Этого нет во мне, меня нет в этом. Продолжение.

Погода была как всегда ни к чёрту. Утро было пасмурным и хмурым, как и вечер, и день, и ночь. Кей Блумс сидел в номере, раздражённо постукивая бледными кончиками пальцев по глянцевой поверхности журнального столика. Прошло уже три дня с момента пропажи Лефтериса и нужно было что-то предпринять. Денег на этот проект уже потрачено не мало, и, кажется, что на компенсацию рассчитывать не придётся, может только в судебном порядке... Закуривая очередную сигарету Кей согнулся от сильнейшего приступа кашля. От постоянной влажности бронхит рассвирепел и неистовствовал, с каждым разом всё сильнее встряхивая маринованные в табачной смоле лёгкие. Казалось, пройдёт неделя-другая и Кей начнёт выплёвывать их по кусочкам. Кофе было ужасным, рваный, выцветший ситец на окне посерел от пыли и разводов. Сам Кей посерел с момента заселения. Его глаза стали болезненно реагировать на свет и он как старый, жирный паук, раздутыми цепкими конечностями, силился нащупать место потемнее и посуше. Совершенно потеряв интерес к окружающей действительности, Кей решил подбросит монетку... на удачу. Блестящая монетка стремительно взмыла в воздух, изящно вращательными движениями поднимаясь до самого потолка, где отскочив от деревянной балки исполнила что-то вроде ранверсмана и упала в ноги Кею, звонко ударившись о липкий кафель у дивана. - Не везёт, так не везёт, - присвистнул Кей, не собираясь поднимать монету с пола. Тишину номера разорвал уверенный, сильный стук в дверь. От неожиданности Кей встрепенулся, плеснув немного кофе на рукав белоснежной рубашки. Грязно выругавшись, он поспешно направился к двери, громко шаркая изношенной подошвой гостевых тапочек. Открыв скрипучую дверь, Кей увидел на пороге офицера полиции и маленькую, сухую горничную, виновато смотревшую куда-то по сторонам. Офицер был гладко выбрит и сильно пах кельнским одеколоном. Он был на пол головы выше Кея и, судя по внешнему виду, старше на пару десятков лет. - Суперинтендант Боб Крокер. Сэр, я вынужден взять у Вас свидетельские показания в связи с расследованием уголовного дела, находящемся в моём производстве... - отчеканил суперинтендант бесцеремонно входя в номер и садясь на продавленный старый диван. Жёсткие пружины дивана впились в ноги Крокера, от чего он поморщился, а на одутловатых белых щеках появились красные пятна. - Не раскурить ли нам?.. - услужливо предложил Кей, протягивая пачку суперинтенданту. - Отчего же...конечно, - хрипло протянул Крокер, глубоко затягиваясь, - хорошие сигареты, сэр, здесь такие не достать! После минуты неловкого молчания, суперинтендант, наконец, докурив, начал: - Вчера вечером, наш дежурный мистер Бакси делал вечерний обход и недалеко от этого отеля, в двадцати футах, если быть точным. Возле мусорных баков было обнаружено тело женщины. К сожалению, опознание было мало результативным, голова оказалась оторванной... в буквальном смысле оторванной, нашему патологоанатому не удалось обнаружить следов зубцов на её шее или чего-то подобного. Также кисти ее рук обезображены, откушены фаланги пальцев, но это, скорее, бродячие собаки, коих у этого гадюжника бродит великое множество. Также вскрыта брюшная полость, и изъято сердце, притом, достаточно профессионально. Лёгкие наполнены жидкостью. Вероятно, она была предварительно утоплена. - Господи... - Кей закашлялся снова, на этот раз к горлу подступали рвотные массы. - Сэр, позвольте я закончу, - учтиво заметил привыкший ко всему суперинтендант, - я пришёл не лично к Вам, а к мистеру Лефтерису, проживающему в 54 номере, но его не оказалось на месте... Видите ли, при въезде в отель в анкете на стойке у администратора он указал свой вид профессиональной деятельности, поскольку он врач кардиолог, мы имеем право подозревать его в преступлении, имеющем цель в трансплантации внутренних органов, то есть изъятой из тела потерпевшей сердечной мышцы... Он был прибыл одновременно с Вами и мисс Эванс, а потому, я полагаю, что Вы можете владеть информацией о его местонахождении... - Он друг Эванс! Я... я его так не знал, - закусив губу выпалил Кей, он чувствовал, как "запахло жаренным". Какой будет грандиозный скандал, если в редакции узнают, что Кей Блумс водится с убийцами! - Я уже брал показания у мисс Эванс, она сказала, что мистер Лефтерис исчез три дня назад ночью, при загадочных обстоятельствах, и не совершал визитов в больницу к ней, что она находит странным, равно как и Вы мистер Блумс, так же не посещали Эванс, хотя она утверждает, что Вы состоите с ней в партнёрских отношениях, - прищурился Крокер, делая пометки в протоколе. - Я доставил её в больницу, к Вашему сведению! - немного подскочив на месте, взвизгнул Блумс. Его волнение и страх достигли своего естественного пика и буквально рвались наружу. - Мистер Блумс, у Вас есть веские основания для того, чтобы волноваться? Вы можете отрицать свою причастность к совершенному преступлению? - упрямо напирал суперинтендант, пристально глядя сквозь захватанные стёкла своих квадратных очков. - Я могу отрицать! Я прошу Вас не вписывать меня в протокол... Я известный человек, мне не нужны проблемы! Давайте побеседуем просто между нами, тем более, я скоро готовлюсь к отъезду... - сипло тараторил Блумс. Его воспалённые глаза упрямо смотрели на Крокера. - Знаете что, мистер Блумс, мы продолжим нашу беседу в полицейском участке, возьмите документы и проследуйте за мной в машину, сэр. - В этом нет необходимости! Просто в последнее время столько всего навалилось... Неужели Вы думаете, что я?.. - силясь принять расслабленный вид, криво усмехнулся Блумс. - Я жду сэр, - презрительно хмыкнул Крокер, - не вынуждайте меня доставлять Вас в наручниках. Вечером стало прохладнее, невзирая на то, что ветер утих и небо очистилось от грузных дождевых туч. Гретте Эванс было позволено немного пройтись по внутреннему дворику больницы перед сном. Благо медсёстры отнеслись с пониманием к её жалобам на затхлый запах постельного белья и плесневелые пятна в углах палаты, позволив Гретте немного размять ноги на свежем воздухе. Больничный дворик был небольшой, но крайне неухоженный. Всюду пахло преющей листвой и перегноем. Косматые ели и лиственницы переплетались жиденькими веточками и выглядели очень чахло. В самом конце дворика, у затянутой хмелем ограды стояла сломанная скамейка, поросшая зелёным мхом. Гретта медленно двигалась по узкой тропинке, отрешенно глядя по сторонам, мысли её далёкие и тяжёлые носились где-то высоко под самым пологом вечернего бледно-розового неба. Она думала о Лефтересе, о своей прежней жизни... Внезапно Эванс почувствовала, как под тяжестью чьего-то тела она стремительно клонится вглубь дворика, туда, где невозможно её увидеть из окон больницы. Наконец, поваленная на сырую, мягкую листву, Гретта вскинула вверх голову, обнажив безукоризненно белую шею. Прядки шелковистых каштановых волос кокетливо ниспадали со лба, изящно обрамляя её выразительное лицо. В воздухе струился запах терпкого мужского пота. Брамс, бережно сжимая её хрупкое запястье, молча смотрел своими тёмными, горящими глазами на дрожащие грубы Эванс. Ещё мгновенье и его горячие влажные губы запечатлели долгий поцелуй на шее Гретты, оставив небольшую отметину на белоснежной коже. - Тебя могут увидеть... - пролепетала Гретта, рассеяно гладя его шершавую холодную ладонь. - Я не мог не придти к тебе снова, - виновато потупился Брамс, зарываясь носом в её густые волосы. Сердце Гретты бешено колотилось, она чувствовала его шумное, глубокое дыхание, возбуждающий жар его сильного, молодого тела... Было так много вопросов и так мало ответов. - Скажи, Гретта, ты любишь меня?.. Я тебе нужен? - буквально прорычал Брамс, испепеляя взглядом Эванс. Его губы были поджаты, а по изрезанным щекам ползли прозрачные слёзы. - Да, Брамс! Я люблю тебя так, как никогда раньше и лишь сейчас, потеряв тебя на целых три года я понимаю это вполне... Я вернулась сюда за тобой... или к тебе, - с нежностью ответила Гретта, протягивая маленькую розоватую ладонь к перепачканному грязью лицу Брамса. - Тогда вверься мне, любимая... милая Гретта... - утробно пророкотал Брамс с силой притягивая к себе девушку. Всё внутри Эванс сжалось, она чувствовала, как пагубно его присутствие, как неотвратимо влечёт её эта близость по "скользкой дорожке", но ничего на свете не звучало так призывно и требовательно, как его тихое "вверься". И всё её тело содрогалось и млело от звуков этого проникновенного командного голоса, которому невозможно было не подчиниться. - Твой друг, дорогая... высокий и загорелый, - громко шептал Брамс, касаясь губами самого её уха, - убит... тогда же ночью... Эванс тихонечко всхлипнула. - Я знаю кто... но прежде, скажи: касался ли он тебя? Не лги, я узнаю, - требовательно изогнул бровь Брамс, с силой сжимая её тонкие плечи. - Нет, никогда! - сквозь слёзы ужаса выпалила Гретта. Вновь прижавшись губами к самому уху Эванс, Брамс продолжил, оглушая её своим влажным, горячим дыханием: - Толстый, неряшливый... тот, что увёз тебя утром из леса. Он мечтал о тебе, Гретта, я сам слышал, как он говорил это в лесу... ночью тому... загорелому. Они дрались и толстый убил твоего друга... камнем... по голове... я сам это видел. Я бежал к ним, но не мог остановить... слишком тяжёлая травма... - Брамс, я должна сообщить об этом в полицию! Брамс... если бы ты сказал утром! - встревоженно пролепетала Гретта. Всё естество её трепетало, а губы вздрагивали при каждом вдохе. Брамс чудовищным усилием воли сдерживал животное возбуждение, распиравшее его изнутри. Он знал, что если вновь его взгляд скользнёт по тонкому пальто, туго облегающему высокую грудь Эванс, то он сорвётся и собственными руками разорвёт эту одежду в клочья... ему хватит силы. - Полицейский был только утром! Он сказал, что убита старая женщина... Она была обезглавлена и у неё было вынуто сердце... А в отеле, где мы все остановились, была похищена анкета Лефтериса... у них на стойке администрации осталась копия... Но в любом случае, только я и Блумс... ну этот толстый, знали, что Авл был кардиологом и... - не договорив, Эванс молча покачала головой. До последнего Гретта надеялась, что Лефтерис жив. - Его подставил этот... который привёз тебя. Я здесь и ты в безопасности... - Мне нужно дать показания, Брамс! Я должна сказать полиции, но... ты... ты ведь не можешь свидетельствовать? - с надеждой всматриваясь в холодные глаза Брамса, спросила Эванс. - Я могу указать тебе на то, что заинтересует полицию... вверься мне... он прячет ключи от машины того.. твоего друга... в своём номере...и сердце женщины...он держит в пакете, в прикроватной тумбочке... я пришёл, чтобы ты могла наказать его... он такой жестокий убийца, милая моя Гретта! - зловеще прошептал Брамс, стирая прозрачные холодные слёзы с её щёк. - Брамс, он мог убить меня, - всхлипнула Гретта, прижимаясь к его мускулистому плечу. Задул холодный, пронизывающий ветер, вновь нагнав хмурые дождевые тучи. Вдалеке заскрипела тяжёлая железная калитка и послышался тоненький крик молодой медсестры: - Мисс Эванс, сейчас начнётся вечерний обход! Возвращайтесь! Гретта встрепенулась, резко вскочив на ноги. - Не так быстро, родная, - Брамс с силой осадил Эванс, жадно впиваясь в её ароматные тёплые губы. - Но я должна, - задыхаясь от страсти, возразила Гретта. - Скажи полицейскому... в прикроватной тумбочке... - прошептал Брамс, медленно выпуская её нежную, маленькую ладонь из своей. Он ещё долго смотрел ей в след, чувствуя, что всё складывается как нельзя лучше.