А.Блэйн - Легенда о Вечном Путешественнике

– Кто он? – А это важно?

– Так ты хочешь услышать историю моего рода? – ухмыльнулся Блэйн. Он сидел в огромном кресле и потягивал кофе. – Спрашиваешь, – отозвался Алан. В это утро он предпочёл ледяной чай. Но лишь после того, как выпил свой каппучино. Стакан Альберта, потрескивая льдом, стоял на журнальном столике. – Конечно, хочу. Я вот никогда не интересовался предками. Да и в моей семье нет ничего особенного. Но ты… – Да я тоже не волнуюсь по поводу того, кто стал основателем рода Блэйнов, – Путешественник пожал плечами. – Просто в меня это вбили, когда я был маленьким. В библиотеке уйма книг по этому поводу. Алан кивнул, делая глоток. Они вдвоём разместились в рабочем кабинете хозяина замка, стремясь отгородиться от слуг – разговор предстоял долгий и серьёзный. Альберт помолчал, рассматривая зияющую пустоту потолка. – Знаешь, Алан, вот сейчас мне не хватает окна, – наконец произнёс он. – Окна, в которое можно смотреть и видеть цветущий сад. За садом – лес. А за лесом – представлять океан. Двойник удивлённо приподнял брови. – Просто в такие моменты, когда я думаю о далёком прошлом, – Блэйн опустил грустный взгляд на своего гостя, – когда были живы мои родители, – он снова умолк. Поставил пустую чашку на стол, взял чай. – Мне снова хочется ненадолго попасть туда, куда возвращаться не стоит. В наше уничтоженное поместье. – Домой? – Но я этого не сделаю, – в уголках его глаз заблестели слёзы. – Потому что это прошлое. Но я скучаю. Очень. Алан промолчал. Он знал, как тяжело терять близких. В какой-то мере, выбрав Альберта, он тоже остался сиротой. Конечно, в данный момент они были друг у друга: двойники из разных миров. Но молодой человек почувствовал укол совести за то, что оставил отца и мать где-то там, далеко. В полном неведении о том, что произошло с ним – их единственным сыном, наследником имени Лейсбери. Он знал даже больше – Альберт испытывает то же самое: в своё время он также предпочёл скитания между мирами своей семье. И заплатил за это не малую цену. – Мои родители, знаешь, они были обыкновенными, – взгляд Блэйна стал отрешённым, словно подёрнулся туманом воспоминаний. Алан никогда прежде не видел этого взгляда – рассказывая о путешествиях, его новый друг всегда светился счастьем и гордостью за самого себя. А сейчас он напоминал обычного мальчика – парнишку, что слишком рано покинул отчий дом. – Самые обычные отец и мать, которые любили друг друга и своего сына. Иногда я думаю, что предал их. Иногда виню себя в их смерти. Не так часто, как стоило, – он улыбнулся, но в этой улыбке не было ни грамма счастья, – но бывает. В рабочем кабинете Блэйна снова повисла тишина. Молодой человек физически ощущал, как нагревается воздух. – Просто так заведено в семье Блэйнов: каждый из нас делает то, что хочет. И никто этому не мешает. Альберт Блэйн был человеком неординарным во всех отношениях с самого рождения. Если сравнивать его с Аланом, то двойник был обаятельнее, проницательнее, сообразительнее, привлекательнее в дюжину раз. В общем и целом, его можно представить как Алана, помноженного на самого себя. И это было логично: живи любой из нас столько, сколько довелось прошагать по вселенной Блэйну, он, без сомнения, приобрёл бы внушительный багаж знаний и закалил свои чувства. К собственной чести, Альберт являлся не просто долгожителем, но ещё и Путешественником – а путешествия, как говорят великие, развивают ум. Альберт не делал из своего источника молодости тайну за семью печатями – он просто отшучивался и говорил, что в этом нет ничего магического или сверхъестественного. Что запутывало собеседника в догадках куда больше. По своему происхождению Альберт Блэйн дворянин. В давние времена его род имел обширные владения вдоль океанического побережья и занимал весомое положение при дворе. Это были справедливые господа, умеющие позаботиться и о роскоши замков, и о достатке своих людей. Большинство в роду Блэйнов рождались прирождёнными дипломатами, а потому разорительные войны и междоусобицы обходили их земли стороной. Среди сильных мира сего Блэйнов не боялись, но уважали. Страх на потенциальных врагов нагоняли друзья семьи, обладающие военной мощью и способные стереть противника с лица земли. Блэйны не относились к правящим родам, но их мнение имело вес и им всегда были рады при дворе. Предки Альберта легко вели светскую беседу, были тактиками, стратегами, разбирались в земледелии и охоте. Им прекрасно давалось морское дело, они без особых усилий выигрывали схватки на политической арене. Но, помня об опасностях большого мира, никогда не стремились занимать первые ступени пьедестала – их вполне устраивал маленький, гармоничный мир нескольких соединённых поместий на окраинах государства. Потому что их главной целью оставалось сохранить семейное древо в цвету, а не позволить ему разрастись навстречу своей погибели. Блэйны, по сути, могли позволить себе абсолютно всё – даже править страной – если бы на то было их желание. И это многих раздражало. Но, как не удивительно, их злейшие враги по-настоящему ненавидели одну-единственную особенность этого дома: отношение Блэйнов к браку. Это может показаться странным, но дело в том, что каждый из потомков рода в те далёкие времена мог жениться дважды: по любви и по расчету. Несмотря на то, что приветствовался единственный, божественный брак, не допускающий развода. В мире дворян брак, заключённый между любящими сердцами и не противоречащий интересам семьи – это настоящая редкость. Потому что для поколений важно сохранить своё влияние и богатство, а того, кого любишь, можно заключить в кандалы нежности и спрятать в чулане, подальше от любопытных и безжалостных глаз. Для дворян всех времён и миров сыграть свадьбу для выгоды, а не для души, всегда важнее, потому что власть и любовь вещи несовместимые. Только Блэйны никогда в это не верили. Как известно, дворянских отпрысков с малых лет буквально начиняют таким количеством наук, что голова начинает болеть от перегрузки при перечислении одних только названий. Да, ребёнку всегда проще научиться новому, нежели взрослому. Но когда сердце влюбляется, все мысли об учёбе и работе отходят на второй план. Тогда как многие родители, заботясь о будущем своего отпрыска, предпочитали не допускать своё чадо к объекту воздыхания, и лишь больше нагружать его (тем самым, терзая не только сердце, но и душу вместе с разумом), Блэйны поступали совсем иначе. Основатели рода – братья Давид и Пётр – были людьми творческими, уже в те далёкие времена (сложно сказать насколько далёкие – даже в библиотеке Блэйнов нет точных дат их жизни) не придерживающиеся повсеместных традиций. – То есть Давид и Пётр, как основоположники рода, и стали причиной столь нехарактерного для ваших мест отношения к браку? – поинтересовался Алан. Лёд в их стаканах почти растаял, завтрак был съеден, и слуги унесли опустевшую посуду. В рабочем кабинете хозяина замка почти ничего не нарушало тишину. Лишь мерно тикали часы, отсчитывая уходящие минуты. – Да, именно они. Эти двое вообще были как не от мира сего, – Альберта усмехнулся. – Впрочем, вполне возможно. Даже наверняка, – на удивлённый взгляд молодого человека Путешественник лишь развёл руками. – Чарльз, помешанный на истории моей семьи, где-то в древних рукописях раскопал тексты, свидетельствующие о сверхъестественной силе родоначальников. – Тогда, может быть… – Я получил свою способность от них? – Блэйн расхохотался. – Нет-нет, не думаю. Это, конечно, возможно. Но отчего тридцать поколений до меня не умело путешествовать между мирами? – Тридцать? – Если я не ошибаюсь, – он рассеянно провёл пальцем по каёмке бокала. Хрусталь отозвался тонким пением. – Да и никому неизвестно, была ли у них сила. А если и была, то какая. На мой взгляд, эти двое просто были умными, творческими людьми. Добрыми, любящими не только себя, но и весь мир, – Альберт вздохнул. – Их предложение, поначалу, восприняли в штыки. Но нашлись люди, поддержавшие безумную идею. Так и возник наш род. – Люди? Ты имеешь в виду не только возлюбленных? – Да, крестьян тоже. Поверь, не каждый согласится пойти за сумасшедшим господином. А братья в те времена со стороны воспринимались именно так. – Какой-то брак, – покачал головой парень, – всего лишь двоежёнство. – И двоемужество. Но таковы законы моего мира. Здесь верят в единого создателя и в то, что всё должно быть по одному. Один любимый. Один супруг. По одному ребёнку каждого пола. – В смысле? – у Алана похолодели руки. – Раньше вера была настолько сурова, что «лишних» детей просто-напросто убивали. А тут такое – два супруга! Но моим предкам каким-то немыслимым способом удалось отстоять свою точку зрения. А через пять поколений все на много миль от берега знали: идея Блэйнов работает. По мнению братьев Давида и Петра, если позволить человеку быть с любимым, то его душа, воспарившая над разумом, даст последнему больше сил для свершения дел мирских. И это была истина. Отпрыск рода Блэйнов получал такую возможность, но взамен должен был прилежнее учиться и достигать бóльшего успеха в делах. А возлюбленному, пусть и из низшего слоя, предоставлялись все условия хорошей жизни: защита, поместье, слуги и учителя. – Учителя? – Конечно. Если девушка (или парень) была из крестьян, то прежде, чем вывести её в свет, необходимо было многому научить. И очень многому, должен тебе сказать, – Путешественник многозначительно кивнул в сторону книжного шкафа. – А, ну да. – Если даме удавалось освоить всё и преуспеть, она так и оставалась единственной супругой. А если нет… – То Блэйну приходилось выбирать вторую, подходящую ему по статусу. – Выбором супруга по расчету, как и полагается в кругах знати, занимались родители. К этому редко прибегали, но прецеденты были. Положение у новых членов семьи, независимо от первичности брака (как и наследников) ничем не отличалось. Разве что обязанностями, но это не столь важно. С течением времени отношение ко второму супругу в мире смягчилось, но ни один род так и не смог использовать наш опыт столь же успешно. И это стало лишним поводом для ненависти. – Наверное, всё дело в том, что возможность второго брака была у вас изначально. – Я тоже так считаю. Дворяне – это как отдельный вид человека. Иногда мне кажется, что свои заморочки относительно положения в обществе и желание пробиться в монархи они впитывают с молоком матери. – Тебе лучше знать. – Но я не такой. Как и мои родители, – Альберт очень тепло улыбнулся. – Мои мать и отец, также как все Блэйны до них – они были дворянами, но другими. Двойник просто кивнул. Он не сталкивался с лордами и графинями в своём мире, но смел предполагать, что далеко не все из них столь благосклонны к окружающим и к своей прислуге, как и Альберт. Тем более к прислуге. – Но, пожалуй, я не оправдал их надежд, – улыбка Путешественника померкла. Пропала, как солнечный луч посреди пасмурного неба. – Ни родителей, ни деда, ни кого-либо другого из Блэйнов. Вплоть до братьев-основателей. – Альберт? – Может, я и не прав, – он снова рассматривал тьму наверху, – но на мне род Блэйнов перестал существовать, Алан. Если судить по хроникам, то представителя рода Легендарного Путешественника отличались добродушием, верностью, честностью и исключительной требовательностью при воспитании отпрысков. Семья Блэйнов, в самом начале своего существования выступившая вопреки одного из основополагающих принципов общества, в котором жила – принципа единства и единичности – раз за разом была вынуждена доказывать свету, что с ней стоит считаться. А можно ли это доказать иначе, нежели воспитывая достойного отпрыска, с ранних лет владеющего многими знаниями и с годами становящегося лишь умнее? Далеко не каждый Блэйн обладал талантом, позволяющим ему с лёгкостью осваивать океанические бездны требуемых знаний, но большинство вырастали упрямцами и тружениками. Что, вкупе со строгой дисциплиной и правильной системой поощрения, давало потрясающий результат. – Количество поглощаемого с ранних лет материала поражало, – мечтательно прикрыв веки, рассказывал Альберт, – но, во-первых, никто не мог представить себе иного порядка вещей. А, во-вторых, награда всегда была равноценной. «А я-то считал, что в школе нас загружали!» – Алан восхищенно смотрел на своего двойника, пытаясь представить его подростком и сравнить с собой. Хотя бы подростком, потому что в младенческие годы он себя не помнил. – «Сколько знал в мои годы он? И сколько знает сейчас! Это невероятно, но после Вильвеса, и того, второго мира, я думаю, что действительно нет ничего невозможного». – Парень медленно выпрямился и откинулся в кресле, не отрывая потрясённого взгляда от хозяина замка, повествующего историю давно ушедших лет. – «Если подумать, то Альберт не просто беседовал со мной». – Он прикинул, сколько знал чуть больше недели назад, и сколько ему известно сейчас. Мысленно присвистнул. – «Созвездия. Миры, бреши, легенды. Истории, герои, магия, искусства… все эти знания я получил от него. Пусть бессознательно, но в наших беседах, Альберт переносил опыт собственного воспитания на меня, как на младшего и менее смышленого», – уголки губ двойника поползли вверх. – «Но я не против. Меня всё устраивает». – Из хроник я знаю, что получить можно было всё, что угодно – от новой игрушки, до целого поместья, – продолжал Блэйн. – Стоило лишь усердно трудиться, пытаясь превзойти не столько учителя, сколько самого себя. И я очень быстро нашёл то, что стало для меня вершиной блаженства. – Путешествия. Двойники кивнули друг другу. В то время, когда семья Блэйнов пользовалась особым почётом при дворе (можно сказать – находилась на пике своей славы за счёт всех предыдущих заслуг и в счёт того, что могла совершить в будущем), на свет появился мальчик, которого назвали Альбертом. Смышлёный и добросовестный, он отличался от своих сверстников и предков разве что невероятной тягой к приключениям и путешествиям. Учился прекрасно, схватывал всё на лету, а в награду просил лишь одного – очередного странствия. В соседний город, в дальний лес или на лодках несколько морских миль в сторону горизонта. Каждый раз он стремился забраться всё дальше от родного дома. Но ни Патрик, ни Изабелла не видели в том ничего странного, и с удовольствием брали маленького сына во все свои поездки. До двенадцати лет Альберт исколесил королевство, в котором жил, вдоль и поперёк, при этом посетив все соседние государства. А к семнадцати был известен как самый молодой знаток мировых обычаев и самых диковинных мест. Когда молодому господину шёл восемнадцатый год, родители забеспокоились о судьбе своего чада. Потому что в двадцать большинство предков уже женились в первый (и часто в единственный) раз, проведя со своим избранником не менее пяти лет. А Альберт и не помышлял о женитьбе – только и знал, что гонятся за приключениями и дальними странами. Девушки рядом с ним были, и он не обделял их вниманием, но среди семи-восьми претенденток не оказалось ни одной, что могла бы стать для молодого Блэйна особенной. На прямо заданный вопрос отца, сын лишь пожал плечами и отмахнулся: если не нашёл, значит ещё не время, а пока я ещё попутешествую. Страсть постоянного пребывания в дороге беспокоила, но не могла стать настоящей бедой для рода – так считали родители. Альберт был умным и ответственным мальчиком, способным совершить многое. Пусть слишком увлекающимся странствиями. – В восемнадцать лет меня хотели сделать послом в Виргии – это государство через океан – но король так и не решился пойти против решения советников, которые считали меня слишком молодым и горячим. – Почему же? – Я очень многое знал уже тогда. Во всяком случае, о своём мире. Но, действительно, был слишком молод, чтобы занимать столь ответственный пост. Да ещё и защищать при этом честь всей семьи. Скорее всего, год или два моих продолжающихся странствий, всё же, привели бы к назначению послом, – Альберт смешно надул щёки, уподобившись хомяку. – Но этому не суждено было сбыться. Потому что моё последнее путешествие за Альдрусские горы (я говорил тебе о них – их пики видны на северо-западе) стало моим первым шагом в новый мир. – Миры, – вставил Алан. – Да, миры. Ты прав. Это случилось в середине лета, семнадцатого Джуля. Тогда мне стоило ехать с отцом, но его в последний момент вызвали ко двору, – он помолчал. – Как выяснилось позже – по поводу появления вампиров. Я с небольшой свитой отправился к давним союзникам – передать важные письма от короля и нашего рода. Отец обещал быть при первой же возможности. Но ждать его не представлялось возможным. Да и моя страсть к путешествиям, ты понимаешь. Алан кивнул. Он понимал. Раньше – да. Сейчас – в особенности. – Письма находились у поверенного. Бумаги должен был вести я, но, учитывая мою способность попадать в переделки, при этом теряя верхнюю, а то и почти всю одежду, отец с тринадцати лет посылал со мной человека для перевозки важных документов. В тот раз эта привычка оправдала себя, как никогда ранее. Выехав утром из своего поместья, ещё совсем юный Альберт Блэйн и его свита в шесть человек, вечером сделали остановку под сенью Альдрусских гор, чтобы с первыми лучами солнца снова двинуться в путь. Молодой господин – энергичный, непоседливый и жадный до приключений – решил перед сном устроить прогулку. – Не уходите далеко, Альберт, и возвращайтесь до того, как стемнеет, – подал голос из кареты поверенный. – Да-да, мсье Дэвар, – юноша смерил взглядом сухощавого джентльмена сорока пяти лет в круглых очках и со светящейся в полумраке лысиной. Усмехнулся. – Вернусь через час. В хвойных лесах, знаете ли, нет ничего по-настоящему интересного. «Уже нет», – Блэйн повернулся к мужчине спиной и зашагал прочь, лишь прощально помахав рукой, заодно отгоняя назойливые наставления. Леса, по большому счёту, перестали интересовать путешественника в пятнадцать, но между деревьями всегда было приятно прогуливаться, размышляя о чём-то. Альберт любил в это время вспоминать мифы, сказания, поверья и представлять, как сказочные герои прячутся посреди листвы. Он свято верил: когда-то давно всё (ну или почти всё) рассказанное предками было правдой. «Но, если это действительно так, почему божества, которым поклонялись, приносили дары и которых на века призывали запоминать каменные изваяния и рисунки, исчезли из этого мира? Почему нет нигде костей мифических животных? И больше никто не боится нападения драконов?» Он шёл, размышляя о мирах и божествах, всё дальше удаляясь от кареты. – Какие странные здесь комары, – пробормотал Блэйн, отмахиваясь, – гудят все на одной ноте. Как будто и не комары вовсе. «Стоп», – он улыбнулся сам себе. – «Исчезли из этого мира? Значит ли это, что мир не один?» – Действительно, я где-то читал, что некоторые мудрецы считают, что помимо наших земель где-то там, наверху… или внизу, есть ещё миры, – парень оглянулся и понял, что лес укутан туманом. Сделал ещё пару шагов, остановился. Сзади что-то хлопнуло. Будто сухая ветка, лопнув, упала в траву. – Пожалуй, я загулялся, надо возвращаться. Мысли, сбитые туманом, начали расплываться. Альберт передёрнул плечами, отгоняя странные ощущения. – Как в другое место попал. Туман, на удивление, рассеялся также быстро, как и появился. Стало заметно темнее, но впереди брезжил огонёк. – Мне казалось, я ушёл дальше, – пробормотал юноша, мысленно прикидывая расстояние, на которое он успел отойти от кареты. – Если только сделал крюк… По мере приближения источника света, сомнение Альберта всё возрастало. Левый висок отчаянно зачесался. – Какого… Сквозь наступающую темноту юный Блэйн вместо кареты разглядел большую палатку, по бокам освещённую фонарями. – Что это? Одна сторона шатра зашевелилась. Вскоре, отогнув полог, наружу вышел седовласый мужчина. Он был с длинной бородой, пушистыми усами, в просторном плаще и остроконечной конусообразной шляпе с широкими полями. Его маленькие живые зелёные глаза сразу заметили юношу. – Так-так! Кого я вижу! Небось, путешественник, да! – голос у незнакомца был высокий, но приятный. – Что, заплутал, молодой человек, да? Так подойди, погрейся, отдохни, да! Старик энергично замахал руками, приглашая в свою палатку. Альберт неопределённо дёрнул головой. Человек говорил с сильным акцентом, и повторял некоторые слова. «Не местный», – решил парень. – «Ладно, подойду, спрошу, не видел ли он карету». Блэйн почти преодолел разделявшее их расстояние, когда что-то привлекло его внимание. Остановившись, он посмотрел по сторонам, ничего необычного не заметил. Но потом взгляд упал вниз, туда, где круг света выхватывал из сумрака основание дерева. – Синий мох? – голос Альберта от волнения стал очень тонким, почти мальчишеским. Старик, прихрамывая, подошёл к юноше, и, ухватив за запястье, потащил к шатру. Поражённый увиденным, Альберт забыл, что надо сопротивляться. – Синий, а какой же ещё? Здесь он везде синий, да. Это в южных частях оранжевый, на западе зелёный, в севере чёрный. А тут, на востоке – синий, да-да! – Где здесь? – Блэйн опомнился и попытался вырваться, но хватка у незнакомца оказалась железной. Старичок отпустил гостя, только когда они оказались внутри. – Здесь, в лесу! – он крякнул. – Как же ты этого не знаешь? Да ещё так странно говоришь, да! Откуда ты? Чей сын? Куда направляешься? – Это вы странно говорите, мсье! – Альберт хотел ответить резче, но вовремя вспомнил про приличия. Покраснел, откашлялся и, слегка кивнув, представился: – Альберт Блэйн. Сын Патрика и Изабеллы. Держу путь в местечко Суар, следуя поручению отца. – Блэйн? Суар! Да ты шутишь, молодой человек, да! – незнакомец разразился звонким, каркающим смехом. – Где ты это выдумал? Небось, от путешествия совсем крыша поехала, да? Здесь нет ни мс… как ты говоришь? Мсье Блэйнов? Ни местечек Суар! Да! Альберт опешил: – Как так? Я не вру, мсье! Я, правда, Блэйн! Моё поместье в половине дня пути к океану. Карета стоит рядом, я просто заблудился. А до Суар – только через горы перевалить. – Какие такие горы, сынок? – старик продолжал смеяться, но его лицо стало серьёзным. – Да Альдрусские, какие же ещё! – Блэйн был полон негодования. – Благодарю за приглашение, но меня ждут. Я должен идти! – Постой, постой, сынок! Ты правду говоришь? Не шутишь? Ты Аль-берт Блэ-йн, да? – Конечно! Вот, сами убедитесь! – молодой человек дёрнул левой рукой воротничок рубашки. Старик нагнулся и удивлённо ахнул. На белой ткани золотыми нитками была вышита надпись. – «А. Блэйн»! Значит, ты не врёшь! Да! – Безусловно, не вру, мсье! – примирительным тоном заявил Альберт. – Дворянину не пристало врать. А как вас зовут, мсье? – Альдус, – махнул рукой тот. – Зови меня Альдус. Я маг. Архимаг. Не очень сильный, да. Но умный и добрый маг. Да-да. Блэйна пошатнуло. – М-маг? Да вы шутить изволите, мсье! – Да нет, что ты, молодой человек! – зелёные глаза-буравчики смягчились. – Раз ты не знаешь про мох и магов, так ты точно не отсюда, да! Ты ведомо кто – Путешественник ты! Да-да! – Альдус хлопнул в ладоши и закрутился, радостно выкрикивая что-то на непонятном языке. Юноша отступил к выходу и только тогда огляделся. Палатка на треть представляла собой жилое помещение – с обеденным столиком на низких ножках, котелком, висящим над открытым огнём, да горой подушек, видимо, заменяющих постель. Остальную часть немаленького, как казалось снаружи, помещения, занимали стеллажи и столы, заваленные банками, склянками, пробирками и другими странными ёмкостями, наполненными не менее странными сыпучими, светящими веществами, а также огромными томами в толстых переплётах. В палатке пахло теплом, немного дымом, а со стороны алхимического завала тянуло мощью и… знанием. – Путешественник! – снова воскликнул Альдус, опуская на плечи гостя свои худые, но сильные руки. – Это же чудо, что ты пришёл, да! Что ты здесь, здесь! Да-да! – он увлёк Альберта в сторону подушек. – Итак, расскажи мне! В следующее мгновение старик так надавил на плечи юноше, что тот не устоял на ногах и начал падать. Под ним раздался лёгкий хлопóк и Блэйн, уже решивший, что сейчас почувствует резкую боль в копчике, с удивлением осознал, что сидит на небольшом стуле с мягкой обивкой. Сам маг упал в подушки и с живейшим интересом уставился на своего гостя. – Как ты сюда попал? Как ты попал в Вильвес? – Вильвес? – Альберт руками ощупывал взявшийся из пустоты стул. Он попытался собраться с мыслями, но это выходило плохо. Для начала, старик был слишком силён. Потом, что за странные названия? Какая речь о магии? Но и стула под ним не было! – Что за Вильвес? – Это мир, в котором ты сейчас, сынок, – рассмеялся Альдус. – Вильвес, да. Мир, в который ты попал. Да-да! А как называется твой мир? – Лирия. Франсуа-Лирия. Я объездил весь свет, но ни разу не слышал такого названия, как Вильвес! Вы с ума сошли, мсье! – Нет-нет, молодой человек! Нет-нет, Альберт! Ты больше не в Лирии! Это не твой мир! Нет-нет! Не твоя планета! Не твоё измерение! Это Вильвес! Да! – Планета? Шар? Большая земля? – Да! – глаза мага сверкнули. – Ты многое знаешь, Альберт. Значит, ты любишь путешествовать, да? – Да, – медленно кивнул Блэйн. – И часто ты попадаешь в другие миры? Где-то в лесу закричал зверь. Пронзительно, громко, так, как не может кричать ни одно живое существо. – Вурдалак, – пояснил Альдус, заметив, что кровь отхлынула от лица юноши. – Ты их не слышал раньше, да? К нам они не пройдут, не бойся. У меня против них много всяких штук, да-да! – он снова крякнул, затем щёлкнул пальцами. В сопровождении лёгкого хлопкá, перед Альбертом возник стакан воды. – Вот, выпей, а то совсем побледнел, бедняга. – К-как вы это сделали? – Блэйн трясущимися руками взял бокал. – Это простейший фокус! Да! – снова рассмеялся старик. – Обычное перемещение, – вместе с очередным хлопком перед гостем возникла тарелка с бутербродом. – Кушай-кушай, не стесняйся, а я… Что? Что случилось? Глаза Альберта, и без того огромные от удивления, грозились вот-вот вывалиться из орбит. – Хлопóк! – прошептал он. – Я слышал хлопок! Я уверен – всё это произошло из-за хлопка! – парень вскочил, чуть не выронив из рук посуду. – Не думаю, – покачал головой маг. – Почему? – Но в хлопке есть смысл, да, – Альдус широко, по-доброму улыбнулся. – Смысл? – Альберт медленно сел обратно, поднёс к губам стакан, сделал глоток. Вода оказалась очень вкусной. – Хлопóк – это лишь сопровождение, да. Последствие перемещения. – Мы проговорили около трёх часов. Альдус добивался того, чтобы я вспомнил мельчайшие подробности прохода в Вильвес из своего мира. Тогда мне и открылось, что основные признаки бреши: цветной туман, высокий однообразный звук и тот самый хлопóк, означающий закрытие прохода. Но, естественно, значение цвета пришло ко мне далеко не сразу. – А как ты вернулся? – этот разговор не шёл ни в какое сравнение со всеми предыдущими. Истории о путешествиях были интересны, но теперь становилось ясно, что они – лишь верхушка айсберга. Альберт вздохнул – говорили они уже несколько часов, подходило время обеда, а самое интересное ещё было впереди. – Мне повезло, – он пожал плечами. Возврат в мир, из которого пришёл, часто находится сравнительно недалеко. Вот и после двухчасового плутания по лесу мы нашли обратную брешь. – Ночью? – у двойника дёрнулся глаз. – Нет, Альдус настоял, чтобы мы вышли с утра. – Из-за вурдалака? – Не только. К тому же, я знал, что даже при моём исчезновении кто-то должен был остаться на прежнем месте и ждать возвращения или приказа. – Значит, ты вернулся удачно? – Если бы, – Алан заметил, что двойнику очень хочется потереть висок. Альберт с Альдусом достаточно быстро нашли проход, и радостный Блэйн так быстро побежал вперёд, что оставил далеко позади мага. Брешь захлопнулась прежде, чем старик дохромал до неё. Пусть он не собирался следовать за юным Путешественником, но не успел предупредить о возможных опасностях. Блэйн попал домой. Более того, оказался по другую сторону гор – совсем рядом с поместьем Суар. Но когда он добрался до людей, то с удивлением, а потом и ужасом обнаружил, что с момента его ухода прошло не двенадцать часов, а пять суток. – Всё дело было в цвете бреши. Альдус догадался, что нечто должно влиять на проходы, но понятия не имел, что. Только мне, спустя сотни путешествий, удалось разобраться с механизмом пересечения границ миров. – И? – В основном это желание, – Путешественник улыбнулся, – концентрация мысли. Собранность. Пропажа Альберта сильно взволновала отца. Но Патрик, как и все Блэйны, был человеком ответственным, и, скрипя сердцем, ему пришлось оставить поиски сына Дэвару и Фрэнку (хозяину поместья Суар), чтобы снова вернуться ко двору. За четверо суток люди Фрэнка прочесали склоны по обе стороны Альдрусских гор, но так и не нашли следов – они обрывались в полумиле от стоянки кареты. Патрик верил, что его сын не пропадёт один в лесу – многолетние путешествия закалили его тело и дух, но отцовское сердце сжималось в предчувствии беды. Появившийся на пятый день, юный Блэйн был беспечен и рад возвращению настолько, что забыл подумать над тем, что же он скажет по поводу своего отсутствия. Но когда взбудораженный Дэвар подбежал к молодому господину и, схватив того за плечи, начал трясти, вопрошая, где он был почти неделю, юноша резко побледнел и еле слышно выдавил: «Я не знаю». – Поскольку я действительно был в шоке, меня оставили в покое. День мы провели в Суар, а затем без остановок вернулись к себе. Отец с матерью прибыли только на следующий день. Но к тому времени я уже решил никому не говорить о своём путешествии в Вильвес. – Тебе бы не поверили? Хозяин замка покачал головой. – Скорее да, чем нет. Но в тот момент отец был сильно обеспокоен разрастающимися слухами о вампирах. И он не хотел втягивать меня в столь опасное предприятие, как поиск подтверждения или опровержения этих разговоров. Потому решил отправить подальше от дома. – С чего так вдруг? – Я давно просил о кругосветном путешествии в одиночку. Вот и получил желаемое. Занятый каждый своими мыслями, ни Альберт, ни Патрик не заметили чрезмерного волнения, тревожным блеском отражающегося в их серо-голубых глазах. Лишь Изабелла, следуя материнской интуиции, попыталась выведать у сына подробности его исчезновения. Но это не принесло результатов – Блэйн молчал. Да и женщина придерживалась мнения мужа, который считал, что вдали от дома мальчику будет безопаснее. Двор верил, что за пару лет решит проблему. Возможно, расскажи Альберт о своём удивительном походе, а Патрик – о носферату, многое могло бы пойти иначе. Но, как говорят, не судьба. – С тройкой верных семье слуг я отправился в кругосветное путешествие, которое заняло чуть более двух лет. Я должен был вернуться к своему двадцатилетию, – Блэйн вздохнул, без особой охоты отправляя в рот кусок жаренного поросёнка. Медленно прожевал. – Но, каждый раз вспоминая те годы, я думаю, что всё пошло наперекосяк ещё с поездки в Суар. – Ты..? – Сожалею? – двойник одарил молодого человека широкой, но грустной улыбкой. – Нет. Это, скорее, ностальгия. Я скучаю, да. Но таков мой путь, Алан. Таков наш путь. – Он помолчал, сделал глоток вина. – За те два года я научился находить бреши. Побывал в двух дюжинах миров и… потерял своих спутников. Многому научился, многое приобрёл, ещё больше узнал. Но постоянно приходилось платить по счетам. Моё странствие вкруг одного измерения превратилось в сплошные скачки во времени и пространстве. И я начал понимать, что путешествия между мирами полностью захватили меня. Стали наваждением, с которым я не мог и, хуже того, не хотел бороться. Это знание привело к решению рассказать, попытаться объяснить всё родителям. Я любил… нет – страстно желал путешествовать всё дальше и дальше, и все об этом знали. Потому полагал, что моя способность пересекать границы миров укрепит положение Блэйнов, сделает его ещё более уникальным. Я считал, что можно организовывать целые походы. Заимствовать не просто культуры, а целые цивилизации! Алан следил за тем, как разгорается огонь в глазах Путешественника. Он не хотел обрывать этот горячий монолог, однако, вопрос сам слетел с губ: – Но? Альберт замолчал. Пламя в глазах потухло. Он неопределённо махнул рукой, коснувшись указательным пальцем виска. Вторая рука, лежащая на подлокотнике, чуть вздрогнула. – Но я опоздал. Занятый поиском брешей, я не интересовался тем, что происходит в моём собственном мире. А стоило бы. Темнота наверху, как показалось двойнику, стала давить больше обычного. – В день своего двадцатилетия, в поздних летних сумерках я подъезжал к дому на вырванном из иного пространства коне. Представлял, как обрадуются в семье моему возвращению. Как удивятся, когда я начну свой рассказ, подкрепляя его сувенирами. Как мы всей семьёй сядем и съедим праздничный торт, – в глазах Альберта мелькнули слёзы. Он быстро моргнул, прогоняя их, рука снова дёрнулась. – Но встретил меня не закат и семья, а погребальный костёр. – Вампиры? – вздрогнул Алан. – Не совсем, – Блэйн тяжело покачал головой. – Но это было связано с ними.