Saltation

Юнги провожает Чимина домой лишь когда того начинает по-настоящему пробирать леденящий холод, просачивающийся в мастерскую с улицы. — Если хочешь, можешь остаться на ночь у меня, — предлагает Юнги. На улицу они выходят укутавшись ещё плотнее, благо, в кладовой у альфы нашлись свитера. Щёки Чимина краснеют не от количества одежды и не от предложения Юнги, а от того, что он идёт по оживлённому после ужина поселению с непристойно блестящей шеей и излучает столько феромонов, что каждому будет ясно, где они были и чем там занимались. И ему так хочется сказать «да», ну, хотя бы просто кивнуть: из-за смущения он на большее не способен, но, как только за ними закрывается дверь, Чимин краем глаза замечает двух пожилых омег, идущих по дорожке рядом с мастерской. Те в открытую пялятся на Чимина с его альфой и даже замедляют шаг. Может, это ветер доносит запах и выдаёт их с головой. — Будет очень хорошо, если ты проведёшь меня до дома, — натянуто врёт Чимин под их пронзительными взглядами. Юнги тяжело вздыхает, но приобнимает его за плечи, сжимая руку, словно в желании защитить. Альфа горделиво вздёргивает подбородок — Чимин даже распахивает рот, шокированный такой дерзостью, но ему хочется расхохотаться. Смешно, что он так рисуется перед двумя пожилыми сплетницами. Альфа даже едва заметно улыбается, прекрасно зная, что делает. — Не волнуйся ты так из-за них, — тихо советует он. Пожилая пара как раз возвращается к своим делам. Чимин открыто смеётся и слабо толкает Юнги локтем в живот. — С Хосоком разбираться было проще? — поддразнивает он. Юнги, однако, серьёзнеет и прижимает Чимина ближе к себе. — Ты даже не представляешь, — его рука приятно сжимает плечи, и это чувствуется даже через густые меха. Немного подождав, он всё же добавляет: — Я сделал что-то не так? Чимин понятия не имеет, что тот имеет в виду, и потому только непонимающе мычит. — Ты их хотел? — Хотел что? — с каждой секундой Чимин чувствует себя всё тупее и тупее. — Те меха, — его голос низкий и спокойный, даже… — Я не пытался сказать, что ты не можешь их взять… — Нет, — перебивает его Чимин. И он, наверное, реагирует слишком бурно — Чимин слышит тон своего голоса, полный отвращения от одной только мысли. Ему немного стыдно перебивать альфу, но парень ещё не высказал всё, что хотел, а потому продолжает объяснять: — Нет. Я совсем не хотел оставлять те меха. Юнги затихает. — Это обнадёживает. Чимин просто кивает и утыкается головой в грудь Юнги. — Я думал, что будет так же, как и с… их в последнее время было много. — Альф? Чимин снова кивает, и Юнги прижимает его ближе к себе. Несмотря на холод, снаружи всё ещё много людей. Чимину кажется, что сейчас не может быть позже семи, если учитывать то, что они ушли посреди ужина, так что подобная оживлённость не так уж и удивительна. В отличие от остальных, они с Юнги просто позволяют беседам других служить фоном и не говорят сами: это отчасти из-за того, как им хорошо просто идти рядом, но и заслуга направленных в их сторону взглядов в этом тоже есть. Чимин их не игнорирует. Даже если не считать окутавший их запах после произошедшего в мастерской, на шее всё ещё видны следы, оставшиеся после течки. Только когда они останавливаются у порога омежьего логова, Чимин кокетливо спрашивает: — На тебя всегда так смотрят, когда ты проходишь мимо? Лицо Юнги украшает мягкая улыбка. — Это они на тебя смотрели, — поправляет его альфа. Чимин придвигается всё ближе и ближе, а затем кладёт руки Юнги на свою талию — а дальше даже не приходится просить альфу притянуть его ближе. — Мне так не кажется, — тихо отрицает Чимин. — Даже несмотря на то, что тебя засыпают подарками? — вздёргивает бровь Юнги. — И то, как тебе их впихивают? На этом бровь альфы дёргается. Чимин смущённо пожимает плечами. — Мне кажется… — парень сглатывает. — Что было бы лучше тебе рассказывать об этом. Юнги понимающе кивает, и уголки его губ быстро взлетают вверх. — У тебя там ещё имён нет? Чимин смеётся и качает головой. — Никого. Пальцы альфы ползут вверх по его спине, и парень чувствует это, даже несмотря на шубу. — Можешь говорить мне обо всём, — заверяет его Юнги, но Чимин и так об этом знает. Он наклоняется вперёд, пока не прижимается щекой к свитеру альфы; в этих объятиях ему тепло и спокойно, а мужчина рядом излучает ауру тихой уверенности. — Когда охота? — в конце концов спрашивает Чимин. Ему кажется, что он и так упустил слишком много времени. Обнимающий его Юнги замирает, прекращая двигать руками. Чимин на мгновение задумывается о том, ощущает ли альфа его сердцебиение, и сразу же чувствует себя глупым, вспоминая, сколько на нём мехов. — Завтра утром я проверю, сколько выпало снега, — отвечает Юнги. — Скорее всего, Намджун объявит охоту через два дня. — Мне казалось, это ты её объявляешь? — вся эта штука с охотой совсем сбивает его с толку. Юнги тихо смеётся, и его дыхание клубится белым паром. — Ты прав, — отвечает он, — я её объявил, но вот детали и всю чёрную работу скинул на него. Юнги подмигивает, но упоминание главного альфы заставляет Чимина протрезветь. — Намджун… он на тебя злится? — Нет, — он берёт ладони Чимина в свои и прячет их в карманы мехов, пытаясь не дать тому замёрзнуть. — Мы с Намджуном всегда ссорились. — Я… серьёзно? Альфа кивает. — Когда мы были щенками, то постоянно соперничали. — От тебя как-то духом соперничества не тянет, — неуверенно говорит Чимин. — Так и есть, — заверят его Юнги. — А ещё я не стал бы держать тебя на улице в такой мороз, но именно это сейчас и делаю. Такая смена темы вызывает у Чимина улыбку. — Ты просто не хочешь уходить, — уверенно заигрывает он. Юнги поднимает подбородок, слегка обнажая шею, и Чимин так на неё засматривается, что едва не упускает из виду то, каким нервным кажется альфа. Или он смущается? Альфа еле слышно рычит, прежде чем снова опускает взгляд на Чимина. — Тебе стоит зайти внутрь, — Чимин видит, с какой неохотой Юнги говорит это. — Хотел бы я, чтобы и ты мог зайти, — сбалтывает Чимин. Взгляд Юнги тут же темнеет, а хватка усиливается — Чимин видит, как зрачки его расширяются, заслоняя собой тёмную радужку глаз. С другой стороны двери постучали. Чимин вздрагивает и чувствует накатывающую злость из-за того, что их прервали. — Приветик! Это Хосок. Юнги не выказывает своё недовольство сразу — он на секунду замирает, словно пытается очухаться. И этот хищный взгляд не пропадает, даже когда Хосок намекает: — Кое-кто тут должен уйти. Чимин пятится назад, глядя на порог, откуда донёсся голос Хосока, будто тот может каким-то образом заметить его сквозь деревья. Они слонялись прямо перед входом в логово — неудивительно, что их так скоро заметили. — Я стою тут уже долго! — всё настойчивее стучит Хосок. Выдох, исходящий от Юнги, больше похож на шипение. — Ну, мне пора? — голос Чимина надрывается в попытке извиниться. — Здесь довольно холодно. Юнги кивает с неохотой. — Мне нужно идти, — шепчет омега. Альфа недовольно ворчит, и Чимину приходится самому освободиться из кольца рук. Дверь распахивается и ударяет Чимина в бок. — Хэй, — Хосок ясно указывает на своё прибытие. — Юнги, правда, я не хотел прерывать вас, но мне нужно вернуться на кухни. Я забыл свои лучшие меха там. — Твои меха, — невозмутимо бросает Юнги. — Они полностью пропахнут едой, если я оставлю их, — не сдаётся Хосок. Чимин может поклясться в том, что Юнги тяжело принять происходящее. Мужчина вновь сосредотачивается на Чимине.  — Спокойной ночи, — мягко произносит он. У Чимина заплетается язык, и он отвечает, сглотнув: — До завтра? — Я постараюсь найти тебя, — обещает Юнги. — Вы двое довольно быстро сблизились, — припевает Хосок. Чимин прикусывает язык. Он делает большой шаг назад так, чтобы Хосок смог открыть дверь. Омега проскальзывает перед ним и машет, зовя Чимина за собой. Быстро кивнув, Чимин едва слышно прощается с Юнги и заскакивает внутрь. Чимин уверен: Юнги смотрит на него до тех пор, пока он сам не скрывается за поворотом. Однако не успевает он уйти, как уши улавливают ехидство Хосока: — Юнги, я надеюсь, в мастерской не воняет так сильно, как мне кажется. Я тоже там работаю. Чимин молча идёт в свою спальню прежде, чем Хосок решит переключиться на него. Той же ночью, как только Чимин ложится в кровать, приходит Тэхён. Дверь за ним захлопывается, и Чимин выглядывает из-под одеяла. В глаза сразу же бросается понурый вид друга: взгляд сверлит деревянный пол, а руки, поникши, свисают по бокам. Чимин вымотан, и ему хочется спросить Тэхёна, что случилось, и попросить его уйти — так сильно он хочет спать, Юнги полностью вымотал его. Чимин думает о Юнги и Тэхёне, а после резко целый ворох мыслей появляется в голове: мысли об охоте, об альфе Хосоке и о том, как он шипел на Сокджина. Возможно, Тэхён стоит здесь именно из-за последнего? — Тэхён, — бормочет Чимин. — Привет, — Тэхён неловко мнётся возле двери. Чимин поражён тем, как скоро Тэхён зашёл к нему после того, как Пак сорвался на старшего омегу на глазах у всех. Чимин мнётся, ему неудобно, и всё, о чём он может думать — так это выражение лица Сокджина; и о том, что он был груб в столовой. Тэхён выглядит так, будто ему есть, что сказать, или у него болит живот. Или, вероятно, так, будто сказанное вызовет эту самую боль. — Мы можем поспать вместе? — разрывает тишину Ким. — Чего?! — спрашивает Чимин в полном шоке. — Нет, — Тэхён обнимает себя руками, делая намёк на объятия. — Вот так. — Обниматься? — переспрашивает Чимин. — Ага. Почувствовав безопасность, Пак отодвигается, а Тэхён ложится за его спиной, закинув руки на Чимина и уткнувшись носом в его шею. В комнате не слышно ни единого звука, пока Тэ не начинает говорить: — Ты носишь меха и во время сна? Чимин кивает в подушку: — Я мёрзну постоянно. — Ты хотел сказать, что тебе нравится запах, — поправляет его Тэхён. — И это тоже, — признаёт Чимин. В комнате вновь повисает тишина. Тэхён обнимает Чимина крепко. Пак ценит жест друга, он вовсе не против, что Ким лежит в его кровати, прижимается к его мехам. Пусть даже комната и пахнет лучше, когда ощущается лишь запах Юнги. Пусть и в ином смысле, но Чимину нравится запах Тэхёна. — Ты хорошо пахнешь, — лепечет он. — Ты тоже, — шепчет Тэхён. Ким похож на ребёнка с ночёвок в детстве, и Чимин убеждается в этом сильнее, когда чувствует, как пальцы друга вырисовывают узоры на спине. Чимин гладит руку Тэхёна, что лежит на нём, и определённо чувствует дрожь, исходящую от него. — Ты пахнешь, как тигр, — говорит Чимин, вовсе не зная его запаха. — Никогда не видел его, — бормочет Тэ. — Я тоже. — А? — омега вздрагивает от касаний Чимина и легко пинает его под одеялом. — Ты же видел всех животных. — Вообще-то, нет, — лениво поправляет Чимин. — Это не так. — Ты там всё видел, — мямлит Тэхён. — Ну, большинство, — отвечает Чимин. Тэхён уже посапывает за ним, а у Чимина сна ни в одном глазу. Ему интересно узнать, что же думает малыш Тэ о том, что случилось, и хочется надеяться, что он скоро узнает это. — Чимин. Он не может определить, чей это голос — может, мамин? Пак мычит так громко, как может. Он не знает почему, но точно уверен в том, что занятий в школе сегодня нет. Тёплая рука толкает в плечо, но он уворачивается от толчка и вновь зарывается в нагретое одеяло. — Чимин, — это Тэхён. Чимин узнаёт по запаху, но он всё ещё не готов открыть глаза. Тэхён, прямо как мама, говорит что-то о том, что пора просыпаться. — Что такое? — Чимин ожидает, что омега начнёт рассказывать о Чонгуке, и надеется, что эти двое вскоре смогут обвенчаться. В голове рой мыслей, он думает о фене для волос, по которому так соскучился, о чём-то ещё, а после снова проваливается в сон. — Чимин, — шипит омега. Срочность в его голосе заставляет Чимина проснуться, он уже достаточно бодр для того, чтобы мозг смог установить связь между неотложными и важными вещами в жизни Чимина; Юнги, мама, телефон, который всё ещё отказывается работать, Охота. Стресс вновь накатывает на него лавиной. Чимин агрессивно потирает глаза, его ресницы немного слиплись, поэтому вовсе не удивительно, что он чувствует острую боль, едва их открывая. — Я встал, — отвечает Чимин скрипящим голосом. — Нам нужно одеться, — шепчет Тэхён и быстро уходит. Чимин снова один. В полудрёме он думает, тот ли это Тэхён, который не казался злым, когда они спали. После ухода Тэхёна Чимин слышит множество голосов по ту сторону двери: не прямо за ней, а дальше по коридору. Он знает, как близко находится к общей комнате, и понимает, что что-то происходит. Парень переворачивается в постели, что пахнет Тэхёном, и смотрит в единственное окно, которое ему посчастливилось иметь в комнате. Небо чёрное как смоль. С одной стороны ему очень любопытно, но с другой — ему хочется игнорировать шум, зарыться в тёплое одеяло и лечь спать. Он почти не помнит, как уснул, но, стоит ему задуматься, как он вспоминает, как идёт в комнату, принимает ванну, думает обо всём, а потом к нему приходит Тэ, и они засыпают в одной кровати. Вполне реалистично, хоть он и не помнит большую часть времяпрепровождения в ванной или как предавался мечтам, заползая в кровать. Юнги полностью стёр его воспоминания вместе со всем, что происходило в мастерской; Чимин вспыхивает и задумывается о том, не было ли это плодом его воображения. Но чем больше Чимин пытается игнорировать шум, тем громче он становится. Даже когда он закрывает уши одеялом, он всё ещё слышит приглушённые звуки и понимает, что оставаться в постели у него не получится. Пол под ногами безумно холодный. Сперва он перебирается к комоду — ему лень лезть за телефоном у ножек кровати. Он одевается, чувствуя, как холодные штаны скользят по ногам, и надевает рубашку с длинными рукавами, а за ней две водолазки: тонкую и толстую. После — две пары носков, вывернутых наизнанку и подправленных так, чтобы швы не тёрли пальцы, когда он будет надевать ботинки. Он надевает самый большой, но тонкий кардиган, который ложится поверх слоёв одежды, а затем и меха Юнги, которые он натягивает в последнюю очередь. Затёкшие пальцы продевают пуговицы немного медленно. Одевшись, он наклоняется за телефоном, чтобы посмотреть время: половина третьего. Похоже, Тэ решил его разыграть подобным образом. Его мягкость вчерашней ночью полностью забывается из-за того, как он подшутил над Паком, разбудив его. Чимин не может понять, что стало причиной таких изменений. Когда он выходит из комнаты, то слышит тихое бормотание, идущее из общей комнаты. Чимин следует за звуками и видит горящий камин. Все омеги сидят на диванах. Они все напряжены, но тихо шепчутся, вероятно, чтобы не разбудить остальных спящих. Вокруг царит какой-то разлад. Многие ссорятся. Но Чимин видит, что, разговаривая, они пытаются прийти к общему решению. Он, сонный, стоит там до тех пор, пока его не замечает Хосок. — О, ты уже встал? — под глазами у омеги видны мешки. Чимин, слишком уставший, хрипит: — Что происходит? — Охотничьи ритуалы, — тяжело вздыхает Хосок. — В два часа ночи? Хосок смущённо смотрит на него, и Чимин резко вспоминает, что у них нет часов здесь и что они не являются чем-то нужным в Деревне. — Так рано? — переспрашивает. — Так рано, — подтверждает Хосок. — Оделся уже? Чимин осматривает себя: рубашка надета наизнанку. Ну, по крайней мере, на нём меха Юнги. — Ну, можно считать так, — кивает Чимин. — Мне тоже придётся в этом участвовать? Хосок жмёт плечами. — Джин хотел, чтобы я разбудил тебя, так что, кажется, да. Упоминание Сокджина заставляет его внутренности сжаться. Пак видит главу логова рядом с братом с другой стороны комнаты. Он роется в большом сундуке, Чимин не уверен точно. Он лишь вспоминает, как шипел на него прошлым вечером. — Может, мне притвориться больным? — Неплохая идея, — опираясь на чужое плечо, отвечает Хосок. — Хотя он и не злится. — Я уверен, злится, — не соглашается Чимин. — Я спрашивал его об этом, — объясняет Хосок. — Всё в порядке. Чимин хмурится. — Я думаю, он больше разозлён из-за Джуна, — делится омега. — В конце концов, он был тем, кто вмешался. — Что? — Да, — скрипит Хосок над ухом. — Я могу понять желание защитить дружбу, но там… мало чего было защищать. Это вовсе не то, что Чимин хотел услышать, но он понимает, что в этом нет их с Юнги вины. — А, и ещё, — продолжает Хосок. — Намджун не имеет права говорить, когда к Юнги было проявлено такое неуважение. Хотя, на самом деле, было намного больше задетых людей, но ты их не знаешь, да и это всё сложно. Мне кажется, ему просто стыдно. — Джину стыдно? — Ага. — Ну, наверное, это… хорошо. Хосок вновь пожимает плечами. — Лучше, чем быть рассерженным на тебя, — зевнув, он поворачивается к Чимину. — Сядем с Тэхёном? Он тоже не сердится. Чимин замечает Тэхёна рядом со свободным сидением ближе к огню. — Угу, — мурлычет Чимин. Он всё ещё сомневается, может ли верить своим воспоминаниям и тому, как пахнет его кровать — Тэхён выглядит невероятно угрюмым. Хосок подталкивает Чимина и идёт к большому дивану, пусть это и значит, что он должен пройти мимо недовольной Цзецюн, которая преграждает путь. Он слишком вымотан, чтобы смотреть на неё. Он садится между Тэхёном и Хосоком. Последний тихо стонет и расслабляется. — Доброе утро, — здоровается Чимин с Тэхёном. — Добрый вечер, — шутит Хосок. Чимин улыбается ему. Тэхён даже и не дёрнулся, что надвигало Чимина на мысль о том, что что-то не так, раз он менее приветлив. Он снова вспоминает то, что было за обедом. Это похоже на замкнутый круг, который возникает с ростом негатива, это заставляет его напрячься так же, как напряжён Тэхён. Чимин думает, что Сохян была не права, или что Сокджин всё-таки злится, а если не он, то точно злится Тэхён, его брат. Может, Чимину правда приснилось, что они с Тэ спали вместе. Тэхён очень громко вздыхает. — Так голова трещит из-за этого дерьма, — стонет он и плюхается Чимину на бок. Краем глаза Чимин замечает, что Сокджин смотрит на них. Омега даже не сделал замечание брату за то, что тот сквернословил. Возможно, Джин, на самом деле, не так уж и взбешён, или Чимина оттрахали намного сильнее, чем он предполагал. — Почему? — осмеливается Чимин. — Эта охота, — шипит Тэхён, как будто это должно всё объяснить. Чимин смущённо смотрит на него, пожимая плечами. После такого долгого пребывания в Деревне он перестал бояться выглядеть глупо. Он должен получить ответы любым возможным способом. Хосок хмурит брови. — Это очень опасно. Мелкие вылазки обычно более подготовлены, но… вы знаете, что охота опасна, верно? До Чимина наконец доходит смысл вышесказанного, когда Хосок вновь выпаливает: — Этого не происходило годами, но травмы встречаются часто. Я говорю это просто для того, чтобы быть реалистом, но вы когда-нибудь пытались убить животное? — Нет, — признаёт Чимин. Он даже не задумывался об этом, и если и охотился раньше, то использовал ружья и пули, лук и стрелы, изготовленные ловушки: со всей этой техникой, неизвестной никому из Деревни. — Тебе правда не стоит волноваться, — всё, что говорит Хосок. — У Юнги в этом немало опыта. Я просто хочу дать знать, что кто-то может вернуться раненым, и… Я не хочу, чтобы это шокировало тебя, — вот, что имеет в виду Хосок. Чимин думает, как он ещё должен отреагировать, если увидит альфу, вернувшегося с охоты со следом от укуса. Это же не старая метка после совокупления. Это, конечно, очень важно, но Чимин снова смотрит на Тэхёна и не может понять, расстроен тот или нет. — Именно поэтому я собираюсь выкрасть Чонгука и спрятать его, — заключает Тэхён. Определённо, нет. Весь этот стресс, должно быть, связан с охотой. Чимин чувствует себя немного виновато, словно нечестным путём его спустили с крючка. — Уверен, он превосходно справится, — Чимин пытается улыбнуться. Взгляд, который Хосок бросает на Тэхёна, не кажется таким уверенным. Он поджимает губы. — В прошлый раз он вернулся ни с чем, — грустно бормочет Тэхён. Чимин думает, что тому повезло не видеть убитых животных, но Хосок глядит на Тэхёна с особой жалостью. — Говоря по секрету, он следует за Юнги по пятам, — пытается поддержать Хосок. — Юнги оставил бы птицу или ещё кого, — вздыхает Тэхён. — Мой бедный альфа-щеночек. Чимин прикусывает губу и похлопывает Тэхёна по спине. Ему надо будет расспросить Юнги обо всём этом. Прежде чем Тэхён начинает выть сильнее, Сокджин скрывается у большой группы омег и ведёт их вдоль стен камина, предположительно, по левую сторону коридора, куда Чимин никогда не заглядывал. Он не знает никого из омег, проживающих там, но предполагает, что там живут старшие омеги. Чимин понимает, что никогда не спрашивал, почему все живут на первом этаже. — Что мы вообще делаем? Несколько омег с диванов вокруг комнаты кидают на него презрительные взгляды. Чимин, всё ещё сонный, хочет ответить им тем же. — Существует несколько традиций перед охотой, — зевает Хосок. — Если честно, я не уверен, что из этого мы делаем. — Ягоды, — стонет Тэхён. Хосок мрачнеет. Сокджин возвращается с омегами, держащими в руках корзинки, плетёные подносы и очень много лопаток. Хосок обречённо вздыхает. — Чёртовы ягоды, — подтверждает он. Сокджин прерывает шушуканья в комнате. — Давайте закончим с этим как можно скорее. Разбейтесь на пары, чтобы начать копать. Это самое дерьмовое объяснение, которое Чимину доводилось слышать. Он кидает злой взгляд на Хосока, Тэхёна и на ноги Сокджина вместо его лица. Так называемый охотничий ритуал проходит на улице. — Хочу, чтобы этот ритуал сгинул, — изнемогает Сокджин. Он сидит немного поодаль от Чимина. Омеги выходят наружу из логова, у каждого в руках различные инструменты, розданные им. И лишь у болеющих в руках фонарики. В руках Чимина находится что-то наподобие плетёного подноса с одной ручкой. Также у него есть маленькая лопаточка, довольно острая для занятия садоводством, и маленькая корзинка. Ему интересно, будет ли он что-то копать и нести это в подносе, но он быстро понимает, что будет складывать всё в него, потому что этот поднос — крышка от корзины. Все они сидят на коленях, а под ними плотно сплетённая солома, чтобы снег не намочил их штаны и колени не промокли. Не самая лучшая работа. — Что мы делаем? — шепчет Чимин Хосоку. Он уверен, что просиди он так ещё немного, и колени просто онемеют, и корзины никак не помогут. — Ягоды, — Хосок звучит устало. — Много ягод. Это всё, что он получает в ответ, поэтому делает вид, будто что-то разбирает в снегу, словно и вправду понимает, что творит. У всех имеется по кирке или лопатке, и, вместо того, чтобы убирать снег, они бьют по земле. Чимин повторяет за ними. Он поднимает свою лопату вместе с чем-то, что напоминает тонкую травинку вокруг ручки лопатки. — Сукин сын, — бурчит Хосок. Он зло смотрит на Чимина. Чимин инстинктивно отскакивает. — Что? — словно загнанный в угол, спрашивает он. Но Хосок капризно вгоняет кирку обратно в землю. Он бормочет что-то о том, что ему повезло, пусть и выглядит так, будто ему неловко, что сорвался, но всё равно продолжает копаться в земле. Сокджин садится на колени напротив Чимина. — Ему не нравится отставать, — мягко говорит Джин, объясняя ему. — Выходит, ты первый, кто что-то отрыл. Знаешь, как это чистить? Неловкость пробирает тело Чимина, и вовсе не важно, что сказал Хосок, потому что он может думать только о том, как шипел на Джина в столовой. — Нужно очистить корень, чтобы получить семена, — он вытаскивает ножик из кармана и царапает наружную коричневую кору самого большого корня. Чимин повторяет за ним, вытаскивая свой ножик. — Будет липко, когда дойдёшь до стручка, попытайся спасти целый стручок, если сможешь, — когда что-то белёсое появляется на лезвии ножа, липкое и жидкое, он останавливается и отрезает кусочек шириной около двух дюймов. — Это всё, что тебе нужно сделать с корнем. Можешь повторить то же самое на всех этих больших частях, пока корень не развалится или не достигнет единой точки. Чимин начинает очищать кору и резать на кусочки, пока омега продолжает. — Также тебе нужны ягоды, — бормочет Сокджин. — Их труднее найти зимой. Даже если они покрылись плесенью, ты можешь их брать. Они всё равно ядовитые. Он копает снег с другой стороны корня, там, где он всё ещё торчит из земли. Осторожно освобождает другой конец, вместо корневой системы он видит ветки. На лозах много мёртвых листьев и маленьких чёрных ягод, что свисают с лоз и падают на землю. — Они очень слабо держатся из-за холода, — учит Сокджин. Он тянет за ту часть плетёной корзинки Чимина, которая не покрывает его колени, кладёт под ветку и трясёт её одной рукой, второй придерживая. — Можешь просто стряхнуть их все и собрать те, что не падают. Чимин собирает упавшие с ветки ягоды и кладёт их в корзину с кусками корня. Чимину много чего стоит нарезать. — Будь осторожен, не порежься, — шепчет Сокджин. — Твои руки онемеют, если задержишься тут ещё. Не позволяй другим омегам занять твоё место: ты нашёл его, ты его и бережёшь. Копай так много, сколько можешь, мы здесь всего на час. Чимин смотрит Сокджину прямо в глаза, пусть взгляд последнего направлен не на него. — Для чего мы это делаем? — спрашивает Чимин. — Это старая традиция, — отвечает Джин, отрезая корни. — Которую ты не любишь, — обращает внимание Чимин. — И он всё равно вытаскивает нас сюда каждый год, — кряхтит Хосок в нескольких шагах от них. — Мы собираемся сделать краску, — отвечает Сокджин. — На кухнях. Ягоды воняют, их варят, но ты раскрасишь кожу Юнги этой краской прежде, чем он уйдёт на охоту, ну, как и все омеги своих альф. — Чтобы он выделялся? — возможно, это тактика для отпугивания хищников, но не глупо ли делать присутствие охотника настолько явным? — Это отвлекающий манёвр, работающий лишь летом, когда достаточно тепло, чтобы сбить запах их кожи, — Сокджин придвинулся ближе, чтобы сменить положение рук Чимина над ножом, дабы было легче скользить по коре. — Сейчас это больше основано на обычаях, я думаю. Нанеси на кожу, покрой её этим — и охотник не вернётся весь в крови. Чимин хочет сказать что-то, но слово «кровь» сбивает его с толку. Он думает, что, да, это охота, а на улице почти что метель, в горах и подавно хуже, наверное, однако он даже не задумывался над кровью во время охоты. Он может представить Юнги, охотящегося на животных; ему приходилось видеть его с тремя медведями, шкуры которых Юнги уже запустил в процесс дубления. Но по какой-то причине, хоть и это полностью идёт вразрез с обычной природой, он не может себе представить одну из этих сцен, когда медведь ранит Юнги. — В этом есть смысл, — говорит Чимин. Если бы он мог сделать что-то, чтобы Юнги не травмировался в холодную погоду, то он сделал бы это, будь это суеверным. Чимин сглатывает. — Он будет в порядке, — уверяет Сокджин. Черты его лица мягкие. — Я знаю, — произносит Чимин. Если кто и будет в порядке, то это точно Юнги. Он не останавливается и продолжает разрезать корни, пока руки не становятся липкими. По завершению он вновь лезет в землю лопаткой, вытаскивает ещё больше корней, лозы и ягод, и слышит стон Хосока на периферии: тот всё ещё ничего не нашёл, как и многие другие. Это непросто, и он может понять, почему время ограничено одним часом, хотя и не знает, как без часов можно следить за временем. К ногам привалило много снега, его лодыжки стали мокрыми, а снег собирался в штанах выше стоп. Чимин быстро заполнил свою корзину, поэтому бросил полную ягодами лозу Хосоку. — Они все возненавидят меня, — хрипит Хосок. Омеги с неодобрением уставились на них, отчего Чимин понимает, что, похоже, не должен помогать. — Будешь должен, — тихо говорит Чимин. Ему кажется, что его популярность среди омег вовсе не схожа с популярностью среди альф. Хосок мямлит, соглашаясь, теперь они вместе разрезают корни. Как и ожидалось, чёткого понятия «час» в Деревне не было, что вполне объяснимо отсутствием механических часов. Как только их с Хосоком корзинки были заполнены полностью, Джин окинул их взглядом и кивнул, говоря, что они могут быть свободны. Когда Чимин покидает своё место, несколько омег тут же занимают его. — Никогда не собирал так много за год, — присвистывает Хосок. — Ты знал, где они были? — Откуда? Хосок кивает. Они всё ещё идут, а лодыжки Чимина начинают ныть. Пусть вход в логово не так уж и далёк, терпение Чимина на исходе, потому что корзинки в их руках далеко не лёгкие. Камин в логове всё ещё горит, так как внутри осталось несколько болеющих омег. Хосок тотчас снимает штаны перед камином, и Чимин, немного погодя, снимает свои. Они остаются лишь в длинных кальсонах и обрезают оставшиеся корни. — В этом году их так много? — Чимин не знает омегу, спрашивающую его об этом, но он узнаёт её лицо. Хосок отвечает, что Чимину просто повезло, чем вызывает укоризненные взгляды у омег, сидящих на диване, пока сам Чимин пытается вспомнить девушку. Крошечный вздёрнутый носик и маленький рот, но длинные и тоненькие руки — она, как и Цзецюн, из группы Роа, понимает Чимин. Ситуация внезапно становится более неловкой. Он задаётся вопросом, как сильно она, должно быть, ненавидит его. Однако она смотрит на него открыто, без скрытой злобы.  — Вы вернулись очень быстро, — без упрёка комментирует она, а затем снова ложится на диван. — Вы будете сушить их? Чимин растерянно глядит на Хосока. — Это делает краску темнее, — объясняет омега ему, а затем обращается к девушке. — Я думал об этом, но я не хочу сражаться за место у огня. Она кивает. — Кого красишь? — Ещё не уверен, — признаётся Хосок. — Возможно, Хиён. Она выжидающе смотрит на Чимина, и он понимает, что тоже должен ответить на вопрос. — Ох, — выпаливает Чимин. — Эм, Юнги. Её губы сжимаются в уголках, но выражение лица не сменяется грубостью. Она кивает. Другие омеги в комнате тоже смотрят на него, Чимин чувствует это. Он пытается придумать что-нибудь, чтобы перевести тему — что-то, что не будет относиться к нему или Юнги. В голове нет ни одного варианта, но Хосок спасает его, спрашивая: — А у тебя сейчас есть альфа, Наён? Чимин запоминает имя. Наён делает паузу и неуверенно кивает. — Я уверен, что много ягод останется, — ободряюще выдаёт Хосок. Чимин смотрит на собственную переполненную корзину с ягодами и корнями. Он уверен в навыках охоты Юнги больше, чем в чьих-либо ещё в Деревне. Он не уверен в том, что не оскорбит косвенно подругу Наён, Цзецюн, или в том, что не вовлечёт себя во что-то, чего не стоило бы, но всё же считает, что должен предложить: — Ты можешь взять немного у меня, — произносит Чимин. Тогда ему кажется, что его могли неправильно понять. Ему очень повезло в том, что он уверен в охотничьих навыках Юнги и искренне не верит в то, что ему придётся красить альфу для того, чтобы быть уверенным в том, что он безопасно вернётся домой, но, вероятно, подобная уверенность может оскорбить альфу Наён, кем бы он или она ни был. Возможно, Чимин настолько привык делать ошибки, связанные с их культурой, что облегчённо выдыхает, когда глаза Наён расширяются, и она тихо отвечает: — Спасибо. — Не за что, — Чимин отсыпает ей щедрую часть ягод и пожимает плечами, будто и не был тронут её словами. Она сползает с дивана и садится рядом с ними на ковёр. Её волосы заплетены, и одеяло обёрнуто вокруг плеч. Мягкие носки на её ногах напоминают Чимину о матери. — У нас сегодня будет смена? — она смотрит на Чимина, даже не на Хосока. Как будто Чимин имеет право решать. — Я не знаю, — признаётся он и смотрит на Хосока, который пожимает плечами. — У альф точно не будет, — говорит Хосок. Он смотрит на Чимина, вероятно, объясняя именно ему. — У них никогда нет смен перед большой охотой. Они должны много чего подготовить. Чимин кивает. Он пытается представить, что мог бы делать Юнги, но представлений в его голове не было. — Джин говорил что-то о варке... Сколько это длится? — Весь день, — отвечает Наён. — Я обычно выручаю, но если есть смена… — Я уверен, что это будет довольно лёгкий день, — Хосок очищает последние кусочки коры с липких стручков, находящихся в корне. — Но я не знаю, что ты будешь делать с щенками, Чимин. Смены обычно сокращаются во время охоты, так что вы можете просто быстро поменяться с Сокджином. Пак хмурит брови. — Наверное, я мог бы принять смену сам, — признаётся он. Он думает, что это поможет сгладить углы между ним с Сокджином, если он пожертвует собой немного больше. Глаза Наён расширяются, но она ничего не говорит. — Отмазываешься, чтобы избежать вони варящихся ягод, — шутит Хосок. Чимин закатывает глаза. — Я предпочёл бы нюхать их, чем собирать, — бормочет он. — Почему мы делаем это так рано? — Корни менее липкие, когда холодно, — отвечает Наён. — Так что собирать урожай легче, когда ещё очень холодно, и солнце не прогревает землю. Но нам разрешено вернуться в постель. — Правда? — он смотрит на Хосока. Омега кивает. — Особенно если есть дневная смена. У меня вообще не будет работы — легко работать под руководством альфы, — поэтому я могу присмотреть за твоей корзиной. — Ты скажешь Сокджину, что я возьму утреннюю и вечернюю смены? Хосок качает головой. — У тебя наверняка будет только утренняя смена. — Думаю, это справедливо, — бормочет Чимин. — Хотя я бы хотел перенести её на полдня, чтобы немного поспать. — Я могу высушить твои ягоды, если хочешь, — вставляет Наён. Хосок вздёргивает брови и смотрит на Чимина. — Не думаю, что смогу сделать много чего для охоты, потому что болею, — продолжает она. Хосок неуклюже кивает. — Эм, — Чимин полагает, что, вероятно, стоит согласиться. — Если тебя это не затруднит? Наён слабо улыбается ему. — Вовсе нет. Я могу передать их Хосоку, чтобы он отнёс их на кухню. Хосок взъерошивает Чимину волосы. — Иди и учи щенков, щенок. Чимин и не спорит с ним, поэтому задерживается в логове немного дольше, чтобы переодеться в сухие штаны и носки, прежде чем уйти. Чимин проводит перерыв перед сменой, бродя на кухне в поисках быстрого перекуса, но обнаруживает, что улица пустует. Тишина вокруг логова удивляет, но как только он приближается к столовой на достаточное расстояние, больше не удивляется: даже при всех открытых дверях, всё помещение воняет. Он возвращается в классную комнату с явно спавшим аппетитом. Ему всё равно не нужно знать, как делается эта краска, и он спокойно копается в ящиках стола Сокджина, чтобы найти немного сухофруктов и орехов, которые тот хранит в большой коробке позади третьего ящика внизу. Чимин ожидал, что Сокджин придёт перед сменой, в крайнем случае, чтобы удостовериться, что всё под контролем. Парень считает, что тот, вероятно, занят, и он вновь задумывается о том, ненавидит ли его омега меньше. Чимин садится в кресло Сокджина и ощущает запах высушенных цветов, которые тот держит на углу в старом фонаре. Запах знакомый, но вместо того, чтобы приносить комфорт, он чувствует лишь пустоту в желудке. В итоге ему становится стыдно. Чимин сжимается лишь от мысли, что он шипел на Сокджина и был готов драться с ним. Эта сцена всё никак не выходит из головы. Но он не винит себя, и он уже не чувствует себя виноватым полностью, даже когда несколько щенков приходят с блуждающими глазами. Они явно ищут главного омегу. Они не единственные зашли в открывшуюся нараспашку дверь. Чимин смотрит на неё с интересом, ему любопытно, кто ещё пришёл. — Я бы побеспокоилась, что прерву, но, чёрт возьми, — хрипит дрожащий голос. Чимин не видит лицо Сохян, но отличительный хрип в её голосе подтверждает присутствие. Он встаёт, чтобы поприветствовать её, прежде чем она снимет меха. — Что я могу сделать для Вас? — вопрос звучит слишком формально, поэтому она, удивлённая, поворачивается к нему. — Пришла подменять, — отвечает она нахально. — Я управляла этим классом задолго до того, как это делал твой высокий друг. — Сокджин? Она опускает на него презрительный взгляд. — Конечно, он. Моя вешалка всё ещё здесь? — Хм, — Чимин полагает, что она может задержаться здесь на некоторое время. — Там есть одна… — Чёрная? В шкафу? — она скользит к столу Сокджина. Несколько щенков в комнате с укоризной наблюдают за ней, когда она обходит их небольшие столы, настороженно смотря в глаза. — На ней висят меха альфы, — предупреждает Чимин. — Того бандита? Или Юнги? — Ни того, ни другого, — признаётся он. — Чьи-то ещё. Она бросает свои меха на спинку стула Сокджина и в изумлении смотрит на Чимина.  — Тайно с кем-то встречаешься? Пока тебя ждёт Мин Юнги? Только обвинение заставляет Чимина желать сбежать отсюда. — Ни за что. Она смягчается, любопытство проходит так же быстро. — Тогда, чьи-то настойчивые ухаживания? — Можно и так сказать, — он вздрагивает. Она отодвигает стул и садится. — Я предполагаю, что это именно та тема, что так горячо обсуждаема в сплетнях. Род Мин не особо известен страстью, хотя твоя шея как раз-таки убеждает в обратном. Чимин слабо подтягивает край водолазки. — Рубашка надета наизнанку, щенок, — указывает Сохян. Чимин понимает, что не поменял её с утра. Кажется, он может задохнуться от собственной глупости. Он решает сменить тему. — Вы сказали, что пришли подменить? Выражение её лица становится ярче, кожа гладко растягивается на яблоках щёк, а губы растекаются по прямым зубам. Чимин проводит несколько долгих секунд, размышляя, почему она выглядит на десять лет моложе, прежде чем он замечает лёгкую улыбку на её лице. — Я помогу тебе, — она вытягивает руки на столе Сокджина, вытирая несуществующую пыль. — Как долго ты преподаёшь? Я и не знала, что ты уже столько вложил в это. — С тех пор, как я пришёл в Деревню, — признаётся Чимин. Она пожимает плечами. — Это прекрасно. Я понятия не имела, что ты так хорошо выполнял свою работу, это отлично. Чимин в замешательстве. Сохян повторяет. — Просто отлично, — удовлетворённо кивает она, а потом признаётся: — Сначала я немного волновалась, но я думаю, что ты подходишь. Посмотрим, как пройдёт охота. Чимину нужно несколько секунд, чтобы собраться и поделиться мыслями о том, как он надеется, что охота пройдёт удачно. Однако один из щенков подходит к столу Сокджина с широко раскрытыми глазами и карандашом в руке. Чимин уже знает, что она хочет спросить. — Джин помогает на кухне, — объясняет Чимин. — Почему? — спрашивает Тэха. Чимин пожимает плечами. — Другим нужна помощь. — А ты не можешь помочь на кухнях? Он пытается игнорировать раздражение, которое пузырится внутри него; выражение лица маленького щенка очень серьёзное и честное. — Но тогда кто будет здесь, чтобы учить вас? Тэха хмурится. — У тебя есть пара, омега Пак? — Нет, — выпаливает Чимин взволнованно. Маленький щенок достаёт длинный широкий карандаш и пишет поверх пустых бумаг, которые Сокджин держит на концах своего стола, чтобы щенки могли рисовать. — А собираешься? Сохян фыркает рядом с ним. Она роется в ящиках Сокджина, вытаскивая нужные ей вещи. — Ну, может быть, — увиливает Чимин. Класс наполняется остальными щенками. Они садятся на свои места: настало время начать уроки. — Ты должен сделать это, — решает Тэха. — То, что делаешь. — Прости? — Чимин смотрит, как её маленькая рука кружит по бумаге. — А что я делаю? — Ты вырастаешь, спариваешься, а потом у тебя появляются свои щенки, и они идут в школу и иногда учатся умножению, — тараторит Тэха одно длинное предложение. — Ясно, — допускает Чимин. — Они, безусловно, должны научиться умножению. — Это потому, что они щенки учителя. Они обязаны, — поправляет она. — Вы тоже должны учиться. Она совсем не в восторге от его слов. — Наверное, да, — бормочет она, оставляя Чимина с красивым рисунком лани на столе Сокджина. — Даже ваши дети хотят знать о твоей личной жизни, — комментирует Сохян. Чимин вздыхает. Он сам-то о своей личной жизни знать не хочет. — Может, Вы хотите начать урок по-особенному? — Ты просишь меня выбрать песню? — насмешливо спрашивает она. Чимин делает паузу и качает головой. — Разве этот высокий не начинает урок с музыки? Он снова отрицательно качает головой. Улыбка испаряется с её сморщенного лица. Чимин думает, что он потерял всё её расположение из-за одного лишь комментария. — Вот правила: делай всё так, как я. Это всё. Сохян сидит в кресле Сокджина, которое Чимин вытащил по её указанию. Они сказали щенкам сесть в круг, скрестив ноги, и Чимин сел сам тоже без необходимости Сохян повторять те же слова и ему. Он думает, что Сохян сама бы тоже села, будь она немного моложе. Как только все успокаиваются, Сохян даёт инструкции удивительно мягким голосом. — Не быстрее и не медленнее. Главное — сохранить темп, иначе мы всё испортим. Щенки вмиг посерьезнели. Чимин чувствует себя взволнованным, но ему не о чем беспокоиться — старуха подносит ладони к груди и хлопает, затем опускает ладони к коленям медленно и ровно: раз-два, раз-два. Через несколько секунд щенки делают то же самое. Омега смотрит на Чимина, и он понимает, что тоже должен присоединиться. — Кто-нибудь знает стихи? — тихо спрашивает она. — Я знаю «Эй, Хёсэ», — выкрикивает Джиын. — Хорошая работа, — хвалит Сохян, выглядя особенно впечатлённой. — Я тоже знаю «Эй, Хёсэ». Чимин определённо не знает «Эй, Хёсэ». — Мы разделим куплеты, — Сохян всё ещё говорит с Джиын. — Я начну. Сначала мы пройдём припев три раза для всех, кто не знает. Её взгляд опускается вниз, где Чимин ёрзает и пытается освоиться. — Не быстрее и не медленнее, — повторяет она, сохраняя темп. — Мы повторим его четыре раза. Всего два-три удара, прежде чем она вбирает побольше воздуха и начинает. Голос её дрожит. — Взбираясь на гору; вытягивая добычу — Эй, эй, Хёсэ, Самая холодная зима, яркое солнышко, молодая лань, злаки и посевы: Эй, эй, Хёсэ. Половина присутствующих щенков присоединяется на втором припеве, но Чимину приходится напевать с закрытым ртом третий и пробормотать четвёртый. Сохян переходит к куплету, и Чимини возвращается к своему любимому занятию — хлопанью в ладоши. Не то чтобы он нервничал: Чимин не считает себя плохим певцом. Дело в том, что он просто не знает эту песню. Первый куплет полностью проходит без его участия, в то время как омега пытается вспомнить припев. Со временем куплет заканчивается, и Сохян кивает головой, чтобы начать припев. Чимин, по крайней мере, запоминает эти несколько слов. Во втором куплете Джиын тихо напевает об авантюрной истории и спорах между двумя охотничьими отрядами — Чимин не знает, о чём идёт речь, но он следует за припевом. Третья история рассказывает о том, как человек охотился и решал какую-то проблему; Чимин понимает, что он, вероятно, упускает смысл песни, но заканчивает финальным припевом, не обращая на это внимания. Он смотрит на Сохян, как только допевает последние слова. — Хорошо, — она выглядит довольной. — Теперь вы можете делать то, что обычно. Щенки стонут, и это никак не отражается на Чимине, но он всё равно встаёт. — У тебя отличный голос, — комментирует она. Чимин буквально чувствует, как вспыхивает лицо. К концу занятия и одной смены Чимин чувствует себя вымотанным от обучения детей, которых было в два раза больше обычного, а также от постоянного присутствия чужого взгляда на нём. Сохян почему-то одновременно оказывала меньше помощи, чем ему было нужно, и больше, чем он ожидал. Она всё время сидела и оценивала его, но, в основном, отвлекала от четырёх щенков целых двадцать минут. Группа щенков подходила к ней, играла с её длинными волосами и показывала ей свои работы или любимые книги; это неподобающее на уроках поведение, но с таким огромным классом для наблюдения Чимина это не особо беспокоило. Да, ему в голову закрадывались сомнения насчёт того, что она вообще там делала, если на самом деле не собиралась никого подменять и помогать ему, правда, если уж выбирать, Чимину всё равно кажется, что, даже несмотря на очевидную слежку, она отвлекла на себя внимание щенков, и это того стоило. И, видимо, он сделал правильный выбор. — На самом деле, я пришла, чтобы узнать, как тут дела в школе, — признаётся она после окончания смены. У Чимина отвисает челюсть от такого заявления. — Приятно видеть твоё участие, но, на самом деле, я здесь, чтобы отвести тебя в своё логово, пока ужин не будет готов. Но он уже чувствует подступающие усталость и голод… — Я же говорила тебе, что слышала что-то интересное о твоём альфе. Ты обещал мне прийти, а обещания надо выполнять, — Чимин задумывается. — У меня есть еда, не глупи. Он аж моргает от такого — самому ему такое глупостью не казалось. — Хорошо, — в итоге соглашается он и тянется к своим мехам. Длина, объём и вес мехов мешает ему надеть их быстро, но Сохян не дожидается, пока омега закончит; она касается его плеча морщинистыми пальцами и твёрдо, но одобрительно хмыкает. — Пришло время кому-нибудь их надеть. Чимин пожимает плечами: — Думаю, ему нравятся менее экстравагантные вещи. Старшая омега фыркает. — Ты понятия не имеешь, о ком говоришь, он любил экстравагантные вещи. Теперь Чимин и правда чувствует себя дураком. — Я уже говорил об этом с Юнги, — настойчиво утверждает он вежливо. Сохян останавливается у двери. — Думаешь, я говорю о твоём альфе? Он застёгивает последнюю пуговицу пальто. — Вы не о нём? Она поднимается в полный рост, строго смотрит на него и открывает дверь, прежде чем он сделает это за неё. — Тебе ещё многое предстоит узнать, — бормочет она. Сохян больше ничего не говорит ровно до тех пор, пока Чимин не находит, где сесть в её комнате. — Единственное, что я могу сказать тебе наверняка, — объясняет она, — это то, что твои меха изначально не принадлежали Юнги. Чимин неловко мнется в её кресле. — Они пахнут им, — заключает он. — Естественно, — фыркает она, поставив кружку на кофейный столик, из неё идёт пар. — Я сказала, что они не с самого начала принадлежали ему, а не то, что они были не его до того, как он их отдал тебе. Чимину не терпится всё прояснить. — Тогда кому они принадлежали? — Ныне покойному Мину, — она делает большой глоток из своей кружки — богато окрашенной, но сделанной вручную — и выжидающе смотрит на него. Что-то знакомое. Чимин знает, он слышал это из уст, обладателя которых он не хочет вспоминать, а именно альфу Хосока, а с ним и запах его мехов, и всё то, что случилось. Чимин молчит. Юнги — единственный Мин, которого он знает во всей Деревне. Тем не менее Чимин прячет нос в воротник — меха пахнут только его альфой. Кроме того, он уверен в том, что Юнги не позволил бы ему носить меха, которые принадлежали бы другому альфе. Сохян издевается над ним. — Его родители умерли давно, — сухо рассказывает она. — Ты думаешь, он никогда не нюхал старую шубу своего отца, служившую ему памятью о нём? Она говорит прямо, но слова жгут так, словно Чимину дали пощёчину. Старуха не дожидается его ответа и идёт в другой конец комнаты, перебирая тарелки в одном из верхних ящиков. Чимин сжимается оборонительно. — Они не его отца, — такого не может быть. — Его-его, — она ставит между ними большую миску с сухофруктами. Он слышит, как хрустят её лодыжки, когда она садится за стол. — Те, что я ношу? — но откуда она может знать, чьи это меха? — Им почти десять лет, — говорит она ему. — Юнги действительно позаботился о них. Из чаши с двух сторон торчат ложки, а в ней самой какая-то смесь, вероятно, зерновая. Сохян перемешивает её, говорит, чтобы он угощался, но Чимин ещё не закончил. — Почему он дал их мне? — настаивает на ответе он. Ему интересно, известен ли ему самому ответ. — Тебе следует спросить у него самого, — отвечает Сохян. — И не бойся поделиться со мной, когда узнаешь причину. Она переводит внимание на еду, расставленную между ними. Чимин крутит ложку в руке. — У тебя есть, что сказать? — её губы сжались. Чимин копается в чашке и, получив дозволение, спрашивает: — Вы можете объяснить, почему… — он не уверен, как правильно выразиться. — Почему Юнги не может видеться со мной после моей течки? — Ох, он ещё как может, — фыркает она. — Ему просто не дозволено ещё несколько дней. — Хорошо… — он жуёт, проглатывает. Горько, но сладко. — Тогда, из-за чего? — Есть альфы, которые не могут оставить омегу после течки, — рассказывает старуха. — Правила необходимы по веским причинам, но они не относятся к вашему случаю. Они, альфы, пойдут на всё ради омег. Чимин ждёт продолжения, но его не следует. Паку интересно, нравится ли ей, когда её спрашивают о сплетнях, или, может, она просто хочет увидеть, в чём он заинтересован. — Почему? — наконец спрашивает он. Омега кашляет. — Потому что это очевидно: он сделает для тебя что угодно. Это облегчает задачу для остальных. Это так мило, и сердце Чимина на секунду останавливается — он сделает для тебя что угодно, — но всё же… — Ваш ответ никак не помог, — разочарованно выпаливает Чимин. — Ну ничего, — хмыкает Сохян. — Нам не нужно сильно беспокоиться, пока охота не начнётся. — Я даже не знаю, когда… — Послезавтра, — добавляет она. Уверенная, она кидает ложку в миску и подтягивает коричневый деревянный сундук ближе к себе. — Деревья шелестят; сегодня вечером снова выпадет снег, но немного. — Снега и так навалом, — жалуется Чимин. Она брюзжит. — Лишь в этих местах. Играл когда-нибудь в это? Она показывает сдавленные бумажные карточки, на которых нарисованы маленькие персонажи и их имена: Хёсэ, Солнце и Дождь; карты выглядят желтоватыми даже в её руках. Чимин сразу узнает то, что она держит, но на большинстве карт изображены разные мужчины и женщины. Чимин качает головой в ответ. — Я научу тебя, — не было необходимости снижать свой тон. — У каждой из карт есть своя собственная история, но я могу рассказать о них в другой раз. Она осторожно тасует карты: те кажутся очень старыми. — Хорошо, — соглашается Чимин. — Ты много чего узнаешь обо мне, — предупреждает она. — Повезло, что кто-то старый на твоей стороне. Чимин соглашается. Она слишком стара, чтобы напоминать о матери, но в ней есть что-то знакомое. Пока она мешает карты, Чимин вспоминает, что она является человеком, который контролирует рождаемость. Независимо от её возраста, хорошо быть рядом только по этой причине. Сохян тасует, время от времени бросая карточку и что-то мямля, осматривая её. Её большой палец прослеживает разрыв в карте Ёджун каждый раз, когда она доходит до конца колоды. — Вкусно, — комментирует Чимин, пока ест. — Я отличный повар, — хвастается она. — У меня всегда есть еда, но пожевать её некому. Хочешь, дам тебе рецепт? — Конечно, с удовольствием, — отвечает Чимин. — Тогда дам тебе два, Юнги часто ел что-то из этого в детстве. Ты можешь приготовить это с любым видом мяса. Оленина лучше всего, но если я дам их тебе, ты должен будешь ответить на мой вопрос. Карты сброшены. Она роется в сундуке и достаёт стопку такой же пожелтелой бумаги. На них царапины, будто на них писали, хотя если это рецепты, то всё так и должно быть. — Вопрос? — Если ты солжёшь, то луна сообщит мне сегодня ночью во сне, прежде чем заберёт дух мой из тела, — это всего-то выражения, но у Чимина сосёт под лопаточкой. — Ты отдал Юнги те бусы, которые я дала тебе ещё до твоей течки? Чимин сглатывает. Он совсем позабыл о них: они ведь спрятаны. — Нет, — честно отвечает он. Сохян просматривает рецепты, после чего одна карточка подлетает к нему по столу, следом за ней ещё одна. — Тебе повезло, — хмыкает она. — В любой другой ситуации я бы отругала тебя за это, но твоя опрометчивость может обернуться в нашу пользу. — В нашу, — с сомнением повторяет Чимин. — У меня свои мотивы, — пожимает плечами Сохян. Она собирает колоду карт. — Мне бы хотелось, чтобы у одного из лучших альф в этой Деревне были дети. Позор мне за это. Чимин едва не задохнулся оттого, что ел в это момент. — Я позабочусь о том, чтобы всё шло как надо, ведь это также касается и меня, — хмыкает старуха. Пока она тасует, Чимин проглатывает пищу. — Итак, — она наконец сбрасывает. — Он тебе нравится? Вопрос резкий. — Конечно да, — выдыхает Чимин, наконец-то способный дышать. Он бы не проводил так много времени с мужчиной, в которого не влюблён. — Что ж, хорошо, — говорит, всё ещё тасуя карты. Чимин ест ягоды, когда замечает небольшую улыбку на её лице. Он сглатывает. — Хорошо? Она кивает. — Мне нравятся учителя, — очередное шевеление с её стороны. — Удобно будет следить за вами. Чимину очень хочется указать на то, что ей, похоже, не очень нравится Сокджин. — Пей свой чай, — ворчит она на него, и Чимин подчиняется… С его первого визита ничего не изменилось. Он кашляет и сплёвывает ром в чашку, в то время как Сохян наслаждается происходящим. Спустя несколько проигрышей Сохян вместе с Чимином спускается по ступенькам к выходу из логова старейшин. — Не могу сказать, что когда-либо встречала кого-то, кто проигрывал так много за один раунд, — ухмыляется она. Чимин фыркает. — В следующий раз посмотрим, кто кого. Он её развлекал, ему не нравились карточные игры, и устал он ещё до того, как старуха закончила раздавать. Но он действительно насладился их совместным времяпровождением, и, если говорить начистоту, немного неохотно было уходить обратно в своё собственное логово. Это своего рода капризы тела: он скорее останется в тёплом логове, чем отправится обратно на улицу. Даже сейчас Чимин понимает, что ему нужна перезарядка. — Не знаете, будет ли завтра смена? — Это зависит от вашего главного омеги. Если есть, я вернусь, а если нет, приходи на ужин навестить старушку. Она тянется к задней стороне двери за своими мехами. Чимин хочет сказать, что он совершенно против того, чтобы она провожала его, но старуха продолжает: — Я рада, что ты составил мне компанию. И я ничего не слышала о том, чтобы Юнги носил бусы. Я знала, что он сделает это, если увидит их. Идея того, что альфа будет носить бусы, будоражит. — Думаю, всё получилось хорошо. А пока держись за них, — наставляет она. Пак не имеет ни малейшего понятия, что это могло бы значить; Сохян снимает свой длинный шарф и накидывает его на плечи Чимина. Она завязывает его в свободный узелок. — Это для того, чтобы согреться, но кажется мне, что тебя уже ждут. — Что? — ткань царапает кожу. — Если твой альфа не ждёт тебя за пределами логова старейшин, то я прощу тебе твои проигрыши, — Сохян вопросительно поднимает брови. Чимин рад поспорить, он уверен, что она всю жизнь будет ему это припоминать. — Не думаю, что он ждёт, — шепчет Чимин. — Нет, ждёт, — она держится рукой за одну из массивных ручек двойных дверей. — Держу пари, что он уже какое-то время стоит у дороги. — Его там нет, ему надо готовиться к охоте… Дверь распахивается. — Ага. Вот и он, — она щурит глаза и указывает пальцем прямо в бескрайнюю темноту. Чимин вглядывается во тьму из-за её спины. Он не верит ей до тех пор, пока не замечает силуэт Юнги — альфа стоит в конце дороги, просеянной камнями, достаточно далеко. Сохян тянется к мехам за дверью. — Он не любит появляться здесь, — объясняет она. — Я проведу тебя. Чимин хочет ей возразить, но она обрывает его попытки на корню. — Мне есть, что ему сказать, — втягивает носом Сохян. Прежде чем Чимин и слово скажет, она выходит за порог и идёт по снегу. — И как долго ты ждал его? — зовёт она. Юнги не смотрит на неё — появление Чимина занимает всё его внимание. В ответ он жмёт плечами, а в груди Чимина разрастается чувство вины: Юнги одет лишь в тонкое пальто поверх свитера. Но почему он просто не вошёл внутрь? Чимин шагает дальше, удостоверяясь, что ступает по свежему снегу, чтобы не поскользнуться на уже образовавшемся льду. Он останавливается, когда взгляду открываются края сапог Юнги, и смотрит вверх. — Ты правда ждал? — спрашивает он. Альфа подходит к нему, немного сокращая дистанцию. Он бросает взгляд на Сохян, а после возвращает его к Чимину. — Недолго, — отвечает ему. Он застёгивает верхнюю пуговицу шубы Чимина. Или отца Юнги, — проскальзывает в голове. Юнги осторожно касается его шеи холодными пальцами. — Ты всё ещё отказываешься заходить? — вмешивается Сохян, заставляя Чимина промолчать. Она выглядит сильно раздражённой. — Ты же знаешь, я не делаю тебе одолжение. — Я не просил об этом, — твёрдо говорит альфа. — Вы поели? Он спрашивает обоих. Чимин немного удивлён. Не то чтобы он считал Юнги эгоистичным, но до этого тот никогда не проявлял заботы ни к кому, кроме Чимина. — Он немного съел, тощий какой. Юнги оборачивается к Чимину. — Поедим дома. В присутствии старшей этот момент кажется слегка интимным, потому что та следит за ними. Чимин полагает, что ей нечего сказать против, особенно учитывая их недавний диалог, что заставляет его щёки вспыхнуть. — Хорошо, — кивает он. Через секунду Пак становится свидетелем немного странного поведения Юнги. Альфа поворачивается, чтобы посмотреть на Сохян: та смотрит прямо ему в глаза, но так ничего и не говорит. Чимин ждёт, но Юнги не роняет и слова: его губы сжаты в одну линию, и кажется, будто он делает это с большой неохотой. Губы Сохян растягиваются в улыбке, она выглядит так, будто вот-вот рассмеётся. — Уходи отсюда, — дружелюбно говорит она. Юнги отворачивается, держа за руку Чимина, который смотрит через плечо на Сохян. Та подмигивает ему и возвращается в логово. Снег размеренно хрустит под обувью альфы. — Юнги? — зовёт Чимин. Альфа сглатывает. — Я давно с ней не разговаривал, — признаётся он. Чимин думает над его словами, но ни в коем разе не сомневается, что Юнги ответит на вопросы, стоит только понять, о чём именно он хочет расспросить его. — Рад снова тебя увидеть, — Юнги смотрит на омегу так, будто тот — самое большое сокровище в его жизни. — Я счастлив, что ты пришёл, — Чимин на ногах с самого утра, но даже не задумывается над ответом своему альфе. На улице почти нет снега, но крошечные кристаллы снега летают вокруг, прилипая к ресницам, размывая обзор Чимину и делая редкие ресницы Юнги белыми. — А как иначе, — отвечает альфа. Они уже спустились с холма за полем; справа Чимин видит, как горный склон то возвышается, то пропадает из поля зрения между деревьев. Подобное завораживает глаз. Чимину интересно, где же будет проводиться охота, но на ум не приходит ничего. Горная тропа вновь снижается, и из-за деревьев Чимин видит домик Юнги, дорожка к которому усыпана сушёной сосной, а ступени покрыты мелким снегом. Чимин улыбается, пока Юнги открывает замок. Если тепло даже на крыльце, то в доме наверняка долгое время горит огонь. Скорее всего, Юнги зажёг камин, когда уходил. Пак хочет расстегнуть пуговицу на мехах, но альфа опережает его, делая это самостоятельно. — Я говорил о том, что у меня есть продукты, но я, по правде, ничего не готовил, — будто извиняясь, тянет альфа, снимая меха с Чимина, и он вновь вспоминает о том, кому они ранее принадлежали. —  У меня есть оленина, так что я быстро всё приготовлю. Чимин слышит про оленину, и в его голове рождается гениальная идея. — Не беспокойся об этом, — приглушённо говорит Чимин. Альфа очень неторопливо двигается, окутывая своим запахом Чимина, и осторожно снимает с него меха. Они стоят немного вместе и только потом следуют на кухню. Чимин сидит за стойкой и следит за альфой, который достаёт смутно знакомые ему продукты, среди них корнеплоды, специи и оленина, и через мгновение омегу осеняет, что он сам, вообще-то, может заняться готовкой. В голову сразу приходит рецепт, который дала ему Сохян. Он вспоминает о том, что карточка с рецептом лежит у него в заднем кармане, и решимости прибавляется враз. — Могу я… — Чимин рассматривает продукты и наконец отрывает взгляд от стойки. — Могу я приготовить что-нибудь? Юнги, замедлившись, поворачивается к Чимину, и тот видит, как удивлён альфа: его глаза широко распахнуты, и рот приоткрыт. Он кажется немного обиженным из-за слегка надутой нижней губы. Чимин прикусывает губу и оглядывает стойку, на которой лежат основные продукты для готовки. Прежде чем положить рецепт в карман, он лишь мельком просмотрел его; он видит перед собой оленину и специи. Даже если у него нет всех необходимых продуктов, то у него достаточно опыта в готовке для импровизации. — Ты умеешь готовить, — в неверии произносит Юнги. Чимин тянется у стойки и усмехается, покачав головой. — Ммм, — озорно подмечает Чимин. Глаза Юнги будто стали стеклянными, он застыл на месте, из-за чего Чимину приходится толкнуть его бедром, чтобы пройти к месту готовки. Когда большая часть продуктов лежит перед ним, уверенность пропадает. Чимин стоит за стойкой, затаив дыхание. Он чётко ощущает на себе взгляд Юнги даже из другой комнаты, так как Пак выгнал альфу из его же кухни. Мин не мешал Чимину, не делал и шагу. Он просто стоял у стойки и смотрел на то, как омега копался в ящиках, и при любом удобном случае приближался, чтобы прикоснуться к нему или же помочь, если тот не дотягивался до чего-то на верхних полках. Чимин слышал наполненный теплотой смешок Юнги, который стоял за его спиной и потянул его к себе за запястья. Он достал всё, что было нужно, и прежде, чем омега начал ругать его, ушёл обратно за стойку с лёгкой улыбкой на лице. — Какой симпатичный повар, — сказал он после того, как Чимин повернулся к раковине. — Выйди, — измученно просил Чимин. Глаза Юнги расширились, и он замер на месте, будто его только что отчитали. Чимин взял деревянную ложку и указал альфе на выход из кухни. Его нервозность почти была раскрыта (его лицо пылало, и Юнги, вероятно, заметил это), но Мин обиженно прикусил внутреннюю сторону щеки. — В итоге я просто сожгу твой дом, — Чимин даже не угрожал, всего лишь констатировал факт. Юнги был вынужден сесть в середине стойки. Он не был снаружи кухни или же в гостиной, куда указал Чимин, но он был достаточно далеко, чтобы, кроме запаха альфы, Пак мог почувствовать аромат специй. Теперь Чимин хотя бы может повернуться, достать рецепт и даже перепроверить, всё ли верно. — Что ты собираешься приготовить? Юнги не хочет настаивать, но любопытство берёт верх. Чимин сдерживает улыбку и просто мычит в ответ. Он буквально слышит, что Юнги не может усидеть на месте, что кажется ему милым. Единственное, что сдерживает Чимина от нервного срыва из-за альфы, сверлящего его спину — это то, что у него есть всё необходимое, и это почему-то заставляет его почувствовать себя увереннее. И он очень благодарен Сохян за то, что она расписала всё по пунктам. — Ты собирался что-то приготовить для меня? — улавливать волнение в голосе альфы — лучшее, что Чимин мог услышать в жизни. — Не совсем, — признаётся он. Чимин знает, что это никак не обидит Юнги. Самое трудное — работать с чем-то незнакомым ему. Омега разрезает корень, но вовсе не ожидает, что кожа сама отклеится; новые специи и зёрна — всего-то мелочи. Всё такое маленькое, что-то смахивает на лук, но очень странно пахнет, что Чимин не уверен в том, что это именно то, за что он принял этот продукт. — Я не привык к готовке с местными продуктами, — признаёт Пак. — Там всё настолько иначе? Чимин кивает, но понимает, что Юнги не видит этого, так как он стоит к нему спиной, поэтому мямлит что-то в согласие. — Многое из того, что я вижу здесь, я мог бы купить практически приготовленным там, где жил раньше, — отвечает Чимин. Не то чтобы он много раз готовил блюда с чем-то вроде неизмельченного имбирного корня, который нужно измельчить самостоятельно. Он настолько занят, что замечает лишь тишину, а не долгое молчание альфы, которое тот вскоре прерывает. — Тебе тяжело здесь? Измельчив немного имбиря, Чимин тянется к зубчику чеснока. — Нет, — он не врёт. — Просто нужно быть внимательнее. — Тебе нравится готовить? — следующий вопрос от Юнги звучит нетерпеливо. Он, вероятно, хочет узнать о Чимине немного больше? Или он, как и Чимин, волнуется? — Думаю, да, — когда он заканчивает со специями, на столе остаются более знакомые продукты. — Я постоянно готовил раньше. До колледжа, по крайней мере. — Скучаешь по чему-нибудь? —  наносит удар альфа. Чимин прекращает резать мясо и задумывается над его вопросом. Он поворачивается, но на Юнги не смотрит, лишь думает. — По людям, — признаётся Чимин. — По маме и брату. Он скучает и по мелочам вроде мыла, которое не приходилось делать самостоятельно; по телевизору, который помогал отвлечься, когда он стрессовал; по свету флуоресцентных ламп, которые светили в продуктовых магазинах, и по чувству незавершённости чего-то, но всё это заменяемо. — Тебе здесь комфортно, — утверждает альфа. — Да, — соглашается Чимин, стесняясь. Он вновь берёт нож в руки, а альфа за спиной молчит. Шаги омеги плавные, он собирает всё в марлю, а затем кладёт в кастрюлю размером с его талию — Юнги тихо смеётся над этим. Чтобы зажечь плиту, ему приходится приложить больше усилий, чем просто повернуть ручку на плите. Когда вода прогревается, он бросает продукты для бульона в кастрюлю с водой, добавляет туда всё, что нарезал ранее, и ставит вариться на медленном огне. Овощи и зерновые нужно проварить в духовке; слишком много посуды для приготовления одного блюда, но оно хотя бы сносно пахнет и хорошо сгущается, когда он добавляет то ли муку, то ли крахмал в бульон. — Пахнет неплохо, — он вновь чувствует руки Юнги на своей талии. Чимин оборачивается в объятиях мужчины. — Рад слышать, — шепчет он, прежде чем утонуть в его объятиях. Он зарывается носом чуть ниже ключицы Юнги и вдыхает. Всё необходимое варится на плите, остаётся только следить за готовностью и насладиться моментом близости с альфой. Хоть уже и зашло солнце, в комнате всё ещё тепло, видимо, из-за его альфы и его запаха на свитере; в нос ударяет знакомый запах кедра и чего-то тёплого и мягкого. — Как прошёл твой день? — он задаёт вопрос, смотря на мужчину. Юнги, пряча голову Чимина себе под подбородок, тихо отвечает: — Хорошо, — пауза. — Продуктивно. Юнги всегда отвечает так, но можно ли считать услышанное завершённостью дня мужчины? Исходя из того, что он знает о Юнги, то вполне себе. Ведь даже его запах напоминает дом. Чимину нравится этот запах, и он пытается запомнить каждую его ноту. Он жалеет, что не уделял много внимания ароматам одеколонов, растений и чего угодно ещё, но это же Юнги. Чимину нравится его запах. — Ты готовился к охоте сегодня, — бормочет он. Запахи вновь танцуют в головокружительном ощущении. Он хочет быть ближе, спать, стать ещё ближе, хочет бодрствовать. Он мурлычет, а Юнги, кажется, не хочет говорить об этом; он кивает и крепче прижимает к себе Чимина за поясницу. — Как всё прошло? — спрашивает Чимин, дрожа. Альфа не может ответить просто кивком; из горла Чимина вырывается мягкое урчание, и это подавляет застенчивость. — Я хорошо подготовился, — уверяет Юнги. — У меня много припасов. Чимин утыкается носом в свитер альфы и чувствует, как тот дрожит. Он тянется вслепую; Юнги рукой помогает ему найти черпак. Чимин помешивает бульон пару раз, не двигаясь и не глядя. Это глупо, но его устраивает. Даже доставляет удовольствие. Альфа вновь соединяет их руки. Спустя время Чимин проверяет бульон, заглядывая себе за спину — тушёное мясо почти готово, но следует подождать ещё пару минут. Он возвращается в объятия мужчины, и, даже если нюхал альфу бесчисленное количество раз, это не мешает ему уткнуться в него носом и попытаться впитать его запах полностью. Запах тёплый, отдаёт деревом и чем-то напоминает Чимину об убежище. Похоже на то, будто ты едешь по побережью с опущенными окнами, глядя сквозь синеватую часть лобового стекла на полог листьев, которые скрывают небо над головой. Пусть это и просто ностальгия, но, на самом деле, эти моменты являются самыми спокойными в жизни Чимина. Цвет домашнего ковра, бордовые шторы, потрескивающие огоньки в камине — запах Юнги напоминает обо всём этом сразу. Чимину кажется, что он мог бы остаться в таком положении навсегда, зарыться глубже в воспоминания, чтобы не чувствовать себя плохо, но вместо этого он разбирает аромат на составляющие. Парень прекрасно знает, насколько слабо его обоняние, но всё же чувствует что-то иное в запахе. Юнги спокоен, он это видит, но он чувствует что-то ещё. Хочется отмахнуться от этого, но омега может поклясться, что запах Юнги почти такой же, как перед прошлым гоном. Чимин обнюхивает того в последний раз, прежде чем отстраниться; Юнги держит его, пока он мешает бульон. Стоя в оцепенении из-за запаха Юнги, Чимин едва вспоминает о том, что должен положить всё в одну чашу. Альфа достаёт половник раньше Чимина. — Выглядит великолепно, — дополняет он. Чимин очень рад, что повёрнут лицом к плите, и что альфа не видит его улыбку. — Скажи мне это после того, как попробуешь, — предупреждает парень, и Юнги кивает ему в плечо. — Обязательно. Чимин игриво усмехается. Поужинав, они уселись на диване у камина. Но Чимина не покидает чувство, что он всего-то хотел быть ближе к нему, и желает получить милые комплименты. Чимин увидел, как расширились глаза Юнги, стоило ему попробовать блюдо. Он впервые видел альфу в таком шоке. — Это… — Омега Сохян. Они оба замолкают. Чимин осмысливает слова альфы, и Юнги, должно быть, делает то же самое: он выглядит так, будто нашёл ответ на искомый вопрос. Мужчина возвращается к тарелке, и Чимин видит улыбку на его лице и не может сдержать собственную. Чимин вновь бросает короткий взгляд на альфу и чувствует себя победителем, видя, как альфа ест, но и не забывает о своей порции. — Я наелся. Альфа не верит ему, даже когда доедает свою порцию. Он осыпает Чимина комплиментами, прижимается к шее Чимина и покусывает её, пока тот довольно хихикает. — Спасибо, — искренне говорит альфа. Чимин мямлит под нос, пока тянется к тарелке альфы. Для него не было неожиданностью то, что именно Юнги забирает посуду и после убирает на кухне. Но он удивлён непринуждённости в глазах альфы и улыбке на его лице. Он рад делать что-то для него. — Я не хочу отвлекать тебя, — тихо говорит Юнги. Они вновь сидят в объятиях друг друга, хотя, скорее, это Чимин уселся на колени альфы, уткнувшись носом ему в шею. — Ты и не отвлекаешь, — шепчет Чимин, завернувшись в одно из одеял, которое Юнги захватил до их трапезы. — У меня нет никаких планов. Смехотворно. Будто у него были планы с тех самых пор, как он приехал в Деревню. Юнги угукает. Чимин накрывает одеялом бежевого цвета и самого альфу. Оно выглядит очень мягким, а цвет его приглушён на фоне их лиц. Альфа притягивает его ближе к себе. — Если ещё не поздно, я бы хотел кое-что показать тебе, — предлагает он. — Только если ты не устал. Чимин, не раздумывая ни секунды, кивает, и Юнги молча отводит Чимина в сторону спальни. Он толкает дверь спальни одной рукой и показывает Чимину пройти другой. Неожиданно он ведёт Чимина к старому кожаному креслу и усаживает его в него, хотя сам обходит комнату. Юнги открывает самый нижний ящик шкафа, и Чимин думает, что там может быть спрятана обувь или лёгкая сезонная одежда, но, вопреки его мыслям, альфа возвращается с книгой в руках. — Мне придётся немного потеснить тебя, — говорит он, ступая ближе. Чимин поднимается к подлокотнику и ждёт, пока Юнги сядет, а после откидывается на спинку кресла и устраивается к нему. Тем временем Чимин держится за кожаную спинку. Ему тяжело держать мысли в узде, потому что он вспоминает кресло, в котором он сидел до течки… А потом и во время неё… — Иди сюда, — негромко говорит Юнги. Глаза Чимина округляются. Спустя время Чимин льнёт к альфе молча, опирается на его грудь и, наконец, полностью устраивается у него на коленях. Юнги прижимает его ближе к себе, пока пытается разложить одеяло на коленях. Тихое урчание исходит из горла Чимина быстрее, чем альфа заканчивает с одеялом. Щёки Чимина становятся пунцовыми, в горле появляется ком, и ему даже не нужно смотреть на альфу, чтобы понять, какая улыбка растянулась на его лице. Справившись со всем, Юнги опускает книгу на колени. Металлический шрифт на обложке гласит: «ИСТОРИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ОХОТЫ». Чимину хочется взять книгу в руки и самостоятельно просмотреть её, но вместо этого он проходит пальцем по позолоченным краям бумаги. Блеск не отливает такой желтизной, как сусальное золото, которое он видел за пределами Деревни — что-то старее, не цвета бронзы вовсе, что-то более тёмное. Это ржавчина, — понимает Чимин. Его поражает то, что он видит что-то знакомое ему здесь, в Деревне, пусть оно и отличается немного от того, к чему он привык. Сверху книги находится ленточная закладка, и альфа достаёт её из двух страниц. — У нас не так много исторических записей, — делится Юнги. — Но тут собраны истории из прошлого. Много неточностей, но всё же рассказы стоят того, чтобы их читали детям. Не знаю, правдивы ли некоторые из них. Чимин кивает в рубашку Юнги. Мерцание свечи пролетает над металлическим шрифтом обложки и её краёв. — Сколько им лет? — спрашивает Чимин. Альфа замолкает. — Не знаю, — отвечает мужчина. — Думаю, прошло минимум три поколения. Может, больше. Чимин вздыхает. Ему и самому немного известно об установлении структуры Деревни после появления партии Коммуникации. Всё же он настраивается — не нужно ведь анализировать это с академической точки зрения. Он просто будет слушать истории со своим альфой. — Тебе что-нибудь нужно, прежде чем я начну? Чимин качает головой и прижимается к груди альфы. — Начинай. Так Юнги вдыхает, разлепляет губы и начинает: — Сразу же после передачи земель во владения альф и омег, мужчин и женщин оставили выживать в глубинах леса. Это произошло до Первого Разделения. Мужчины и женщины разных народностей и языков были согнаны вместе, они пытались общаться друг с другом, чтобы пополнять нужду общения. Чимин мягко поглаживает руку Юнги, лежащую на книге. Альфа останавливается и вопросительно ворчит. — Что за Первое Разделение? Юнги не торопится отвечать. — Некоторые старейшины прошлых поколений утверждали, что альфы и омеги первоначально находились в одном большом селении, которое позже было разбито на несколько подобных им. Они говорили, что было два Разделения, когда беты насильно разделяли общину на основе характеристик. Первое основывалось на языке, а второе всё ещё обсуждают. Эту теорию довольно бурно отвергали до некоторых пор. — Разделение? Юнги кивает натянуто. — Ты услышишь, что некоторые старейшины всё ещё относят это к Третьему Разделению. Но ни первое, ни второе не приводило к геноциду альф, — хочет подчеркнуть Чимин, но он только кивает утвердительно, давая альфе продолжить. — Лето близилось к концу, — читает Юнги. — Люди не имели при себе оружия, укрытия или даже знаний о том, как выращивать и добывать еду. Одного времени года до наступления Зимы не хватает для установления пригодного для себя образа жизни. Люди были глупы и слепы, они не ведали, как обеспечить себя, и Весной появились заболевшие. Люди умерли, понимает Чимин. Эта история не кажется очень уж хорошей на ночь. «Они были поглощены отчаянием. Температура росла, и люди так же жарко сражались. Лидерство было циклично, с ним менялись и стаи. За это время люди потеряли ещё год. Зима вновь готовилась вступить в свои права, когда вожаком стаи стал молодой альфа». — Наша земля непригодна. Мы нуждаемся в пище, — объединённая стая отвергает его. Они и без того осведомлены о недостатке ресурсов. — Тогда найди немного еды для моей дочери, — женщина поднимает своего ребёнка. Рука Юнги скользит по спине Чимина вверх, чтобы поиграть с волосами, поэтому омега сам переворачивает страницу. «Всё решилось тогда. Тогда альфа взял себе имя в юности и назвался Охотником, что заставило многих презирать его, так как альфы выбирали имя в более зрелом возрасте. Через несколько месяцев голода воля людей ослабла, они покинули свою землю. Их тела охватывал сон, солнце не давало достаточное количество энергии». — Мы так слабы и изнурены холодом, — говорили альфы. — И не в состоянии охотиться. Чем отличаешься ты? Это история молодого альфы, признавшего Волю угнетения. — У нас есть эта земля, — говорил Первый Охотник. — Изгнанные и Разделённые — мы всё ещё имеем эту почву. — И чем хороша эта почва? — насмехались они. Эта история о Хёсоне — Первом Охотнике. За три дождливых дня Хёсон взобрался на гору один. Он стоял посреди грязи. У подножия горы стояла его пара, Кивон, и ждала его там три дня, как лань ждёт своего оленя. Горло Чимина пересыхает, но он всё же спрашивает: — Как лань? — он обводит строку кончиком пальца. — Омег в традиционных образах и ценностях сравнивают с оленихой, — не спеша объясняет альфа. История Сохян с фестиваля всплывает в памяти, и он понимает, что это имеет смысл. Он кивает, навострив уши. Медленно голос Юнги вновь вторит: — Кивон стояла там с самой тёмной части утра. Новости о её ожидании вскоре были известны всем и не обошли тех, кто ненавидел Хёсона. Они принесли рис, чтобы поставить его на колени за то, что он покинул их. Но Кивон заметила огромную фигуру, спускающуюся с горы. Тень её упала между деревьями, увеличиваясь в размерах. Кивон видела не лицо своего возлюбленного, а морду белого медведя, которого тот нёс, перебросив через плечо. Зверь был настолько велик, что те, кто ненавидел его, тотчас бросились к нему с ликованием и принялись тащить тушу по снегу. Кивон отстирала меха и взяла их себе, а Охотнику досталась приготовленная для него пища. Так Гора стала традиционным местом для проведения Охоты, как и Охота предназначалась Горе. Приход зимы был ознаменован временем первого Охотника Хёсона. Чимин переворачивает страницу. Большими буквами было выведено: «СИЛА ВТОРОГО СЫНА» Юнги тихо фырчит, и Чимин уже догадывается, что он хочет спросить — Следующая глава? Это будто не важное писание их культуры, а какой-то сборник рассказов. Чимин сонно кивает. Кажется, он чувствует, как Юнги чмокает его в макушку, прежде чем продолжить. «Так продолжилась их родословная, и наступило Лето. Охота продолжалась, Гора ей служила. Во время рождения второго сына Хёсона, именуемого Дэсоном, Лето уродилось с обильным урожаем. Люди восстановили свои утраченные умения. Среди вернувшихся с охоты охотников было множество красивых и ярких мехов, которые было видно через реку. Те, кто согнал их вместе, явились, как только снег покрыл землю. Они пересекли реку с намерением отобрать урожай и шкуры животных, но селяне не были подготовлены, была зима. В огромном доме сидели все люди деревни. Теперь лицо Хёсона покрывали морщины, его волновал его возраст. Охоте не должно ничего угрожать, и люди должны заботиться о своём благе. Но Дэсон, взращённый в уютной тени своего отца, вёл с ним споры. Хёсон был жестоким человеком, а сын его хотел решить проблему мирным путём. Так появилась система переговоров: они обменивались между собой вещами, которые были в достатке у одних и в убытке у других. Чимин считает, что история изложена так, чтобы её точно запомнили. В промежутках между тем, когда хрипит голос Юнги, или когда от убаюкивающего голоса у Чимина закрываются глаза, он всё же улавливает суть историй. Это сказка для детей? Не совсем. Но это и не историческая выдержка, скорее что-то библейское. Тем не менее он находит это всё более расслабляющим, и пока история перескакивает от поколения к поколению, в истории каждого персонажа появляются небольшие уточнения. Каждый объёмом не более двух страниц, и большинство персонажей соответствуют образу омег. Чимин слушает историю, вдыхает запах Юнги и наслаждается тем, что он исходит от самого альфы, а не от мехов, аромата в кровати или оставшихся нотках в его памяти, пока он занят делами. — Ты отдал мне меха твоего отца, — наконец выпаливает он, способный обратить внимание только на это. Может, он и не выкрикнул это, но ситуация смущающая. Альфа заканчивает историю, останавливается, прежде чем начать новую, и Чимину не стоит столь сильно нервничать, чтобы сказать что-то. Или это лишь собственный поток мыслей. Он ведь даже не знает, действительно ли принадлежали меха отцу Юнги. Сохян любит вмешиваться, она абсолютно точно хитрая, и Чимин знает об этом. Почему он сказал так, будто уверен в этом? Почему не спросил? Пальцы Юнги, касающиеся загривка, такие тёплые. — Сохян рассказала тебе, — предполагает Юнги. Чимин кивает. — Я хотел… — Чимин видит, что книга уже закрыта, а затем чувствует палец Юнги, который двигается по затылку, поднимая лицо омеги. — Спросить тебя об этом, вроде как. — Хмм, — тянет Юнги, его глаза искрятся теплом. — О чём ты хотел спросить? Значит, он знает о том, что Чимин пытался справиться с собственным смущением. Возможно, он также знает, что омеге всё сложнее справляться с этим, пока он проводит с альфой всё больше времени. Чимин надеется, что мужчина не догадывается, насколько ему тяжело. Надеется, что Юнги тоже непросто. — Почему ты отдал их мне? — голос звучит надломленно. Глаза Юнги немного расширяются. Он не то чтобы был сильно удивлён. Веки немного приподнимаются, брови вместе с ними, но выражение лица совсем не говорит, что его это задело. Он вдыхает и немного замирает под Чимином. Он застигнут врасплох, это точно. Ему даже требуется немного времени, чтобы прийти в себя. — Ты пахнешь как моя мама, — признаётся он. Он будто только что сам осознал, над чем задумывается омега, а затем добавляет: — Это был правильный выбор. Он выглядит уверенным. Чимин предполагает, что он выглядит более напряжённо, чем Юнги. Ладонью омега чувствует, как ускорилось сердцебиение альфы. Он наверняка потрясён, хоть Чимин и не уверен в этом, пусть он и слышит биение собственного сердца в ушах. — Оу, — тянет Чимин. Юнги не отвечает, но ему и сказать-то нечего. У Чимина будто ком в горле встал, настолько он напряжён в руках альфы, хотя тот и сам напряжён не меньше. Чимин не хочет чувствовать себя так. Он ведёт пальцами по щеке альфы, и тот напрягает челюсть, но вскоре расслабляется под прикосновениями подушечек пальцев. Чимин наблюдает за тем, как загораются огоньки в глазах напротив. — Спасибо, — мурчит он. Скованность в плечах Юнги трескается, как тонкий лёд. Он накрывает ладонь Чимина своей, переплетая пальцы. Единственное, чего омега не ожидает — так это приглашения остаться у Юнги на ночь. — Что? — моргает Чимин. Он засмотрелся в тёплые глаза Юнги и прослушал всё. — Не хочешь переночевать здесь? Омега видит, как этого хочет Юнги. Или, быть может, Чимину всё это кажется. — Я думал… — Чимин не хочет поднимать то, о чём они не говорили. — Это против правил? — Так и есть, — подтверждает альфа. — Нам… влетит за это? — Нет, — уверяет Юнги. — Если и достанется, то только мне. Он откладывает книгу в сторону и берёт Чимина с одеялом на руки. Чимин кутается в плед, устраиваясь на кровати; Юнги сидит совсем недалеко, у самого изголовья. Омега прижимает одеяло к себе и кладёт голову на колени альфы. Он не дал конкретного ответа, но Юнги этого не заметил. Если Чимина не подводит интуиция, то альфа всё ещё в шоке. Или, может, нечто большее, чем интуиция. Они даже не умылись, Юнги всё ещё в своей рабочей одежде. Поза его строга и довольно сдержана, и, пусть они лежат в кровати тёплого дома, Чимин чувствует, словно за ним следят. И важнее этого лишь пальцы, зачёсывающие волосы Чимина. Они дрожат. — Тебе удобно? — спрашивает омега. — Очень. Не то чтобы сидение на кровати может быть самым удобным, но Юнги больше не говорит и слова, и Чимин доверяет его тону. Альфа нежно проводит по прядям его волос до тех пор, пока Чимин, полностью расслабившись, не засыпает на его коленях. — Ты же знаешь, они следят за каждым твоим шагом. Голос хоть и тихий, но не менее агрессивный. Он далёк. Чимин не открывает глаза. Видение в голове размытое, бесцветное и смутное. — …моя земля. Их руки связаны. Почему она отправила тебя сюда? — это голос Юнги. Где они? Звучит так, словно они в мастерской, и скрип донёсся из прихожей, но Юнги бы не впустил кого попало. — Альфа Хваён прислала меня, не омега Сохян. Старейшины порядком устали от твоего своеволия. — Иронично. — Не когда ты отказываешься от принятия статуса. — Я справляюсь со всем, что на себя беру, — Юнги устал. — Ты знаешь, твоя луна грядёт, — Сокджин устал не меньше. — Называй вещи своими именами. — Твой гон, — это голос Сокджина, а значит, и он в его сне. — Ты не можешь продолжать в таком духе. — Это достаточно естественное явление. — И не достаточно здоровое, — пауза. — Ты сказал ему? — Как только смогу. — Это вообще защита? — Это зависит не от меня. Чимин сворачивается. Простыня соскальзывает с уха. — Так вот почему ты не заходишь в логово Старейшин? — смех пропитан сарказмом. Тишина. — Если не хочешь, чтобы он выбирал, тогда уходи. — Как он должен выбирать, если он единственный, кто ещё не в курсе? — Хватит вести себя так, будто я не делаю всё возможное. Теперь молчит только Сокджин. Чимин представляет его, стоящего со скрещенными руками. — Я знаю, ты стараешься, — упрёк. — Я просто устал. Намджун доведёт меня до того, что я вырву себе все волосы. Лёд на дороге, пайки, эти старейшины… Когда ты нашёл пару, стало сложнее. Они снова давят на него. — Таков Намджун, он больше подходит на эту роль. — Ты правда так считаешь? Он предполагает, что беты хотят ввязаться в войну. — У меня нет причин менять свой ранг. Вновь тишина. — Я собираюсь забрать Чимина домой, — говорит Сокджин. Молчание. — Напрасно я надеялся, что ты позволишь мне разбудить его. Ну, я пойду тогда? Стук. — Я спрошу его, когда всё закончится. — Ты не продержишься до гона, я знаю. — Я смогу. — Ты полон дерьма, Юнги. Я видел кровоподтёки на лице Пак Чанёля ещё тогда. — Я не собираюсь торопить событий с меткой. — Тебе нужно, — вздох. — Спроси его после охоты. — Не стану. — Станешь, — шаги. — Он будет ждать твоего возвращения. Ты же знаешь, он будет. — Я принесу ему добычу… — И я уверен, у него будет прекрасный белый мех. Ну, раз уж он остаётся, тогда я ухожу. Скрип. Дверь закрылась. Металлический засов запер её. Шаги. Дверь спальни отворяется совсем бесшумно. Покрывала такие тёплые, так хорошо пахнут, и становится всё лучше. — Юнги? — Чимин ещё не может открыть глаза. — Привет, щеночек, — тихо хрипит Юнги. Пальцы зарываются в волосы, он привычно ласково целует омегу в лоб. — Спи, — нежно велит альфа. Но не то чтобы Чимин просыпался.