Saltation

— Может, уже зайдешь? Чимин неохотно пожимает плечами и с улыбкой говорит: — Дай мне пару минут. Большой палец Юнги нежно очерчивает бровь Чимина. Неубранный снег на крыльце хрустит под ногами, когда Чимин подходит ближе. Его глаза рассматривают лицо напротив. Кажется, черные круги под чужими глазами ярко оттеняются на фоне темного неба. Это могла бы быть одна из тех ночей, когда альфа провожает Чимина обратно в логово только для того, чтобы задержаться у дверей на десять-двадцать минут, иногда на полчаса — но усталость на чужом лице, словно постоянное напоминание о том, что произошло, как и зажившая струпа в форме волка на его шее, и беспокойный шум снаружи. — Если ты не заткнешься... Чимин отчетливо слышит угрозу в голосе Хосока даже через такие толстые двери. — Я должен был догадаться, — Юнги нетерпеливо фыркает: на его лице появляется снисходительная улыбка. — Что они делают? — спрашивает Чимин, подразумевая не только омегу, стоящего по ту сторону двери, но и других участников шума. Альфа наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, сжимая челюсти. — Празднуют? — не совсем уверенно произносит Юнги, хмуря брови. Чимин мог бы и сам догадаться. То, что они с Юнги стали предназначенными, оказалось отличным поводом для вечеринки, если судить по хихиканьям, доносящимся с той стороны двери. — Это потому, что мы провели церемонию, — окончательно убеждается Чимин, переплетая пальцы с Юнги. Юнги согласно кивает. — Ты, должно быть, устал. Юнги незаметно, как ему кажется, вздрагивает, но это не остается не замеченным Чимином. Омега переступает с ноги на ногу и виновато смотрит на дверь, за которой все еще слышен гул.Ему не хочется заходить внутрь, сталкиваться с омегами единственное его желание - незаметно прошмыгнуть в свою комнату и рухнуть на кровать. Он бы, конечно, предпочел кровать Юнги своей, и на данный момент понимает, что теперь у него есть полное право проводить с ним столько времени, сколько ему потребуется, и что-то в глазах альфы подсказывает ему, что он не один раздумывает над этим. Но не то чтобы раньше эти запреты останавливали его. — Уверен в том, что мне нужно заходить туда? — заговорщицки улыбаясь, говорит он Юнги. Альфа пытается стереть со своего лица ухмылку, но позорно проигрывает. — Как раз тебе стоит зайти. Они оба молчат, но уже через секунду тишину разрушает приглушенный смех. Проходит немало времени, прежде чем Чимин берет себя в руки и утирает слезы с лица о свои меха, чтобы не расцеплять их руки. — Все будет в порядке, — говорит чуть громче Чимин. — Может, у нас получится незаметно проскользнуть мимо них. В эту же секунду скрипит металлическая защелка на двери; Чимин замирает, а Юнги, немного наклонившись, шепчет на ухо омеге: — Слишком поздно. Слегка обернувшись, Чимин видит озорную улыбку Тэхёна, чьи губы сложены в удивленное «о», а лицо выражает легкую степень смущения. — Эм, так вы зайдете или нет? — дернув плечами, произносит тот. За спиной Тэхёна слышится чье-то хихиканье. Сюрприз, который они готовили по случаю церемонии Чимина, окончательно испорчен. На тяжелый вздох виновника торжества Тэхён широко раскрывает дверь, являя толпу омег, некоторые из них, к слову, выглядят заметно младше, чем ожидал Чимин. Омега смотрит на Юнги, который крепко сквозь меха держит его за талию. Альфа, фыркнув в лицо Тэхёна, куда более грубым тоном произносит: — Ты лезешь не туда куда следует, Тэхён. Чимин впервые слышит такую интонацию от Юнги. Возможно, это звучало не так уж и грубо, но омега нервно сглатывает. Тэхён, в ответ на подобную грубость, нагло высовывает язык и раздраженно указывает на них пальцем. Он поднимает брови и морщит нос, становясь похожим на свинку и заставляя подобным молодых омег, в непосредственной близости от него, захихикать. — Не будь таким занудой, — ворчит Тэхён. — Ты знал, что все так и будет. — Это то мне и не нравится, — бухтит альфа. Исходящее от этих слов тепло, охватывает все нутро Чимина. — Ну так присоединяйся к нам, придурок! Воцарившуюся мертвую тишину , нарушает чей-то смешок. Тэхён удивленно смотрит на Чимина, чьи глаза широко раскрыты в удивлении, он словно ждет, что же ответит альфа на этот выпад. Но Юнги лишь громко вздыхает. — Спасибо, Хосок. Юнги невозмутим как скала. Чимин пытается прикрыть свой смех неловким кашлем. В дверях появляется ухмыляющийся Хосок с кружкой подозрительной жидкости в руке. Младшие омеги снуют вокруг, чтобы быть ближе к нему, многие даже шутливо толкают его плечом. Омега, словно родной отец, гладит их по шее. Детям не больше четырнадцати, мысленно прикидывает для себя Чимин. — Ты войдешь? — Хосок обращается к Юнги, мотая головой в сторону внутренней части комнаты. — Мы выпускаем весь теплый воздух наружу. — Сокджин не против? — с надеждой в голосе, спрашивает Чимин. — Сокджин только что выгнал Намджуна, — признается Хосок, пожимая плечами. Младший омега произносит: «Нам-джун» протяжно, комично. Рука Хосока скользит по шее девушки, чтобы мягко шлепнуть ее по затылку. — Не называй его так, пока он не разрешит, — ворчит он в ответ. Но Чимин оглядывается на Юнги, как и все остальные омеги в дверях. Он наблюдает за выражением лица альфы в поисках каких-либо эмоций, но замечает только, что брови Юнги нахмурились в последнюю секунду. — Наверное, все же не стоит, — наконец решает Юнги. Плечи Чимина сникают. Он не оглядывается, чтобы проверить, но чувствует разочарование, не только собственное, но и от всех омег позади него. Это логично, понимает Чимин. — Ты, должно быть, устал. И ранен. И морально истощен. Это какое-то безумие. То, как все быстро позабыли о том факте, что Юнги буквально был заклеймен, но сейчас невозмутимо стоит перед всеми с таким видом, будто бы ничего не произошло. Только вот на этот раз Юнги не смотрит на него. — Нет, — бормочет альфа, глядя поверх головы Чимина и вдоль внешней стены логова, — возможно, я смогу вернуться чуть позже. Чимин прослеживает взглядом, куда смотрит Юнги, но ничего не видит. Он и ничего не чувствует: ни тревоги, ни страха, даже его инстинкты молчат. — Что? — наконец спрашивает Чимин. — Почему позже? На что ты смотришь? скрывается за сказанным прежде. — По-моему, это лань крадется по обочине и шуршит в кустах, — бормочет Юнги. — Должно быть, животное ранено. Чимин не видит и не слышит никаких шорохов в заснеженных кустах, которые обвивают стены логова. Хосок хмурит брови и, наконец, произносит: — В такой холод ни одно животное не осмелится выйти из своего дома. — Вот именно, в такой холод, — прищуривается альфа. Хосок широко распахивает глаза, и адреналин в крови Чимина начинается разгоняться по всему телу. Но испуг длится не больше секунды. Позади слышен приглушенный хохот, даже Тэхён поджимает губы, стараясь не засмеяться, как Хосок сдается первый и начинает буквально кудахтать от смеха. Чимин поглядывает на Юнги, чьи уголки губ приподняты вверх в усмешке, а глаза прищурены от веселья. Теплые руки альфы успокаивающе поглаживают спину Чимина. — Иди внутрь отогреваться, я заскочу к тебе пожелать спокойной ночи, как закончу свои дела, — ободряюще произносит Юнги. — Какие дела? — С охотой, — он подмигивает стоящему в полном шоке Чимину. У омеги аж рот раскрывается от удивления. — Что? — но на его вопрос ответить не успевают, потому как Тэхён хватает Чимина за руку и ведет внутрь. — У нас тут тепло, куча игр и алкоголь! Чимин оборачивается, чтобы в последний раз увидеть Юнги, но того и след простыл. Омега разочарованно стонет, прежде чем Тэхён закрывает дверь в логово. — Какой-то альфа пытался подглядеть, а ты даже и не догадался, — смеется Хосок. — Никто мне даже не сказал! — возмущенно выпячивает подбородок Чимин. — Мы думали, ты сам сложишь два и два, — хмыкает Хосок на это. — Я стоял спиной и не мог заметить этого! — Юнги ничего не сказал, хоть и ясно дал понять, что обнаружил чужака, — произносит самая младшая омега в их компании. Ей примерно лет двенадцать, но она явно знает намного больше о жизни внутри Деревни, чем взрослый Чимин. Он лишь немного сердится на самого себя, что не заметил ничего. Но людей в логове так много, что уже спустя минуту его злость испаряется. В комнате царит хаос: тут и там разбросаны карты, закуски к напиткам, на подушках, раскиданных по всему полу, небольшими группками, удобно устроившись, сидят омеги. От них исходит приятный, столь притягательный, сладковатый запах. Волосы омег собраны, они лежат на подушках с поднятыми вверх ногами. Обстановка такая, будто Чимин пришел на пижамную вечеринку, а не на ту, где рекой льется алкоголь. — И часто вы такое устраиваете? — пытается перекричать толпу омег Чимин. — Да не то чтобы. Мы не так часто празднуем Намерения, и уж тем более смену ранга. В хоре голосов тяжело расслышать что-то, но что отчетливо слышится среди гомона, так это: — Альфа пытался проникнуть к нам! — Держу пари, он просто пытался заглянуть внутрь! — фыркает Тэхён, пробираясь сквозь толпу омег. — Конечно, такое часто случается. Хосок ходит в логово альф каждую течку. Хосок легонько шлепает ладонью по затылку Тэхёна за это. — Наверное, просто какой-нибудь альфа, у которого гон, пытался пробраться в комнату своего партнера. — Такое случалось? — Пару раз, — следует ответ. — Но это не самая безопасная вещь, по понятным причинам. Они вдвоем тащат его к свободному месту на одном из диванов. Омеги уже разложились на нем, но один жесткий взгляд Хосока заставляет их переместиться на пол. Чимин сталкивается со многими омегами, прежде чем они добираются до конечной цели. Несмотря на все хихиканье и приглушенный шепот, что раздавались по ту сторону, прежде чем омега прошел внутрь, люди не поздравляли и не выражали какого-либо удивления в его адрес. Ему стоило воочию увидеть, что все украдкой посматривают на него, чтобы осознать, что все вокруг пытались подслушать их разговор. Он вздыхает достаточно громко, чтобы Тэхён услышал. — Нет, — просто отвечает Тэхён. — Даже не думай об этом! — восклицает Хосок откуда-то сбоку, он уже пробрался к другой группке омег. — Напитки для избранных! В углу дивана, выглядя изнеможённо, как, впрочем, и всегда, сидит Джин. — Не переходи черту, — ругается главный омега. У Чимина отпадает челюсть, когда он видит огромный сосуд в руках Джина. Чимин прекрасно знает, что брать еду и напитки в логово почти не разрешено. А уж такую огромную бутыль, из которой в чашки разливает что-то Сокджин — тем более. — Передай мне три, — подгоняет Хосок. — Это для нашего главного гостя. — Ты не сможешь удержать их, — ворчит Сокджин, но передает четыре. Хосок отдает их парням, в то время как Чимин замечает хаотичную очередь, стоящую перед журнальным столиком около старшего. Они все ворчат на них за то, что они прошли без очереди. Желание омеги отправиться в постель растет с каждой секундой. — Это прикольная штука, — Тэхён сует ему в руки керамическую чашку. — Пей. Чимин прижимает стакан к бедру. Он прибережет ее на ночь. — Эй! — Хосок зависает на краюшке дивана, примостившись на одной полусогнутой ноге. — Выпьем за суженого! — его полупьяные глаза уже не фокусируются на Чимине. Кажется, что он вот-вот сольется с обивкой дивана. Тэхен, сидя рядом, жадно выпивает содержимое кружки, а Джин лишь морщится. Чашки разбросаны по всей комнате. Прошло две минуты, а он уже чувствует себя неуютно. Он видит пару человек, целеустремленно направляющихся в его сторону — возможно, они хотят его поздравить? Боже, Чимин надеется, что нет. Некоторые омеги уже поднимают шум, кто-то выстраивается в очередь за очередной порцией напитка, верхушкой айсберга становится напряженный Сокджин, он выглядит рассеянным и уставшим, и явно нуждается в помощи. Вот оно — новое испытание, понимает Чимин, когда омеги набрасываются на него с вопросами: — Вы, наверное, так счастливы! — Тебе понравилась церемония? — А как у вас вообще все закрутилось? Чьи-то слова кажутся вполне искренними, чьи-то не очень. Чимин поворачивается к ним лицом и отвечает на все вопросы разом: — Счастлив? Вполне себе. Церемония? Ну как вам сказать, — устало произносит Чимин. Но последний вопрос удивляет его больше всего. — Ты покинешь логово? Чимин не узнает этого конкретного омегу. Он пытается определить отличительные черты его лица, но успевает уловить только ямочку на подбородке, прежде чем социально приемлемая пауза перед ответом заканчивается. — Что? — переспрашивает Чимин. Омега разворачивается лицом к Чимину и повторяет свой вопрос: — В логово стаи Альфы Мина? Твое логово? Не то чтобы я... — Нет, нет, — Чимин крепче обхватывает свой стакан с алкоголем, прежде чем встать на ноги. Кто этот омега? — крутится у него в голове. — Честно, я еще даже не задумывался об этом. Все произошло так быстро, но в конце концов, думаю, что да. По крайней мере, он надеется на это. Он хочет этого: жить вместе с Юнги было бы... — Я предполагаю, что обучение было тяжким. Должно быть, он имел в виду подготовку Чимина к церемонии. — Немного… — Простите, — вмешивается Тэхён, прислоняясь к плечу Чимина. — К кому очередь длиннее? — спрашивает он вслух. — К тебе или к Джину? Чимин смотрит на группу людей, подходящих все ближе к нему. Он не совсем понимает, о чем с ним хотят поговорить, но даже те, кто уже сидит на подушках или играет в игры, похоже, пытаются теснее прижаться друг к другу, чтобы быть ближе к нему. Хуже всего то, что ему не дают присесть даже на пять минут. — Пойду помогу Джину, — с фальшивой улыбкой говорит Чимин. Хосок откровенно хихикает с другой стороны дивана. Он наблюдает за омегами, играющими особенно жесткую партию в карты, но все же умудряется следить за тем, что говорит Чимин. Несмотря на то, что Хосок не особый любитель сплетен, Чимин знает, что ему все еще нужно избегать говорить что-либо себе под нос. Если его слышит один омега, то и другие тоже. — Привет, — невозмутимо говорит Чимин, обходя маленький столик и садясь рядом с Сокджином. Джин протягивает кувшин и наливает ему напиток в чашку. — Ты устал так же как и я? — Думаю, еще больше. — Давай просто объединим силы и переживем эту ночь. Спокойствие длится всего минуты две, Чимин выпил уже не одну кружку, прежде чем очередь к нему поредела и люди перестали задавать ему кучу вопросов из разряда: Что он думает о Деревне? Нравится ли ему обучать щенков? Будет ли он сидеть с другой стаей во время обеда? — Присоединяйся к нам! — приветливо машет в его сторону миловидная омега. Это правда очень мило с их стороны, но Чимин уже выжат как лимон. Он переглядывается с Сокджином, и по его взгляду уже понимает, что тот ему хочет сказать. Подыграй им — Чувствую себя дерьмово, — откровенно заявляет старший. Это худшее обслуживание из всех, какие когда-либо были у Чимина. — Давай я провожу тебя в твою комнату, все остальное возьму на себя, — на автомате произносит Чимин. — Мне кажется, меня сейчас стошнит, — обыденным тоном говорит главный. — Хорошо, — машинально отвечает омега. — Я хотел лечь спать с того момента, как церемония закончилась, — жалуется Сокджин, срывая с себя верхний свитер. — Намджун все продолжал разглагольствовать о торговых соглашениях и прочем дерьме, а Сохян все цеплялась ко мне, как будто у нее есть какое-то право говорить все это, кстати, она положила еще немного краски на твой комод. Хочет, чтобы ты наносил ее каждый день, пока не получишь метку. Все, что хочет Сохян, всегда звучит неприятно. — Нихрена подобного, только не это, — упрямо заявляет Чимин. — Может она пойти к черту с этими красками. Джин пожимает плечами. — Приятно знать, что мы на одной стороне. Не то чтобы Чимин был согласен с этим. Или же он просто очень сильно хочет спать, вспоминая все события этого дня. — Я просто рад тому, что мне не приходится разговаривать с людьми. — Поверь мне, это только начало, — совсем тихо произносит Джин, боясь, что его услышат снующие туда-сюда омеги. — Теперь ты должен будешь знать их всех в лицо, и, упаси боже, если они начнут просить тебя об одолжениях. — Не то чтобы я хотел... — Надеюсь, ты не будешь вести себя так же как Юнги. Хоть кто-то из вас двоих не должен уклоняться от этого. Чимин знает, что не такой сдержанный, как Юнги, поэтому не особо волнуется из-за этого. — Все будет в порядке, уж если кто и мог примкнуть к его стае — то только ты. От этих слов тепло разливается внутри Чимина, и он улыбается. — Радуйся этому, — ворчит Сокджин. — Я уже! — Хорошо, — говорит Джин, — потому что я знаю, сколько... — он останавливается посреди коридора, не договорив. Чимин, в кои-то веки оказавшийся так доверительно близко к Джину, встает всего на шаг позади. Они с опаской смотрят на дверь в комнату старшего. С другой стороны доносятся шарканье. Более того, по другую сторону двери горит свеча или огонь, и Чимин видит, как свет скользит по комнате. Кто-то сейчас находится внутри. — Какого черта, — пытается звучать как можно тише Сокджин. Чимин сжимает рубашку омеги в своих руках. Он не пододвигается к старшему даже после того, как омега останавливается и Чимин оказывается с полностью вытянутой рукой. Он не двигается с места. Джин недоверчиво смотрит на него. Чимин указывает на свое ухо, слишком напуганный, чтобы говорить. Он слышит не только шорохи, но и чей-то разговор. Слишком тихий, чтобы разобрать отдельные слова, но тон достаточно низкий, чтобы вызвать беспокойство. Он клянется, что на той стороне кто-то рычит. На кого, Чимин не знает. Глаза Сокджина прищурены, когда он смотрит на младшего. Они слишком далеко, чтобы разобрать чей это голос, но достаточно близко, чтобы их уши уловили какие-то звуки. Сокджин щурится, смотрит на дверь, а затем вдыхает, с беспристрастным выражением лица. — Ты издеваешься? — шипит он. Чимин смотрит на него широко раскрытыми глазами, невербально пытаясь передать нежное «заткнись к чертовой матери» старшему омеге. Он делает шаг назад, готовый броситься по коридору обратно в общую комнату. Сокджин же наоборот пытается пройти к двери. — Ты, — прикусывает язык Чимин, видя что Джин заходит внутрь. Омега идет на цыпочках так тихо, как только может, и, проходя мимо двери, смежной с дверью Джина, слышит второй голос: — Ведешь себя, как болван! — Это Юнги, — облегченно выдыхает Чимин. Он бежит вперед, чтобы открыть дверь, но Сокджин захлопывает ее прежде, чем омега успевает заглянуть внутрь. — Я думал, что ты ушел, — слышится голос Джина. Чимин заглядывает внутрь: Намджун и Юнги стоят друг напротив друга. — Ты всегда раньше впускал меня, — недовольно рычит Намджун. — До того, как нас объявили предназначенными! — кричит Сокджин. Он яростно бьет альфу по рукам. — Не тогда, когда у меня есть обязанности, связанные с твоим рангом, и не тогда, когда ты скребешься в окна моего логова, как слюнявая собака! — Но пускаю то слюни я по тебе! — не остается в долгу Намджун. — Ладно, я как раз весь сухой, — парирует Сокджин. Чимин чуть ли не давится слюной из-за этой реплики. Он стоит в шоке, оглядываясь на толпу омег, которые столпились вокруг комнаты Сокджина, чтобы посмотреть на разыгрывающуюся сцену. Причиной, почему все собрались, был собственный крик омеги, но Чимин никогда не скажет об этом старшему. Рука Юнги успокаивающе гладит его по спине, пока его другая обвивается вокруг шеи. Трудно не растаять в объятиях, даже когда Сокджин отчитывает Намджуна прямо у всех на глазах. — Прости за это, — шепчет Юнги Чимину. — Не стоит, — обрывает на полуслове Чимин, почуяв резкий запах Намджуна. — Да, у него скоро гон, — кивает головой Юнги. Даже без Намджуна, буквально висящего на суженном, Чимин мог бы сказать это по выражению лица Сокджина. Румянец заливает его щеки, даже когда он ругает Намджуна, лоб влажный, а рот остается слегка приоткрытым, когда он заканчивает свою гневную тираду. Альфа садится на кровать Джина, расставив колени так, чтобы он мог притянуть омегу ближе. — Думаю, я был слишком строг к тебе, — говорит Сокджин уже расстегивая пуговицы на его рубашке. — Думаю, сейчас тот самый момент, когда нам нужно свалить, — предлагает Чимин. Вся толпа омег в коридоре смеется. Рука Юнги собственнически тянет Чимина назад, достаточно быстро для того, чтобы он не смог почувствовать запах, исходящий от Намджуна. Сокджин, кажется, уже позабыл про рубашку Намджуна и вместо этого снимает свою. Сзади раздается восхищённый свист одной из омег. — Вам лучше закрыть дверь, — обращается к Чимину Сокджин, смотря через плечо. Чимин издает непонятное мычание, но потом слышит как щелкают пуговицы, и видит, как рука Джина плавно ведет по груди Намджуна. Юнги тянет его назад, как раз в тот момент, когда руки альфы обхватывают талию старшего. Звук, который вырывается изо рта Юнги, едва приглушен. Он что, ревнует? — В комнату, — шипит альфа. О-о-у, предвкушает Чимин. Юнги захлопывает за ними дверь прежде, чем толпа успеет заглянуть в две соседние комнаты. Пальцы Чимина зарываются в одеяло. — Ты в порядке? — глупый вопрос, учитывая ситуацию. Но Юнги не просто «в порядке», Чимин ощущает это в небольшом пространстве между ними. В этом действии есть смысл, он знает. Намджун пахнет... очень сильно. Конечно, ему не нравится этот запах, он не хотел бы, чтобы от Чимина пахло чужаком. — Я слышу их, — дразнит Юнги. Его ладони лежат по обе стороны лица Чимина. — И чем же они занимаются? — играет в дурачка он. Оба они молчат, Юнги пристально смотрит на омегу. То, что он видит, вероятно, смущает. Лицо Чимина все еще красное, сердце все еще колотится; все могло бы выглядеть совершенно обыденно, если бы Чимин не пытался прийти в себя после того, как его швырнули на кровать, словно тряпичную куклу. Юнги оказался на нем еще до того, как матрас прогнулся под их общим весом, но вместо поцелуя или чего-то еще, чего мог ожидать Чимин, альфа просто ждет. Чимин не знает, чего. Он знает, что Юнги все еще раздражен из-за этих двоих в коридоре. Его глаза бегают туда-сюда, пытаясь избежать чужих. То, что он видит, не имеет никаких четких очертаний — собственные размытые стены, верхняя часть комода. Все видится будто через пелену. По тому, как Чимин украдкой смотрит на лицо Юнги, он знает, что взгляд, на который он натолкнется, не просто напряженный. Это противостояние. Может быть, даже вызов. — Они же там не... — Нет. Чимин снова смотрит куда угодно, но не в глаза Юнги. Он спрашивает себя, почему Юнги выглядит таким одержимым, но он уже знает. — Тогда... чего же ты ждешь? Юнги приподнимает бровь. Губы Чимина сжимаются, он сосредотачивается на носу альфы, его щеках, даже на шее. Их ноги соприкасаются. Теплая постель, теплые простыни. Альфа наклоняется, горячее дыхание обдает омегу прямо около висков. Голова Чимина, помимо его воли, наклоняется к нему. — Намджун сейчас уйдет, они подождут до его гона, — эти слова звучат так неуместно в этой ситуации. — Он знает, что делает. Чимин шумно сглатывает. — Я жду, когда он уйдет, — хищно оскаливается Юнги. И Чимин понимает, что тоже ждет этого момента, правда пока не может понять какого именно. — И что же ты собираешься делать? — конечно, он уже знает что. Он наконец смотрит прямо в глаза альфе. Его зрачки расширены настолько, что топят радужку глаз, когда Чимин протягивает руку и слегка касается боков Юнги. — Чего же ты ждешь? — спустя какое-то время спрашивает он, нервно теребя рубашку и снова разрывая зрительный контакт. —... не знаю. Альфа хватает его за подбородок и разворачивает к себе. — Не знаешь? — чуть громче говорит омега, чувствуя как Юнги обхватывает его запястья. Это похоже на вызов, и Чимин понимает, что, кажется, у него проблемы. Но Юнги выглядит таким довольным, смотря на сцепленные им руки. Да, определенно, Чимин в беде. Вместо этого он ждет, беспокойно потирается бедрами, не зная, возбуждает ли его этот запах или успокаивает. Юнги не сдается. Он тоже ждет, и Чимин знает, каким терпеливым он может быть. Тот настолько терпелив, что омеге хочется ворчать. Легче притянуть его поближе, слегка наклонить к себе, чтобы альфа сам понял, чего он хочет. Для этого Чимину приходится раздвинуть ноги, чтобы Юнги сел между ними, и это ощущается так правильно. Глаза Альфы находятся прямо перед его. Так близко. — Я весь мокрый, — шепчет Чимин. Юнги уже знает это, но притворяется удивленным, дабы посмотреть, как расширяются зрачки Чимина. — Он ушел, — шепчет. Чимин громко выдыхает. Он обхватывает пальцами шею альфы в то время как руки Юнги смыкаются вокруг бедер. Юнги тянет ноги омеги на себя, безмолвно приказывая, обхватить ногами его талию, но Чимин резко выпрямляется и седлает его бедра. Рубашка задирается, оголяя тело. Их ноги переплетены. Альфа рычит, но Чимин собственническим жестом оттягивает Юнги за волосы, отчаянно засовывая одну руку под рубашку. Альфа стонет, стоит их губам прижаться друг к другу. Рука альфы обхватывает его сзади за шею, скользит вверх по волосам. Дергает пряди. — Не дергай, — шипит в поцелуй Чимин, нетерпеливо ерзая на бедрах альфы. С его губ слетают тихие стоны. Пальцы Чимина оглаживают живот Юнги, ключицы и переходят к соскам. Он отчаянно царапает то один, то другой. — Блять, — рычит альфа. — Я... Чимин прижимается к чужой эрекции и жалобно скулит. — Да, — стонет омега, неуклюже стягивая рубашку с Юнги. — Боже, да. Он давит на него, и сам понимает это. Его руки лежат на чужих массивных плечах, рубашка все еще лишь слегка расстегнута. Он энергично трется об альфу, руками пытаясь пробраться под одежду. Чимин одним рывком задирает рубашку, пока не видит тазовые косточки. Омега знает, что это не самая удобная поза, но Юнги пристально, так благоговейно, смотрит на него. Его глаза почернели от возбуждения, и Чимин понимает, что именно здесь альфа и должен быть. Юнги весь во власти Чимина. По крайней мере, так чувствует он сам, пока рука альфы в ответ не проскальзывает ему под рубашку. Юнги не стягивает ткань, а просто собирает ее в собственные кулаки, пока та не добирается до шеи Чимина. И сжимает её, совсем легонько. — Они тебя услышат, — рычит он и толкает Чимина на простыни. Чимин кивает, ничего не замечая, колени предательски подкашиваются, когда он падает на кровать. Группа омег в общей комнате — это лишь далекая мысль, небытие, пока его руки снова падают на подушки. — Что, прямо здесь? — спрашивает Юнги, его рука отпускает шею Чимина; омега протестует, и альфа в отместку проводит ногтями по чужим соскам, оставляя едва заметные красные полосы. — Да, — стонет Чимин. Ему неважно что имел в виду Юнги, задавая этот вопрос: комнату или его тело, но на все будет ответ — да. — Ты слишком громкий, — в голосе альфы проскальзывают угрожающие нотки. Чимин лишь приподнимает бедра вверх. Он не должен был... Он вообще не должен был давить на Юнги, особенно сразу после клеймения, но он уже чувствует вес альфы на себе. Его заостренные ногти мучительно медленно вырисовывают дорожку вдоль живота. Он ни о чем не спрашивает Чимина, просто приподнимает одну бровь, ведь напряженный член омеги говорит все за него. — Такой нуждающийся, — с придыханием шепчет Юнги, оттягивая резинку нижнего белья. — Посмотри на это. И Чимин опускает взгляд вниз: альфа приспускает свои боксеры, оголяя головку уже возбужденного члена. Подобная картина заставляет омегу смущенно зажмуриться. Он не видит, как Юнги натягивает ткань, очерчивая головку своего члена и, как на трусах мгновенно появляется влажное пятно. Омега должен чувствовать дискомфорт от этих действий, но его нет, даже когда крайняя плоть скользит в руках альфы. — Открой глаза. Чимин на это лишь качает головой и скулит; давления, исходящего от Юнги, было достаточно, чтобы в нем проснулась развратность и сверхчувствительность. Ему так хорошо, что он не перестаёт ёрзать, извиваться, он бесконтрольно то раздвигает, то сводит колени вместе. Чимин вздрагивает в его руках, когда Юнги вдыхает аромат омеги так, как словно это самая приятная вещь в мире. — Юнги... — скулит омега, не зная куда деть руки. Альфа смеется себе под нос и сжимает Чимина крепче. Он прекрасно знает, что у омеги стояк, потому что ощущает его собственной рукой. Чимин упирается пятками в матрас и приподнимает бедра. — У нас, — поправляет альфа, и омега не имеет ни малейшего понятия о чем он говорит, пока Юнги не сводит его колени и с силой вдавливает в матрас. Поза, в которой он лежит сбивает его с толку. Он не может двигаться сколько он хочет и как он хочет. Ладонь Юнги обернута вокруг члена Чимина в тугое кольцо и скользит вниз по головке маленькими дразнящими движениями. — Д-да, — шепчет омега, слезы наворачиваются на его глаза. — Рано еще плакать. Он поглаживает легкими, но напористыми движениями, и когда Чимин шмыгает носом, успокаивающее шепчет: «Вот так» Омега дразнит его, приподнимая бедра, но альфа лишь только поднимает руку, рвано касаясь, пока Чимин, наконец, снова не падает на кровать. Даже тогда он не торопится, проводя подушечкой большого пальца по щели на члене, прежде чем снова обхватывает всю длину рукой. Тело Чимина поддается навстречу касаниям. Он закрывает лицо ладонями. Их, по крайней мере, альфа не удерживал. — Еще, — слезно просит Чимин. И снова большой палец Юнги надавливает на то же место, когда Чимин смотрит сквозь пальцы и промаргивается, чтобы избавиться от пелены. Удивительно, но Юнги не убирает руки. Он не прикасается ни к чему, кроме члена Чимина и его живота, проводя обманчиво успокаивающими маленькими поглаживаниями по дрожащим мышцам омеги. Он не может не издать отчаянный гортанный звук, когда рука Юнги опускается чуть ниже. — Ты не мог бы вести себя чуть тише? И это даже не обсуждается, не когда ладонь альфы снова плотно обхватывает его член. — Нет, — признается дрожащим голосом он. Все это время альфа гладит Чимина. Слишком медленными движениями, слишком чувствительно, с похотливым влажным хлюпающим звуком каждый раз, когда крайняя плоть скользит в руках. — Такой мокрый, — он дерзко смотрит в слегка прикрытые ладонями глаза омеги, который вот-вот закричит от переизбытка эмоций.— Только будь тише, — произносит Юнги, но если бы Чимин только мог. Эти слова могли бы прозвучать грубовато, если бы за ними не последовал поцелуй в бедро. Альфа звучит так сдержанно и стойко, пока его руки изучают чужое тело. Он ничего не пропускает. Ни края штанов, задевающих тело омеги, ни единого лишнего вздоха. Это приводит в бешенство: чем больше Юнги возбуждает его, тем больше тот держит себя под контролем. Чимин может притянуть его к себе, исцарапать, но альфа лишь крепче, сильнее прижмется, когда Чимин, наконец, думает, что он может сдаться. У Чимина сгибаются пальцы ног, а бедра снова приподнимаются. Однако Юнги не удерживает его на одном месте, а лишь тянет за запястье, ласково поглаживая руку. Ему не нужно быть таким же мягким, потому что это приносит такую же немалую долю удовольствия. — Ох, — стонет Чимин, обхватывая основание члена. Пальцы альфы зарываются в волосы омеги, и он сам тихо стонет. Ему все это нравится не меньше, чем омеге. — Какие красивые губы, — шепчет он, пока два пальца нежно проводят по кончику высунутого языка Чимина. Юнги высовывает язык, стягивает штаны, освобождает член, на котором уже выступила капелька предэякулята. Альфа рычит все то время пока спускает нижнее белье, оставляя полосы от когтей по ногам Чимина. Небольшие, красные полоски тянутся вдоль его бедра вплоть до самых колен. Даже несмотря на то, что он не может видеть, удерживаемый ладонью альфы у горла, Чимин может сказать, что его член выглядит намного толще в его собственной руке. И он так близко к влажному рту альфы. — Тебе нравится быть таким громким? — спрашивает Юнги. — Нет, — Чимин качает головой, насколько позволяет чужая рука на его шее и рту и нервно сглатывает. Но он ничего не может с этим поделать. Не то чтобы ему самому это нравилось. — Хорошо, детка, — он с нежностью смотрит на отчаянные движения омеги и свои пальцы у рта. — Будь таким только для меня. Его пальцы уже раздвигают губы Чимина. Он отчаянно надеется почувствовать член своего альфы во рту, но этот вкус слишком знаком. Он протяжно стонет. Постельное белье уже полностью вымокло и раздражает кожу. — Только я могу слышать тебя, — рычит. — Никто другой больше. И Чимин стонет на это в ответ. Рука альфы сжимает руку омеги, обернутую вокруг основания его члена. Их пальцы скользят вместе, Юнги гладит его дважды, трижды, прежде чем он отбрасывает чужую руку. Омега сразу тянет ее к своему рту, только чтобы получить горящий взгляд от Юнги, говорящий не смей. После этого он даже не пытается. — Тихо, малыш. Чимину окончательно сносит крышу, когда Юнги, наконец, обхватывает рукой член омеги, сжимая и словно крича: «я единственный». Он тупо кивает на все его действия, издает резкий тихий звук, когда Юнги сжимает еще крепче, и стонет громче, когда альфа решает отпустить. И так по бесконечному кругу. — Ты не должен давить на меня, — растягивает он слова. — Тебе достаточно попросить, и я все исполню. Чимин начинает осознавать, что Юнги действительно не собирается ничего делать, кроме как подрочить ему. Его рука смыкается вокруг члена, гладит раз, другой, как будто он может выдержать эту пытку. Бедра взмывают вверх, живот напрягается. — Прекрати двигаться. Чимин взвизгивает, извивается, отчаянно мотая головой из стороны в сторону. Он не может не двигаться. Рука Юнги сжимается вокруг него с почти болезненным нажимом. Он ведёт грубо, мокро, скользит вниз между его пальцев; Чимин кричит. Взгляд Альфы заостряется на его губах. Я смогу это вынести. Чимин прерывисто дышит, качает головой, напрашивается, пытаясь отчаянно трахнуть руку альфы. — Такой чувствительный? Чимин на это лишь кивает. — Хочешь кончить? — Да, — глухо произносит Чимин, — пожалуйста. — Ткань уже вся промокла. Кажется, он задыхается, пока одежда медленно сползает с тела, но Чимин удерживает ее зубами, потный и мокрый ото лба до растущего пятна под задницей на матрасе, а альфа даже не заполнил его. Чимин закатывает глаза. Вот чего он хочет. Юнги позволяет ему трахать свою руку, зажатую в плотном кольце, и альфа даже скользит кулаком по головке. Он впивается пальцами в подушку и оттягивает пряди волос, когда кончает и изливается на руку Юнги. Сперма стекает с пальцев альфы на ноги Чимина, все еще крепко сжатые. Все перепачкано спермой. Омега натягивает руками вмиг потяжелевшие штаны. — Покажи мне, — шепчет Юнги. Слюна беспорядочно стекает по его губам и подбородку, когда альфа осторожно снимает грязное нижнее белье Чимина, и он чувствует запах его лосьона, чувствует его вкус во рту, и он знает, что Юнги тоже чувствует этот запах. — Черт, — выдыхает он. Он смотрит на раскрасневшееся лицо Чимина; омега слишком измотан, чтобы отвести взор, лишь расслабляет челюсть и позволяет своему языку свободно спадать на нижнюю губу, в ожидании. Он видит хищный взгляд на лице Юнги и в тот момент, когда он хочет огрызнуться, альфа наклоняется. Альфа дарит ему влажный, грязный поцелуй. Его язык медленно скользит по чужому языку. Омега лежит голый на кровати, возбуждение уже покинуло тело, и только твердое давление эрекции Юнги на его бедро отвлекает. Но он знает, что лучше не пытаться. Может быть, дело в том, как он переворачивает Чимина на живот, чтобы вылизать всю его смазку. Или, как замечает, когда альфа задыхается и дергается от всего этого перевозбуждения. Он стонет в подушку. Юнги собирается заставить его кончить снова, понимает Чимин. От него пахнет так, словно у него скоро начнется гон. Пока Юнги разглаживает покрывало на своей кровати; Чимин смотрит на неприкрытую спину, изучает взглядом на тонкий спуск от плеч к бицепсам и все ниже, по мускулистым предплечьям и запястьям. Его руки проводят по матрасу, а затем, когда он поворачивается, поднимаются вверх по ногам омеги. — Ты уже сонный, — ласково говорит он, нежными щекочущими движениями поглаживая колени Чимина. Чимин, недовольно облокотившись на шкаф, лишь выдает: — Нет. Юнги смеется, поднимая его за подмышки. — Я подожду, пока ты уснешь, а потом уйду, — обещает он. Юнги заботливо накрывает одеялом, когда омега послушно ложится на расправленную простынь. — Лучше подожди, пока я проснусь, — ворчит омега. — Что ты делаешь? Юнги задувает свечи, стоящие на комоде. — Я уже и так нарушил кучу правил, — небрежно признается и проскальзывает под одеяло, ложась рядом. — Но это уже не так важно. С переплетенными руками и ногами, лежа головой на плече альфы, он может вдыхать запах приближающегося гона Юнги. — Ты правда так думаешь? — шепчет он в темноту. — Или ты так говоришь, потому что скоро наступит твой гон? Юнги делает паузу. —Твой нюх становится лучше, — он постукивает по кончику носа Чимина, чтобы подчеркнуть это. — Думаю, мне просто нравится этот запах, — признается Чимин, тихо смеясь. — Или я не прав? Еще одна пауза. Его мозолистые пальцы очерчивают мягкие небольшие линии на спине и руке… — Вполне вероятно. Я не думаю, что гон Намджуна помогает хоть как-то отложить мой собственный, — его рука тянется к собственной шее, легонько потирая ожог. — И это тоже. Чимин протягивает руку, чтобы погладить шероховатую кожу шрама от клейма. Юнги, кажется, этого даже не замечает, не говоря уже о том, чтобы выглядеть обеспокоенным подобным. — Что это дает? — спрашивает он, широко раскрыв глаза. Юнги громко смеется. — Этот шрам наталкивает меня на мысль о том, чтобы поставить тебе метку. Он дразняще тычет пальцем в пахучую железу Чимина, на что омега по-детски пожимает плечами и опускает подбородок, но он знает, что альфа говорит не о клейме, а о метке. — Сколько мне ждать? — Вообще-то я не уверен. Брови Чимина поднимаются. — Я не часто слышу от тебя такие слова. — Вообще-то у меня была хорошая идея, — признается Юнги. —Я не знаю, что это — возможно, намерение, Последняя охота, вся эта ситуация с Намджуном или комбинация всего этого. Чимину не удается сдержать фырканье. — Я все еще не могу поверить в то, что он пытался проникнуть сюда, — произнеся это, Юнги чувствует, что гон уже давит на него, в равной степени тревожный и нетерпеливый. Он взволнован даже больше, чем Намджун. — Он пытался оттолкнуть меня, — шутливо признается альфа. — Он этого не делал, — посмеивается Чимин. — Если бы ты посмотрел на его задницу, то увидел бы, что на ней пятно от растаявшего снега, — и спустя секунду раздумий добавляет: — Прошу, только не думай о заднице Намджуна. — Ты толкнул его?! — бьет Чимин альфу в грудь с улыбкой на лице. — Нет, — смеется Юнги, — он сам упал на свою же жопу. Они хихикают вместе под одеялом, пока тепло не поднимается вверх по животу Чимина. — Однажды, и я так упал, — комментирует Юнги и почему-то его слова заставляют Чимина снова расхохотаться. — Что? — спрашивает альфа совершенно монотонным голосом. Тело Чимина вздрагивает от смеха. Он извивается на кровати, не контролируя процесс. — Что, — смеется Чимин, — ты упал только один раз в жизни? Лицо Юнги расплывается в улыбке. Он пытается остановить это, но его плечи тоже дрожат от еле сдерживаемого смеха. — Нет, — язвит он, хоть его лицо все больше и больше расплывается в улыбке, — я имел в виду, что из-за Намджуна. Хихиканье Чимина еще не совсем утихло. — Ладно, расскажи мне еще о своем идеальном балансе. Юнги смотрит на него с насмешливым упреком, но Чимин пододвигается ближе и гладит его подбородок подушечками пальцев. — Поговори со мной. Альфа заметно тает. Чимин победил. — Кажется, я уже говорил тебе, что мы с Намджуном не всегда ладили? — он вскидывает бровь. — Мы довольно часто ввязывались в драки. Я всегда попадал в неприятности, а он —никогда. Он притворяется, что пожимает плечами, слишком драматично, вновь веселя Чимина. — Ты когда-нибудь побеждал? Я знаю, что ты был невысоким, — вспоминает омега. — Кто тебе это сказал? - искоса смотрит на него альфа. Он дразнится, и то, что заставляет Чимина замолчать, — не его ответ, а воспоминание о Сохян. Омега старается, не отражать на лице эмоции, но Юнги это замечает, заставляя понять, что тот потерпел неудачу. — Ну, — продолжает альфа, — отец научил меня драться, просто по приколу, и я пошел испробовать свои навыки на Намджуне, когда он кое-что сделал в очередной раз. — И что же он сделал? — Я не помню, — отрицательно качает головой. — Мои родители на тот момент были еще живы, благодаря чему мы держались вместе. В основном это были другие его друзья, которые помыкали мной. Он говорит об этом так небрежно, легко. Чимин моргает, пытаясь уловить все, и прижимается чуть ближе. — Когда я пришел к нему, чтобы досадить, он был не в настроении. И в тот момент, когда он, наконец, достаточно разозлился, Намджун просто отошел в сторону и я промахнулся. Чимин прикусывает губу, всеми силами стараясь не выдать своей реакции. — Можешь смеяться, — говорит ему Юнги. — Я упал лицом вниз и разбил себе лицо об лед. — Нет, — стонет Чимин. Он звучит так, как будто на себе прочувствовал эту боль. — Он и его друзья смеялись надо мной в течение нескольких недель. — Вы учились драться таким образом? Юнги лишь издает какой-то звук, который вероятно можно расценить, как «Да». — А каким он был? В ответ тишина. Он произнес это без какого-либо умысла; Чимин не вложил сюда ни одной скрытой мысли, но они все равно сорвались с уст. Даже зная, что он может спросить о чем угодно, у него есть на это право, но о чем именно он спрашивает, осознает лишь тогда, когда слова слетают с его губ и дрожью пробегают по телу. Но Юнги полностью расслаблен: — Мы похожи, — отвечает он так спокойно, ни секунды не колеблясь. — Я больше похож на мать, но она всегда говорила мне, что мы с отцом копия друг друга. — Ты говоришь так, будто сам не знаешь, — замечает Чимин. — Я был не настолько молод, чтобы не помнить, но стоит отметить, что я был достаточно юным и своенравным ребенком, чтобы упрямиться и отрицать это. Произнесенные слова имеют меньший вес, чем та открытость Юнги, которую Чимин ощущает всем своим телом. Он никогда не осознавал масштаб сомнения, копившегося в нем и, сейчас, получив ответ на свой вопрос, и то, как это было доверительно сказано, взрывает внутри Чимина миллиарды галактик. Он, наверное, ведь просто мог спросить. — О, — неуверенно произносит он. Сотня невысказанных вопросов кипят внутри него. — У меня в подвале остались кое-какие их старые вещи, — бормочет Юнги. — Все это скучно, но ты можешь посмотреть. Сердце Чимина колотится: — А когда? — Когда захочешь. — Завтра? Он знает, что Юнги улыбается: — Возможно, ты не захочешь рисковать прямо перед тем, как у альфы начнется гон. — ...у моего альфы, — дуется Чимин. Мягкое урчание вырвалось из его горла: — Как только все закончится, — обещает Юнги. — Я в восторге от этого, — говорит Чимин, потирая ноги о простыни. — Это всего лишь кое-какие старые вещи, но ты в любой момент можешь посмотреть на них. Чимин имел в виду гон, но он позволил этому маленькому, несущественному недоразумению ускользнуть перед сном. — Дождь идет, — жалуется Чимин, ворчливый и сонливый. Он сонно смотрит в серое небо за кухонным окном. Маленькие капельки стекают с его поверхности удивительно быстро. Этим утром он направился сразу на кухню, зная, что Сокджин бросит на него короткий взгляд и подаст завтрак. С этой тарелкой в руке, Чимин прислоняется к столу, для того, чтобы посплетничать с самого утра. Секс прошлой ночью разбудил в нем немалый аппетит. — Как долго Юнги был с тобой в комнате? — спрашивает Джин. Чимин не осмеливается упомянуть, что наблюдал, как темное небо наливается светлым оттенком синего к тому времени, как Юнги ушел; вместо этого он застенчиво улыбается. Омега только закатывает глаза: — Только не говори Намджуну, что я разрешил остаться Юнги так допоздна, иначе он будет ревновать. — Да ты сам выгнал его до того, как ушел Юнги, — говорит Тэхен, выскакивая из приоткрытой двери, ведущей в кладовку. — Технически, Намджуна вообще не должны впускать внутрь, но это чисто формальность. Хотя, полагаю, это тоже делает меня нарушителем правил. — Ну, мы все нарушаем правила перед гоном. — Уверен, что в основном это только ты, — усмехается Джин. Он снова поворачивается к Чимину, щурится и говорит: — У тебя здесь что-то... — и тычет указательным пальцем себе на губы. — Черт, надеюсь, это просто слюни. Чимин застенчиво вытирает рот, но показывает язык старшему из них. — Как Намджун? — пытается он перевести разговор в другое русло. Джин быстро раздает несколько тарелок, но даже вся эта физическая деятельность не окрасила бы его щеки так сильно. — Ну, — уклоняется от ответа он. — Такое чувство, что у меня этот стояк уже дня три, черт возьми. Тэхён присвистывает: — Может быть, твой пыл и растопит снег перед дождем? — Может быть, — смущенно признается он, пожимая плечами. — Я хочу, чтобы его гон уже поскорее закончился. — Помощь нужна? — спрашивает Тэхён. Мысль об этой помощи чуть не заставила Чимина вернуть свой завтрак обратно в тарелку. Тяжелый, неконтролируемый комок в горле раскачивает его внутренности, словно лодку. Он чувствует, как кровь отливает от его лица... пока до него не доходит, что Тэхён имеет в виду всего лишь каждодневные обязанности Сокджина. Оба омеги странно смотрят на Чимина, когда он приходит в себя. — Извини, — произносит он. — Плохо спал прошлой ночью. — Думаю, я догадываюсь, что делал Юнги, — бормочет Тэхён. — В любом случае, — Сокджин только качает головой. — Мне могла бы понадобиться помощь сгрести весь этот тающий снег с крыльца, если кто-нибудь из вас в состоянии сделать это. Извини, Чимин, я знаю, что это не особо привлекательный способ наслаждаться своим новым статусом. Теперь очередь Тэхёна издавать рвотный звук, но Чимин лишь кивает. — Я могу помочь, — обещает он. — Но не знаешь, где..? — Юнги? — Джин понимающе улыбается. — Я уверен, что он готовит что-то для тебя. И нет, я не знаю, куда он пошел. Хотя, возможно, он заперся в своем логове, учитывая то, как от него пахло, когда он уходил от тебя прошлой ночью, — и подмигивает вмиг покрасневшему Чимину. — Думаю, каждый должен получить свое. У Чимина даже нет сил отрицать это. — А как же занятия? — Хосок свободен и поможет заднице Юнги, метафорически, конечно. Эта мысль тоже вызывает тошноту и капельку ревности. — Я бы хотел навестить его, — признается омега. — Я уверен, что у тебя будет время, — говорит Сокджин. — Мы обычно проходим мимо и подметаем крыльцо его мастерской. Я не думаю, что дождь шел после того, как ты пришел... — останавливается на полуслове Джин. — Намджун прямо за тобой, милый, он только что вошел, так что не пугайся. Чимин оглядывается через плечо, пораженный до глубины души. Намджун смущенно улыбается и машет рукой с порога. — ...но до твоего прихода шел дождь. Тогда то Джун и поскользнулся в грязи, и мне пришлось стирать его штаны, так что я знаю о чем говорю. — Не мой самый лучший момент, — миролюбиво вставляет свое слово Намджун. — Лучший момент, — издевается Джин. — Ну, никто же не падал из моего окна, когда ты пробрался сюда прошлой ночью. — Ты ничего не видел , — возражает Намджун. — Я слышал это от Юнги, когда он ушел рано утром, — он делает паузу, чтобы потом продолжить: — Более того, сзади твои штаны были мокрыми от снега. Чимин знает всю историю, стоящую за этим. Намджун возмущенно фыркает: — Он задержался здесь дольше, чем я? Джин понимает, что проболтался, и пытаясь перестраховаться произносит: — Он подошел к входной двери вместе с Чимином, как и должен был. Чимин тянется только к длинному дугообразному кухонному ножу Сокджина, чтобы порезать оставшийся картофель, пока Намджун проскальзывает мимо него. Здесь пахнет отвратительно, чем бы это ни было. Может быть это запах гона Намджуна, усиливающийся с каждым днем. Все волосы, даже самые маленькие, на теле Чимина встают дыбом, когда альфа проходит мимо него. Хотя он явно отличается от запаха гона Юнги. То, как Намджун мягко обхватывает руками плечи Сокджина, наклоняется, слабо держа его в хватке, Юнги бы вел себя по-другому. Вместо того, чтобы попытаться представить своего собственного альфу, Чимин может только сказать, что в сравнении с ним, Намджун кажется таким домашним. — Ты закончил? — Намджун шепчет это омеге на ухо. — Ммм, не совсем, — бормочет Сокджин, уже растаяв в руках своего альфы. — У тебя сегодня тяжелый день. — Неужели? — Ну, а как насчет завтра? Или через день, я полагаю. Я не знаю, когда это произойдет. Не смей — мы должны все успеть сделать пораньше только потому, что, знаешь ли. — О, так вот что происходит? Запах Намджуна становится чуть сильнее, из-за чего у Чимина сводит живот. Ему придется избегать Намджуна, пока его гон не пройдет. — Надеюсь, — говорит альфа. Чимин бормочет что-то о том, что он поест где-нибудь в другом месте, чтобы наконец скрыться от этой парочки. Выскользнув за дверь прежде, чем они заметили это. Попав в переполненный обеденный зал, Чимин понимает, что ему, вероятно, следовало остаться в постели. Все глаза снова устремлены на него, это как бесконечный, повторяющийся круг, из которого он никак не может вырваться. Он ощущает внимание к собственной персоне, на него буквально накинулись все: одни предлагали дополнительные порции еды, несмотря на полную тарелку в его руках; другие, специально тянули в сторону, чтобы сказать о том, что Юнги в мастерской, третья небольшая группка омег убеждает Чимина посидеть с ними, пока он доедает свою порцию. Поэтому он быстро уходит. Но даже тогда он все еще не видит ни Намджуна, ни Джина. Как и что они ели на кухне сдается на волю фантазии омеги. — Прости за эту сцену, — раздается голос сзади. Сокджин неторопливо спускается по ступенькам из здания. Его меха висят в опасной близости от слякоти на земле; Чимин беспокоится за тяжелую работу и мастерство Намджуна, вложенные в эти меха. Но у Главного омеги заметен розовый румянец на щеках и Чимин задыхается. — Скажи мне, что вы не делали это, — мученически стонет он. — Мы этого не делали, — подтверждает Сокджин. Чимин не уверен, верит ли он в это. — А где Намджун? — О, он ждет меня, — беззаботно говорит Джин. Чего он ждет, Чимин не хочет знать. Это их кухня, думает он, хотя сам бы не мог даже и помыслить о подобном. Пока Сокджин настаивает, что они ничего не делали, Чимин может подыграть им. — А где лопаты? — наконец спрашивает он, просто чтобы сменить тему. — Мы лишь подметем, — просто отвечает Джин, как будто Чимин знает, где лежат метлы. Они идут по скользкому от дождя снегу к первому логову. Несмотря на плохую погоду, удивительное количество родителей и щенков подходят поболтать с ними, хоть и младший все еще не настроен на разговоры. — Разве ты не популярен, — ворчит себе под нос Джин, когда они добрались до первого логова. Он протягивает две метлы, извлеченные из маленького чулана в прихожей. Чимин, не задумываясь, берет себе старую, оставляя Джина с хорошей. Омега фыркает и обменивается с ним метлами. — Они тебя прощупывают. Альфы всегда идут первые напролом, но теперь, когда у тебя есть суженный... — ...Я наконец-то завел друзей? — шутит Чимин. Это имеет смысл; интерес омег к нему, кажется, вспыхнул по всей деревне. Сокджин высовывается из чулана, пока концы его мехов погружаются в слякоть на крыльце, и хватает горсть мокрой грязи, быстро шлепая ее на голову Чимина. — Они у тебя уже есть, — ворчит он, втирая ледяную влагу в волосы Чимина. — Не забывай о нас. За работой они почти не разговаривают. В логове старейшин два больших чистых окна, выходящих в общую зону, и множество морщинистых лиц, что наблюдают за Чимином и Джином, пока они работают. — Они выйдут, — бормочет Джин. — И тоже попытаются поговорить с тобой. Подметая, Чимин старается не слишком сильно напрягаться. Работа по дому отняла не больше половины дня, но он уже устал. Сокджин не лжет, и день все еще не закончился. Как только каша, что была оставлена на напоследок, перед дверью очищена, на крыльцо выходят две пожилые женщины, закутанные в мягкие на вид меха и мятые кожаные перчатки. — Большое вам спасибо, — щебечет одна из них. — Не за что, — на автомате произносит Чимин, выметая ошметки грязи. Вторая женщина снимает перчатки, улыбается ему и лезет в карман. — Почему бы тебе не подойти и не протянуть мне руку, — заговорщически говорит она. — О, Джихе, — шипит другая. — Что? Все в порядке, — отмахивается она и машет Чимину. — Он подлизывается к Сохян, может позволить себе немного разнообразия. Чимин смотрит на Сокджина, который в ответ смотрит на него, как на сумасшедшего. Он бросает взгляд на старух и говорит: — Иди, дурачок. Чимин неуклюже перебирает ногами к чужому сжатому кулаку, словно маленький ребенок, которого зовут старшие подарить деньги. Он послушно, но неохотно протягивает руку. — Закрой глаза, — взволнованно хрипит она. Губы Чимина слегка поджимаются. Он не позволит им мешкать и увидеть свою неловкость, поэтому закрывает глаза. Сокджин тяжело дышит где-то позади него. Он чувствует, как старуха машет рукой перед глазами. — Не подглядывай! — смеется она. Чимин издает терпеливый звук, чем то похожий на согласие. Что-то теплое и гладкое падает ему в руку. Морщинистая кожа касается руки Чимина — чужое прикосновение заставляет волоски на его руках встать дыбом, но женщина отстраняется, прежде чем все увидят, что ему некомфортно. Ее ботинки шаркают в нескольких шагах от него. — Можешь открыть, — зовет она. Глаза Чимина распахиваются, но она уже поворачивается к подруге. — Посмотрим, что он с ней сделает, — отвечает другая женщина. — Может быть, теперь он навестит нас. Чимин смотрит на уродливый, окрашенный в красный цвет камень в его руке. — Спасибо! — все же говорит он. Они лишь машут ему вслед, спускаясь по лестнице, но вдруг одна омега с глубокими морщинами на лице оборачивается. — Как скоро у вас появятся щенки? — требует она. Чимин замирает. Он не видит никакой реакции со стороны Джина, хотя он, скорее всего, сдерживает хихиканье. Чимин, несмотря на все свое удивление, умудряется сохранить невозмутимое выражение лица. — Вообще-то, — начинает он, спокойно поддерживая зрительный контакт, — мы пока просто тренируемся. Тишина. Женские морщины медленно разглаживаются, губы приподнимаются. Та, что дала Чимину камень, смеется первой. — Хорошо, — уступает она, и они обе шаркают прочь, тяжело дыша. Чимин поворачивается к Сокджину. — Думаю, я справился с этим, — говорит он. Сокджин на это кивает. — И что же все-таки дала тебе она? — спрашивает омега. — Сухофрукты? Чимин снова смотрит на свою ладонь. — Это… камень. Он держит его так, чтобы Джин мог видеть. Камушек неровной круглой формы, покрытый крапинками и плотным слоем красной краски, которая местами уже полностью облупилась. Камень меньше пяти сантиметров в ширину, и, хотя Чимин знает, что не должен так думать, подарок его не впечатляет. Сокджин долго разглядывает вещицу и Чимин видит, как меняется выражение лица Главного омеги: его брови нахмурены, а удивление сменяется прищуром. Бракованный, — омега не позволяет себе продолжить сказанное, но позволяет бросить метлу. Чимин закатывает глаза от этих выходок: — Ты знаешь, что это... и не говоришь мне. Сокджин издает долгий, переливистый, утробный звук, исходящий откуда-то из глубины, который, кажется, длится до тех пор пока у него не кончается воздух в легких. Он звучит какое-то время, в конце концов затихая на низкой грохочущей ноте. Джин глубоко вздыхает только тогда, когда его лицо становится красным. Вдох, выдох, вдох, выдох. Чимин готов толкнуть его обратно в ту кащицу из грязи, которую они выбросили через край крыльца. — Рыночный камень, — наконец говорит Сокджин. Он снова выглядит нормально и невозмутимо, несмотря на ту драму что развел ранее. — Рыночный камень, — повторяет Чимин. Он уже спускается с крыльца, не впечатленный реакцией Джина. Если он посмотрит достаточно далеко за деревья и дальше по тропинке, то увидит двух идущих старух. — Рыночный камень, — подтверждает Джин. — Для рынка. Один камень — один товар. Чимин засовывает его в карман. — Мне так и хочется тебя ударить им, — шутит он. — Значит, ты хочешь меня, и это отвратительно. — Значит, мне придется для этого сначала использовать свой кулак. — Только не бей меня по лицу. Но, я не знаю, когда у нас будет рынок. Намджун скорее всего знает. Он постоянно говорит мне о том, что пытается посылать им письма. Но мне кажется, что когда рынок состоится, ты будешь счастлив. — Я уверен, что куплю что-нибудь для... как ее звали? — Джихе, она играет в карты с Сохян каждое новолуние, — отвечает Джин. Он лениво следует за Чимином, волоча за собой метлу, что оставляет полосы по заснеженной дорожке. — Почему ты не называешь Сохян бабушкой или типа того? — привлекает внимание Чимин. Джин только пожимает плечами: — А она ведет себя так, будто я ее внук? И нет, Чимин с легкостью может признать это. Он выхватывает у Сокджина метлу, ведь тот все равно уже не обращает внимание на неё. — Ей же хуже, — произносит Чимин. — Давай поторопимся и закончим все, как можно раньше. — Это магазин одежды, — объявляет Сокджин, когда они проходят мимо особенно оживленной лавки, одной из многих по пути к Юнги. — Мы торгуем на рынке в основном нашей одеждой, в то время, как все для ремонта и других обычных вещей нам привозят извне. Чимин смотрит на крыльцо перед ними: — А обувь? — Торговля, — отвечает Сокджин. — Мама Намджуна раньше шила обувь, но она была не очень удобная. Тогда понятно, думает Чимин, почему наличные деньги имеют большую ценность в пределах деревни. Похоже, что они получают очень много необходимых вещей через связь, когда бы и как бы она не проходила. Чимин еще не был свидетелем этого. Он до сих пор не видел, чтобы его стипендия доходила так же, как и какое-либо сообщение вообще. По какой-то причине это его не беспокоит. Наверное, так и должно быть. Вместо этого он больше сосредоточен на расчистке ровной дорожки к крыльцу, прилегающему к мастерской Юнги. Чимин представляет, как мягко сметает снег с паперти после того, как альфа выйдет поздороваться, а может, и поцелует, если омега попросит. Но фантазия была далека от реальности, поэтому ее следовало чуть подправить — Юнги, вероятно, не позволил бы ему подметать крыльцо, просто стоя там, не так ли? Нет, оказывается, он не стал бы, потому что когда омега приходит в мастерскую, то видит, что крыльцо уже полностью очищено. Чимин облегченно вздыхает. От снега и дождя, выпавших с раннего утра, осталась лишь тонкая пленка. — Наверное, он добрался до нее сегодня рано утром, — предположил Джин. — Или это сделал Хосок. Зная Юнги, он, вероятно, сделал это сам. — Ну, это отстой, — честно признается Чимин. Он с нетерпением ждал предлога повидаться с Юнги. Сокджин только фыркает на это: — Иди к нему. — Только не тогда, когда он работает! — Они вечно работают, — отмахивается Джин. — Они всегда такие перед гоном. Он предпочел бы видеть тебя прямо сейчас, даже больше, чем сочный кусок дерева или что там ему нравится. Это создает ужасный образ в голове Чимина. Он поджимает губы, чувствуя себя неловко: — Нет. — Давай тогда еще раз подметем, чтобы ты смог попасть внутрь, — отмахивается Джин. — В любом случае, это крыльцо — последнее. И Чимин запротестовал бы, но Джин уже поднимается по ступенькам. Они довольствуются тем, что сметают грязь вперемешку со снегом и смотрят, как хлопает дверь мастерской. Там, где дверь много раз открывалась и закрывалась, уже есть отпечаток на снегу. Юнги внутри? А Хосок? Несмотря на это, он подметает наледь и оставшийся снег в кучу. Чимин чуть не поскользнулся там — и не один раз. Но один раз все же спотыкается: когда дверь резко распахивается, ударяя Чимина между лопаток. Он шипит проклятия себе под нос, но надеется, что никто этого не слышал; в конце концов, это всего лишь несчастный случай, и никто не мог видеть, что он там стоял. Сокджин морщится на это, но, как обнаруживает омега, не из-за него. — Если стоишь под дверью — будь готов, что она тебя рано или поздно ударит, — дрожащим голосом говорит Сохян. Чимин на секунду замирает. От нее веет гневом, исходящим прямо из-под кожи. В руках у нее раскаленное железо, и будь эта железка у него, он бы запросто замахнулся. Он не даёт этому чувству времени, чтобы утихнуть, прежде чем его голова резко поворачивается. Он пристально смотрит на нее, и, если бы он не заметил едва заметного холода на ее лице, то задался бы вопросом, заметила ли она что-то в его поведении вообще. — Вы спешите, — фыркает она, глядя на метлы в их руках. — Можете оставить кухню мне, пока вас обоих не будет. Брови Джина вопросительно поднимаются. — Мне не нужна помощь, — отрезает Чимин. — Что ты там делала? Сохян на это лишь выпрямляется. Она все еще дотягивается только до плеча Чимина, но ему все равно трудно избегать ее взгляда. — И не надо, в таком случае, — она засовывает длинные морщинистые пальцы в кожаные перчатки. — Если хочешь знать мое мнение, тебе нужно сесть и прочитать книгу или что-нибудь в этом роде. Я лишь хочу помочь. — Я не просил о помощи. — Ты тоже не хочешь прислушиваться к моим советам. — Хороший ход с моей стороны, — шипит Чимин. Сокджин издает сухой нервный хрип. — Не будь таким грубияном перед новолунием, — выпаливает Сохян, скривив губы и уходит. Чимин мог бы плюнуть ей вслед, но вместо этого он отдает свою метлу, прежде чем бросит ее на землю. — Я иду внутрь, — фыркает он. Джин даже не пытается последовать за ним. Дверная ручка обжигает ладонь Чимина ледяным холодом. Жар целует его красный нос в ту же секунду, как дверь слегка приоткрывается, даря надежду на тепло огня внутри. В зале ожидания нет никакой мебели, а это значит, что заказы ещё не готовы. Вместо обычного хаоса, Хосок спокойно сидит в кресле у камина, свет мерцает и бросает всевозможные тени на его лицо. В руках у него лежит стопка какой-то пряжи. — Он в подсобке, — говорит он. Деревянная дверь магазина тяжело захлопывается за Чимином. — Спасибо, — вежливо благодарит омега. Он собирается уже ступить на коврик, как Хосок откладывает в сторону стопку пряжи и две деревянные спицы. Он поднимает бровь, глядя на него. — Ты действительно собираешься туда? Чимин останавливается на полпути: — А я... не могу? — Конечно можешь, — уверяет Хосок. — Но ты чувствуешь, как он сейчас пахнет? — Да, — осторожно отвечает Чимин. Он явно знает, как пахнет его альфа. — Ты уже почувствовал, насколько все усугубилось? Очевидно, это относится к гону. — ...Я просто зайду на минутку. Его ноги нетерпеливо скользят по ковру в комнате. Брови Хосока поднимаются, когда Чимин проходит мимо, пряжа снова у него в руках. — У тебя есть два дня, — заключает омега, — максимум. Эти слова лишь заставляют омегу шире открыть дверь. Но прежде чем войти, он задает вопрос: — Чего она хотела? — Не знаю, — рассудительно отвечает Хосок. — Оставила мешочек с чем-то непонятным внутри. Настроение у Чимина слегка портится. Он входит в мастерскую, как обычно, темную и серую, со сваленными в кучу досками в одном углу и деревянными панелями, вертикально стоящими в другом. В помещении не так холодно, как было прошлой ночью, возможно из-за солнца за окном, или от дождя, стучащего по крыше, или от самого Юнги, который сидит на корточках у стула. Это простой деревянный кусок, похожий то ли на раму, то ли на стул, не предназначенный для длительного комфортного отдыха. Альфа еще дважды проводит полоской наждачной бумаги по закругленному краю, прежде чем встает. Запах альфы сразу же ударяет по Чимину — он перестает мерзнуть. — Решил устроить мне сюрприз? — говорит Юнги. Чимин сглатывает накопившуюся слюну, затем кивает, его челюсть не так плотно сжата, как ему хотелось бы. Он не может собрать мысли в кучу. Юнги идет к нему, не медля. Глаза Чимина обводят его с ног до головы; рукава закатаны до локтей, тонкая вена тянется к запястью. Опилки на коленях, темные сапоги и темные глаза. Мыски ботинок альфы вплотную соприкасаются с обувью Чимина. — Ты стоял на улице какое-то время, — бормочет альфа, постукивая теплым, огрубевшим от работы пальцем по красному носу Чимина. — Веселились? Чимин только качает головой: — Я провел весь день, помогая Джину. — Надеюсь, вы не убирались во время дождя. И нет, они не делали этого, но сейчас Чимину было куда важнее спросить кое о чем, чем отвечать на его вопрос. — Я видел Сохян. Юнги делает паузу и медленно кивает. — Мне жаль, — говорит альфа. Чимин прикусывает губу, прежде чем улыбка расплывается на его лице: — Что она здесь делала? — спрашивает он в упор. К счастью, альфа не видит, что гнев Чимина направлен именно на старейшину, и вместо этого он тянется к шкафчикам, стоящим вдоль верстака, и шарит внутри. — Там лишь мази, — отвечает он и протягивает омеге сумку, что принесла Сохян. Нутро умоляет Чимина сунуть свой нос внутрь — и да, там лишь маленькие баночки с мазью. Он чувствует вину из-за своего поведения перед старейшиной. Но лишь чуть-чуть. — Ты пришел только для того, чтобы повидать меня? — пальцы Юнги скользят по волосам, по щекам, по подбородку омеги. Мешок уже давно выпал из рук. Чимин лишь кивает. — Я соскучился, — застенчиво говорит омега. — Может, тогда останешься со мной? — У меня еще есть дела по дому, — недовольно хнычет Чимин. — Какие еще дела по дому? Ты не бардачишь вне течки. У Чимина отвисает челюсть от такого. — Погоди! — спотыкается он, покраснев. — Почему же? — на лице Юнги появляется ухмылка. — Джин где-то там. Но альфа и сам это прекрасно знает: — Я чувствую его запах на тебе. И слышу тоже. Он кивает головой в сторону тяжелых дверей, ведущих из мастерской, и на другую дверь, с выходом на сам магазин. Чимин же не слышит никого: ни Сокджина, ни Хосока, но зато прекрасно ощущает пьянящее чувство, которое дарит ему запах Юнги. — Надеюсь, ты поел, — говорит ему альфа. Чимин напоминает себе не дышать — прежде чем осознает, что не может сделать и вздоха. — Лишь позавтракал, — с трудом выговаривает он. — А ты? Он ведет плечом, и этот жест можно расценить, как отрицательный ответ на вопрос; он, вероятно, не ел весь день, хоть Юнги и не признается в этом. Вместо этого он делает одну из немногих вещей, которые могут отвлечь Чимина; он наклоняется, гладит его руки, успокаивающе сжимая плечи. — Иди ко мне, — рычит он. Губы прижимаются к шее Чимина, прямо под воротником, достаточно близко к пахучей железе. Оу Чимин понимает, что сейчас произойдет и начинает паниковать. Запах гона так силен, хватка альфы так крепка и устойчива, что затылок Чимина вспотел под мехами. У него даже нет времени предупредить Сокджина или Хосока, и он, вероятно, не смог бы пошевелить и ртом, если бы захотел, поэтому он лишь задыхается. — Когда Намджун успел коснуться тебя? — спрашивает Юнги тихо, смертоносно. Ошибочное напряжение спадает, и на его месте возникает другое. Мучительное чувство разочарования распространяется по телу Чимина — это то, чего он немного стыдится и из-за чего немного возбужден. Он пытается ответить на вопрос Юнги: Когда это Намджун мог прикасаться к нему? Очевидно, что — никогда. Не в том неприличном смысле, и уж точно не в то время, когда он весь пропах запахом гона Юнги, но именно эта мысль и заставляет его успокоиться. — Он не трогал меня, — отвечает Чимин, все еще ошеломленный. Черты лица Юнги свирепеют, когда он отстраняется. Его рука проходится по стене рядом с Чимином, издавая мягкий режущий звук. Запах альфы стал еще насыщеннее. — Но он это сделал, — подчеркивает Юнги. Он не называет Чимина лжецом — он, наверное, видит, как тот пытается вспомнить хоть что-то, видит как крутятся шестеренки в его голове. Омега определенно знает, почему у Юнги такая реакция и что его так разозлило. Все дело в запахе. Альфа поправляет воротник на шее Чимина. Особенно едкий запах едва доносится до носа омеги, тревожа и возвращая на место, сорванное ранее самообладание. — Он действительно не... — Чимин замолкает. Альфа все еще смотрит на воротник омеги. — Он сделал это, — не соглашается Юнги. — Это отвратительно. Он говорит только о запахе, понимает Чимин, а не о предполагаемом прикосновении. — Он лишь прошел мимо меня, — выдыхает омега. — Сегодня утром он заходил на кухню. Глаза альфы сузились. Его хватка сжимает верстак рядом с бедром Чимина. — Зачем он заходил? Глаза омеги бегают туда сюда. — Искал Джина, — отвечает он. — На кух... — но замолкает. Он должен понять, что для Намджуна это вполне приемлемо находится там, а для Сокджина — быть на кухне; в ту же секунду, как эта мысль приходит к Чимину, он затыкается. Чимин ерзает под прищуренным взглядом альфы. Верстак неприятно впивается ему в спину. Их ноги соприкасаются, и альфа ссутулившись, нависает над омегой. До Чимина доходит осознание, что он наверняка уже весь мокрый. С тех самых пор, как на него обрушился запах Юнги. Альфа уткнулся носом в его куртку, и Чимин чувствует чужое дыхание у своей ключицы. — Меня это бесит. Чимин почти ничего не видит перед собой. Все расплывается, а может, он просто не может сосредоточиться. — ...Прости, — выдавливает он шепотом. Губы Юнги касаются его шеи. Его запах густой и жутковатый. — Я разберусь с этим. Чимин понятия не имеет, что это значит. — Ты же, — он сжимает ноги вместе, — не станешь делать что-то такое? Пальцы альфы касаются его подбородка, наклоняя голову в сторону. — ...Верно? Чимин почти не видит Юнги. Колено альфы давит ему между ног, рука тянется к волосам омеги, альфа смакует момент, наслаждаясь тем, как пряди струятся промеж его пальцев. Нос Юнги скользит по гладкой пахучей железе омеги: — Не могу ничего обещать. Чимин сжимает верстак. И Юнги, наверное, просто чует его, а Чимин, наверное, выглядит так глупо. Альфа прижимается лицом к теплой и раскрасневшейся шее омеги, а губы скользят по ключице. — Теперь лучше, — уверяет альфа. Но Чимин может думать только о том моменте, когда последний раз Юнги был в нем — потому что запах тот же. У него от этих мыслей слюнки текут. — Я, — он уже собирается рассказать Юнги, какой он мокрый. В прошлый раз это сработало. Он хочет снова воспользоваться этим приемом. — ...хочу поужинать, — заканчивает Юнги. Чимин моргает. Он обрывается на полуслове, так, как будто так было задумано. Так, как будто никто не должен был этого слышать. Хватка альфы ослабевает в его волосах, и Чимину хочется застонать от досады. — Не дуйся, — поддразнивает он, его голос такой низкий, и находится так близко. — Мне нужно поговорить с Намджуном, помнишь? В голове у Чимина полный кавардак. Он хочет стонать, скулить и притянуть Юнги обратно, но осознание происходящего привлекает его внимание, заставляя глаза широко распахнуться. — Ты же не... сделаешь ничего противозаконного? Юнги достает из заднего кармана кожаные рабочие перчатки и бросает их на скамью. Чимин сглатывает. — А что я собираюсь сделать? — спрашивает Юнги. Он отрицательно качает головой, почти беззаботно добавляя: — Я лишь собираюсь поужинать с тобой. Ох, он обязательно встретит там Намджуна. — Прямо сейчас? — с опаской спрашивает Чимин. — Прямо сейчас, — подтверждает он. Когда они входят в столовую, Чимин все еще немного дезориентирован. — Ты же знаешь, что я должен помочь накрыть стол? — он знает, что Сокджину понадобится любая помощь, какую Чимин сможет ему предложить. — Даже после всей помощи, что ты оказал? — брови альфы нахмурены. — Я помогу. — Нет, нет, все в порядке, — Чимин с тревогой оглядывает комнату — все взгляды устремлены прямо на на них, на новую, предполагаемую пару. — Я просто... Он не может сказать то, что хочет, не сейчас, когда все смотрят подобным образом. Чимин не понимает, как Юнги может просто не замечать этого, он полностью погружен в омегу, а не в то, что все замолкают, стоит им переступить порог комнаты. Альфа просто ждет, что ответит ему омега, как будто у Чимина хватит духу спросить «Ты же не собираешься убивать Намджуна, не так ли?» прямо перед всеми жителями. — Ты уверен в том, что ничего ему не сделаешь? — вместо этого спрашивает он. Юнги на это только слегка смеется. — Я пойду за едой и сяду за стол, — он наклоняется, целует Чимина в макушку и снимает с него меха. Все будет хорошо, успокаивает себя Чимин. Походу, Намджуна здесь даже нет. — Я пойду... найду Джина. Юнги нежно щиплет его за талию. — Поторопись, — поддразнивает он. Так что Чимин разворачивается на пятках, ловит полуоткрытую дверь дрожащими пальцами и проскальзывает на кухню. Сегодня подают жаркое, ничего необычного, многие уже занимаются своими делами на кухне, но Чимин не видит Сокджина в центре, где тот обычно стоит. Неужели гон Намджуна уже начался? Но это кажется маловероятным. Чимин смотрит в сторону раковин, терок, даже массивного ящика со льдом и кладовых — омеги нигде нет. Сокджина вообще нет на кухне. Единственный, кто приветствует его — пар, поднимающийся из больших открытых кастрюль. Значит, он сможет поесть пораньше; его желудок урчит в предвкушении. По инструкции, если Главного омеги нет на месте, Чимин должен покинуть кухню самостоятельно и встать в очередь со всеми, но кто сказал, что он будет следовать правилам? — О, спасибо, — говорит Чаен, как только он попадается ей на глаза. Его заметили — игра окончена. — Ты сможешь это размешать? Мешай только хорошо, не забывая про дно. Прежде чем он успевает сказать «нет», ложка уже оказывается у него в руках. Потом он разливает еду по тарелкам. Он также кладет и порцию для себя в одну из множества сложенных рядом мисок, готовых к подаче. Чимин чувствует себя немного виноватым за то, что начал раньше всех, но знает, что никто не будет возражать. — Подать ложку? — спрашивает Чаен, быстро нарезая картофель изогнутым полукруглым лезвием. Чимин, присербывая суп из тарелки, издает удовлетворительный вздох, и отрицательно пожимает плечами. Суп такой же вкусный, как и всегда. Самое лучшее в нем — это запах: пряный, глубокий и сливочный аромат одновременно. Но затем он морщится. Что-то не так. Он чувствует запах тухлятины. — Что это? — шепчет он сам себе. — Позади тебя, — невозмутимо произносит Чаен. Ответ приходит сам собой: высокий альфа заходит на кухню. Намджун входит с улыбкой ярче, чем пламя, зажигающее горелку под кастрюлей Чимина. Его меха почти лениво накинуты на плечи, поза и выражение лица выглядят харизматичными и дружелюбными. И каждый омега, мимо которого он проходит, прижимается к нему, надеясь прикоснуться. До Чимина доходит, что Намджун, вероятно, по меркам других омег, считается красивым. Но есть во всем этом один подвох. Пришедшая в голову мысль заставляет Чимина засмеяться над собой. С его точки зрения, главный альфа пахнет, как открытая банка протухшего тунца, или как сточная вода. — Чимин! — доброжелательно зовет Намджун. Чимин весь съеживается. Большая рука хлопает его по плечу, отчего лопатки омеги поджимаются; он вздрагивает, как будто альфа надавил на него. Он мог бы почувствовать запах альфы, если бы позволил себе сделать хоть вздох. Как вообще Намджун смог оказаться близко так быстро? Но что еще хуже — запах, оставленный на плече Чимина. Это реальная проблема. — Ты не видел Джина? — он ухмыляется так, будто ничего не случилось. Но вся кухня знает. Однако, они не прижимаются к столам, в надежде увеличить расстояние между ними и альфой, большинство из них наоборот наклонились вперед, принюхиваясь. Чимин понимает, что проведи он невидимую линию от их лиц к Намджуну, все их носы встретились бы с пахучей железой, легко видимой сбоку на шее альфы. И это зрелище вызывает у Чимина тошноту. Его мутит при одной мысли о том, чтобы открыть рот. Он слишком боится, что бушующие гормоны каким-то образом одержат над ним верх. — Не видел его, — задыхается он. — Жаль. Жаль, что у Чимина слезятся глаза. Если бы он хотел проскользнуть мимо Намджуна, ему пришлось бы не только вдохнуть его запах, чтобы заговорить, но и протиснуться через узкое пространство между телом альфы и стойкой — а это вообще не вариант, если только Чимин не готов к тому, что Юнги убьет Намджуна. — Вообще-то у меня тоже есть новости для тебя, — продолжает альфа. Он, наверное, мог бы улизнуть прямо сейчас, пойти домой, чтобы принять ванну, тереть мочалкой кожу, пока она не сморщится от воды, но чтобы он сказал Намджуну, прежде чем убежать без оглядки? Чимин кивает в ответ. Он делает вид, что трется носом о сгиб локтя, так будто озабочен гигиеной на кухне, но вместо этого делает отчаянный вдох через рукав. Пахнет все еще ужасно, но лучше, чем было до этого. — Ты хорошо себя чувствуешь? — взгляд Чимина опущен на стол, но он с легкостью представляет, как брови Намджуна сходятся: — Ты выглядишь бледным. И красным. И это отличный предлог, чтобы убраться отсюда к чертовой матери. — Меня тошнит, — оправдывается он. Намджун переступает с ноги на ногу, разнося свой запах. — Мне очень жаль, — говорит он. — А Юнги уже здесь? Мы можем пойти найти его, чтобы он... — Нет, — отрезает Чимин. И когда на лице альфы появляется беспокойство, продолжает: — Я в порядке. Но даже это мало помогает делу. Намджун подходит ближе, пока волосы на руках Чимина не встают дыбом. Он наклоняется так, чтобы соблюсти личное пространство омеги и правила, диктующие эти взаимодействия, но достаточно близко, чтобы прошептать. — Ты точно уверен, что с тобой все в порядке? Омега даже не может произнести и слова. Он знает, что выглядит неважно. Запах и гормоны физически давят на него, скручивая внутренности в тугой узел. Намджун снова шепчет, со всей серьезностью: — У тебя какие-то проблемы с Юнги? Даже вонь от гона Намджуна не смогла удержать челюсть Чимина от падения. Он пораженно распахивает рот. — Можешь не говорить об этом, — уверяет альфа. — Я знаю, что трудно ужиться с человеком, который мало разговаривает. И никто не ждет от тебя вселенского терпения. Чимин отшатывается от запаха. Внутренне он закатывает глаза от такого предположения; внешне же он, должно быть, просто выглядит несговорчивым и неловким. — Что бы он там не сделал, хотя, я удивлен, что он вообще что-либо сделал, — Намджун делает паузу: — Ну, он извинится и загладит свою вину. Это все связано с тем, что я пытаюсь тебе рассказать. Он уже говорит тихо, но его голос опускается все ниже, и он наклоняется ближе. Еще пару сантиметров, чувствует Чимин, и альфа нарушит правила лагеря. Должно быть, это действительно важно. Но лучше бы он рассказал все в другой раз. — Тебе действительно стоит почитать дневник, который я тебе одолжил, — бормочет Намджун. И это все? Брови Чимина хмурятся. Он действительно мог бы огрызнуться, но омега лишь кивает, достаточно деликатно, чтобы скрыть свое раздражение. — Я знаю. Он действительно знает. И как-нибудь он прочтет его, но было бы неплохо, если бы Намджун рассказал ему что-то новое, например, вести о маме, или о том, когда у них наконец будет рынок, в котором все так отчаянно нуждаются, или даже какое сегодня число с тех пор, как Чимин потерял счёт дням. А не о старом дневнике и о том, что он уже тысячу раз слышал до этого. Не тогда, когда он пытается дышать через раз и почти согнулся под углом в девяносто градусов над прилавком, и не тогда, когда у Намджуна скоро гон. И судя по его выражению лица, он явно ничего не замечает. Как и того, что он практически загнал Чимина в угол. — Нет, — настаивает Намджун, переминаясь с ноги на ногу. — Это очень важно. Ты должен прочитать его прежде, чем... ну, ты понимаешь. Нет, Чимин не понимает. — Я думал, ты ищешь Джина, — напоминает он. Для того, чтобы поддерживать разговор ему придется вдыхать воздух и он содрогается от понимания этого. Глаза Намджуна расширяются — он не до конца осознает в какой ситуации они находятся, судя по тому, что он вообще не двигается назад, но хотя бы уже что-то. По крайней мере, он видит, что Чимину не по себе. — Хорошо, — говорит Намджун. — Я не буду вмешиваться. Это совершенно неправильный вывод, но... Тошнота Чимина внезапно усиливается, внутренности скручивает так сильно, будто его всего связали узлом. Он не чувствует запаха, но все же знает, что это такое. — Ты и не должен был, — раздается голос Юнги. Голова Чимина резко поворачивается в сторону альфы. — Привет, Намджун, — говорит он, делая первый, затем второй шаг к кухне. Он ближе, чем ожидал Чимин, учитывая, что он вообще не учуял альфу. Неужели это все из-за вони Намджуна? Чимин на самом деле старается не дышать, не так ли? Он даже не может смотреть на выражение лица Юнги. Как много он слышал? До него внезапно доходит, как должно быть выглядит эта ситуация со стороны: Чимин перегнулся через стойку, чтобы избежать Намджуна, вероятно, выглядя так же ужасно, как и он себя чувствует. Намджун, должно быть, смотрит прямо на Юнги, когда говорит: — Я лишь ищу Джина, — из уст Намджуна звучит, как оправдание, но на деле им не является. Это звучит так же рассеянно, как и сам альфа все это время. Юнги подходит ближе на несколько шагов. Теперь Чимин чувствует его запах: сильный и ярко выраженный, но он лишь пристально смотрит на его ботинки. Юнги шагнул еще ближе. — А похоже, что ты смотришь на Чимина, — поправляет он. Глаза омеги распахиваются слишком широко, что их начинает пощипывать. Коричневые ботинки Намджуна отодвигаются. Воздух в комнате сгущается. — Юнги, — невозмутимо произносит Намджун. — В самом деле, ты же не думаешь, что я... Запах гона ошеломляет Чимина. Он чувствует одновременно зловоние и более мощный, притягивающий запах, и от этого его нос путается. Он фокусируется то на одном запахе, то на другом. Он чувствует приближение мигрени. Он даже не может ничего сказать в защиту Намджуна, а с окутывающими феромонами Юнги так близко, он не уверен, что сделал бы что-нибудь для него, если бы он вообще мог хоть что-нибудь сделать. Но он может сделать с Юнги, хоть его присутствие и заставило его рот онеметь и слегка увлажниться. — Да, — говорит Юнги, глядя Намджуну прямо в лицо. — Я думаю.