я не та, кто тебе нужен.

Я лежала на груди Глеба и понимала, что мы так нормально и не позавтракали. Я встала с Глеба и тот вопросительно на меня посмотрел. — Пойдем, позавтракаем нормально. — Давай, я тоже голодный. — Глеб тоже встал, и мы направились на кухню. Я достала колбасу, сыр, нарезала, аккуратно выложила на тарелочку и положила перед Глебом. Затем нарезала хлебу и тоже оставила перед ним. — Кушай, — сказала я, а лично мне кусок в горло не лез. — А ты что не ешь? — спросил Глеб. — Не хочу, — хмыкнула я. Он посмотрел на меня. — Что ты смотришь на меня, Глеб? — это прозвучало слишком недовольно, и Глеб сразу опустил глаза. — Поешь, пожалуйста, — сказал он, посмотрев на меня. — Зачем? — он начинал мне надоедать — Просто поешь я не могу смотреть на то, как ты сидишь, и смотришь на еду. — с чего он, блять, такой заботливый? — Глеб, успокойся и ешь, — я встала со стола и пошла к себе в комнату. Я взяла книгу, которую довольно часто читала, легла на кровать и начала читать. Пока я читала, Глеб тихо зашел ко мне в комнату, и спросил: — Ты не хочешь меня видеть потому, что я тебя утром толкнул? — господи, Глеб, иди нахуй, пожалуйста, дай почитать. — Нет, не из-за этого, — отмахнулась я от Глеба. — А из-за чего тогда? — он явно пытался пощупать почву. — Все нормально, Глеб, — хотя я сама не понимала, с чего я сейчас отвергала Глеба. Он хотел было лечь рядом, но я встала, пошла в ванную и заперлась там. Только я села на теплый пол, как в дверь постучали. — Почему? — Что почему? — Почему ты меня сейчас избегаешь? — я поняла, что делать мне нечего. Я встала у двери, приложив ухо к двери, чтоб понять, там ли еще Глеб, как тут прямо в дверь стукнули. Я резко отпрыгнула от двери, споткнулась о книгу, которая лежала на полу, и упала на итак уже многострадальный зад. — Блять, — крикнула я. Глеб тоже услышал грохот и начал дергать ручку двери. — Открой, живо, — приказал он. — ИДИ НАХУЙ, ГЛЕБ! — не вытерпела я. Слезы опять полились. Я кое-как встала, открыла дверь и быстрым шагом пошла в комнату. Открыв дверь, я не заметила Глеба и припечатала его к стене. Но мне было плевать. Я просто стремительно шла к своей комнате. Я села на кровать, взяла подушку и обхватив ее двумя руками, я беззвучно сотрясалась в рыданиях. Глеб тихо вошел в комнату, сел рядом со мной и обнял меня, а я тупо не могла остановиться. Он гладил меня по спине, прижал к своей груди. Да, очередное сопливое примирение. Тут Глеб взял меня за лицо, стер слезы руками, и потянул меня к своему лицу. Его губы коснулись моих, и язык аккуратно сплелся с моим. Мне не хотелось отлипать от него, не хотелось отпускать, хотелось, чтоб он был моим и только. Я начала задыхаться и отлипла от Глеба. Он смотрел на меня, я на него. И тут он опять прижал меня к себе. Я начала успокаиваться. Я отодвинулась от Глеба и спросила: — Глеб, кто я тебе? — Глеб резко переменился в лице. Он молчал. — Глеб, кем я для тебя являюсь? — переспросила я. — Ты., — потянул он, — ты моя лучшая подруга. Я была шокированна его словами. В смысле подруга? — Какая подруга?! — я резко спросила — Лучшая, — он попытался увильнуть от ответа. Я встала с кровати и смотрела на него. — ГЛЕБ, КАКАЯ НАХУЙ ПОДРУГА?! ДРУЗЬЯ ГОВОРЯТ ДРУГ-ДРУГУ «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ»? ДРУЗЬЯ ЖИВУТ ВМЕСТЕ? ДРУЗЬЯ СПЯТ ВМЕСТЕ? И НАКОНЕЦ, ДРУЗЬЯ ТРАХАЮТЬСЯ ВМЕСТЕ?! — меня жутко бомбило, из глаз опять полились слезы. Я взяла Глеба за майку и начала его трясти. — ОТВЕТЬ НА МОИ ВОПРОСЫ, ЧТО ТЫ МОЛЧИШЬ?!