Ледяной пепел

Самуи запихивает последнюю и очень важную вещь в рюкзак сестры. Сама Эиен наотрез отказалась брать с собой лишнюю пару носков и пару пачек мармеладных мишек. Брат же считал, что это вещи самой первой необходимости, без которых никто прожить не сможет. Но это всего лишь были разные взгляды одной семьи. — Эиен, давай, выходи, тебе ещё в общежитие ехать! А заселение через полтора часа! — Кураями-старший стоял на пороге комнаты сестры, сложив руки на груди. — У-у-у, ну уйди, дай мне ещё пять минут, — Эи лежала звёздочкой на кровати, уже одетая и причёсанная. — Мне лень. — А вот мне не лень, да? — с нескрываемым сарказмом шипит Самуи и хватает Эиен за ноги. — Ух, сестрёнка, да ты потяжелела. Давай, поднимай свою ленивую задницу и топай. Твои остальные вещи заберут курьеры, я самое необходимо в коробки положил. — Не удивлюсь, если по приезде я обнаружу в своих коробках не постельное бельё и свой костюм, а тапочки с кошечками и пластмассовый цветочек, который мне даже некуда будет поставить. — Вот какого ты обо мне мнения, — Самуи театрально обижается, складывает руки на груди и молчит, игнорируя все попытки Эиен его разговорить. — Да я же пошутила, — улыбается Кураями-младшая, — ты самый лучший брат. Так, я побежала, спасибо за всё, не скучай! Эиен хватает свой нелёгкий рюкзак, посылает брату воздушный поцелуй и выбегает из квартиры, прерывая «гневные» тирады. На улице светит солнце и на душе совершенно спокойно. Только на душе. Потому что на её сердце вдруг легла какая едва заметная, но уже неплохо ощутимая тень. Это не была тень сомнения или что-то похожее на это чувство, но… Она сама пока особо не понимает, что с ней происходит. Эиен уже давно не живёт в мире, в котором она ощущала себя спокойной и умиротворённой. Каждый раз, почти каждый божий день она встречала какие-то приключения. Незначительные, но тогда она думала, что это реальное путешествие. Она помнит, как первый раз дошла от их небольшого домика до ближайшего города, как самостоятельно начала ходить в магазин и покупать себе вещи. Для неё это было равносильно маленьким открытиям, незначительным шажочкам в такой огромной жизни. Людей на улице почти нет: все разбрелись по своим работам и школам, сейчас никто безмятежно не шатается по городу, когда есть дела. Дела есть у всех, даже у Эиен, которая стремглав бежит в общежитие, потому что там уже собрались почти все одноклассники и её друзья.

***

— Эи-чан, — Кими сразу бросается на подругу, как только она появляется в её поле зрения. Кураями оглядывается. Место рядом со школой, но за какой-то короткий промежуток времени тут появилось большое здание, похожее на общежитие, коим, наверно, это здание и является. Рядом с толпой неугомонных одноклассников, которые восхищались размерами их нового места жительства, стоял Айзава, пытаясь что-то сказать, но он не решался начинать, пока все не придут. Последней пришла Эиен. Ничего интересного учитель не рассказал. Эиен снова витала где-то в облаках, иногда ловя на себе заинтересованные взгляды Изуку, или когда она случайно натыкалась на голову Шото. Ей было не особо интересно. Она поняла только, что вещи их уже давно завезли, а вообще их всех уже распределили по этажам. Самое главное, что у каждого своя комната, и у всех она одинаковых размеров. Эиен живёт рядом с Кими на втором этаже. Радовало то, что совсем рядом будет Изуку, но немного напрягало то, что совсем рядом был самый главный извращенец класса — Минеда. Но так как Кими уже была занята, то к ней этот мелкий сорванец лезть точно не будет, ибо «жизнь дороже». А Кураями и приморозить может, если так вспомнить. Хорошенько вспомнить. Теннин немного расстроилась, но не подала виду, когда узнала, что живёт не рядом с Бакуго, зато обрадовалась подруге и сразу же позвала её в гости, естественно после заселения и установки всего самого необходимого. Эиен хватает свой рюкзак и идёт вместе с Кими, которая решила не утруждать себя походкой, предпочитая парить. — Удивляюсь, как твой брат взял и отпустил тебя, — говорит Кими, когда они наконец поднимаются на свой этаж. — Я сама узнала о его решении только тогда, когда его надо было оглашать, — смеётся Эиен. — Я вообще ничего не знала про общежитие, узнала только тогда, когда Айзава-сенсей пришёл. — Представляю… А мои родители там истерики закатывали, говорили, что это плохая идея, и «наша девочка не должна получать такие ранения из-за вашей некомпетентности и неосторожности», — последнюю фразу Теннин произносит, пародируя своего отца, и они обе начинают хохотать. — И, всё-таки, тебе удалось их убедить. — А то. Во-первых, я слишком милая, чтобы родители устояли перед моим обаянием, — Эиен видит, что Кими шутит, но сдержать улыбку ну никак не может. — Во-вторых, пришёл Катсуки и своим обаянием он растопил их сердца. Тут уж Кураями не сдержалась и начала дико хохотать в кулак. — Бакуго-кун и обаяние? Ки-чан, ты ничего не попутала? — Ой, знаю я тебя, вовсе нет. Иногда он правда очень милый. — Не буду это отрицать, но и не могу согласиться. Если он и милый, то только при тебе, другие его эту сторону не видели. — Твоя правда, — вздыхает Кими и хлопает пару раз Эиен по плечу. — Я разбираться, Да и тебе тоже надо вещи распаковывать. Закончишь — заходи. Эиен кивает и желает подруге удаче, быстро переходя в свою комнату. На самом деле, она вообще не любит разбирать собирать вещи снова. Она любит нерушимый порядок, который в доме она всегда поддерживала. И, честно, её уже передёргивает от представления, в какой срач превратит дом Самуи, пока её не будет. Бр, ужас. Пару дней назад, кажется, Самуи упоминал, что хочет снова увидеться со своими друзьями, которые остались в Америке… До Эиен дошло. Боже, вот чего он так хотел, чтобы она съехала. Даже посмеяться захотелось. Нет, Кураями уверена, что у брата друзья — золотые люди, ангелы во плоти, но… блин, это же нечестно! На каких-нибудь праздниках она точно смотается домой. Эиен трясёт головой и включает свет. Как и ожидалось, комната небольшая, наверно, таких же размеров, как и у неё дома. Ей же легче, устроит всё так же, как и привыкла. На пороге действительно стояли коробки со всеми необходимыми вещами. Даже кровать. Разобранную, но с элементарной инструкцией. Эиен справилась не очень быстро, но она постаралась сделать свою комнату если уж не самой красивой, зато самой уютной. На подоконник она поставила цветок, который всё-таки Самуи смог впихнуть в одну из коробок, а на стены повесила кучу небольших фотографий, где была либо она, либо её брат, либо её друзья. Она не вешала на стену родителей, неизвестно почему, но она просто решила поставить их на свой стол. Чтобы всегда видеть и помнить. Каждый день видеть эти добрые, полные любви, голубые глаза и короткие белые волосы, так красиво ниспадающие на плечи. Видеть счастливого мужчину, что, ярко улыбаясь, держал в руке маленького ребёнка, а второй обнимая свою жену.Это самая тёплая фотография, на которой Эиен ещё совсем кроха. Здесь нет Самуи, зато есть ощущение счастья и радости в небольшой семье. Жаль, что по закону природы, счастье не может длиться вечно. Вибрирует телефон. Эиен, отвлекаясь, чуть нападает, роняя книги на пол. Похоже, она слишком задумалась. Но он встаёт, кладёт книги на стол и снимает панаму. Сообщение от Шото. Эиен бы удивилась, если бы плохо знала Тодороки. Но она его знает и понимает, почему он не пришёл и не спросил самые обычные вопросы. Они не разговаривали вживую уже несколько дней, но не чувствовали какого-то дискомфорта. Каждый из них знал, что может в любую минуту позвонить друг другу и поинтересоваться или спросить о самых обычных вещах, поговорить по погоде или о новом фильме, который недавно вышел в кино. Эиен присела на край стола и начала набирать ответное сообщение. Ей нравится общаться с Тодороки. Иногда в смсках сказать что-то намного проще, чем сказать в лицо. А Кураями в этом плане полный ноль. С выражением чувств у неё проблемы похлеще, чем у самого заядлого социофоба и хикки. Эиен отправляет последнее сообщение, накидывает поверх майки лёгкую рубашку и выходит из комнаты. В общежитии тихо, только изредка можно было услышать стуки с третьего этажа. Кто-то передвигает мебель или кидает гири. Хотя гири с собой носит только Киришима. Эиен стучится. За дверью слышатся шаги, а через пару секунд Кураями видит на пороге уставшую Теннин в помятой одежде и потом, стекающим по лбу. — О, Эи-чан, ты уже закончила? — Кураями кивает и проходит внутрь, когда Кими жестом приглашает пройти. — А мне тут пару дел осталось сделать, ты посиди на моей кровати, я сейчас на полки положу учебники и всё. Катсуки отошёл за водой, так что не удивляйся, если он вломиться без стука, привычка у него такая. — Спасибо уже на том, что ты предупредила, — Эиен прыскает и усаживается в позу лотоса. — У тебя так много вещей. — А у тебя меньше, — саркастично замечает Кими. — Ну вообще да. Мне брат даже кровать выслал более дешёвого варианта. — Вот брат у тебя свинья. — Не жалуюсь. И они обе начинают громко смеяться. Оставшуюся уборку они доделывают вместе, а потом усаживаются на кровать Кими, начиная болтать. Через пару минут в комнату Теннин вваливается Бакуго, громко возмущаясь и матеря всех и вся. То погода не та, то бутылка содовой подорожала, то в лапшу перестали класть достаточно острого соуса. — Э? — Бакуго прервал свою речь, когда увидел ещё одного человека в комнате. — А эта какого тут забыла? — Во-первых, она не «эта», — учтиво поправляет своего парня Кими, — это Эиен. Во-вторых, я её позвала, и она мне помогла с уборкой. — Яснопонятно, — шипит Катсуки и кидает бутылку в сторону Кими, — держи. — Э-э, ну я же просила другую, — Теннин надувает губы. — Какая была — такую и взял, — Бакуго пожимает плечами, мол, не я тут виноват. Катсуки садится на пол и открывает свою бутылку содовой. А потом что-то плюхается рядом с ногами Эиен. — Как чувствовал, что эта чокнутая к себе ещё свою подружку приведёт. Кими беззлобно бьёт Бакуго книгой по голове. — Катсуки, я же просила не обзывать хотя бы Эиен. Бесчувственный мешок. Катсуки показывает Кими язык, за что снова получает книгой по голове. Эиен лишь безмолвно наблюдает за действиями этой неугомонной парочки, попивая спрайт. Она почему-то думает о том, как бы она себя вела, если бы у неё был парень. Она не такая громкая, как её подруга, но она больше и не знает никаких парочек вокруг себя. И она просто понятия не имеют, как влюблённые ведут себя друг с другом. Но Кураями не сомневается в том, что Бакуго и Теннин просто до безумия влюблены друг в друга. Но вот почему она так решила — не знает. Она просто чувствует, видит, ощущает, но не более. И не может это обосновать. — О чём задумалась, Эи-чан? — Кими наклоняет голову и заглядывает прямо подруге в глаза. — Да сто процентов о своём полови… ауч, — шипит Бакуго, потирая ушибленное место. Теннин шипит и пару раз легонько бьёт его по голове, мол, Катсуки, вот ты и оболтус. — Это правда, — вздыхает Эиен и отставляет на подоконник жестяную банку. Она облокачивается о стенку и закрывает глаза. У неё столько вопросов в голове. Совершенно бессмысленных вопросов, на которые ответы найти не так просто. Да и желания нет. Кураями сама ничего не понимает. А если она сама не может понять — то кто сможет помочь, не осознавая всей проблемы и её глубины. Чтобы найти правильное решение, нужно сначала разобраться в себе, а потом обращаться за советом. А если выхода нет? — Эи-чан, — Кими зовёт тихо, будто понимая, что Кураями далеко ушла в себя и просто так до неё не достучаться. — Эи-чан, посмотри на меня. Эиен поднимает усталые глаза и смотрит прямо на Теннин. А Кими видит в этих глазах такую моральную усталость, такое истощение и боль, что её это начинает пугать. Всем известно, что глаза — зеркало души, но душа у Кураями какая-то израненная, измученная… страх берёт. — Господи, прикрой глаза, на тебя страшно смотреть, — вновь выдаёт Катсуки и попадает банкой прямо в мусорку. — Что-то не так? — интересуется Эиен. — Всё не так, — прыскает Бакуго, — ты себя в зеркало видела? — Катсуки! — Подожди, я не закончил, — Бакуго качает головой, когда Кими начинает злиться. — Лупоглазая… — Катсуки! — Окей, Эиен, — Бакуго строит страдальческую мордашку, — ты просто пипец как влюблена, но, учитывая, что ты и половинчатый оба люди тупенькие, я не удивляюсь тому, что вы оба тут «страдаете». Кими злиться и пинком выгоняет Бакуго за дверь. А ещё угрожает тем, что не простит его, пока тот не одумается и не попросит у Эиен прощения… А ещё не купит шоколадных конфеток. Это так, чтобы наверняка. — Зачем ты так с Бакуго-куном? — Кураями осуждающе смотрит на подругу. — А с ним по-другому никак, — Теннин пожимает плечами и забирается на кровать. — Мы оба вспыльчивые, но я никогда не обижаю его всерьёз. Да, я могу наорать, зато нам так спокойнее. Просто… такие у нас отношения, и с этим мы ничего не можем поделать. — Ясно… Кими вздыхает и обнимает Эиен. Совершенно тихо, без слов, просто кладёт свои руки на плечи и устраивает голову Кураями у себя на плече. — Эи-чан… я желаю тебе только счастья, но счастливой тебя можешь сделать только ты сама… Поэтому, прошу, спроси у самой себя: сделала ли ты правильный выбор?