***
Восточный Берлин. Гилдерой сидел в так полюбившейся ему в прошлое пребывание здесь кафешке и лечил голову крепким кофе. Вчера он всё-таки надрался, когда они с Хагридом добрались до его избушки, покинув Запретный Лес. Вот только страх, поселившийся в груди, под действием волшебного алкоголя не испарился, а наоборот, только рос, рос и рос. Пока не окончательно не доконал волшебника… Короче, проснулся сегодня утром он уже здесь, в Восточном Берлине. В той самой квартире, что снимал здесь в последнее посещение. Как именно попал сюда, как добирался, как пересекал границы, помнил плохо. Вроде бы сначала аппарировал в Хогсмид, оттуда Ночным Рыцарем до Лондона, там угнал первую попавшуюся машину и на ней доехал до Хитроу (был остановлен дорожной полицией раз пятнадцать, но уж Конфундус и Обливейт Локхарт в своей жизни использовал столько раз, что мог выполнить идеально даже в состоянии «полного нестояния», труднее было ниразу не врезаться), а там аппарацией в уже взлетающий самолёт, где и уснул. Проснулся уже на подлёте к Берлинскому аэропорту, где снова переместился аппарацией… из летящего самолёта. Был бы трезвым, ни за что не повторил бы, а так... Почему именно Восточный Берлин? Да кто же подсознание-то разберёт? Почему-то именно сюда. Утром с больной головой и отвратительным настроением сидел в знакомой кафешке и пил горячий кофе с корицей. И пытался думать. Что ж, метод «бутылки» помог — страх поутру притух. Не испарился окончательно, но уже не ослеплял и не лишал воли. Да и чего собственно бояться? Подумаешь: в Хогвартсе пристрелили Профессора по ЗОТИ и закопали под безымянным камнем, как бродячую собаку, а никто ни в Министерстве, ни в Аврорате, ни в прессе даже не почесался. Был волшебник — и нет волшебника. Делов-то? Но это в Хогвартсе. И прошлый Профессор, который и сам был, судя по всему, типом мутным, иначе не охотился бы по ночам на единорогов. А Локхарт, Профессор нынешний… До августа о том, что именно он новый Профессор, никто и не будет знать. А дальше… Ну, а дальше надо будет просто быть безобидным. Бесполезным… пожалуй быть бесполезно. Дамблдор всё равно не отпустит. Хотя? Попробовать стоит, мало ли? Вдруг повезёт? Лето же только начинается. И если существует немаленькая возможность, что это лето может стать последним в его жизни, то стоит провести его с удовольствием.***
Вечером Локхарт был трезв, опрятен, свеж, красив и полон решимости покорить лёд! Какой лёд в начале лета? Самый обычный — в ледовом дворце. Гилдерой случайно услышал в новостях, что в городе в конце прошлого года открылся и до сих пор функционирует круглогодичный общественно-доступный Ледовый Дворец Спорта. Ни один другой город не позволял себе такого энергетического и финансового расточительства. Восточный Берлин же, подобное себе позволить мог — электростанция на генераторе «холодного» синтеза, та самая, на открытии которой присутствовал сам Локхарт, давала городу энергии… с большим избытком. Даже, учитывая, что все тепловые станции, зимой обеспечивающие отопление в квартирах и домах, тоже работали теперь на электричестве, а не на сжигании углеводородов. Ну и престиж, опять же. Кстати, по поводу этого примера, да и в целом по вопросу «чистой энергии», в середине лета должна была состояться внеочередная сессия Генеральной Ассамблеи ООН. Событие. Событие, которое Гилдерой намеревался посетить обязательно, пусть для этого и придётся наведаться в Нью-Йорк. До этого дня Локхарт на коньках стоял один раз, ещё в Хогвартсе, когда на замёрзшем озере, до того, как выпал снег, устроили массовое катание для детей, по поводу прибытия делегации из Шармбатона. Нет, это не был Турнир, просто визит делегации для… чего-то. Какой именно был повод, Гилдерой сейчас уже не помнил. Зато помнил прекрасно, как сладко было целоваться после катания с белокурой француженкой Мари… Вот и сейчас, в очень возможно последнее лето своей жизни, популярнейший писатель Магической Британии решил «вспомнить молодость». На удивление, народа на катке было не очень много, с учётом того, что цена на входной билет была более чем демократичной. Зато играла музыка. Было светло. И кататься было просто приятно. Первые двадцать минут Гилдерой вспоминал, как вообще держаться на этих «коньках». Как отталкиваться, как ехать, как тормозить… как подниматься на ноги после очередного падения. А потом он посмотрел в центр площадки, туда, где катались те, кто держится на льду увереннее остальных: фигуристы любители и просто очень опытные в этом люди, не желающие мешать новичкам учиться. И там, в центре увидел девушку. Нет, Королеву! Она была высока, стройна, грациозна. Её светлые сильные волосы были собраны в толстую косу, а глаза сияли небесной синевой. Да, Гилдерой со Школы слыл сердцеедом. Да, он редко знал отказы и не страдал особенной робостью, но тут… Девушка была слишком великолепна, слишком совершенна, слишком ослепительна в своём платье цвета арктического льда. А потом Локхарт вспомнил безымянный номерной могильный камень в Хогсмиде, к которому всё же не утерпел и подошёл в Хогсмиде перед своим бегством. Вспомнил пулю, что лежала в его зачарованной сумке, вспомнил «Кольт», из которого была расстреляна Королевская Семья, вспомнил свой Контракт о преподавательстве… Вспомнил, что жить ему до сентября, и тряхнул головой: какого Мордреда?!! — Девушка, вы прекрасны! Позвольте узнать ваше имя? — подъехал к ней новоиспеченный Профессор Хогвартса и изящно поклонился. Попытался изящно поклониться, но с непривычки не удержал равновесия и растянулся у ног Королевы. Сверху послышался весёлый смех девушки, и перед лицом Локхарта появилась изящная, но немаленькая ладошка девушки, которая помогла ему встать. — Ольга меня зовут, — с отчётливым русским акцентом сказала Королева, оказавшаяся выше писателя на полголовы. — А ты, храбрец, кто такой будешь? Впервые кто-то рискнул ко мне подойти на льду. — Гилдерой Локхарт, к вашим услугам, леди, — снова поклонился он, но в этот раз удержаться сумел. — Гилдерой… забавное имя. Ты англичанин? — улыбнулась она. Голос её был звучен и красив, под стать её внешности. — Да, — подтвердил молодой Профессор. — А вы русская? — Это так очевидно? — снова колокольчиками зазвенел её смех. — Нет, что вы, английский у вас замечательный, просто мне по роду деятельности приходилось бывать в России, и я неплохо разбираюсь в акцентах. — А что же за «деятельность»? Чем ты занимаешься, «герой»? — Я писатель, мэм. Писатель и путешественник, — улыбнулся Локхарт, вспомнив свой недавно полученный Орден Мерлина. — Настоящий писатель? Надо же, — покачала головой девушка. — Первый раз на льду? — Нет. Почему же первый? Второй…***