Искренне ваш, Профессор Гораций Слизнорт, Декан факультета Слизерин
— Хм! — не удержался Итачи, удивлённо перечитывая письмо. Он и понятия не имел, что декан, честолюбивый и сосредоточенный на себе человек, способен на подобие участия и заботы.***
До понедельника Итачи решил не предпринимать ничего касательно своего расследования и посвятил время чтению и тренировкам. Также он написал Хинате, но не рассчитывал на то, что ответ придёт до понедельника: почтовая пересылка занимала немало времени. Оставалось только ждать и готовиться. — Куда это ты собрался? — недоумённо спросил Арчи, в воскресенье вечером наблюдая со своей кровати за тем, как Итачи аккуратно раскладывает на стуле только-только выглаженные рубашку, брюки и жилетку. Не уверенный, как именно они с профессором Слизнортом будут добираться до места заседания, мантию Итачи решил не брать. — Не думаю, что это касается тебя, Арчи, — откликнулся Учиха, пристраивая на спинке стула слизеринский галстук. Даже в тусклом свете потолочной лампы серебряные полосы на нём поблёскивали. Арчи поворчал ещё немного, но вскоре замолчал, понимая всю бесполезность данного действия. С соседом по комнате Итачи общался лишь немногим больше, чем с прочими обитателями приюта: ему попросту была без надобности их компания. — В твоём сердце есть место только для одного человека, — вспомнились слова Шисуи и собственный ответ: — Неправда. В моём сердце и Саске, и ты… — Место Саске свято и незыблемо, — перебил Шисуи. — А кроме него есть только одно. Сейчас это я… — Всегда будешь ты, — пообещал Итачи, не видя смысла оспаривать грустный подтекст заявления друга. За годы Итачи успел разочароваться абсолютно во всех, кроме Шисуи. — Спасибо за лесть, но я так не думаю, — Ши с улыбкой потрепал его по волосам — единственный имел позволение делать подобное. И он был прав в конечном счёте. Помимо Саске, в каждый взятый момент времени у Итачи был только один близкий человек. Шисуи. Кисаме. Хината. И ему вовсе ни к чему больше. — Ты прям как Мальчик-со-змеиным-лицом, — проворчал Арчи в подушку. — Кто? — приподнял бровь Итачи, вырванный из мыслей странным определением. Арчи сел на кровати к нему лицом. Его возмущение мгновенно сменилось чистейшим энтузиазмом. — Ах да, ты же новенький и не знаешь! — снисходительно заметил Арчи и заговорил: — Давным-давно, лет тридцать назад, а может, и пятьдесят, здесь, в нашем приюте жил мальчик. И он был другим, не таким, как его сверстники: ни с кем не играл, почти даже не разговаривал, всех обходил стороной. Некоторым парням это очень не нравилось, и они решили его проучить. Как-то раз в хмурый осенний день они дождались, когда мальчик, как и обычно, уйдёт подальше от играющих детей на задний двор. Он тогда тоже был закрыт, как и сейчас, но в заборе имелся лаз, которым и пользовался мальчик. Так вот, в тот день старшие парни пошли на задний двор за ним. Они застали его сидящим на земле. «Что ты тут делаешь, убогий?» — спросили они мальчика. «Не ваше дело», — ответил мальчик — видишь, прямо как ты отвечаешь всё время! «Очень даже и наше!» — возразил заводила компании, доставая из-за спины палку, которую подобрал по дороге. У его друзей были такие же. Мальчик покосился на них, но с земли не поднялся. «Так хочешь узнать, что я делаю? Смотри, как бы не пожалел», — предупредил он, но старшие парни только посмеялись над ним и стали приближаться, поигрывая палками. А тот мальчик вдруг — не поверишь! — зашипел! Из его карманов и рукавов тут же полезли змеи, которые бросились на старших ребят. Те закричали и стали отбиваться от змей, им было уже не до мальчика. Но заводила всё-таки посмотрел на него — и так заорал, что воспиталки услышали и прибежали спасать. Но когда они пришли, не было уже ничего — только перепуганные до смерти парни и тот самый мальчик, стоящий над ними. И сколько парни ни говорили о змеях, о том, что их главный видел, — никто им не верил. А видел он… — Арчи выдержал театральную паузу, играя бровями. — А видел он, что когда тот мальчишка повернулся к отбивающимся от змей ребятам, его лицо было похоже на морду змеи: стало бледным, как у покойника, вместо носа — щёлки, и глаза такие страшные: красные с узкими зрачками… Он закончил на тревожной ноте, изображая руками что-то, предположительно, способное нагнать дополнительной жути. Смерив его равнодушным взглядом, Итачи заключил: — Обычная детская сказка. — И ничего не сказка! — обиделся Арчи и вновь отвернулся от него.***
Слизнорт появился наутро ровно в восемь. Пошевелил моржовыми усами, ахнул, окинув взглядом приютский холл, и вступил в короткий обмен любезностями с миссис Вест. Итачи всё это время стоял в стороне тихо и безучастно, игнорируя заинтересованные взгляды и перешёптывания воспитанников, наблюдавших за сценкой из-за всех углов. Винить их в любопытстве Итачи не мог: во-первых, мало что интересного случалось в приюте Вула, а во-вторых, профессор Слизнорт в необъятном костюме-тройке из тёмно-зелёного бархата, делавшем его отчаянно похожим на замшелый валун, представлял собой чрезвычайно занимательное зрелище для привычных к серости сирот. — Не переживайте-с, миссис Вест, я верну вам мистера Холмса лично в целости и сохранности не позднее чем к послеобеденному чаю! — громыхал Слизнорт на весь холл, сверяясь с часами. Те вскоре вернулись в жилетный карман, а взгляд декана вперился в Итачи. — Вы готовы, юноша? — Да, профессор. — Тогда пойдёмте, пойдёмте, — заторопил его Слизнорт, и через мгновение они оказались на улице. Приютские ворота захлопнулись за ними с тихим скрежетом. Опустив пухлую ладонь Итачи на плечо, Слизнорт уверенно двинулся вперёд, на ходу бормоча: — Мерлинова борода, ну и местечко! Как вам приходится, Майкл, — ах, не позавидуешь!.. Директор попросил меня лично прийти за вами: увы-увы, сами вы не найдёте вход в Министерство… На заседании будут присутствовать все попечители, их двенадцать, и все они — уважаемые в обществе люди… Даже без умолку тараторя, Слизнорт не забывал понижать голос, когда поблизости оказывались маглы, и сворачивать на нужные улицы. Старательно выуживая ценную информацию из пространных речей декана, Итачи попутно запоминал путь до мельчайших подробностей — мало ли, когда пригодится знание местоположения входа в Министерство магии. Тот оказался спрятанной за очередным углом красной телефонной будкой, куда Слизнорт втолкнул Итачи и не без труда впихнулся сам. Затем он снял трубку и набрал номер «62442». — Добро пожаловать в Министерство магии, — раздался из трубки женский голос. — Назовите ваше имя и цель посещения. — Гораций Слизнорт, Майкл Холмс, — прогудел декан. — Мы прибыли на заседание Совета попечителей Хогвартса. — Благодарю. Возьмите, пожалуйста, ваши значки посетителей и приколите к одежде спереди. Также вам необходимо зарегистрировать палочки у дежурного колдуна, — проинструктировала женщина. — Министерство желает вам хорошего дня. После этих слов пол телефонной будки задрожал и стал медленно опускаться под землю. Лишь через пару минут чернота закончилась, сменившись вначале полосой золотистого света, а затем — огромным заполненным спешащими людьми залом. Будка мягко коснулась устланного мрамором пола, дверца открылась. — Идёмте, мистер Холмс, нам нужно зарегистрировать палочки, — поторопил Итачи Слизнорт, хотя это вовсе и не требовалось — Учиха уже приметил стол дежурного и сделал шаг в его направлении. Стоит признать, Министерство магии произвело на Итачи негативное впечатление. Ожидавший серьёзную, строгую и выверенную организацию, Учиха был поражён хаосу, царившему в огромном атриуме. Люди торопливо пробирались к лифтам, переговариваясь, переругиваясь, порой и проталкиваясь через толпу. Под требовательные крики старшего мага двое молодых стажёров левитировало завешенную тканью клетку, из недр которой раздавался утробный рёв. Над головами же парили десятки сов, ухавших и ронявших перья. Плавно увернувшись от спланировавшего на него бурого пера, Итачи остановился перед столом дежурного колдуна. Слизнорт протолкался следом и, мягко подвинув очередь огромным брюхом, завёл разговор с дежурным. Тот оказался расторопным и буквально за пару минут взвесил на некоем приборе палочку Итачи, озвучил результат анализа компонентов магического инструмента и попросил у хозяина подтверждающую подпись. Ставя в положенном месте закорючку, Итачи с интересом пригляделся к прибору. — Довольно сложный механизм, — заметил Учиха декану, когда они (на радость возмущённой, но не смеющей возразить хогвартскому профессору очереди у стола дежурного) двинулись в дальний конец атриума к лифтам. — Да-да… — пробормотал в ответ Слизнорт, больше заинтересованный окружением, чем словами Итачи. — Вы только посмотрите, кто здесь! Здравствуйте, мистер Забини! — Здравствуйте, профессор, — натянуто улыбнулся высокий и крепкий маг, стоявший в очереди к соседнему лифту. — Как ваше здоровье? — Боюсь, без улучшений, мой дорогой, — картинно вздохнул Слизнорт, переместившись вместе с Забини в лифт — Итачи пришлось оперативно пробраться следом, декан даже не озаботился проверить, не потерял ли студента. — Колени всё так же ноют… Возраст никого не щадит! — Это верно, — согласился Забини. — Поэтому я всегда говорю… Ох-х! — лифт резко сорвался с места, и Слизнорта качнуло так, что он ощутимо придавил к стене стоявшую позади него хрупкую ведьму. — Извиняюсь, милочка! — Ничего, профессор, — с навернувшимися на глаза слезами выдохнула она. — Так-с, да, как я обычно говорю… — Уровень шесть, — провозгласил женский голос, называвший этажи. — Отдел магического транспорта. — Простите, профессор, — радостно воскликнул Забини, — мой этаж! — Передавайте привет супруге! — крикнул Слизнорт ему в спину, и Забини скрылся в толпе колдунов, направлявшейся вглубь отдела. — Достойный молодой человек, скажу я вам! — обратился Слизнорт не то к Итачи, не то к державшейся теперь как можно дальше от него хрупкой волшебнице. — Ещё когда я учил его… Слизнорт не замолкал весь остаток подъёма на лифте до первого уровня и переход по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору. Обращая мало внимания на его трескотню, Итачи рассматривал попадавшихся навстречу волшебников и читал таблички на дверях кабинетов, расположившихся по обе стороны коридора. Многие фамилии на них были знакомы ему по Хогвартсу, преимущественно — по собственному факультету. — Сюда, мистер Холмс! — суетливо махнул рукой Слизнорт и завёл Итачи в опрятную приёмную с нейтрального персикового цвета мебелью. Там в одном из кресел расположился, читая свежий «Пророк», директор Хогвартса профессор Дамблдор. — Альбус! — изумился Слизнорт. — Не ожидал тебя здесь увидеть! — Ну-ну, Гораций, ты как будто хочешь обвинить меня в отсутствии интереса к делам школьников, — шутливо пожурил его Дамблдор, выглянув из-за газеты. — Доброе утро, Майкл. — Здравствуйте, директор, — нейтрально ответил Итачи, избегая встречаться взглядом с яркими и пронзительными голубыми глазами, вперившимися в него из-за очков-половинок. — Я всего лишь хотел сказать, что в прошлом году ты не пришёл на заседание Совета, — понизив голос и закрывшись от Итачи ладонью (как будто это действительно могло помочь!), заметил Слизнорт. — И в год до него тоже. — В прошлом и позапрошлом годах ни один маглорождённый не был номинирован на стипендию, — веско заметил Дамблдор. Ловивший каждое слово Итачи прищурился, однако профессор развивать тему не стал. Тем временем начали прибывать попечители — немолодые в большинстве своём маги в дорогих мантиях, которых объединяла гордость, читавшаяся в движениях. Каждый из них — кто-то с большим, кто-то с меньшим расположением — пожал руку сперва Дамблдору, затем Слизнорту. Итачи удостаивался не более чем скользящего взгляда. Единственным, кто протянул руку и ему, оказался пожилой волшебник, которого Итачи видел с Дейдарой и Джеймсом на платформе 9¾. — Поздравляю вас с номинацией, мистер Холмс, — произнёс он, наклонившись к Итачи, и при ближайшем рассмотрении стало заметно, как много черт роднит Джеймса Поттера и этого мага. «Отец или дед?» — задумался Итачи, вежливо благодаря попечителя. Тот улыбнулся и вслед за прочими проследовал в комнату, располагавшуюся за приёмной. — Что же, все на месте, — заметил Дамблдор, когда за Поттером закрылась дверь. — Но прежде чем мы войдём, я хочу сказать тебе, Майкл, вот что: ничего не бойся. Постарайся отвечать сам на вопросы попечителей, но если не сможешь — не беспокойся, за тебя скажет профессор Слизнорт. Помни, что твой декан и я с тобой. — Благодарю, сэр, — бесстрастно ответил Итачи, объективно не имевший причины бояться «суда» двенадцати аристократов магического мира. Дамблдор улыбнулся и аккуратно взял его за плечо. — Идём, — сказал он и ввёл Итачи в зал заседания. В нём оказалось неожиданно много света — комната буквально утопала в нём, лившемся из окон, магическая природа которых не вызывала у Итачи сомнений (во-первых, потому, что Министерство располагалось под землёй, а во-вторых, потому, что, когда они со Слизнортом покидали магловский Лондон, небо закрывали беспросветные тучи, а здесь в окна стучало тропически яркое солнце). По обеим сторонам от входа располагалось по ряду стульев, к которым отошли Дамблдор и Слизнорт. Попечители уже заняли свои места за полукруглым столом и наблюдали за тем, как Учиха подошёл и опустился в предназначенное ему кресло в центре комнаты. — Заседание Попечительского совета школы чародейства и волшебства «Хогвартс» от седьмого августа тысяча девятьсот семьдесят второго года, посвящённое рассмотрению номинации мистера Майкла Сэмюеля Холмса, студента второго курса факультета Слизерин, на специальную стипендию за высокие успехи в учёбе, — на одном дыхании произнёс забившийся в угол секретарь совета, и по лежавшему на столике перед ним пергаменту прытко заскользило перо. — Заседание возглавляет председатель Попечительского совета лорд Абраксас Николас Малфой. Господин председатель, прошу. Абраксас Малфой, до того расслабленно откинувшийся на высокую спинку кресла с расшитой персиковой обивкой, подался вперёд. Как и в случае с Джеймсом и пожилым Поттером, сейчас смотревшим на Итачи с вежливой заинтересованностью, похожесть Люциуса на отца была бесспорна. «Такой же продукт клановой селекции, как я и Хината», — подумал Итачи. — Для начала хочу заметить, что совету приятно рассматривать номинацию студента Слизерина, — произнёс Малфой. — Традиция высоких стандартов образования уже долгие годы и крайне успешно поддерживается многоуважаемым профессором Слизнортом, присутствующим здесь сегодня. Ни слова о Дамблдоре; подчёркнутое выделение Слизерина, хотя программа на всех школьных факультетах одинакова — уже после первой фразы председателя Итачи на девяносто процентов понимал, что это за совет. — Расскажите о себе, мистер Холмс. Вы маглорождённый, распределённый Шляпой на факультет Слизерин — такое редко случается. — До одиннадцати лет я жил среди маглов и был удивлён и обрадован узнать о существовании волшебного мира, — один из попечителей (перед ним стояла табличка, где золотом было выведено «Реджинальд Мальсибер») не сдержал хмыканья. — Магия объясняла способности, которые проявились у меня ещё в раннем детстве. — Какие, например? — спросил Флимонт Поттер. — Левитация предметов, склеивание разбитых, — назвал Итачи самые распространённые среди маленьких волшебников проявления магии. Рассказывать о своих ранних экспериментах с огненной стихией он, разумеется, не стал. — Вы никогда не попадали в поле зрения Группы аннулирования случайного волшебства, — заметил Каспар Крауч. — Вы подавляли магию? — Нет, сэр, напротив: я учился контролировать её. И вновь раздалось хмыканье, на этот раз исходившее не только от Мальсибера, но и от Энтони Трэверса, и Каллидоры Долгопупс, одной из двух женщин — членов совета (и миссис Долгопупс, и миссис Лукреция Пруэтт имели очень характерные лица и заключённую в скобки приписку «Блэк» перед фамилиями супругов). Итачи повернулся к обменивавшимся тихими комментариями Мальсиберу и Трэверсу. — Я сказал что-то смешное? — Вовсе нет, — возразила миссис Пруэтт. — Но как именно вы учились контролировать волшебство, если у вас не было ни учителя, ни даже доступа к книгам о магии? Не отрывая от мужчин тяжёлого взгляда, Итачи ответил: — Согласно собственным соображениям, мэм. — И подход мистера Холмса обернулся успехом, — подал голос со своего места Дамблдор. — С этим никто не спорит, — бросил, не глядя на него, Трэверс. — Давайте перейдём к вашему пребыванию в Хогвартсе, — предложил Крауч и зашелестел бумагами. — Судя по докладу профессора Слизнорта, вы делаете успехи во всех учебных дисциплинах, даже в такой сложной магической науке, как трансфигурация. Удивительно для маглорождённого… Это брошенное походя, без осознанного намерения замечание стало последней каплей. Итачи не привык, чтобы с ним обращались, как с низшим сортом. В родном мире никто бы не осмелился недооценивать его. Этим грешили соученики на Слизерине, однако дети по природе своей недальновидны и глупы, им можно простить. Но неужели в этом обществе и взрослые такие же?!.. — Я отказываюсь. В зале повисла тишина. Председатель совета вскинул светлую бровь. — Боюсь, я вас не расслышал. — Я отказываюсь от вашей помощи, — проронил Итачи, за холодом пряча злость. — Мне не… — Великий Мерлин! Проявили бы уважение, молодой человек! — Неуважительно перебивать, мистер Мальсибер, — отрезал Итачи. — А я не закончил. Мальсибер открыл было рот, но Малфой поднял руку, останавливая его. — Подождите, Реджинальд. Давайте послушаем, что хочет сказать мистер Холмс. — Как угодно, — буркнул Мальсибер и откинулся обратно на спинку кресла. Итачи обвёл попечителей тяжёлым сканирующим взглядом. Все эти аристократы, ни дня не жившие в бедности, рассевшиеся в креслах, стоимость каждого из которых превосходила размер пособия на учебники для сироты, смотрят на него свысока, не подозревая, что говорят с равным. Даже не так: не чувствуя, отказываясь сделать очевидный вывод по манере Итачи держаться и говорить. Так значит, всё-таки ярлык для них весомее наблюдений. В родном мире Итачи клановый мог распознать такого же кланового за пару минут разговора. Клан мог быть богатым или бедным, большим или малым — независимо ни от чего в его представителях было достоинство, внутренняя дисциплина, уважительность. Даже взбалмошные Узумаки, даже своевольные Учиха не желали бросить тень на имя клана, своим поведением запятнать его честь и достоинство. Этим они и отличались от выходцев из гражданских, над которыми не довлели вековая традиция и имя, бремя ответственности за них. В мире Учихи «клан» был не пустым определением — однако здесь именно им он являлся. Пустым определением. — Господа попечители, — обратился Итачи, — полагаю, у многих из вас есть питомцы? — Как это и к чему относится? — возмутился Трэверс, но Малфой вновь поднял руку, призывая к молчанию. Его льдисто-серые глаза неотрывно следили за Итачи, продолжившим: — Кто-то держит их ради детей, кто-то по семейной традиции, кто-то из искренней привязанности. Какой бы ни была причина, вы платите за их еду, даёте кров, покупаете ошейники с именными бирками и указанием хозяина. За хорошее поведение вы поощряете их угощением или лаской, за плохое — наказываете. Полагаю, это так? Итачи выдержал паузу, пронзая взглядом попечителей и при этом старательно не замечая сосредоточенное внимание директора Дамблдора, колющее спину. — Нас, маглорождённых и малообеспеченных студентов, сирот, вы содержите в точности как своих питомцев: кормите, одеваете и обеспечиваете всем необходимым для школы. С высоты ваших мест легко смотреть на тех, кто стоит перед вами здесь, в этом зале, с пренебрежением… — Итачи позволил голосу сойти на нет, после чего вновь возвысил его: — Однако не забывайте, что мы — не животные. Мы люди, которым в волшебном мире куда тяжелее, чем вашим наследникам. За нами не стоит массив древнего клана, а родители если и есть, скорее всего, не могут разделить и половины трудностей и вызовов, которые магический мир бросает. Стоя сегодня здесь, перед вами, я прошу за нас всех, — он поднялся и сделал шаг вперёд, к высокому столу председателя, — не забывайте о том, что мы — люди. Мы благодарны вам за финансовую помощь, однако бесчеловечно пытаться заставить платить за неё нашим достоинством. Именно по этой причине я отказываюсь сегодня от повышенной стипендии, — он спокойно сцепил руки за спиной. — На этом у меня всё, господин председатель, совет. Тишина, повисшая после его слов, была феноменальна.***
— Вам должно быть стыдно за свою выходку! — воскликнул Слизнорт, когда Итачи и профессора вышли из зала заседания. Оставляя позади поражённых, взбешённых попечителей, Итачи ощущал прилив мстительного удовольствия. — Скорее мне стыдно за глубину падения аристократии этого мира, профессор. У представителя древнего клана должно хватить достоинства протянуть неимущему руку помощи вместо того, чтобы наравне с любым идиотом бросать в него камни. А глумиться и заставлять лизать свои ботинки… — Вы очень красноречивы, мистер Холмс, — прервал его директор, мягко сжимая плечо. — Но довольно. Я понимаю ваше негодование, однако, увы, ни мы, ни вы сделать с его причиной ничего не можем. Итачи высвободился из его лёгкого захвата. — Вы директор Хогвартса, профессор. Школы, в которой наследники этих древних семей как раз и учатся. Не говорите, что не задействованы в их воспитании. — Ах, Майкл, — покачал головой Дамблдор под возмущённый ропот Слизнорта. — Как раз вы, учась на Слизерине, должны понимать, как прочны его устои и как надёжно поддерживают их старшие ученики и общественность… — Я отказываюсь такое устройство принимать, — отрезал Итачи и уверенно зашагал к лифтам.