Ледяной пепел

Эиен откинулась на спинку стула, хлопнув крышкой телефона. Очередной звонок в больницу не увенчался успехом. Даже Маноу-сан ничем не может ей помочь (или ей просто лень, кто знает). Беловласая на секунду задержала свой взгляд на вошедшего в комнату отдыха человека, но тут же вернулась к просверливанию дыры в потолке. Она понимала, что отсиживаться здесь не лучшая затея, ведь может в любую секунду появиться Бакуго, который уж точно её прибьёт. За что? За то, что вообще на свет появилась. Бр… Девушка слегка мотнула головой, обращая на себя внимание гетерохрома, удивлённый такому поведению со стороны одноклассницы. А потом до него дошло. Дошла причина такого поведения: Деку. После воспоминаний о недавнем бое парня бросало в дрожь, стоило в его голове появиться образу внезапно рухнувшего зеленовласого мальчишки, лежащего за пределами аренами без сознания. Ему показалось, что он его убил. «Мидория был отнесён в медпункт и положен в соседнюю от Кими палату, что продолжала сладко спать, не подозревая о том, что недавно произошло. — Изуку! — к парню подбежала взволнованная голубоглазая девушка, но её быстро остановили руки Ииды. — Кураями! Не стоит сейчас его беспокоить, — спокойно сказал он. — Верно-верно, — заговорила старушенция, — ему немедленно нужна операция, так что я попрошу вас всех удалиться. — О-операция? — Эи шокировано застыла. — В смысле? — уже шёпотом добавила она. — Самая настоящая операция, — строже добавила Исцеляющая девочка. — Поэтому всем прочь отсюда, — любопытные подростки стали медленно «вышвыриваться» из медпункта, — кроме тебя, девушка. Светловолосая повернулась лицом к женщине и подошла к ней. Чутьё ей подсказывало что-то неладное, сердце кричало, что нужно бежать, а мозг говорил, что так лучше не поступать. Вздохнув и прикрыв глаза, Кураями решилась спросить: — Что-то не так? — Да, — с минуту думая, ответила Чиё. — В чём проблема? — В тебе. Девушка удивлённо вскинула брови, задавая немой вопрос, на который медсестра лишь покачала головой. — Чем ты болеешь? — Как вы.? — Узнали? — закончила предложение Исцеляющая девочка. — Я вижу это. И мне интересно, что за болезнь такая. Она опасна? — Нет, нет, что вы, — Эиен нервно почесала ногтём щёку. — На данный момент всё в порядке. — Точно? — она недоверчиво нахмурилась. — Учти, если твоя болезнь выйдет из-под контроля — я буду вынуждена донести это до директора, и до исключения останется всего один шаг. — Я поняла, — кивнула голубоглазая, уходя из кабинета. Блин, она стоит практически на краю. Ещё один неверный шаг и — конец.» Кураями бросила короткий взгляд на Тодороки. Тот выглядел немного… подавленным? Эиен подумала, что тот переживает насчёт следующей битвы с Бакуго, но она увидела в его глазах лёгкий страх, тщательно скрываемый за едва треснувшей маской безразличия. — Всё в порядке, Тодороки-кун? — девушка подсела поближе к парню. — Что? — разноволосый не понял суть вопроса. — С чего ты взяла, что всё «не в порядке»? — Ну… я это, просто… — беловласая практически незаметно занервничала. — Мне показалось, что ты выглядишь подавленным после битвы с Изуку… Я хотела помочь. — Даже если бы это была правда, то зачем тебе помогать? — Шото сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. — Потому что я хочу стать героем, — голос Эиен был насквозь пропитан уверенностью, — а герой должен спасать людей. Не обязательно каждой опасности улыбаться в лицо, как хочет этого Изуку, для меня главное — вселять надежду в попавших в беду. Я готова помогать всем. Если тебя что-то беспокоит — можешь рассказать, — девушка качнула головой в сторону, показывая Тодороки, что её не волнует, какой тип волнения преследует парня, она готова узнать всё. Ей не сложно. Честно. — Но, если не хочешь — не говори. Мне сложно доверять, я это понимаю. — Зачем ты хочешь помогать такому, как я? — Изуку же тебе помог, — в глазах Кураями блеснула лёгкая боль. — Он хочет стать героем. Хочет спасать с улыбкой на лице. Мы с ним знакомы всего ничего, даже месяца не прошло, но он уже мой лучший друг. Я не была удивлена тем, как он повёл себя в битве с тобой. Он поступил правильно. — Я его не просил, но… — Тодороки прикрыл глаза. — Но ты ему благодарен, — голубоглазая горько усмехнулась. — Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Я радуюсь достижениям других, радуюсь, когда кто-то преодолевает свой порог… Боже, прости, я что-то заговорилась. Гетерохромный пожал плечами, искоса поглядывая на рядом сидящую девушку. Даже не смотря в её глаза, Шото видел, что ей страшно. Она беспокоится. Беспокоится о состоянии Мидории. И ей… страшно за него. Удивительно, как люди быстро сближаются. Кураями тихо сидела рядом со своим одноклассником и думала, чем ему может помочь. Она на ментальном уровне ощущала, что тот слишком напряжён, а лишнее напряжение не поможет ему в борьбе с Катсуки, это уж точно. Поборов откуда-то взявшееся чувство неловкости, светловолосая легонько приобняла своего одноклассника за плечи. Буквально, секунды три длилось это недо-объятие, но за это время Шото успел обомлеть раз сто — это точно. Эиен вовремя успела отсесть от Тодороки, потому что в следующую секунду дверь выломал разъярённый Бакуго, накричавший на подростков и скрывшийся в комнате для тренировок. Беззвучно Тодороки встал и практически вышел, когда ему вслед было произнесено тихое: — Удачи. Эи сидела и держала в руке раскрытый телефон, держа рот в тёплой полуулыбке. Шото кивнул. И вышел. — Ал-ло? Да, здравствуйте. По вашему же адресу в больниц… Дальше он не услышал. Хлопнула дверь и разговор прервался. Да и Шото не любил подслушивать чужие откровения.

***

Мидория вернулся на трибуны, но не обнаружил там Кураями. Его одноклассники мигом к нему подбежали и начали расспрашивать о здоровье, на что он лишь смущённо улыбался и слегка нервно смеялся, скрывая за этим смехом боль от многочисленных переломов. Исцеляющая девочка постаралась на славу, но… Ему больше нельзя так безрассудно лезть в драку, совсем себя не жалея и используя «Один для всех» сразу на все сто процентов. Кими сидела на первом ряду, задумчиво сложив руки на груди и пустым взглядом уставившись на поле. Она будто не заметила, как Мидория пришёл; не заметила, что Эиен сейчас нет рядом. Она в своём отдельном мире, совершенно не замечая того, что происходит вокруг неё. — Теннин, а где Эиен? — Изуку встал между Кими и Ураракой. — Что? — девушка вынырнула из своих мыслей. — Она не здесь? — Я думал, ты знаешь, где она… — Ох, прости, Деку, — крылатая устало прикрыла глаза, массируя виски. — После того, как я грохнулась в обморок, я сама не своя. Всё время зависаю… Как операция прошла? — Да, Деку. Мы так испугались, когда Исцеляющая девочка сказала нам, что тебе немедленно нужна операция! — на лице Очако отразился искренний страх. — Да, действительно, как она прошла? — Да хорошо… — зеленоволосый отвёл взгляд в сторону, умалчивая некоторые детали. — Действительно, а где же Эиен? — кареглазая приложила палец к губам, думая. — Наверное, она в комнате отдыха, — предположила юная Кими, — пойду её искать. Хотя… — Что? — Она уже сама нас нашла, — крылатая села обратно на стул, возобновляя своё смотрение на поле. — Изуку! Видеть эту девушку такой эмоциональной было… непривычно. Она со счастьем в глазах набросилась на стоящего друга и обняла его так сильно, что одноклассники забеспокоились о состоянии его костей. — Э-Эиен… Отп-пусти, — прошептал веснушчатый и был тут же опущен. — Прости, Изуку. Я просто сильно волновалась за тебя, — призналась девушка, заведя руку за шею и медленно отводя взгляд. — Ничего. Обещаю, больше так не буду делать, — зеленоглазый улыбнулся, садясь на сидение. Кураями присела рядом с Кими, что выглядела очень задумчивой и слишком отстранённой для своего активного и яркого характера. Хотя… сейчас было время не для разборок. Сейчас время боя. Время противостояния двух сильнейших учеников с факультета героев 1-А класса!

***

Пятнадцать минут назад: Эиен сидела в комнате, сжимая в руках свои белёсые волосы. Голова разрывалась от боли и новый приступ был уже на подходе. Она, наконец-то, нашла отца. Наконец-то узнала, в какой он больнице. Конечно, его нашли совсем недавно и состояние его критическое, поэтому его собственную дочь не пускают в палату. На вопросы «А что с ним?», операторша отвечала: «Психическое расстройство.» Кураями откинулась на спинку и стала судорожно глотать воздух. Либо сейчас она потеряет сознание, либо сможет перебороть это. Первый вариант ну никак не прельщал юную Эи, второй более-менее подходил, но… блин. Чем больше она борется с этим, тем сложнее ей это скрывать. Информация и так распространилась на слишком многих человек: Маноу-сан, главврач в больнице, Кими, Изуку, Самуи, отец… Сжав голову посильнее, беловласой захотелось закричать. Закричать громко. Кричать долго и яростно, чтобы солёные и горячие слёзы текли по бледным щекам, оставляя красные мокрые дорожки… Но, увы, нельзя. Нельзя показывать свою слабость никому. После разговора по телефону в голове звучали противные голоса, сопровождающиеся неприятными воспоминаниями. Последние воспоминания о Финляндии. И последние воспоминания о тех счастливых моментах, проведённых в загородном домике возле реки. Сдохни!

Сдохни!

Сдохни!

Сдохни!

Ты ничем не можешь ей помочь!

Не можешь!

Ты не станешь героем! Ты даже собственной матери не можешь помочь!

Слабачка!

Слабачка!

СЛАБАЧКА.

Эиен рвано выдохнула и резко встала, хлопнув руками по столу. Ей стоило огромных усилий не закричать в голос на эти странные фразы в её светлой голове. Вскинув голову и поборов желание смыться куда подальше, девушка вышла из комнаты и пошла к трибунам. Не зря же она пожелала удачи самому сыну Старателя.

***

— Ну, бли-и-ин, я думала, что победит Тодороки, — Кими выдохнула, смотря на награждение одноклассников. — Тодороки такой бах-бах, фу-ух льдом, а Бакуго взял, да и взорвал. Сущее обломинго. Я бы с лучшей стороны себя показала… — Но ты не прошла, — учтиво заметила Кураями. — Тц! — стукнула кулаком Теннин. — И всё равно я надеялась на другой исход! — Ну… может, не судьба в этот раз, — голубоглазая потёрла глаза, вставая рядом с Изуку. — С Бакуго-куном драться действительно сложно, а после предыдущего боя, — короткий взгляд в сторону веснушчатого, — сомневаюсь, что Тодороки-кун окончательно пришёл в себя. — Не стоит так драматизировать, Эи-чан, — сложила руки на груди брюнетка. — В конце концов, фестиваль закончился. Изуку смотрел на поле, иногда переводя взгляд на свою подругу. Да, это смотрелось странно. Их дружба смотрелась странно. Мидория почти ничего не знал о прошлом Эиен, о том, что она делала раньше, чем увлекается сейчас, что за музыку слушает… Знает лишь о её болезни и причуде, а Теннин утверждает, что это уже высшая степень доверия. Он замечает, как взволнованно она смотрит на Тодороки, ломая пальцы, и решает помочь. Он же всё сделает для друзей.

***

— Что планируете делать эти два дня? — спрашивает Кураями, надевая на себя свой портфель. — Ну… Мама с папой хотят съездить к бабуле, поэтому меня не будет… Прости, Эи-чан, — нервно почесала затылок крылатая. — Я знаю, что тебе нужна помощь в учёбе, но… ты сама поняла. — Тебе помощь нужна? — Деку вскинул зелёные брови. — Ты же умная, зачем тебе? — Это было грубо, — беловласая даже не показала обиду. — Мне сложно вас нагнать, я ведь пришла не сразу и многое пропустила. Мне будет проще, если кто-нибудь поможет мне. Изуку, а чем ты будешь занят в эти два дня? «Вот чёрт. Нет, я бы с радостью ей помог, но я должен придумать что-то другое.» — Ну… эм… Я буду в эти дни дома, но с моей сломанной рукой тебе объяснять будет… сложно, — наконец-то придумал хорошую отговорку Изуку. — И то правда, — заметно погрустнела Кураями. — Ох, извиняйте, ребзя, но меня предки забирают, так что я вас покидаю. Адьйос! Крылатая распушила крылья и быстро смылась от своих друзей, за пару секунд оказавшись у машины родителей. Солнце приятно грело макушку, хоть и близилось к закату. Лёгкий ветерок едва теребил верхушки деревьев, срывая слабые листики и разнося их по одному ему ведомому пути. Фестиваль подошёл к концу. Не все были довольны результатом, это и так понятно. Но для всех этот день, определённо, был очень тяжёлым и выматывающим. — О, я придумал, кто тебе может помочь! — хлопнул в ладоши зеленоглазый. — И кто же это? Сощурив изумрудные глазки и довольно улыбнувшись, Мидория мучал свою подругу долгим молчанием, пока не произнёс: — Тодороки-кун. Видеть изумление на лице Кураями — было воистину удивительно.