Saltation

Чимин собирается уходить, как только Юнги исчезает из виду. Он всё ещё слышит шаги других альф по снегу. Он знает, что точно не должен уходить: омега видит альфу Хосока, Тэёна, идущих мимо, и Тэхёна, схватившего его за руку, когда они проходили мимо него. Однако именно Сокджин был тем, кто притянул к себе Чимина за плечи. Он долго смотрит на Чимина, а затем струшивает с его плеча снег. — Останься сегодня с нами, — просит омега, смотря на ключ в руке Чимина. Сокджин звучит серьёзно: в его голосе проскакивают предупреждающие нотки. И Чимин бы поспорил, ушёл бы, но знал, что Джин не будет командовать просто так. Возвращаясь в логово омег, он чувствует некую ностальгию; он ощущает взгляды некоторых альф на себе, а ещё уверен, что где-то там в толпе точно видел Пак Чанёля. Омега идёт с остальными, зная, что это будет выглядеть менее драматично. Чимин задумывается, а заявил ли чей-то ещё альфа о посвящённом убийстве, но сейчас он больше всего хочет просто спрятаться: закутаться во что-то тёплое, быть в постели. На ум сразу же приходят тёплые воспоминания о Юнги и его доме. Однако омега всё равно вынужден вернуться в свою комнату в логове. Даже находясь в тепле, оставив горшочек из-под краски на книжной полке, и с ключом, свисающим с запястья наподобие браслета, он никак не может успокоиться. Он ворочается в постели несколько часов, но мысли никак его не покидают. Впервые за всё время, проведённое в Деревне, он хочет оказаться дома. Чимин знает, что мог бы остаться с другими омегами логова и развлекаться с ними, чтобы убить время. Среди них всех есть меченные омеги, и даже те, у кого есть дети. Это люди, рискующие намного большим, чем Чимин, но, даже зная это, он не может заставить себя выйти из комнаты и побыть рядом с остальными. Одним словом, он был истощён: никогда ранее у Чимина не было такого чёткого ощущения, что чего-то не хватает; как и желания оказаться в комфортной обстановке своего родного дома, находящегося за пределами Деревни.  Сейчас, закутавшись в одеяло, Чимин думает, что он был бы не прочь почувствовать чью-то кожу под своими пальцами. Ему хочется начать делать домашку, которой у него даже нет, хотя он мог бы переписать интервью на бумагу, но это явно не то, о чём он сейчас в состоянии думать. Он бы даже начал читать книгу, от которой его клонило в сон. Осматривая комнату, переполненную мехами, одеялами и милыми штуками, которые ему подарили омеги в первый день в логове, Чимин осознал, что ему абсолютно нечего делать, и что нет ничего, что в такие моменты напоминало бы о доме. И, что самое важное, у него нет ничего, что могло бы отвлечь от мыслей о том, что он невероятно сильно хочет быть в логове Юнги прямо сейчас. В голове Чимина вновь роятся разные мысли. Он думает о том, насколько близок к тому, чтобы спать в тёплой кровати в логове Юнги, но где-то внутри он с честностью признаёт, что даже там ему не будет лучше. Он скучает по Юнги. Более того, он ужасно волнуется из-за него. Наконец, он решает представить, что было бы, будь он на месте Юнги: большую часть этих трёх дней он бы пытался охотиться на дичь с ограниченным количеством еды и без горячей воды. Мысль об этом заставляет Чимина встать с кровати. Пусть ему нечего делать, но он срочно должен найти чем занять себя. Он видит свою сумку и надеется на то, что найдёт там что-то стоящее. В ней вещи, которые нужно постирать после вчерашней ночёвки у Юнги: свитер альфы, который омега сразу же надевает на себя, и деревянные бусы Сохян в боковом кармане. Их он аккуратно распрямляет и кладёт на верх комода. Ну, по крайней мере, у него есть что-то ещё, вроде тех безделушек, которые у него появились, расчёски и нескольких книг. Один блокнот, который он привёз из дома, и что-то в кожаном переплёте, что Чимин узнаёт не сразу. Он берёт это в руки. Дневник отца Намджуна. То, что он должен был прочесть ещё давно. Не думая дважды, Чимин возвращается в кровать с дневником. Он хотел что-то почитать и получил это. Омега фокусируется на дневнике в руках и пытается абстрагироваться от всех вещей в комнате. Его переплёт потрескан вертикальными линиями, а сами страницы пожелтевшие. Листая его дальше, он замечает, что всё написано той же красной краской, которой он рисовал на лице Юнги. Это большая старая книга, пахнущая чем-то искусственным и неприятным, больше похожим на запах сигарет. Во многих местах чернила покрыты пятнами и разводами, а некоторые из страниц вот-вот выпадут из переплёта, но дневник всё ещё в читабельном состоянии. Он возвращается к первой странице и без раздумий принимается читать. Мин Хёсон. Он наблюдает за Чимином с первого же слова. Логично даже, что первая запись может быть связана с Юнги или же его отцом. Омега закатывает глаза. Мин Хёсон принял ту, кого его мать выбрала в качестве пары. Думаю, послушание идёт ему. Хотя бы потому, что он удивил им всех. Вроде бы, я не писал об этом здесь ранее. Отбор идёт уже третий месяц. Хёсон становится более упрямым, поскольку его луна близко. Он совсем не смирился; не уверен, заслуживает ли он такого высокого статуса, но поступает достойно. При свете дня он становится Хёсоном Первым. Его родителям следовало дать ему менее громкое имя. Прежде всего, проблема была не в нём, а в девушке. Кажется, её зовут Джиюн. Я редко видел её, но она, вроде, часто помогает на кухне и мало высовывается. Думаю, что именно из-за этого появилась проблема. После того, как Джиюн не приняла первый подарок Хёсона, по логову пошли слухи, которые к закату переросли в скандал. Учитывая её характер, ей следовало принять подарок, а затем вернуть его без свидетелей. Хотя честность является благородной чертой. В конце концов, она, кажется, узнала его сторону, которая не терпела отказов. Думаю, скоро будет что-то известно о стратегии Хёсона. Но самое шокирующее в том, что Омега Мин выбрала своему сыну в пару полную противоположность его вкусам. Это шокировало даже больше того, что она выбрала именно ту омегу, которая уже отказала Хёсону. Предпочтения Хёсона только поверхностны: если ему и удастся заделать сына, то его жене будет трудновато с ребёнком, который наверняка переймёт тщеславие отца. Если щенок Хёсона не будет избалован так, как он, то Джиюн можно считать волшебницей. Церемония назначена на эти три дня. Думаю, что она продолжит смены в школе после этого, или, возможно, после секса и дальнейшей церемонии соединения. По крайней мере, она кажется достаточно ответственной для своей должности и сможет выполнять свои обязанности не создавая лишнего шума. Даже хорошо, что кто-то будет на стороне Хёсона… Чимин громко стонет. От сильного напора страницы в руках омеги мнутся. Он знает, что отцы Намджуна и Юнги были друзьями, и хочет сосредоточиться на словах, написанных там, чтобы не отвлекаться на другие мысли. Но даже так, углубляясь в написанное, он всё равно возвращается к Юнги. Чимин переворачивает пару страниц в дневнике. Церемония единения… Омега пролистывает большую часть страниц. Ребёнок Джиюн уже вырос. Скоро придёт время дать ему имя… Чимин просматривает страницу до того момента, как видит имя «Юнги», после чего кладёт дневник себе на бедро. Он задаётся вопросом: так чей это дневник, в конце концов, отца Намджуна или отца Юнги? И может ли он так много читать о Юнги? Абсолютно точно нет. Такая возможность ужасно соблазнительна, и в другой ситуации он бы прочитал это. Однако ситуация, в которой он находится сейчас, будучи на расстоянии от Юнги, не располагает к этому. Он откладывает дневник в сумку у кровати. Возможно, после того, как он узнал некоторую информацию о своём альфе, ему будет сложнее уснуть. Два дня Чимин пытается отвлечься. Днём он пытается игнорировать зуд под кожей, находясь в компании омег. Когда он собирался уйти отдыхать в логово Юнги на три дня охоты, его поймал Хосок, и планам не суждено было сбыться. Омега пробрался к нему в комнату ранним утром: за два часа до того, как Чимин проснулся. За те короткие часы сна ему никак не удалось выспаться: повторяющиеся сны одолевали его снова и снова. — Хочешь прогуляться? — спрашивает Хосок. Чимину чертовски лень и хочется сказать «нет», но то, что Хосок выглядит очень взволнованным — а таким он никогда его не видел, — заставляет его потянуться за обувью. Он слушает о Хэён, о вечной дилемме Хосока о том, хочет он быть с ней или нет; о том, что он не может перестать беспокоиться о ней, и что он не хотел бы провести свою течку с ней в первом попавшемся месте. Он пытается утешить его как может… — Может, у тебя есть чувства к ней? — Точно нет. — Но ты волнуешься за нее. — Даже кусок в горло не лезет. …но даже так монолог друга не спасает его от мыслей. Они гуляют больше часа, до тех пор, пока Чимин не перестаёт чувствовать нос, и мелкие хлопья снега не начинают падать на их меха. Они гуляют у логова омег, вдоль витиеватой дороги у леса, по гравиевой дороге у входа в Деревню, у логова альф, и только потом возвращаются обратно. Они гуляют до тех пор, пока Чимин не начинает чувствовать себя вымотанным. Достаточно сложно передвигаться со снегом на обуви. Он задаётся вопросом: а много ли снега там, в горах? — Я зайду, — бормочет Хосок. Они остановились у столовой. Чимину есть совсем не хочется. Он вновь смотрит на логово омег и решает, что совсем не хочет идти обратно и снова ложиться в кровать, а затем смотрит туда, где расположено логово Юнги. Он безумно хочет пойти туда, и ключ в кармане мехов покойного Мина горячит руку; однако он знает, что ещё слишком рано. Он только закончил хандрить.  Омега смотрит на линию горизонта, исчезающую за логовом старейшин. Он принимает решение и делится им с Хосоком. — Глядите-ка, — с привычной улыбкой говорит Хосок, — случайные остановки в логове старейшин? Завёл друзей? — Только одного, — поправляет Чимин и думает о том, будет ли Сохян в логове. И она, конечно же, находится там. Где ей ещё быть? В логове много пожилых людей, большинство из них сидят кучками. Они подшучивают друг над другом; Чимин даже замечает пожилые пары, держащиеся за руки, лежащие на столе. Симпатичная женщина машет ему рукой с дивана. Кажется, она плетёт корзинку. — Ты Пак Чимин, — приветствует она. Чимин кивает, не зная, что сказать; женщина не перестаёт улыбаться. Её красивые черты лица напоминают ему о матери, хотя этой женщине по меньшей мере восемьдесят. — Приятно иметь компанию, — широко улыбается женщина. — Сохян наверху. Если тебе когда-нибудь захочется поговорить с кем-нибудь ещё, то ты можешь прийти ко мне. Меня зовут Сунджа. После этих слов она сразу же отворачивается, и Чимин считает, что может пойти наверх. Сохян находится в своей комнате, в привычном беспорядке, но, кажется, когда Чимин входит, она реорганизовывает книжную полку. — Не спится? — она глянула на него мельком. Чимин пожимает плечами и заходит внутрь. — Я рада, что ты пришёл, — говорит Сохян, когда они наконец усаживаются. — Нам предстоит много чего сделать. Чимин кладёт на стол стопку книг, которые женщина попросила перенести. Садясь в кресло, она пролистывает одну из них. Она легко поднимает скрещенные ноги, чем очень удивляет Чимина. — Прекрасно себя чувствую, — бормочет она. — У меня есть новая настойка, я сделала её для ухода после течки. Ужасно дерёт горло, но мои суставы, наконец, могут дышать. — Приятно это слышать, — вежливо отвечает Чимин. Она дарит ему благодарную улыбку, разместив книгу слева от себя. — Это хорошая книга, — она указывает на неё. — Я дам тебе её домой. У тебя есть книга про охоту? — У Юнги есть «История Возникновения Охоты». Если это то, что вы имеете в виду. — Отлично, — бормочет она, листая книгу. — Тебе стоит прочитать её всю. Это поможет тебе. Мы все выросли на этих историях. — Я прочёл парочку, — добавляет Чимин. — Первые истории самые важные, — хмыкает она. — Отсылки к ним повсюду. Отец Юнги был назван в честь одного из героев, и ты тоже можешь назвать своего щенка в честь какого-либо персонажа. Чимин считает, что у него уйма времени до того, как придётся обсуждать имена щенков. — Я недавно читал дневник отца Намджуна для научного проекта, — делится он. — Отец Юнги был упомянут там сразу же. — «Научного проекта»? — ее глаза широко раскрыты в удивлении. — Я ходил… в школу до того… до того, как проявилась моя сущность, — объясняет он, пытаясь избегать специальных терминов, которые она не поймёт. — Когда меня отправили сюда, то дали задания, которые я могу выполнить, чтобы закончить обучение. — Ты любопытный, — подмечает Сохян. — Касательно чего? — он хмурит брови. — Всего. Ты очень любопытный. Омега понимает, что она делает общий вывод его личности. — Определённо, — угукает тот. — Мне нравилось ходить в школу. — О чём… Этот проект? Она осторожно подбирает слова, и Чимин задумывается, следует ли ему ответить проще, но всё же решает немного углубиться: — Я получил степень в сфере психологии и мировых цивилизаций. Мои аспирантские исследования продолжаются с углублением в историю политической структуры и других вещах… Если поможет, то я пишу об альфах-оборотнях и Разделении. — Вот как, — она улыбается. На её лице почти дьявольская улыбка, и кажется, что либо она, либо сам Чимин чего-то не понял. Прежде чем он задаёт вопрос, она передаёт ему книгу через весь стол. — Можешь оставить эту себе, — стоит Чимину взять её в руки, как старшая тянется к краю стола. — Однако для того, чтобы двигаться дальше… — она как и всегда не заканчивает предложение. Деревянный сундук, как тот, что он видел до течки, падает на её колени. — Давай поговорим об этом, — она отмыкает замочек. — Я упомянула это в прошлый раз, но, кажется, ты скоро отдашь это своему альфе. — Когда? — Когда придёт время. Посмотрим, как пройдет охота, — она жмёт плечами, ответ кажется вполне логичным. Это кажется вполне разумным ответом, поэтому Чимин просто пожимает плечами. Сохян открывает крышку сундучка. — Ты знаешь, зачем я дала тебе эти бусы? — неожиданно резко и будто с толикой нетерпения спрашивает она. — Это благословение для моей течки, — отвечает Чимин. Он чувствует, что она очень раздражена, и даже рад, что на этот раз точно знает ответ. — Не… — замолкает она. Ее лицо вспыхивает от раздражения. — Верно, но это не то, к чему я веду. Ей немного трудно признать то, что он прав. — В таком случае, к чему вы ведёте? — сухо спрашивает Чимин, желая добиться ответа, а не разводить драму. — Ладно, — говорит она, поджав губы. — Помнишь, что я сказала тебе, когда дала бусы? В её руках лежит тонкая нить бус, точно как та, что она когда-то дала Чимину; однако всё, что он помнит о них, так это то, как она узнала о его девственности. — Не совсем. — Я дала тебе их ещё потому, что эти чёртовы бусы должны символизировать ваши отношения, — она на удивление спокойно отвечает. — Вы говорили, что у нас не так уж и много работы, — вспоминает он. — Я хотела дать тебе понять, что верю в ваши отношения. Она выглядит спокойно и серьёзно, смотрит прямо Чимину в глаза; она полностью расслаблена, однако её зрачки бегают. — Взгляни сюда, — её рука лежит на крышке сундучка. — Видишь, как много тут цветов? Чимин кивает. Стеклянные бусы внутри действительно имеют самые разные цвета и формы. Она кладёт деревянные бусы, как те, которые она дала Чимину, в другую руку и подносит к его лицу. — Они очень разные, — говорит омега. — Цвета и детали имеют своё значение. Это указывает на то, над чем ещё должен поработать альфа, или то, в каком направлении должен двигаться омега. Он ждёт, пока та объяснит ему что-то, но она продолжает сразу же: — Вы с Юнги будете счастливы вне зависимости от того, буду я здесь или же нет, — она звучит расстроенно, но не злобно. — Вы не идеальны, но всё равно будете вместе. Ты, может, и не считаешь себя счастливчиком, раз оказался заперт здесь, но я уверена, что твой альфа благодарен за каждый день, проведённый с тобой, — кажется, что ещё немного и она выйдет из себя. Чимин смирно сидит на своём месте. Он слушает всё, что говорит ему Сохян; кажется, она вот-вот расскажет ему что-то очень важное, и поэтому он не шевелится, боясь, что она передумает. — Эти бусы не для тебя, по большей части. Они для альфы. Ни один из альф не хочет, чтобы они были яркими: это показатель слабости, явный признак того, что пара не подходит друг другу. Альфы надевают их сразу, как получают, и когда Юнги наденет их, то покажет, что старейшины благословляют его. Звучит обнадёживающе, правда? — спрашивает она Чимина. Он глупо кивает. Сохян кладёт бусы обратно. Они создают лёгкий шум, из-за которого Чимин дёргается, на что старшая только вздыхает. — Выглядишь ошеломлённым, — подмечает она. Чимин делает глубокий вдох. — Не то чтобы, — отвечает омега. — Думаю… мне стоит ещё многому научиться. — Ты как никогда прав, — хихикает Сохян. Вечером он прогуливается до логова Юнги с сумкой, полной вещей и личных принадлежностей. Должно быть, время близится к ночи: Чимин отказался брать с собой телефон, боясь, что будет постоянно проверять время. Ожидание делает его всё более нетерпеливым. Беспокойство о том, что он может потерять ключ, сжирает его изнутри, заставляя крепко держать бронзовую вещь в руке. Подвеска, которая прикреплена к ключу, обвязана вокруг его запястья подобно браслету; это будто знак того, что он отверг бы любого, кто не является Юнги. Без альфы рядом Чимин чувствует себя немного потерянно, идя по знакомому пути к логову. Обычно он держался с Юнги за руки или прижимался к нему. Сейчас же у него есть время, чтобы осмотреть деревья и логово, когда оно наконец появляется в поле зрения. Его сковывают собственные мысли, стоит только ступить на порог; он волнуется, что ключ не подойдёт к замку, но пытается отбросить сомнения, ведь он тысячу раз видел, как это работает. Ключ легко входит в замочную скважину и отмыкает замок. В коридоре и гостиной холодно: камин давно не зажигали. Чимин не снимает меха, лишь быстро осматривается. Логово не выглядит таким родным без Юнги, хозяина, внутри. Всё выглядит каким-то серым, тусклым, что заставляет Чимина чувствовать себя глупо. Конечно же, комната будет выглядеть иначе без освещения. На камине лежит куча хвороста, рядом с ним — деревянная подставка с поленьями, сложенными пополам. А ещё пара толстых кожаных перчаток, вероятно, для того, чтобы защитить руки. Решение Юнги отдать ключ Чимину не было спонтанным. Спички находятся под перчатками. Ему даже не нужно надевать перчатки: в камине уже лежат четыре толстых куска дерева. Он лишь кладёт сверху немного сухой травы и поджигает всё это спичками. Пламя вспыхивает почти сразу, подогревая помещение. Уходит всего пара минут, прежде чем тепло начинает прогревать все оставшиеся помещения. Чимин осматривает пустую гостиную через плечо. Даже вид из окна кажется более живым, чем атмосфера в логове Юнги. Видна и тропинка, ведущая к крыльцу, хотя омеге кажется, что взгляни он на неё из-за дивана, то она казалась бы немного зловещей. В любом случае, ещё нескоро кто-то пройдёт по этой тропинке. Вместо того, чтобы сидеть и хандрить, Чимин бродит по логову. Он обшаривает все ящики на кухне, хотя раньше никогда подобного не делал. Проверяет коробку со льдом, даже не ожидая, что она будет наполнена. В ящиках полно консервов, а в шкафах — посуды, которую он раньше никогда не видел, включая маленькую старую ложку. Он только не успел проверить подвал. У него есть чувство, что альфа позаботился о его приходе и мог оставить немного припасов внизу. В прихожей не менее интересно. На вешалке висят более лёгкие меха, а на полу стоят две пары обуви. Первая — чёрные кожаные ботинки, которые Чимин привык видеть на ногах альфы у двери шкафа. Вторая пара стоит рядом; похожая по форме, но ярче и сделанная из другого материала. Насколько он помнил, альфа надел тяжёлые чёрные ботинки на охоту. В этот момент к Чимину приходит осознание того, что у Юнги всего три пары обуви. Он осматривает и шкаф в комнате Юнги. Чимин скорее хочет найти что-то, что хранит запах мужчины, нежели ищет что-то. В шкафу минимальное количество одежды: только самое необходимое. Но вещей не настолько мало, чтобы Чимин чувствовал вину за то, что натянул на себя тёмно-серый свитер. Внутри шкафа также обнаруживается маленький деревянный сундук. На нём какая-то замысловатая гравировка, и кажется, что открыть его будет немного слишком. Он оставляет его в покое. Чимин видел, как Юнги достал «Историю Возникновения Охоты» из нижнего ящика шкафа ранее, но он по-прежнему удивлён увидеть обложку книги, когда выдвинул последний ящик, где обычно хранилась обувь. За его спиной кровать Юнги и кожаное кресло. Оба места идеально подойдут для чтения. Он берёт книгу и решает, что именно она будет его развлечением на вечер. Вечер незаметно перетекает в ночь, которая проходит незаметно за часами беспрерывного чтения. Истории в книге не очень-то и интересные: это в основном притчи с историями об обездоленных персонажах, получивших некоторую власть над временем. Чимин знает, что ему следует прочитать это не из-за рекомендации Сохян, а чтобы самому расширить своё понимание культуры. Он пытается следить за каждым персонажем сквозь истории: они то исчезают, то вдруг вновь появляются через более чем двадцать страниц. Всё ведёт вновь к Хёсону, первому охотнику. Чимин доходит до середины книги, затем дочитывает три четверти и видит, как это имя появляется всё снова и снова, даже спустя долгое время, когда поколение выросло и персонаж должен был умереть. Дети его детей говорят о нём и так далее. Наконец, Чимин просто принимает отсутствие Юнги рядом. Когда Чимин перестаёт понимать написанное, он понимает, что ему нужно было лечь спать пару часов назад. Последнюю часть рассказов он даже не читает, просто пробегается взглядом по страницам. Он слишком устал для того, чтобы закончить эту книгу. Ему нужно будет лишь перечитать последнюю часть; глаза начинают слипаться на последних десяти страницах. После часов чтения он наконец пролистывает последние страницы, рассматривая позолоченные края листов. Переворачивает страницу и делает это ещё раз, и ещё. Задняя обложка заставляет его притормозить. Он трёт глаза, чтобы сфокусироваться, но это не помогает. Он видит знакомую гравировку. На ней изображена беременная лань, живот которой виден даже сквозь траву. Над ней виднеется змея. Её рот раскрыт: видны клыки, а раздвоенный язык свисает до челюсти. Она всего в нескольких сантиметрах от шеи лани — её целью точно является укус в шею. Это настолько похоже на сны Чимина, что он видит волка, горделиво стоящего на четырёх лапах, с жестоким оскалом и зубами, направленными в змеиную шею. Это то, что снится Чимину. Даже задний фон почти такой же. По его спине и рукам проходятся мурашки. Он не знает, как много времени ушло на то, чтобы он смог собраться с силами и встать с кресла, но когда он встаёт, то смотрит в задёрнутую занавеску на окне спальни Юнги. Раннее зимнее солнце выглядывает из-за гор. Он читал с вечера и до самого рассвета. Чимин мог бы лечь спать, но вместо этого он минует кровать Юнги и обувается. — Мне всё ещё снятся эти сны, — бурчит Чимин. Сохян удивлённо рассматривает Чимина. Её волосы ещё не заплетены и мягко лежат на плечах. — Какие сны? — спрашивает она, будучи ещё в пижаме и явно застигнутая врасплох. — О лани, — отвечает омега. Он готов рассказать ещё — например, о гравировке, которую он видел на обратной стороне книги, — как Сохян всё же открывает ему дверь. — Проходи, — говорит она, идя среди книжных полок по коридору. Чимин следует за ней. Она усаживается в привычную позу на диване, разглаживает подушки и указывает Чимину на место рядом с собой. Она тянется за стаканом воды, стоящим на краю камина. — Как много здесь каминов? — интересуется Чимин. — На этом этаже четыре. Она ставит чашку на столик между ними. В ней маленькая деревянная палочка, похожая на конец ложки. — Я не очень хороша в разговорах о снах, — подмечает она. — Юнги сказал мне прийти к вам, — Чимин не хочет идти к кому-либо ещё. — Предполагаю, что тебе ещё один приснился ночью? Поэтому ты тут так рано? — Нет, — отвечает он, из-за чего старшая удивлённо смотрит на него, — я читал книгу и не спал. — У тебя есть уйма времени, чтобы поспать позже, — завязав волосы куском ткани, она тянется к чашке. То, что было похоже на ложку, сейчас кажется большой зубной щёткой. Она приглаживает ею хвост. — Все вернутся завтра утром. Убедись, что найдёшь меня, прежде чем уйти. Я буду ждать тебя с Юнги. Чимин кивает. Сохян быстро ставит чашку обратно и лезет в деревянный сундук. Она поворачивает его, и Чимин может увидеть содержимое. — Пользовался когда-то этим? — Нет, — осторожно отвечает Чимин. — В таком случае, мне придётся тебя научить, — она жмёт плечами. — Я не курю, — настаивает Пак. Сохян смеётся. Она добавляет в трубку то, что хранится в баночке в сундуке. — Многие омеги твоего возраста мне меха за это отдадут, — смеётся она. — Ты достаточно придирчив, но когда будешь в моём возрасте, то ослабнешь. Чимин не вникает в процесс. Наконец, она вдыхает и выдыхает тяжелый дым. — Вдохни это, — бормочет она. — Боюсь, мне придётся отказаться. Дым пахнет ладаном, кроме той нотки, из-за которой Чимину всегда хочется чихнуть. Дым, выходящий из трубки, синевато-белый, не такой, как из обычной сигареты. Сохян выдыхает дым ему в лицо. Чимин даже не будет пытаться объяснить ей научно доказанный вред от пассивного курения. Он задерживает дыхание, пока белый дым проходит мимо его лица, выпячивает грудь и поднимает плечи, делая вид, что вдохнул. Сохян верит ему или хочет показать, что верит. — Закрой глаза. Он следует указаниям, надеясь, что она больше не выпустит дым ему в лицо. К счастью, она не отпускает трубку, и лишь берёт Чимина за руку. Она переворачивает его руки, и он чувствует шероховатость, которая возвращает его в детство. Она сравнивает длину его пальцев — Чимин лишь предполагает, будучи с закрытыми глазами, — кладёт его большой палец на свой и проделывает то же самое с другими пальцами. — Откуда это? — она проводит пальцем по повязке, скрывающей укус. Чимин замирает. По тону старшей он понимает, что она догадывается о том, как его укусили. — Ладно, — она подвигается. — Проведи меня в свои сны. — Все? — он хочет открыть глаза, но старшая закрывает их рукой. — Те, что ты можешь вспомнить. Чимин кладёт голову на спинку дивана. Ему не очень удобно сидеть, но он пытается вспомнить всё в хронологическом порядке. — Беременная лань всегда бежит, — начинает он. — В первый раз она застряла в кустах… — Детали, — бормочет она. — Где это? Насколько всё искажено? — В лесу. Искажение не так сильнó, но всё похоже на сон, если это имеет значение. На деревьях не было снега. Лань бежала к утёсу, но зацепилась в ветках и лозах. Она больше не может двигаться. — Её что-то душило? — Вокруг её шеи ничего не было, — он хмурит брови. — Но казалось, что есть. — Говоришь, это снилось несколько раз? — бормочет старшая. Чимин кивает, хоть и не уверен, что она смотрит на него. — Это была та же лань… — он вздрагивает; что-то холодное прикоснулось к его коже. — Хочу надеть на тебя бусы, — объясняет она. — Продолжай. Её голос на удивление тих. Чимина почти пробирает дрожь. — Это была та же лань, — повторяет. — Но концовка отличается. Лозы закручиваются вокруг её ног, а после они превращаются в змею. Ощущение холода покидает его. — Она кусает её? — Нет. Появляется волк и кусает змею за шею. Сохян делает вдох и выдыхает дым ему в лицо. Чимин морщит нос, пытаясь не вдыхать дым. — Тогда тебе это не нужно, — Чимин открывает глаза, когда она бросает ожерелья на стол. — Тебе не нужно читать. Где-нибудь ещё видел эту сцену? — она вновь не даёт Чимину и слова сказать. — Только сегодня, — отвечает Чимин. — На задней обложке «Истории Возникновения Охоты». Сохян откидывается на спинку дивана, скрестив ноги. Её волосы достигают бёдер. Она всё ещё держит трубку меж губ морщинистыми пальцами: странное сочетание молодого и старого. — Я отведу тебя туда, где ты должен быть, — серьёзно предлагает она. — Были ещё сны? — Да, но они странные. В них у меня есть рога, — кивает Чимин спустя секунду. — Хорошо, давай начнём с этого. Как ты думаешь, что символизирует лань? — спрашивает женщина, вскинув брови. — Юнги сказал мне, что лань символизирует омежьи... Омег? — Омежьи привычки, — кивает она. — Сюда же входит и отцовство, но до этого ещё далеко. Если однажды тебе приснится, как лань рожает, то приходи ко мне снова. — А что насчёт змеи? — Жизненные препятствия. Те вещи, которые препятствуют тебе в чём-то сейчас. Вещи, которых ты не ожидаешь. У тебя такого много, верно? Он не может не отрицать это. — А если волк… Несмотря на то, что они оба знают ответ, Сохян отвечает: — Кормилец. Можешь считать, что это что-то другое, но никто в деревне не даст тебе иного ответа. — Что это значит? Неужели он в своих снах видел события, которые ещё не случились? Он не хочет, чтобы его чувства опережали его разум, но вдруг... — Я не верующая, — добавляет Сохян, и Чимину кажется, что это, должно быть, какой-то секрет, — но если ты действительно не видел этого раньше и забыл об этом, то тебе следует знать. — Я тоже не верующий, — говорит он. Она кивает на его комментарий, но смотрит всё ещё сурово. — Мы все в этой Деревне потому, что мы отличаемся от внешнего мира, каким бы он ни был. Я никогда не видела его, но предполагаю, что я права, так ведь? Чимин моргает и кивает. — Тогда хорошо, — начинает она. Старшая расправляет юбку на ногах, складывает ладони вместе по форме круга и располагает их на ткани. — Есть другие, — она перемещает руки на юбке, чтобы показать это. — Им разрешено выезжать за границу Деревни. Мы же остаемся снаружи. От услышанных слов Чимину незамедлительно захотелось дернуть головой, но он остановил себя. Пак понимает, что их видение мира абсолютно противоположно: он видит Деревню как внутренний круг, а бета-мир как всё, что окружает его и находится за пределами. Сохян эта разница неизвестна. Чимин знает это. Это не облегчает понимание того, что она считает, что восприятие Чимином плохого и хорошего перемешалось. Это откровение, которое старшая не замечает и продолжает говорить: — Может, тот мир находится под контролем, может, его границы тоже нельзя пересекать, может, всё там совсем другое. Однако будучи коллективно разными, мы приобретаем сходство. Пак всегда думал, что жители Деревни преимущественно одинаковы, но для Сохян всё должно быть немного иначе. — У нас одинаковые тела, — бормочет старшая, держа трубку во рту. — Мы как-то отличаемся от них, но я не знаю этой разницы. Некоторые из нас обладали настолько сильными инстинктами и навыками, что их за это убили. — То, что ты видишь — это часть общих инстинктов. То, что ты видел во снах было придумано прошлыми поколениями, пока оно не пришло к тебе. — Возможно, я видел это где-то, но просто забыл, — говорит Чимин, хотя знает, что точно нигде этого не видел. — Возможно, — не похоже, что Сохян верит ему. — Или же ты, вероятно, принадлежишь этому месту больше, чем можешь себе представить. Это то, в чём Чимин сомневается. — Тебе следует больше гордиться собой, — искренне говорит она, закинув косу на плечо. Он сомневается и в этом, но лишь обещает, что попытается. Сохян улыбается ему. И эта улыбка вовсе не похожа на ту, как когда она смеётся; она не выглядит моложе. Поначалу это сбивает Чимина с толку. — Тебе нужно пойти поспать, — говорит она сурово. — А ещё принять ванну. Чимин ухмыляется. Когда он приходит в логово, сразу же принимает ванну. Из-за стресса и отсутствия сна он совсем забыл о гигиене, из-за чего его волосы под пальцами ощущаются грязными. Он не жалеет шампунь и моет голову несколько раз, постоянно краснея от мысли о том, как старшая смогла так долго пробыть с ним. Он включает довольно горячую воду, чтобы избавиться от омертвевшей кожи, которая ещё осталась на ногах. Он тёр себя так, что всё ещё чувствовал на себе свежий запах мыла даже когда вышел из комнаты. Руки и ноги Чимина покрасневшие и мокрые. Он не вытерся полотенцем и лёг спать почти в обед. Скользнув в кровать, его всё не покидают мысли о том, что Юнги вернётся следующим утром. Иронично, но именно эта мысль помогла ему быстро уснуть; ему больше нечего делать, кроме как коротать время. Юнги вернётся утром. Ему снятся бегущие животные или же их блестящая кожа. Или же вовсе то, как хорошо смотрятся меха, если их правильно носить. Его сон бел из-за мехов, но он представляет, что это снег. Чимин просыпается посреди ночи. С чётким чувством осознанности, он ощущает себя абсолютно бодрым, будто проснулся несколько часов назад. Единственный признак усталости остался под его глазами. У него болит голова, и, видимо, он проспал недостаточно для того, чтобы побороть головную боль, но, несмотря на это, он знает, что ко сну больше не вернётся. Ему не приходит в голову, что что-то может быть не так, потому как есть чёткое ощущение, что он должен быть в другом месте. Первая мысль была о времени. Он смотрит в окно и видит, что там всё черно. Омега всё равно не идёт спать. Чимин пытается отговорить самого себя от утренней прогулки. Он ходит по логову, проверяя комнаты так, будто там могут быть дети, которые без его внимания могли попасть в беду. Он останавливается, стоит ему дойти до обуви. Выбор надеть её кажется почти инстинктивным; он берёт в руку ключ от логова Юнги, с оцепенением глядя на дверь. Чимин идёт по тропе без единой мысли. А затем принимает сложное решение: всё в нём кричит о том, чтобы пойти к горе, хоть он и знает, что придётся пройти мимо логова старейшин. Он знает, что должен взять с собой Сохян, но от этой мысли чувствует еще больший дискомфорт. Старшая даже не удивляется его появлению. Наоборот, она одета так, будто ждала его. — Дай-ка собраться, — говорит она. — Ты надел рукавицы? Он поднимает руки и показывает пару рукавиц, подаренных Юнги. Сохян фыркает, надевая меха. Не обронив ни слова больше, они вышли на всё ещё тёмную улицу. — Хотела бы я сказать, что слишком стара для этого, — шутит Сохян. — Вы и так стары, — шутит он. — Однажды и ты таким будешь. Ну, или умрёшь раньше. Она начинает сухо смеяться, после чего смех переходит в ужасный хрип. — Трубка вас в могилу сведёт, — между делом говорит Чимин. В ответ ему лишь фырканье, а следом за ним — тишина. Пока они пересекают поле, Чимин замечает, что Сохян, на самом-то деле, ниже его самого. Когда они приходят на место, Чимина очень удивляет то, что они не первые, кто пришёл сюда. — Представь себе, некоторые стоят здесь всю ночь, — сипит Сохян. — Я понимаю, гормоны и всё такое, но альфы не вернутся раньше рассвета. По правде говоря, Чимин слабо себе это может представить. — Ещё вчера я был полуночником, — бурчит Чимин, подходя ближе к остальным. Старшая омега еле сдерживает себя, чтобы не засмеяться. Насколько бы Чимин не был обеспокоен, он рад, что они могут пошутить. Но остальные, очевидно, не могут. Собралось по меньшей мере двадцать омег, даже несмотря на холод. На их лицах и строгость, и беспокойство. Кто-то из них посмотрел на Чимина. Чимин тотчас выпрямляется. Сохян с трудом сдерживает хихиканье. Они стоят друг к другу ближе, чем кто-либо здесь находящийся. Возможно, он выглядит как целитель, но это вовсе не так. Компания человека, знающего, как ослабить беспокойство, стоит больше, чем несколько слушков. Приоритет Чимина сейчас — гора. Он чётко слышит шаги позади себя; кажется, пришли ещё омеги, чтобы дождаться своих альф. Они их провожали, они их и встретят. Пак не осматривается по сторонам, не смотрит назад. У самой верхушки горы, среди деревьев горизонт становится ярче, чем всё остальное. Им предстоит ещё долго ждать до того, как толпа соберется. Кто-то касается плеча Чимина. Он оглядывается и видит Сокджина, стоящего рядом; он не так близко, как старшая, и на его лице не такое спокойное выражение, которое он хотел бы видеть. Он беспокоится ещё больше, чем сам Чимин. И он может понять его, с учётом ответственности за всю Деревню и волнением за свою пару. — Доброе утро, — шепчет Чимин. — Не особо. Плечи Сокджина расслабляются. Чимин рад, что, просто поприветствовав его, он помог сбросить то напряжение, нависшее над главным омегой. — Добыча Намджуна будет больше, чем у Юнги, — шепчет Джин. Сохян, стоящая сбоку, показательно кашляет. — Намджун будет своей же добычей? Чимин фыркает: теперь-то они привлекли внимание всех вокруг. Джин едва сдерживает смех. — Надеюсь, что они все маленькие, это же чёртовы дохлые туши, — фыркает Чимин. Они беззвучно хихикают, пока не чувствуют вновь появившееся напряжение. Теперь им остаётся только ждать. Когда наконец восходит солнце, выросшей в величине толпе является первый альфа, спускающийся с горы. Чимин не знает, кто это, а тревога Сокджина всё растёт. — Суетится каждый чёртов раз, — бормочет Сохян, смотря на Сокджина. Чимин не совсем уверен в том, насколько беспочвенным является беспокойство. Первый вернувшийся альфа несёт за спиной длинную цепочку из кроликов: всё его лицо исцарапано, куртка порвана, губы фиолетовые. Джин кажется ещё более взволнованным, и очевидно, что он волнуется, что Намджун может вернуться в таком же состоянии. Чимин понимает его, стоит лишь представить Юнги на чужом месте. Толпа начинает гудеть. Миловидная омега выбегает вперёд, суетится над альфой; тот посвящает ей убийство, но она выглядит слегка напуганной кровью. Кажется, у Чимина есть с ней немного общего. — Неаппетитно, верно? — спрашивает старшая, перебросив косу через плечо. Чимин отрицательно трясёт головой. — К счастью, всё будет в их логове. Они ещё не скоро вернутся. Чимин рад, что увидит лишь некоторую часть мёртвых животных. Оказывается, его желудок слишком слаб перед подобным зрелищем. — Альфы возвращаются? — Они постараются остаться там настолько долго, насколько смогут. Чимин вздыхает. Он не хочет, чтобы Юнги был на холоде ещё дольше. — Волнуешься о своём альфе? Стоя на холоде и чувствуя напряжение, исходящее от других омег, Чимин признаёт, что, да, он действительно волнуется. Даже больше, чем мог подумать изначально. Но было бы стыдно сказать об этом Сохян. Поэтому он качает головой в ответ. — Молодец, — она переплетает их руки. — Не подчиняйся гормонам. Маленький Мин многому научился у своего отца. Глаза Чимина расширяются; он поднимает голову, чтобы взглянуть ей в глаза. — Вы... — Его бабушка? — громко смеётся она. — Пусть я зову его внуком, это не совсем так. Хотя иногда я забываю об этом. Чимин скованно кивает, продолжая смотреть перед собой. Он знает, что спросит её кое о чём. — Над ним издевались в детстве, — спокойно говорит она. — Это пошло ему на пользу. — Над отцом Юнги? — Нет, никто не беспокоил его отца, — шепчет она. — Я имею в виду Юнги. Чимин пытается представить себе ситуацию, в которой над Юнги могли бы издеваться, да и кто? Он поворачивается к старшей с вопросом на лице. — Над ним издевались, — повторяет она, объясняя очень просто. — Избивали. Он был самым низким. Я видела лица всех тех альф, когда проявилась его сущность, и он вырос на шестьдесят сантиметров за год. Думаю, так он избавился от обидчиков, — рассмеялась она. — Представить себе не могу, — говорит Чимин, будучи обескураженным. — Ну, так и бывает, когда ты не видел того, что было раньше, — она кладёт руку в карман Чимина и вытягивает оттуда его руку, а затем кладёт в свой карман. Странный способ появления любви. — Он сейчас… крутой, — говорит Чимин. — Ты прав, — хрипит Сохян. — Вот как мой щенок воспитал его. — Так вы… — омега вновь замирает. — Нет, — исправляет она. — Он не моей крови. Юнги очевидно слишком худой для этого. Чимин смущённо кивает. — Но он хороший ребенок, — она абсолютно серьёзна. Ее лицо кажется застывшим на снегу. Более она не говорит ни слова. Чимин хочет узнать всё: о её сыне, который вырастил Юнги, неродного ребёнка, которого унижали, который был низким. За этот разговор Чимин узнал больше, чем за всё время, проведённое с Юнги. — Он не рассказывает мне о таком. — Он не рассказывает никому ни о чём, — разочарованно тянет Сохян. — Если это тебе поможет, то думаю, что он просто не знает, что рассказать. — Но я не знаю, что спросить, — взволнованно говорит Чимин. — Это не твоя вина, — её холодный тон остужает Чимина, дав понять, что стоит успокоиться. — Потерпи. Даже после охоты. Но ему тяжело сдерживать себя из-за волнения, поэтому он сосредотачивается на деревьях. Большинство альф спускаются группами. Чонгук возвращается с тремя альфами. Тэхён проявляется из ниоткуда, взволнованно бормоча, потому как в руках Чонгука что-то пушистое и окровавленное, и не важно, что это всего лишь кролик. То, как Тэхён идёт к альфе, нельзя назвать особым счастьем, но что-то в нём кричит о том, что он старается почтительно относиться к тем, чьи альфы ещё не вернулись. Особенно по отношению к Сокджину, всё ещё хмурящему брови. Пак видит, как Тэхён обнимает младшего альфу за шею, и чувствует, как подкрадывается ощущение горечи. Это длится всего секунду, но отдается горечью во всем теле. Это не Юнги. Но это должен был быть он. — Всё будет хорошо, — говорит Сохян. Чимин вздыхает. Брови Чонгука хмурятся, как только Тэхён отступает. Он смотрит на Сокджина через плечо, пока не замечает Чимина. Омега видит, о чём он спрашивает Тэхёна: «Намджун?» Тэхён осматривается, будто надеялся увидеть здесь главного альфу. Чонгук снова спрашивает его: «Юнги?» Тэхён вновь поворачивается, а затем трясёт головой. Чонгук взволнованно смотрит на Сокджина и Чимина, пока Тэхён ведёт его к логову альф. Чимин видит отголосок вины на лице младшего, но пытается игнорировать это. Через некоторое время в поле зрения появляется Намджун. Он идёт с двумя альфами, но среди них нет Юнги. Чимин замечает засохшую кровь на лице Намджуна сразу после того, как слышит выкрик Сокджина. Он не может винить омегу в том, что он бежит навстречу к альфе; Сохян же неодобрительно вздыхает. — Ему больно, — шипит Чимин на неё. Сохян не отвечает. Намджуну помогают спуститься двое альф. Вниз по горе за ними тянутся множество мёртвых туш. Чимин уверен, что они удачно поохотились. Как только они с Джином достигают друг друга, альфа падает в его объятия. Омеги напряжённо молчат, заставляя Чимина слушать Сокджина. — Мы должны помочь ему, — шипит омега, слыша, как Сохян шипит на него в ответ. — Он не твоя пара. Это неправильно, — вздыхает она. — Он в порядке. Всё на его спине. Если он не мёртв и может двигаться, значит всё не так плохо. — Как ты узнала? — омеге всё сложнее сдерживать свой гнев. — Посмотри на то, как он стоит, — шепчет старшая. — Он держит руки прямо; если поднимет их выше, то разойдутся раны. — Как это случилось? — Большая дичь. Сокджин развязывает верёвки и ремни на поясе Намджуна. Оба альфы молча берут туши. Это олень. Добыча мелковата для того, чтобы получить такие раны. Олень — не то животное, которое могло ранить его спину. Джин ведёт Намджуна к логову альф, в котором никто не живёт. Видимо, помещение отведено для того, чтобы залечить раны. Остальные альфы уже присоединились к своим омегам и ждут остальных обитателей Деревни. Чимин молчит. Сейчас он будто слился с толпой: стоит молча, чувствуя тревогу, которую ощущает каждый из тех омег, чьи альфы ещё не вернулись. Оставшиеся альфы несут добычу в логово альф, за ними бегут несколько омег. У одной из них виднеется коса, на голове шляпа, и лицо до чёртиков знакомо — это Наён. Она нервно смотрит на Чимина, проходя мимо со своим альфой. Он неловко кивает. Они снова ждут. Пак стоит на холоде до тех пор, пока не начинают неметь лодыжки. Альфы, которые помогали Намджуну, исчезли. Вернулись их омеги, а затем и сами альфы. Чимин не ждёт какого-то сигнала от Сокджина или его пары, однако один из альф приносит деревянный стул на поле. Чимин смотрит прямо и игнорирует всё, пока не слышит, что, должно быть, Намджун сел на стул. — Эта была хорошая охота, — он слышит комментарий Намджуна. Со стороны Сокджина слышится странный звук. И Чимину хочется убедиться, в порядке ли все с ним. — Да, ты прав, — соглашается один из альф. — Твоя добыча огромна. Ты спускался в долину? — Поднимался к гребню. Вновь наступает тишина. Им вновь предстоит только ждать. Юнги будет одним из последних альф, спустившихся с горы. Чимин с Сохян стоят посреди сильно поределой толпы. С течением дня слышны разные перешёптывания. Одни — нетерпеливые (их Чимин игнорирует), другие — тревожные (их Чимин тоже пытается игнорировать). По двое, трое и больше альф спускаются вниз. Когда они собираются всех пересчитать, с верхушки дерева падает снег. Никто, кроме Чимина и Сохян, этого не замечает. — У меня ноги замерзают, — спокойно говорит она, будто ноги Чимина не околели пару часов назад. Чимин чувствует альфу ещё до того, как видит его: у него волоски на руках встают дыбом даже под мехами. Он чувствует это. В воздухе витает что-то слишком густое, чтобы это мог почувствовать кто-то другой. Это запах Юнги. Он пахнет как горячий огонь. — Я чувствую его, — говорит Чимин. Он также чувствует запах крови, но не даёт этому сбить себя с толку. На земле видны кровавые подтёки, расчерчивающие снег. Сокджин измученно смотрит на Чимина, выглядывая из мехов. Он перестал хлюпать носом только после того, как раны Намджуна перестали кровоточить, поэтому Чимин игнорирует его. Главный альфа хорошо перевязан; это видно сквозь рубашку. Омега вновь фокусируется на деревьях. Он узнаёт Юнги по крупному, но узкому телу, и чёрным кудрявым волосам. Чимин знает Юнги достаточно хорошо для того, чтобы узнать его даже по волосам на расстоянии. Он на автомате делает шаг вперёд, но Сохян не даёт ему сдвинуться с места. Альфа выглядит меньше обычного: Чимин понимает, что он согнулся, держа руку на плече. У Чимина сердце в бешеном ритме заходится, стоит подумать, сможет ли Юнги сам спуститься с горы, будучи травмированным, вероятно, даже больше Намджуна. Но, в отличие от лидера, Юнги не сжимает плечо, а просто держит на нём руку. Только когда он спустился с горы, Чимин увидел в его руке верёвки. Они темные, кроваво-коричневые. Первое предположение, которое делает Чимин, видя кровь и царапины на руках Юнги, — «он поймал что-то маленькое и длинное». Однако внезапно снег за ним и вокруг начинает двигаться, и в голову приходит мысль о том, что добыча Юнги находится не на нём, а скорее тащится за ним по снегу. То, что он тащит, оставляет за собой на снегу красный след. Юнги продолжает тянуть это за собой. Наблюдать за этим мучительно. У Чимина зудит всё тело, а хватка Сохян ощущается слишком явно. — Он подойдёт к тебе, — она хмурится. Только поэтому Чимин продолжает стоять и ждать. Он смотрит на альфу, пока он приближается к нему так близко, что он видит, как перекатываются его мышцы под кожей. У него уходит уйма времени на то, чтобы наконец взглянуть на Юнги. Его взгляд блуждает по обвязанным вокруг тела ножам, спускается к ботинкам и следам на снегу. Он пытается заглянуть за спину Юнги, чтобы посмотреть на его добычу, но затем понимает, что не может отличить снег от туши. Альфа останавливается в метре от него. То ощущение, которое пробирает тело Чимина, заставляет волосы на затылке встать дыбом. Ему холодно. Но Юнги прямо здесь. Он осязаемый: его ладони кровят из-за веревки, которую он крепко держит в руке… … а в другой руке — голова белого медведя, которого он держит за шкирку. Он бросает голову медведя на снег. Она падает с отвратительно глухим звуком. Теперь, когда туша лежит на снегу, Чимин может чётко рассмотреть то, как она контрастирует со льдом, и, более того, с чёрной одеждой альфы. Хватка Сохян становится практически до боли крепкой. Чимин лишь на мгновенье поворачивает голову, чтобы взглянуть на её лицо. Юнги ни разу не отвёл взгляда от омеги. — Я посвящаю это убийство, — говорит громко и чётко. Глаза Чимина расширяются. Его голос громкий, и все ясно понимают, что примерно он хочет сказать. Пак наконец чувствует, как хватка Сохян ослабевает и исчезает. Напряжение Юнги вдруг пропадает, когда он вновь смотрит на Чимина и говорит только ему: — Пак Чимин. Я хочу стать твоей парой.