Этого нет во мне, меня нет в этом. Продолжение.

Гретта Эванс дрожащими руками перебирала невесомый подол шёлкового платья, её глубокие изумрудные глаза блестели от плещущихся в них блестящих слёз. Точеный подбородок всякий раз упрямо вздымался вверх, когда она слышала о нём... Было ужасно страшно и неловко. Так же неловко как это бывает при первом поцелуе или пламенном признании, то чувство опасения, или, если вернее выражаться, осторожности, когда разум уже не властен над телом, над существом и сущностью... Ширился в воздухе запах ладана и нагретой пыли, столбом взмывающей к грушевидной настольной лампе. В комнате "для свиданий" сидели двое. Гражданская - Гретта Эванс и подозреваемый №6-А по уголовному делу № 123/2017-О. Порой, видится весьма забавным, как обезличивают подозреваемых, как облачают их степенно и чинно в тюремные одеяния - сначала, наручники, потом номер вместо имени, а после приговора суда - смиренное, изношенное одеяние в черно-белую полоску, принадлежавшее ранее некому №7-В, или №5-Е, а, быть может, им обоим... - Блумс, Вы клянётесь в том, что это правда? - неуверенно спросила Эванс. Её голос прозвучал неоправданно громко, будто бы ружейной дробью отскакивая от бетонных, штукатуренных стен просторной комнаты. - Чистая правда, Гретта! - Блумс, затравленно глядя по сторонам перегнулся через грязный треногий стол с пластмассовой обшарпанной столешницей, - послушай меня внимательно, дорогая...хорошая. Я нанял паршивого, никчёмного адвокатишку, но даже он указал мне на то, что "балом правит" серийный убийца. Не для кого здесь не секрет, Гретта, ну а для тебя в особенности... Ты же знаешь, кто он, и я знаю. - Нет! Не может быть! - Гретта вскочила на ноги, после чего поспешно села на стул, оправляя подол платья. Блумс был холоден и беспристрастен. Взглядом полным тоски и терпения он окинул трепещущий стан Эванс, её пылающие ярким румянцем округлые щёки. Он не волновался вовсе, наоборот, теперь всё шло как нельзя лучше, ведь сейчас из просто интересного репортажа могло получиться настоящее расследование. Редакция журнала не сможет это игнорировать, ведь такой материал бывает раз в 10, 20...а, кто его знает, может быть и больше лет! Да, Блумс был совершенно спокоен, ведь он больше не видел Гретту, он видел деньги... много денег. - Послушай меня, Гретта, ведь я лишь хочу тебе помочь! Твой Брамс сумасшедший, он любит тебя так, как это невозможно представить...любовь, как солнечный удар - нагрянула... - Мистер Блумс, я не понимаю, что Вы хотите этим самым мне сказать... - Ты его погубила. Гретта ахнула. Казалось её сердце остановилось и ушло в самые пятки и даже ниже. - Он убил во имя тебя, дорогая! Ради тебя...но это твоя и лишь твоя... вина. А потому ты обязана спасти его. Но нам нужны доказательства... Что если подстроить его нападение на тебя, в то время как я буду стоять за углом с фотоаппаратурой? Ммм, каково? Неужто нравится? - с самодовольной гадкой улыбочкой парировал Блумс. Сейчас, он как никогда раньше, был будто бы на подъёме своих собственных сил, ощущая себя ищейкой, взявшей, наконец - то, вожделенный след. Щёки Эванс покрылись багровым румянцем. В ясных зеленых глазах сияли молнии. Совершенно не требовалось никаких человеческих слов, чтобы постичь её дикую ярость. Гретта поспешно взяла маленькую чёрную сумочку, лежавшую на вытертой столешнице и, метнув убийственный взгляд на Кея Блумса, метнулась к выходу. - Будь я натурщиком - сделал бы твою нагую зарисовку, о...Афина! - усмехнулся Блумс, высоко поднимая над головой скованные в наручники руки. - Знаешь почему ты здесь? Потому что ты гадкий! Не верю ни единому твоему слову, будь ты проклят! - бросила Эванс, демонстративно захлопывая за собой дверь в "комнату свиданий". Гретта шла по холодным чужим улицам. Дум порывистый ветер то и дело сбрасывающий пуховый платок с её головы. Лёгкий подол шёлкового платья всякий раз норовил предательски взмыть вверх. Кажется, что зима была совсем не за горами, сломанная рука несщадно ныла на каждый рывок и неосторожное движение. Эванс быстрыми шагами продвигалась к отелю. Она никогда не забудет как в ту ночь ярко и призывно светили фонари, каким безоблачным и звёздным было небо, а Гретта всё шла и шла, под загадочный шёпот опавших листьев. Мгновение и свет фонарей исчез. - Это я погасил фонари. Пусть тебе светит только мой голос... О, этот голос! Это чудо, незыблемое таинство любви, бросающее в пучину страсти. Низкий...хриплый...безумный. Она так желала его! Неужели ты? Тёплые влажные губы накрыли её маленькие пухлые губки, зажимая их в страстном, долгом поцелуе. Как он требователен. Его поцелуи разжигают кровь и дают что-то неземное... Горячее, как огонь сияющих звёзд, обжигающее и зловещее как лава извергающегося вулкана... Брамс жадно сдавливал её хрупкий стан, Гретта задыхалась. Казалось, прошло только мгновение и они уже вминают податливый тюфяк гостиничной кровати. Дикий... Брамс стремительно и ловко сбрасывает с себя теперь уже ненужную одежду, обнажая безупречно красивый торс. Кучерявые завитки иссиня-тёмных волос на его груди пахли потом, ночной прохладой и землёй. Гретта жадно припала к его груди, вдыхая будоражащий её воображение и чувства запах. Она ласкала языком его плоские, бледно-розовые соски, возбуждая утробный, неистовый рокот в груди Брамса. Ещё мгновение и шёлковое, тончайшее платье кусками рваной материи, плавно, замирая в воздухе падает на пол. - Гретта... - прорычал Брамс впиваясь жадным поцелуем в нежную тонкую шею. - Я люблю тебя! Люблю! - бессознательно вскричала Эванс, тонкими ноготочками оставляя красно-бардовые отметины на теле Брамса. Внезапно Брамс отпрянул. В пыльной дешёвой комнатёнке отеля повисла мёртваятишина надвое расколовшая время и пространство. Гретта села на кровати, оправляя бретели бюстгалтера, сползшие ниже предплечий. Стыдливо покосившись на Брамса, она легким движением изящной руки отбросила на спину непослушную прядь тёмно-каштановых волос. - Прости меня... - едва слышно прошептала Эванс, поджимая к груди колени. - Послушай...но за что же? - с недоумением произнёс Брамс. Его холодная, влажная ладонь опустилась на плечо Эванс. - Я бросила тебя, любимый, потому что боялась противостоять твоей болезни! Мне трудно, очень трудно это сказать...но я обманула тебя. Я не была беременна. Мне лишь хотелось, чтобы ты поехал со мной и тебя вылечили. Тогда мне любовь казалось тяжкою гирей, она висела на мне, а я все бежала, но, послушай, милый... Тонкий бледный палец предостерегающе залёг в ложбинку её округлых мягких грудей. - Лучше ты послушай, я виноват, ведь я отнял у тебя друга, отнял у себя миссис Алистер, и много у кого я отнял близких и дорогих сердцу людей, но вот, что я понял... я знаю одно, Гретта Эванс, на земле меня держишь ты, а не гравитация, иначе бы я... Её солёные от нахлынувших слёз губы слились с поджатыми, сухими и горячими губами Брамса, ловким движением рук Гретта погрузилась кудрявую копну его тугих завитков... - Гретта, остановись, прошу!.. - взмолился Брамс, чувствуя, как его плоть бесконтрольно твердеет. Её горячие, сладкие губы, опустились ниже груди по плоскому, усеянному кучерявыми завитками животу. Брамс издал истошный, протяжный сон. - Возьми же его... Нежные, желанные губы Эванс, стали быстро двигаться по восставшей, напряжённой мужской плоти, её округлые, соблазнительные щёчки горели огнём. Не выдержав этой безумной, сладостной муки, Брамс резко вошёл в Эванс, заполняя собой всё её восхитительно узкое, наполненное горячей влагой пространство. Насаживая Гретту на свою пульсирующую, вздымающуюся плоть, Брамс рычал, подобно дикому зверю и страстно ласкал её высокие, упругие груди. Наконец, излившись, Брамс рухнул рядом с Эванс на мягкую перьевую подушку, после чего мгновенно погрузился в глубокий сон. Около полуночи Гретта могла лишь едва различить его глубокое, мерное дыхание, ритмично вздымающуюся широкую грудь и сильный, сводящий с ума запах...его тела. - Как я люблю тебя, Брамс, - шептала Гретта, осторожно приглаживая кудри на голове Брамса, - но как ты смел их всех убить? Особенно Лефтериса...ведь он был мои лучшим другом...а потом миссис Алистер? А, впрочем, меня безумно, безумно заводит запах твоего тела...Но теперь я хочу твоей крови. Гретта осторожно пробралась к прикроватной тумбочке, бесшумно изъяв из красного чехла маленький перочинный ножик с причудливыми набивными узорами. Тонкое лезвие ножа ослепительно сияло в лунном свете. Обнаженная, босая Эванс опустилась на колени перед величественной, идеальной фигурой Брамса Хилшера, её дрожащая, похолодевшая рука, занеслась над бледным запястьем Брамса... Надрез...ещё...а он не просыпается. Черная...бурая кровь сочилась по бледной, синюшной коже. Какой запах! Гретта припала губами к большой синей пульсирующей вене. Возбуждение достигло самого пика, когда Эванс, старательно двигалась лоном по окровавленной поверхности руки Хилшера. Распахнув широко пустые кукольные глаза, Брамс Хилшер резко дернул Эванс за волосы, опрокидывая ничком на скрипучую кровать. - Как ты смел? - вскричала Эванс; горячая смазка медленно стекала по внутренней стороне бедра. Зажав грубы Гретты руками, Брамс жадно впился в её шею. - Я ненасытен...ты заставила меня глодать... Теперь же получи!