, то видит, как Намджун быстро идёт к главному столу из противоположного конца комнаты. — Охота, — отвечает омега. — Большая охота. Главный альфа приближается к оставленному для него стулу, одетый в слишком простые рыжеватые меха. Он серьёзен, как никогда — пацифизм, излучаемый им обычно, исчез без следа. Когда он вытягивает стул, тот проезжается ножками по полу, скрипя. Сокджину и Чимину теперь видна лишь его спина. Парень видит, как альфы смотрят на Намджуна — кроме Юнги, который смотрит прямо на него. — Так вот, — начинает Намджун, и его голос звучит неожиданно низко, заставляя всех остальных прекратить разговоры. Он садится, и говорит достаточно громко, чтобы услышали все в комнате. — Я не получал ни единого ответа от Бюро по поводу рынка, торговли и товаров уже три недели. — Этот разговор о доверии бесполезен... — Мы серьёзно думали, что сможем торговаться? Следующие несколько минут комната кипит от споров, пропитываясь вонью стресса и незнакомых альф, и Чимин почти начинает жалеть, что появился здесь, несмотря на любопытство. Когда же он прислушивается... — Отделение забрало всё, — говорит один из альф за столом. — У нас никогда не было преимущества в этих переговорах в первую очередь. — Наш Альфа давал нам это преимущество. Чимин почти что забывает наблюдать за Юнги в этом хаосе, почти не замечает, как тот поднимает руку с невероятной скоростью и... Чимин узнаёт, что меха могут быть отличными затычками, когда альфа поднимает кулак и бьёт им по столу. Следующая за этим тишина его не удивляет. Намджун на это вздыхает так громко, что слышно даже Чимину. — Спасибо, — говорит он, пусть, похоже, и не одобряет методов. Сокджин, снова придвинувшись к нему, склоняется ближе. — Они точно объявят охоту, — осторожно сообщает он. — Может, это даже сделает твой альфа, пусть он ещё никогда её не объявлял. — А почему охоту? — шепчет Чимин. — Уйдут недели на то, чтобы засолить достаточно мяса для пайков, — бормочет Сокджин. — Если не будет ярмарки, беты не будут обеспечивать нас электричеством и проточной водой. Что, думаешь, случится, если всё перестанет работать и мы не сможем готовить еду? Этот вопрос загоняет Чимина в угол. Он серьёзно пытается придумать решение, но ничего не выходит. Его подкидывает Сокджин, который, однако, сразу же называет ответ глупым. — Приготовить на открытом огне достаточно еды хотя бы для того, чтобы накормить щенков, куда сложнее, чем ты думаешь, особенно когда нужно беречь все сухие дрова. Это наконец-то заставляет Чимина посмотреть на жизнь в поселении без розовых очков. Он не отвечает, стараясь всё переварить. У него как раз есть на это время — Намджун снова садится и начинает говорить о количестве уже выпавшего снега и местах завалов. Сейчас он, кажется, набирает волонтёров для расчистки крыши школы. И вот, наконец-то, он, не подумав, выдаёт: — А разве не опасно идти куда-то в метель? Он знает, что это опасно, помнит бесчисленные просмотренные дома документалки о людях, вышедших из машины в метель и бесцельно бродивших кругами. Сокджин утешительно сжимает его ладонь. — Метель уже закончилась, — напоминает Джин, прижимаясь к плечу Чимина, и парень чувствует его тепло даже сквозь шубу, которую отказывается снимать. — А что если опять пойдёт снег? — говорит он, не переставая волноваться. Ладонь омеги в его собственной излучает тепло. — Юнги — наш лучший охотник, но он ещё ни разу не объявлял охоту, — тихо говорит Джин. — Но он это сделает, и ты будешь в порядке. Чимин решает ему поверить. Хочется узнать больше, но голос Намджуна становится напряжённее, когда он, похоже, меняет тему. — ...не отвечают, — Чимин улавливает отрывок его реплики. — Я три раза отправлялся в тоннель. В первые два раза у нас была надежда, но они ушли по меньшей мере за три дня до того, как началась метель. Врата снова обмотаны цепями. Там никого нет. Голос Сокджина раздаётся прямо у него над ухом. — Посмотри на Юнги, — говорит он, хотя это и не было нужно. Альфа, сидящий прямо по правую сторону от Намджуна, смотрит прямо в стол, и даже отсюда Чимин видит, как он хмурит брови. — ...время разработать план действий, — сухо говорит Намджун. — Дорога нужна нам чистой. После он добавляет ещё что-то — Чимин же смотрит на Юнги и не уделяет словам Намджуна должного внимания. К счастью, Сокджин готов ему всё пересказать. — Пришло время принимать решение, — говорит он. — Почему он просто не объявит охоту? — спрашивает Чимин, чувствуя зарождающееся нетерпение. Сокджин сглатывает и сжимает его ладонь. — Ему не было кому приносить добычу... раньше. Мурашки пробегают по рукам и ногам Чимина. Сокджин больше не говорит ничего, как и все остальные в комнате. В ней царит напряжение, да, но ещё и необъяснимое чувство, которое Чимин помнит по универу и паре случаев дома: никто не хочет говорить первым. Намджун, похоже, сказал предлагать варианты. Взгляд Чимина прикован к Юнги. Альфа даже смотрит на него уголком глаза, когда оглядывает столы. Парень задаётся вопросом, а не ждёт ли тот, пока заговорит кто-то другой. Затем он замечает, как ему неуютно — ладони потеют, и в каком-то инстинктивном порыве парень заставляет себя посмотреть на что-то, кроме своего альфы, только чтобы заметить, что те из присутствующих, кто не смотрит на Юнги, смотрят на него. У Чимина уходит время на то, чтобы всё понять — направленные на него взгляды слишком, слишком пристальные — но, когда мозг перестаёт тормозить, ему кажется, эти альфы тоже считают, что он, Чимин, может стать тем, к кому будет возвращаться Юнги. Может, всё действительно так просто и все задают себе один вопрос, просто по-разному... — Мы все знаем, что должно произойти, — Юнги пристально смотрит на Намджуна, который, очевидно, отказывается поддаваться. — И что же должно произойти? Сокджин мёртвой хваткой вцепляется в ладонь Чимина. Тот, не особо понимая важность происходящего, всё равно с волнением наблюдает за тем как Юнги, тяжело вздохнув, говорит на весь зал: — Охота для пайков начнётся, когда снег подтает достаточно для того, чтобы можно было пройти, через два дня, если он пойдёт снова. Все присутствующие видимо расслабляются, опуская плечи, а, может, всё дело в облегчённом вздохе сидящего рядом Сокджина. — Охота скоро начнётся, — переводит он. В кои-то веки Чимину это и не нужно. Намджун принимает предложение Юнги без единой запинки. — Где именно? Снова пауза; Чимин внимательно наблюдает за его раздумьями. — На горе, — решает альфа. Ладонь Сокджина до боли сжимает его собственную. Но напряжение, похоже, никуда не исчезает — теперь очередь Намджуна молчать. Пусть это и едва заметно, но Сокджин тоже замирает. — Замечания? Чимин понятия не имеет, что тот хочет этим сказать. Он знает, что Юнги смотрит куда-то в сторону, а именно на него, как и половина альф за его столом. Чимин смотрит на него прямо в ответ. — Посмотрим, как там на горе, — принимает решение Юнги. В комнате ещё царит напряжение, но всё уже решено. Намджун переключается на другую тему, сразу же уводя её от Юнги, но у Чимина ещё есть вопросы. В этот раз Сокджин отказывается ему помогать. Как только разговор полностью переходит на административные вопросы и проблему расчистки снега, посола мяса и охоты, Сокджин утягивает Чимина в другой угол комнаты, подальше от главного стола. — Мы пообнимаемся, чтобы я мог наконец-то нормально с тобой поговорить, — бормочет Джин. — Не хочу, чтобы во время этого разговора твой альфа так демонстративно на нас пялился. — Мне не кажется, что он делает это демонстративно, — отвечает Чимин. Кажется, Юнги всегда себя так ведёт. — Ты этого не заметил? — неверяще спрашивает Сокджин, устраивая голову на плече парня и поворачиваясь лицом к его шее — он что, переживает, что Юнги сможет читать по губам? — У всех альф такие заморочки. Время после течки хуже всего: они просто не оставляют омегу в покое. В отместку Чимину хочется скинуть его голову со своего плеча; он так и сделал бы, будь это Тэхён. — Я не хочу, чтобы он от меня отставал, — вместо этого признаётся Чимин. — Ну, ему придётся сделать это сейчас и продолжать делать ещё несколько дней, — говорит Сокджин. — Старейшинам не нравится, когда альфы таскаются за омегами после течки, говорят, это чертовски мешает принять самостоятельное решение. Так что он немного отдалится — или просто продолжит таскаться даже несмотря на нытьё старейшин. Чимину же кажется, что за него давно принял решение здравый смысл: у него просто нет ни одной причины не проводить с Юнги каждую свободную минуту. — И всё же, — продолжает Сокджин, — я хотел, чтобы ты пришёл, потому что нам нужно поговорить. Чонгук что-то тебе рассказал? — Чонгук просто странно себя вёл, — выплёвывает Чимин. Сокджин вздыхает, почти прижимаясь губами к плечу Чимина. — Джун достал для меня информацию о твоей маме и звонках. Чимин резко напрягается, даже переставая думать о Юнги. — И? — осторожно спрашивает парень. — Он и правда не получил ответа от Бюро, — едва слышно шепчет Сокджин. — В тоннеле даже нет охраны, он просто заблокирован и обмотан колючей сеткой. Чимин не удивлён тому, что они ушли ещё до ужасной метели. Скорее всего, так сделал бы каждый. — Я могу чем-то помочь? — спрашивает он, пусть и знает, что нет. Сокджин не отвечает на это, но зато говорит: — Намджун передал мне дневник своего отца. Он в логове — мы все предполагали, что Юнги не будет отходить от тебя ни на шаг, а потому Джун не смог бы спокойно к тебе подойти. — Я не думаю, что Юнги против того, чтобы я знал, — защищает его Чимин. — Так и есть, — соглашается Сокджин, — он не против. Просто… знаешь, он нам головы поотрывает, если мы скажем что-то, и ты распереживаешься. И Чимин понимает, что остальные знают Юнги дольше, что они жили в поселении когда он о нём и не знал, но всё ещё с ним не согласен. Да, ему ещё многое предстоит понять, целый новый мир правил и тонкостей, но не думает, что альфа пытается их от него скрывать. Почему-то он чувствует себя лучше не соглашаясь с Джином. — Где мне его забрать? — спрашивает он. — Блокнот Джуна? Чимин кивает. — Приди в логово после собрания, — сухо говорит Джин. — И не только за дневником. На это парень вздёргивает бровь. — Перед твоей дверью гора подарков... — предупреждает он, — но, кажется, собрание уже подходит к концу — у Юнги заканчивается терпение, так что после ты пойдёшь со мной. Разберёшь эту гору сам. Так что Чимин бросает взгляд в сторону альф и прижимается ближе к Джину. Немного странно обниматься, по сути, со своим начальником, но он тёплый, а ещё ему нравится то, что альфам в комнате они кажутся двумя безобидными омегами. А ещё ему приятен полный тепла взгляд Юнги, который наконец-то поднимается из-за стола и подходит ближе. Когда Чимин прижимается ещё ближе к Сокджину, лицо альфы смягчается ещё сильнее. Парень решает это запомнить на случай, если придётся воспользоваться этой слабостью. — Привет, — тихо здоровается он. Когда Сокджин пытается сесть ровнее, он обнимает его лишь крепче. Юнги садится на корточки перед ним, и при взгляде с такого расстояния все подозрения Чимина подтверждаются — Мин Юнги безнадёжно влюблён. Он сжимает руку Чимина в своей с невероятной нежностью, словно боится его побеспокоить. — Ты поел? — говорит он тихо, веря в то, что Чимин на самом деле такой же сонный и потерянный, каким и притворяется. — Ага, — Чимин притягивает его тёплую руку к себе на колени, чтобы сжать её двумя ладонями. Юнги снова тает, и Чимину нравится эта новообретённая власть. — Мы можем вернуться, — предлагает Юнги, выглядя ещё влюблённее. Чимин целыми днями сидел в доме Юнги, трахаясь с ним — его немного раздражает собственный румянец в ответ на то, каким милым кажется альфа, но ещё больше он удивлён тому, что хочет быть как можно ближе к нему. Но сидящий рядом Сокджин щёлкает языком. — У тебя ещё есть подарки, — говорит он Чимину, пусть и смотрит на альфу с пониманием, — которые уже не помещаются под дверью. Не знаю, кто из омег их проносит, но, кажется, остальные альфы просят помощи везде. На это Юнги не говорит ничего, но сжимает меха на коленях Чимина и, конечно же, низко рычит. Парень прячет лицо в вороте шубы и пытается растормошить ладонь Юнги достаточно для того, чтобы переплести с ним пальцы, а затем поднимает взгляд на Сокджина. — Мне ничего не нужно, — говорит он, но всё равно хочет спросить, как избавиться от всего и не показаться невежливым. Старший омега и сам это понимает. — То, что не возьмёшь, можешь разделить между Хосоком и Тэхёном. Хосок привередливый, но комнату Тэ ты видел. Чимин кивает. Комната Тэхёна настолько эксцентрична, что там есть место всему, и всю эту гору хлама он разбрасывает и даже не пытается найти вещам место. Значит, Сокджин специально всё раздувает. Старший омега переводит взгляд на Юнги. — Знаешь, наверное, я разрешу тебе войти в логово чуть позже, раз ты так щедро предложил вынести остатки подарков. Пауза. — Спасибо, — тихо говорит альфа. Чимину приходится подавить смешок. Альфа лишь фыркает и, обняв колени парня, притягивает его ближе. — Хочешь туда пойти? — спрашивает Юнги. — Ты не обязан. И Чимин не хочет этого. Он с радостью бы посидел у камина, завернувшись в одеяло и попивая фирменный пряный чай альфы. Больше всего Чимину хочется просто поговорить и узнать больше о Юнги, о его семье, о том, почему альфа так относится к нему самому... Сокджин прокашливается, и Чимин поворачивается к нему так быстро, что шею прошивает болью — омега бормочет себе под нос что-то, звучащее подозрительно как “влюблённые щенки”. — Сейчас я должен пойти с Сокджином, — выпаливает Чимин, начиная чувствовать себя глуповато под взглядом альфы. — Некоторое время я не смогу заходить к тебе часто, — бормочет Юнги, и сердце Чимина пропускает удар. — Старейшины... — У нас куча омежьих дел, — перебивает его Джин. Он обхватывает плечи Чимина рукой и мягко тянет на себя. Парня это успокаивает, но не настолько, как всё ещё не отпускающая его собственную ладонь Юнги. Тот не сводит глаз с Чимина, и парень не знает, хочет ли альфа, чтобы он отказал Джину или же подтвердил, что собирается уйти с ним. Если подумать здраво, Юнги знает, что с Сокджином он в безопасности, но сердце невольно начинает биться немного быстрее. Джина, кажется, сейчас стошнит. — Чёрт, да мы просто будем в логове, — ворчит он, вытягивая Чимина из объятий альфы. Посмотрев через плечо, парень видит, что Юнги всё ещё за ним наблюдает, и машет ему на прощание. Альфа выдавливает из себя ответную улыбку несмотря на царящее в комнате напряжение. — Ладно, голубок, — подкалывает его Джин как только они заходят в логово. — Иди разбирай гору под своей дверью. Чимину кажется, словно он не был в логове целую вечность. Высокие потолки общей комнаты всё ещё его впечатляют и, пусть путь к их с Джином комнатам кажется не таким домашним, как раньше, но он остаётся столь же уютным. Он всё ещё вспоминает тепло камина в доме Юнги, когда поворачивает в их коридор. Открывающееся перед ним зрелище можно назвать лишь нелепым. — Это немного слишком, — выдаёт Чимин, на что Сокджин фыркает. — Они в отчаянии, — он щёлкает по длинной серьге, свисающей с деревянной подставки, которая в свою очередь стоит на горе сундуков, мехов и шарфов. — Это далеко не конец. Из того, что он успел рассмотреть, вся эта куча состоит из стандартных ухажёрских подарков. Много украшений, много расписанных блюд для этих украшений, даже браслет — Чимин, поморщившись, вспоминает о Чанёле. К нему прикреплена записка из самодельной бумаги — Чимин точно не станет читать написанное на ней имя. Внезапно всё поселение снова кажется чужим. — Всё это мне не нужно, — возмущается парень. — Можешь оставить всё здесь, — предлагает Сокджин. Он отходит от двери своей комнаты и мягко, заботливо проводит ладонью по спине Чимина. — Я уже сказал Тэхёну и Хосоку что они, стервятники, могут забрать всё на закате. Чимин фыркает. Он не может представить ни одного из них суровым и с клювом, но воображение всё равно подкидывает ему карикатуру. Он смотрит на закрытую дверь в свою комнату, заставленную подарками, пока главный омега не тянется к его руке и вкладывает в неё нечто тёплое и гладкое. Опустив взгляд, он видит, что это блокнот в кожаном переплёте. — Ох, — тихо выдыхает он. Должно быть, это принадлежащий отцу Намджуна дневник: страницы пожелтели от времени и в общем блокнот находится в довольно плохом состоянии, словно когда-то попал под воду. — Это Намджуна? — Его отца. Он говорил, что упоминал о нём в интервью. Поосторожнее с ним, — быстро отвечает Джин. — А теперь заходи давай, я выспрошу у тебя все грязные подробности об этих днях с Альфой Юнги. — Боже, — стонет Чимин. Он совсем не горит желанием говорить о сексе. Сокджин только начинает доставать его ещё сильнее. — Давай, давай, — старший омега шутливо подталкивает его вперёд. Так что Чимин открывает дверь… но всё равно замечает, что Джин напряжён даже несмотря на его игривый тон. Блокнот лежит тяжёлым весом в ладонях; ему стыдно отбирать что-то столь личное. В ужасной попытке извиниться за это, он сворачивается на кровати со всем энтузиазмом, что только в себе находит. — Было липко? — чувственно вздыхает Тэхён. Чимин давится воздухом. — Этого я тебе не расскажу. — Ну и хорошо, — тянет Тэхён с кровати. — Я не хочу знать. Правда не хочу. Тэхён пробрался в комнату почти сразу после того, как Сокджин начал вытягивать из него все детали. К тому времени, как он появился вместе с идущим за ним по пятам Хосоком, Чимин уже сидел белый, как полотно. — Это была твоя первая течка? — напрямую спрашивает Хосок. — Ага, — пропевает Тэхён. Хосок вздёргивает бровь. Он тоже раскинулся на кровати хозяина комнаты, свесив ноги с края и натянув одеяло на туловище. Парень переводит взгляд на Чимина. — И сколько ты помнишь? Теперь на него смотрит и Тэхён. Сокджин устроился у изголовья, поближе к подушкам и почти вне поля зрения Чимина, но, кажется, и он не сводит с него глаз. Впервые Чимину хочется соврать. — Я ничего не помнил, — выдаёт Тэхён. — Чонгук рассказывал, что я блеванул его спермой. . — Тэхён! — гаркает Джин. Брови Чимина, должно быть, взлетели до небес. Он предусмотрительно держит рот на замке, но переглядывается с Хосоком, который реагирует точно так же. — Не то чтобы кто-то спрашивал, — резко вклинивается Хосок, — но я помнил только секс. Чимин неловко лежит на кровати, не зная, что сказать, но в итоге смотрит на Хосока и выдаёт: — То же и со мной. — Скоро всё вспомнишь, — утешает его парень. — Всё вернётся маленькими отрывками, порой будет мелькать во снах. Чимину не хочется казаться совсем тупым и признавать, что он думал, мол, всё и состояло из секса. Но никто об этом не упоминает. Они над ним сжалились — Сокджин молчаливо треплет его по волосам, а Хосок подпихивает ближе миску с сушёными ягодами. — И как тебе узел? Чимин почти что выплёвывает ягоды; Тэхён на автомате подставляет к его подбородку ладонь, чтобы защитить светлый пододеяльник. К счастью, всё обходится. Чимин делает глубокий вдох, чувствуя, как заслезились глаза, и кивает. — Это хорошо, — подаёт голос Тэхён, звуча неожиданно серьёзно. — Многие пары делают объявление до близости. Не то, чтобы ты захотел так сделать, но порой люди разочаровывают друг друга в постели. — Объявление? — Намерение, — отвечает за него Сокджин. В голове мелькает то, как Юнги переносил его через порог, поднимая стаю бабочек в животе, и Чимин запихивает эту мысль подальше, пока их не стало слишком много. Вместо этого он осматривает всех присутствующих — кажется, все на его стороне, даже рады, и Чимину легче, пусть он всё ещё и нервничает. Его резко отделили от Юнги, а ещё и эти новости о Бюро и матери, от которых кажется, что сейчас не время сидеть сложа руки. — И что теперь? — спрашивает Чимин. — Мне кажется, словно я должен что-то сделать. Хосок многозначительно на него смотрит, а Сокджин кивает. — На самом деле, ты должен хорошо отдохнуть, — говорит старший омега. — Ты уже видел все подарки, а скоро ещё и большая охота, а с таким количеством феромонов альфы начнут сходить с ума. Тэхён в ответ кивает головой. — Это лишь дело времени. — Так что попытайся расслабиться, вернуться в колею… — Сокджин смеривает его строгим взглядом. — Я не удивлюсь, если альфы будут вести себя куда прямолинейнее. Чимин сначала не поверил Сокджину, но признаёт его правоту всего лишь проведя полдня без Юнги. Они, наверное, ждали, пока он окажется один, или знали, что пара не должна проводить время вместе после течки, что куда больше похоже на правду — Чимин остаётся на кухне допоздна: сплетничает с Тэхёном, сидя на тумбе. Ничего важного они не делают. Тэхён просто делился тем, что делал Чонгук во время течки Чимина, но затем кто-то стучит и они останавливаются. — … так что я сказал ему… — Тэхён замолкает посреди предложения и смотрит на Чимина огромными глазами. И это всё сбивает Чимина с толку — он сам этого стука почти не услышал. Ужин закончился всего полчаса назад: достаточно поздно, чтобы уже стемнело, и обычно он ждал бы, пока Юнги придёт проводить его домой, но не настолько поздно, чтобы на кухне никого не было. Посуда ещё даже не до конца перемыта; Чимин точно это знает, потому что пытался предложить помощь, но Сокджин его отогнал. Лодыжки парня ударяются о тумбу, когда он перестаёт болтать ногами и переводит непонимающий взгляд на друга. Тэхён невероятно преувеличенно отводит глаза вправо. Вся кухня притихла, и теперь все омеги, пусть и работают, но не переговариваются. Чимин поворачивает голову ко входу — там только полудверь, и альфа, видно, постучал о раму сверху. В руках он держит свою шубу и богато украшенную шкатулку. От внезапного чувства стыда встают дыбом волосы. Он не знает, что случится, но молится, чтобы это не было связано с... Джин говорил, что на этом всё не закончится. — Омега Пак? Альфа, всё ещё стоящий у двери, улыбается ему через всю кухню и говорит так, чтобы услышали все. Чимин чувствует себя униженным. — Привет, — неловко отвечает он. Он заходит в кухню, что уже удивительно, обычно альфы не делают этого без приглашения. Тэхён продолжает молчаливо протирать посуду, но не сдвигается с места, что успокаивает. — Я рад, что смог тебя найти, — говорит мужчина, улыбаясь. Улыбка эта не достигает глаз — должно быть, он тоже нервничает, — но щёки кажутся круглее, и в любых других обстоятельствах это показалось бы ему прелестным. — Прости, конечно, — Чимину так неловко спрашивать, — но как тебя зовут? Стоящий рядом Тэхён едва подавляет смешок. Альфа переступает с ноги на ногу, и, пусть всего на секунду, его улыбка меркнет. — У Чихо, — отвечает он. — Приятно наконец-то с тобой встретиться. Я занимаюсь крышами, а летом выращиваю овощи. Чимину стыдно за то, как ему сразу же становится легче. В этот раз он хотя бы может обосновать свой отказ опасной работой альфы — кому хочется беспокоиться за свою пару? Причина неплохая, пусть даже Юнги тоже постоянно работает с пилами и сложным оборудованием. Он сразу же себя одёргивает — ему всего лишь хочется найти простой выход из положения. — Приятно с тобой познакомиться, — вежливо отвечает Чимин. Повисает тишина. Может, он известен, и Чимин должен был знать его имя, может, его работа как-то связана с Юнги и Чимин опять же должен знать его имя — а, возможно, Чихо просто нервничает, но затем мужчина снова переступает с ноги на ногу, показывая, что не ожидал такого поворота. Чимин решает облегчить его судьбу. — Это подарок? — Да! — он опускает взгляд, словно желая убедиться, что шкатулка всё ещё у него. — Да. Я принёс ожерелье — знаю, ты носишь серьги, но ещё не видел тебя с ожерельем. Он уже готов открыть шкатулку, может даже надеть ожерелье на Чимина. До того, как ему это удаётся, парень со всей возможной мягкостью говорит: — Я не заинтересован в подарках, но всё равно спасибо. Чихо отрывает полный удивления взгляд от шкатулки — но это кажется совсем не искренним. Он знает, что прозвучит дальше. Знает, с кем Чимин провёл течку. — Ничего, — всё равно продолжает Чихо. — Может, в другой раз? Я сам не готовлю, но, уверен, у тебя найдётся на это время. — Я уже кое с кем встречаюсь, — тихо говорит Чимин. Чихо выставляет себя идиотом передо всей кухней. — Ясно, — отсутствующе отвечает мужчина. Чимин потирает усеянную метками шею, делая вид, что это ненарочно. — Спасибо за предложение, — искренне говорит он. — Надеюсь, кому-то другому ожерелье понравится. Оно очень красивое. Он даже не видел ожерелье. Чихо этого не замечает, когда выходит из кухни с видом обиженного щенка. Чимин медленно выдыхает, когда он наконец-то исчезает из виду; слышит его только Тэхён. — Это было неловко, — говорит Тэхён. — Он с самого начала знал, чем всё закончится. — Он и правда знал. Не проходит и часа, как это случается снова. Вытерев и убрав посуду, Чимин возвращается назад в логово омег с Тэхёном и Сокджином по обе стороны от него. Наверное, он не должен был быть так удивлён, увидев двух альф у входа. — Ох, — шепчет Тэхён. — Как же, блять, достали, — бормочет под нос Сокджин. И, стоит признать, Чимин чувствует лишь раздражение. Снаружи так темно, что хоть глаз выколи, всё засыпало снегом и он хочет лишь спрятаться под одеялами. Это, должно быть, отражается на его лице, потому что один из альф бросает на него взгляд и уходит с подарком. Сокджин даже не скрывает смешок. Может, это случилось ещё и потому, что с ним два самых важных омеги поселения. Но второй настойчивый. — Меня зовут Ли Тэён, — тихо говорит он. — Я принёс тебе подарок, но пойму, если ты его не примешь. Уже может быть слишком поздно. Раздражение Чимина немного утихает. — Прости, — отвечает он. — Я уже кое с кем встречаюсь. — Я знаю, — говорит Тэён. У Чимина уже глаз дёргается. Теперь даже вежливость альфы теряет значение. — Все знают, — отмечает он, чувствуя, что готов вот-вот сорваться — скопившееся за весь день напряжение и самая обычная усталость вдруг накатывают с новыми силами. — А ещё все должны знать, что я не принимаю подарки. — Я могу уделять тебе время. Чимину хочется просто развернуться и пойти в сторону дома Юнги. — Это, конечно, очень мило, — подаёт голос Сокджин, продевая руку под локоть Чимина и ласково сжимая его руку. — Можешь попробовать в другой раз, сейчас Чимин очень устал. Чимин скорее уж очень раздражён. — Можешь на меня положиться, — добавляет Тэён. Чимин хочет сразу же отказать альфе, но Сокджин уже тянет его к логову. Чимин обрушивается на кровать так, словно сон поможет исправить его настроение. Всю дорогу он не находил себе места, взбешённый до невозможности, а небольшая горка новых подарков у двери лишь сделала всё хуже. Одеяла, свитера, милые занавески, шелка и прочие безделушки, на которые Чимин лишь крайне раздражённо фыркнул, когда прощался с Сокджином и Тэхёном. — Кажется, у него ломка, — отметил перед уходом Тэхён. Теперь, лёжа на кровати в одиночестве, согреваемый лишь мехами, Чимин с ним согласен. До этого он расхаживал по комнате взад-вперёд, порываясь пойти к дому, что, он точно знает, не может быть дальше, чем в пятнадцати минутах отсюда. Сокджин прямо предупредил, что этого делать не стоит, что он лишь наткнётся на ещё больше альф, но Чимину всё равно хочется. Он не может перестать думать о Юнги, и от этого тело скручивает от смеси нетерпения, радости и раздражения. Парень проверяет телефон, думая, что прошло минут пятнадцать, но часы показывают лишь четыре. Он даже тянется к ноутбуку, но сразу же нетерпеливо кладёт его обратно. Хоть Чимин и ужасно устал, но заснуть совсем не может — и именно поэтому кажется, что Тэхён оказался как никогда прав в своих догадках. У него и правда ломка. Поэтому он встаёт с кровати и снова начинает мерить шагами комнату, уже в четвёртый или пятый раз, а затем открывает шкафчики и заново складывает одежду. Мозг же, однако, соглашается отвлечься лишь на полчаса, а затем Чимин снова падает обратно на кровать. Чимин вспоминает всё: переносицу, линию подбородка, то, как он всегда обращает внимание на тон голоса альфы и на мельчайшие изменения его эмоций. Чимин думает обо всём, что он говорил Юнги, о том, как они вместе сидели на фестивалях, и о том, как его целовал, как танцевал для него — и стонет в подушку каждый раз, как в мыслях возникает что-то особо постыдное. Проходит ещё немного времени, и Чимин, вспомнив всё, сворачивается в клубок под одеялами и время от времени с улыбкой пинает простыни. Не проходит и несколько минут, как он слышит стук в дверь. Он садится в кровати посреди вороха одеял. Единственный, кто побеспокоил бы его в такое время... — Тэхён? — устало стонет он. И вдруг понимает, что Тэхён не стал бы стучать. Он просто открыл бы дверь и забрался к нему в кровать. Он бы громко плакался, вздумай Чимин закрыть дверь — а он этого не делал. За дверью молчат. Чимин тяжело вздыхает и выбирается из кровати. Это может быть Хосок или какой-то другой омега, спутавший его комнату с комнатой Джина по другую сторону коридора. — Иду, — ворчит он, вытягивая из шкафа свитер, что натягивает на голый торс, а затем ползёт к двери, чтобы приоткрыть её. Он путается в собственных ногах, когда видит в коридоре Юнги. — Юнги! — но с губ срывается лишь шёпот — как он вообще пробрался в логово? И всё же, альфа стоит прямо перед ним, перекинув меха через одну руку, а в другой держа корзинку, и Чимин чувствует, как в груди теплеет от радости. — Надеюсь, что я тебя не разбудил, — его голос слишком низкий и легко отдаётся эхом в коридоре. — Шшшшшш, — шепчет Чимин между приступами хохота. Он распахивает дверь настолько, что петли начинают скрипеть от напряжения, и подаётся вперёд. Носа достигает запах янтаря. — Ты не можешь быть здесь, — хихикает Чимин. Альфа заглядывает за каждое плечо, очевидно его поддразнивая, поворачивая голову туда-сюда, словно раздумывая, как же оказался в омежьем логове. Но при свете желтоватой свечи в коридоре Чимин может разглядеть метки на шее Юнги — метки, которые он же и оставил во время течки. Он вспыхивает при напоминании, а в голове мелькают внезапные картинки произошедшего, но он всё равно делает шаг навстречу. — Я могу уйти, — предлагает Юнги, всё ещё улыбаясь. Чимин качает головой. Юнги придвинулся достаточно близко и наклонился ниже, так, что их носы почти соприкасаются в эскимосском поцелуе. — Нет, — смущённо говорит он, а затем опускает взгляд на корзинку в руках альфы только чтобы снова поднять глаза и увидеть тёплое выражение Юнги. — Я не хочу этого делать, — признаётся альфа. Его свободная рука дёргается к рукаву свитера Чимина, мягкого и привезённого ещё из дому, и теперь, без жадного жара течки, парень чувствует себя в два раза смущённее, но и настолько же счастливее. — Тебя поймают, — Чимин переступает с ноги на ногу, скользя носками по деревянному полу. — Можешь зайти, если хочешь. — Сокджин не сможет меня услышать, — он так близок к тому, чтобы поцеловать Чимина прямо в дверях... С другой стороны коридора скрипит дверь. Чимин замирает, широко распахнув глаза и не в силах отвести их от альфы. — Привет, Юнги, — Чимин как никогда благодарен тому, что его лицо скрыто от главного омеги, но он со стыдом узнаёт его голос. — Сокджин тебя слышит. После длительной паузы альфа становится ровнее, а затем смотрит через плечо, позволяя Чимину рассматривать метки на своей шее, пока тот говорит с Джином. — Доброго вечера, — говорит Юнги, звуча одновременно неловко и уважительно. Чимину приходится прикусить губу, чтобы не прыснуть от нелепости ситуации. Джин фыркает. Всё же, он, похоже, решает им это простить. — Убедись в том, что завтра он придёт на свою смену хорошо отдохнув, — говорит Сокджин, и тихо закрывает за собой дверь ещё до того, как альфа успевает хотя бы кивнуть. Когда Юнги поворачивается обратно к Чимину, выражение его лица можно назвать разве что немного сбитым с толку. Чимин снова заливается смехом. Он смеётся, шёпотом поддразнивает альфу, так смело говорившего, что его не поймают, прямо таки сгибается пополам от смеха, когда Юнги наклоняется и целует его. У Чимина даже нет времени думать ни о чём, кроме как о покалываниях в пальцах, бегущих по спине мурашек и шерсти свитера Юнги под ладонями. Так сладко — парню кажется, что он вот-вот вспыхнет, как в течку, но альфа уже начинает отстраняться. — Ты прекрасен, — прямолинейно говорит он, поддевая пальцами подбородок Чимина, что должен гореть так же ярко, как и всё остальное лицо. Он разрывается между тем, чтобы, свернувшись в кровати, визжать от радости, и потянуть Юнги за собой. Бросая короткие взгляды на лицо альфы, Чимин начинает думать, что он говорит не только о внешней красоте. Юнги снова рассматривает его шею. Они оба помечены. — Надеюсь, я тебя не разбудил, — снова повторяет он. Чимин качает головой до того как вспоминает, что альфа всё ещё держит его за подбородок. — Не разбудил, — выходит смущённее, чем он хотел, но это Юнги виноват в том, что застал его врасплох поздно ночью, а потому не помешает спросить. — Но почему так поздно? “Почему ты здесь?” остаётся несказанным. И он не хочет спрашивать — да, хочется знать, почему альфа пришёл, но его не тянет задавать слишком много вопросов, когда он рядом. Юнги, должно быть, понимает, что он спрашивает на самом деле — Чимин, в конце концов, смотрит на корзинку в его руках. Вместо того, чтобы ответить, он поднимает её и стягивает накрывающее верх одеяло. Внутри лежит нечто, похожее на сплетённые между собой сухие сосновые иголки. Сама корзинка пахнет дымом и совсем немного сладостью смолы. — Что это? — Чимин снова поднимает взгляд и замечает, как меняется выражение лица альфы. — Оправдание тому, чтобы сейчас с тобой увидеться. Чимин абсолютно уверен в том, что его сердце пропускает удар. Уголки губ альфы приподнимаются в мягкой улыбке. — Кажется, беты называют их бенгальскими огнями? Чимин снова бросает взгляд на корзинку — в голове сразу же возникают подстриженные кусты за соседским гаражом — внутри неё, рядом с длинными сосновыми палочками, лежит приоткрытая коробка спичек. Уже поздно, должно быть, после одиннадцати, и Чимину было так тепло в постели — может, даже удастся затащить Юнги к себе... — Я быстро оденусь, — открыто улыбается парень. У Чимина всего одна проблема с Юнги — в его присутствии он ужасно, прямо таки до боли смущается. Пока под их ногами хрустят сухие листья и снег, Чимин смотрит только вниз на землю и порой на деревья вокруг. Они забрались совсем неглубоко в лес, прямо за омежьим логовом — и деревья тут растут куда реже, чем в лесу перед домом Юнги — но вместо того, чтобы сосредотачиваться на красоте природы вокруг себя, парень думает обо всём и сразу. Он чувствует себя счастливым и впервые влюблённым — приходится напомнить себе, что он уже переспал с альфой, но вместо этого мысли перескакивают с тёплого жёлтого света, играющего на щеках Юнги, на искрящийся снег и играющие вокруг голубоватые тени. Собрав всю смелость в кулак, Чимин решает говорить, пока не успел передумать. — Тебе не нужны оправдания, чтобы видеться со мной. Он смотрит прямо на землю, переливающуюся в свете фонаря. Почему-то кажется, что она призывает его сделать хотя бы шаг вперёд. Рука Юнги, которая придерживает его за талию, скользит ниже, пока он не переплетает их пальцы. Его ладонь кажется тёплой даже несмотря на то, что Чимин видит собственное дыхание. — Старейшины считают, что я должен не видеться с тобой после течки, — отвечает альфа. Чимин, пусть и запоздало, осторожно сжимает его ладонь, и Юнги продолжает говорить, — а, может, просто так заведено. Чимин прячет лицо в мехах и бормочет: — Мне не нужно время подумать, — но даже так, он не в силах сдержать улыбку. Его руку тоже сжимают в ответ. Нежно и долго. — Мне тоже не нужно, — поддразнивает его Юнги. — Но, кажется мне, они больше беспокоятся о традициях, чем о нас. С восторгом Чимин отмечает, что он сказал нас. Это кажется ему невероятно милым. — Всё нормально, если такие традиции, — задумчиво тянет парень. Очевидно, что он лжёт — Чимин и сам слышит, что голос звучит выше, и что вздох выходит неестественным — и альфа тоже это понимает. Когда альфа тянет его за руку, выводя на поляну, парень замечает, что тот ухмыляется. — У нас очень много традиций, — он проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони Чимина. — И я не собираюсь прожить всю жизнь с ними. Возможно ли, что Чимина пробирает даже сквозь меха? — Тогда и не нужно. Они остановились посреди маленькой полянки. — Я пришёл чтобы увидеть тебя, — напоминает Юнги. — Ты не должен со мной видеться? — Я не должен просить тебя собирать вещи и переезжать ко мне, — вздёргивает брови альфа. — Как видишь, я ищу компромиссы. Чимин уверен, что, упади он сейчас в снег, то ничего и не почувствовал бы. Вырвавшийся из горла звук едва похож на человеческий — высокий вскрик, и он цепляется за руку альфы ладонью, что не прикрывает его собственную широкую улыбку — и на это альфа лишь улыбается и смеётся, не прекращая это делать даже после того, как ставит корзину на старый пень. Огромные корни видны даже под снегом — должно быть, дерево срубили, чтобы спасти растительность вокруг него. Чимин вздыхает, вполне серьёзно подумывая над тем, чтобы закинуть снег Юнги за шиворот в отместку за такой удар. — Ты пришёл показывать мне, что в корзине, или флиртовать? Юнги стягивает одеяло с корзинки и достаёт спичку, но всё равно говорит: — Я же не просто флиртую. На этих словах Чимин прикрывает рот обеими руками, пока альфа не подходит ближе. Он всё ещё улыбается, и это едва заметное действие освещает всё его лицо — Юнги слишком красивый для Чимина, хотя это и не новость. — Хочешь зажечь первую или это лучше сделать мне? Чимин отсутствующе рассматривает его лицо. Впервые альфа кажется таким беззаботным. — Эм, — глупо говорит он. — Давай ты. Юнги всё ещё улыбается, когда обходит его и прижимается со спины. — Смотри, — говорит он. — Можешь тоже её держать. Палочка быстро сгорит, но с тобой ничего не случится. Чимин нервно сжимает край сосновой ветки большим и указательным пальцами. Известные ему бенгальские огни не горели, а просто сверкали. — Из чего они сделаны? — спрашивает парень. — Сосна, соль, и всякое разное, смешанное с воском и порошком, — пока Чимин держит палочку, он достаёт спичку из деревянной коробочки, а затем закрывает её и переворачивает. Вместо знакомой полоски красного фосфора для зажигания, там белые точки, о которые Юнги и проводит спичкой пару раз. — Старейшины, наверное, рассказали бы тебе больше, — он поднимает спичку и прикрывает её рукой; та сильно дымит перед тем, как загореться. — Важно то... Пальцы альфы придерживают палочку, пока он подносит огонёк к противоположному её концу... — ...что горит она жарко. Огонь распространяется по палочке. Она дважды трещит, громко, словно фейерверк, и взрывается снопом голубых искр. — Блять! Юнги смеётся где-то у него под ухом. Сам же Чимин подпрыгивает на месте; сосна снова трещит, а голубой переходит в жёлтый. — О Господи, — пристыженно бормочет Чимин, слыша собственное ускоренное адреналином сердцебиение. Но это действительно красиво; ярко-голубой огонь и искры, разлетающиеся, когда огонь достигает скопления воска. Косичка из сосновых иголок довольно толстая — очевидно, что на неё ушло много времени, и в результате она горит куда дольше, чем те бенгальские огни, к которым он привык. И всё же, альфа, придерживая руку Чимина, осторожно водит ею из стороны в сторону, а затем выводит пару фигур — огонёк оставляет за собой мимолётный след. — Вау, — восхищённо выдыхает парень. Он всё ещё удивлён тем, что огонь в основном голубой. Ореол из жёлтого огня оказывается куда тоньше, чем Чимин того ожидал. — Почему он такой голубой? — Думаю, это из-за соли, — буднично отвечает альфа. Чимин медленно выводит узоры в воздухе, даже почти рисует сердечко, но морщится от одной только мысли, и наблюдает за тем, как ближе к концу огонь постепенно угасает. На это уходит много времени; Чимину кажется, что за то время, пока сосновая коса прогорает на четверть, закончилось бы где-то три бенгальских огня. Сам того не заметив, он начинает улыбаться. Деревья задерживают ветер и на поляне тихо — ему так спокойно, словно он выбрался с парнем на самое обычное свидание. Ещё один сине-зелёный огонёк перетекает в жёлтый, и всё это время рука альфы охраняет его собственную. Постепенно Чимин расслабляется в объятиях альфы, всё меньше отвлекаясь на свою боязнь огня. Задрав голову, он замечает, что Юнги уже смотрит на него с улыбкой. Он не отводит глаз, когда парень пересекается с ним взглядами, а просто продолжает смотреть. В его глазах Чимин видит отражение огоньков и их переплетённых рук. — Они очень красивые, — с благодарностью говорит Чимин. Взгляд Юнги бегает по лицу Чимина, и, кажется, он хочет что-то сказать. А сказать можно много чего. О Чимине, о Юнги, о том мгновении в спальне сразу после течки и о самой течке, и о том, как невероятно серьёзен был альфа, описывая к нему его переезд — но сам Чимин хочет лишь чувствовать это неописуемое чувство защищённости, которое сейчас царит между ними. Юнги оно тоже должно нравиться. Может, он хочет растянуть это мгновение точно так же, как Чимин, потому что дальше альфа говорит: — Я рад, что тебе нравится, — с полной серьёзностью говорит он. Когда палочка прогорает почти до их пальцев, Юнги молчаливо вытягивает её из руки Чимина и выбрасывает в снег, а затем гасит остатки огня подошвой. Даже ладони он согревает нежно. — Ещё одну? Чимин сказал бы “да”, даже если бы он говорил не о бенгальских огнях. После всего поляна пахнет жжёной смолой и совсем немного дымом, а Чимин смеётся в объятьях Юнги. — Устал? — альфа знает, что он устал. Чимин понимает, что прошло куда больше получаса, и что тот предлагает провести его до дома. Он уже предложил и донести его до дома, но Чимин быстро понял, что, если развернуться к Юнги, посмотреть на него щенячьими глазами и сказать “давай ещё одну, пожалуйста”, то альфа зажжёт ещё одну спичку ещё до того, как он закончит предложение. Помогает и то, что ему тепло. Будь тут холодно, Юнги уже отвёл бы его назад — Чимин знает, что это так, потому что альфа спрашивал его снова и снова, пока парень не заставил его замолчать полусонным поцелуем. — Я не устал, — смеётся Чимин. — Зажигай ещё одну. — Я должен дать тебе отдохнуть, — тяжело вздыхает Юнги. И правда, он, кажется, разрывается, но Чимину, если честно, уже даже не интересны огоньки. — У меня аж полуденная смена, — заговорщически шепчет Чимин. — Всё будет хорошо. Юнги всё равно морщит брови. — Я не смогу увидеться с тобой утром. — Зато сможешь увидеть вечером, — выдаёт Чимин, чувствуя, как кровь сразу же приливает к щекам. Виной тому совсем не морозный воздух. — Я могу прийти к тебе. Альфа вздёргивает бровь, зажигая ещё один огонёк. Смех срывается с его губ так быстро, что Чимин уже знает — Юнги любит его улыбку так же сильно, как сам он любит видеть её на лице альфы. Может, даже сильнее, если судить по его взгляду. Они жгут особенно голубой огонёк, что трещит искрами аж три раза, когда Юнги снова прижимает его к своей груди и вдыхает. Он обнюхивает его, опьянённый, делает глубокие вдохи, и Чимин как никогда рад, что альфа тоже держит огонёк, потому что он вот-вот может его уронить. Кажется, сейчас самое время для поцелуя, или хотя бы для того, чтобы убрать огонёк и развернуться, снова оказаться лицом к лицу с Юнги, но затем тот убирает прядь волос парня за ухо и... — Я хочу рассказать тебе о себе абсолютно всё, — тихо говорит Юнги. Что-то глубоко внутри Чимина переключается. Сосновый огонёк в их руках гаснет, взрываясь снопом искр где-то посередине. Когда он поворачивает голову, запах Юнги снова туманит голову. Альфа же молчит, ожидая ответа. Если уж на то пошло, Юнги почти ничего о себе и не рассказывал. Чимин и не спрашивал. — Я бы с радостью, — он отвечает так же тихо, и шёпот его едва слышен за скрипом деревьев. Альфа склонил голову, прижимаясь подбородком к его уху, и теперь Чимин чувствует, как он трется носом о его волосы, втягивая воздух. — Всё сложно, — признаётся Юнги. И Чимин решает проявить инициативу. — Почему? Это на удивление легко. Парень вдруг задаётся вопросом, хотел ли Юнги поднять эту тему раньше — может, он ждал, пока Чимин привыкнет и начнёт расспрашивать сам. — Это длинная история. Чимин стоит так прямо, как только может, всё ещё прижимаясь к груди альфы. Огонёк давно затих. Он сам не знает, почему спрашивает — что-то в голосе Юнги кажется слишком серьёзным. — Что-то плохое случилось? Тишина. В это мгновение Чимин хотел бы слышать каждую мысль в голове альфы. — Было и такое, — признаёт он. Огонёк заползает на свободную от воска часть веточки; Чимин вовремя бросает её на землю, но именно Юнги затаптывает её в снег. Чимин неловко мнётся. — Что именно? — Ничего такого, что могло бы тебе навредить, — его ладони скользят вверх-вниз по талии парня. И всё же, Чимин спрашивает: — Когда ты мне расскажешь? Хрипловатый смех Юнги полон облегчения, и альфа тянется к его щекам, обхватывая их ладонями. — Как только смогу, так сразу, — обещает он. — Это решение — не моё, иначе это давно случилось бы. Чимин решает опустить очевидный вопрос, и вместо “почему” говорит: — Старейшины? Он даже не знает, откуда знает ответ. Он загорелся пресловутой лампочкой и открылся ему ещё до того, как он успел нормально составить вопрос. Юнги кивает, всё ещё зарываясь носом в его волосы. — Ты всегда будешь в безопасности, — обещает он. Чимин не может не улыбаться низкому рычанию, проскальзывающему в голосе альфы как предупреждение всему, что и так им не угрожает. Он знает, что хочет растянуть момент, хочет остаться здесь, под звёздным небом, где тепло даже несмотря на засыпавший землю снег. Чимин даже подумывает схватить ещё один огонёк и спичку, но, когда смотрит на корзинку, замечает лишь лежащее на пне одеяло. Лунный свет проникает через кроны деревьев — сейчас на небе идеальный полумесяц — и, когда Чимин сильнее прижимается к Юнги, прячась в его руках, то видит, как переливается в ночи снег. Инстинкты Чимина доверяли Юнги с самого начала, а теперь Чимин готов об этом говорить. — Я верю тебе, — и, развернувшись, вжимается лицом в грудь альфы. Юнги замирает, но к тому времени, как Чимин заключает его в объятья, он тает ещё до того, как в поселение приходит весна. Он сжимает Чимина так сильно, что парень чувствует насколько же в нём на самом деле нуждаются. Парень не знает, насколько же на самом деле поздно, когда они подходят к порогу омежьего логова. Интересно, сколько ещё раз Юнги будет провожать его домой — Чимин невольно вспоминает сказанные чуть раньше слова альфы, и ему интересно уже то, сколько ещё ему осталось называть логово домом. — Я не хочу тебя отпускать, — сознаётся Юнги. Чимин знает, что он абсолютно серьёзен. Что ещё хуже... — Я тоже этого не хочу, — он приглаживает меха на груди Юнги, поднимая новые волны запаха. Он слышит вдох — резкий, но неохотный. Юнги поднимает глаза к небу, вытягивая шею так, что Чимину видно все маленькие пятнышки, которые могут быть лишь следами от укусов. Они достаточно глубокие, чтобы остался синяк, но слишком лёгкие, чтоб на коже появился шрам, делающий их парой — Чимин не помнит, как оставлял их, пока не видит собственными глазами. Ощущения и воспоминания накрывают его одной большой волной: то, как он ёрзал на коленях альфы, как руки Юнги нежно гладили его спину, и как он с таким отчаянием покусывал плечи мужчины, что тому пришлось перевернуть его на живот в попытке не дать ему прокусить кожу. Затем он снова чувствует тень зубов Юнги тогда, в конце течки, и после того, как Чимин творил всё это — и знает, насколько же сводил Юнги с ума. — Что мне принести завтра? Чимин вздрагивает, приходя в себя. — Принести зачем? Руки Юнги на его щеках совсем тёплые. — Чтобы снова тебя увидеть. — Тебе нужна причина снова со мной увидеться? — но он уже ответил на свой вопрос, и прижимается ближе к Юнги. Отсюда ему слышно резкий вдох. — Я бы сказал, что нет, — тихо отвечает тот, — но, думаю, старейшины ответили бы иначе. И Чимин знает: чем больше правил они нарушают, тем больше от них будут ожидать объявления Намерений. Так что здесь он удивляет сам себя, когда говорит: — Я могу зайти к тебе после смены, — и шаловливо ведёт плечами. — Могу проводить тебя домой, — предлагает альфа. Но Чимин чувствует прилив смелости, и, может, отчасти это потому, что они стоят на пороге поздно ночью, но он вдруг принимает решение. — Может быть, — он зарывается носком ботинка в снег. — Может быть? — вздёргивает бровь альфа. — Может быть, — подтверждает Чимин. Шестерёнки в голове скрипят, подавая множество идей для следующего вечера, но, что важнее всего... — Может быть, я найду причину тому, чтобы увидеть тебя.