Tinwe

      Он предполагал, что разделять феа надвое – больно.       И если дерзнуть сравнить те ощущения, что Майя испытывал сейчас, с болью Арды-Арты, которая терзала Мелькора постоянно, это, пожалуй, было именно оно.       Глаза Майрона горели темным лихорадочным огнем. На лбу и висках его бисеринками выступил пот. Ему казалось – он дышит раскаленным, влажным и сладким туманом. Создать что-то действительно прекрасное. От него, искаженного, это будет настоящей пощечиной всем тем, кто трусливо скрылся за морем, вызовом самому себе. Этот мир – лишь бледное отражение Арды. Эру и Валар не видят его, не хотят видеть. Сотни звезд и Тьма, бесконечная Тьма пролегла между ними.       Она появилась за его спиной всего на минуту. Обнаженная, в венке из колокольцев и душистых трав. Бледное отражение Кементари, совершенно глухая к Музыке.       — Это тебя убьет. Не сейчас, но убьет. И остров Яблонь не примет тебя, ты снова уйдешь во Тьму.       Звезды сияли на небе, как тысячи драгоценных камней. Гортхауэр слышал их тихую песнь, звенящую в ночной тиши. Или это были колокольчики в венке Девы Полей?       — Зато здесь я не буду так одинок.        Волосы – чистое золото. Ладони с длинными пальцами. Такой рукой наверняка можно будет больно ударить. Майрон скрупулезно по памяти восстанавливал прекраснейший из своих обликов. Глаза: янтарно-зеленые, как у него самого, или… Он на мгновение вспомнил сияющие как звезды глаза учителя, этого стало достаточно, чтобы создаваемый им облик исказился. Черты лица стали более резкими, утеряли былую прелесть. Майя нахмурился: на исправление сил у него точно не хватит. Но это всяко лучше, чем это омерзительное подобие оболочки, в котором он ютится сейчас. Оставалось последнее.        Гор склонился над телом и коснулся только что созданных им губ своими, сухими, с сочащейся сукровицей. Передавая осколок феа, передавая память и умения.        Женщина сделала глубокий вдох, и он вынужден был отстраниться. Получилось, все получилось. Он до последнего сомневался. Медный и золотой приглушенный звон. Практически беззвучный вздох в голубоватом халцедоновом тумане. Музыка была слаба, но она была. Искра. Дочь, сестра, часть него – Владеющего силой пламени.        Словно услышав свое имя, женщина распахнула глаза, прозрачно серые. На самом дне их сверкали янтарные всполохи. Гортхауэр отступил от нее на несколько шагов, давая время осознать себя чем то новым, обладающим своим сознанием и телом.        Женщина неуверенно села, начала осматривать свои руки. Трогать волосы. Собственная нагота совершенно ее не смущала. Гор с удовольствием наблюдал, как перекатываются крепкие мышцы под нежной молочной кожей. Хотя бы Ауле он нос точно утер. Подгорному народцу, сделанному из камня, было далеко до такой красоты.       — Elye. Inye. Umhande.*       — Sina sangie, hina. Aistala.*        Обманывать себя смысла не было. Разделив самого себя на две части, от одиночества сбежать не получится. Он отгонял от себя эти мысли, но они возвращались. Снова и снова, оставляя после себя только горечь и сухую тоску.

***

      — Йорвет знал?       — Lau. Я не думаю, что он бы поверил, — Тинвэ поднялась с надгробной плиты и потянулась. Ночной кладбищенский воздух ей нравился. Тянуло сырой землей и терпкими травами. — Если бы я наплела, что явилась из перевернутого древесного города, где эльфы ходят исключительно на руках – в его глазах это было бы более правдоподобно.       — Сись… Саския оказалась драконицей, — напомнил ей уже изрядно набравшийся Геральт.       — Проще поверить в драконов, чем в кого-то вроде меня. Как ни крути, ящеров много. Думал, что я магичка – прекрасно. Он недалеко ушел от истины.        На минуту воцарилось неловкое молчание. Регис скорее для вида откашлялся в кулак и тоже встал.       — Значит, милая леди, никаких фокусов, кроме заговаривания огня от вас ждать не придется?        Тинвэ несколько раз моргнула, затем печально, как-то даже криво улыбнулась.       — Lau. Нет. Погодой я управлять не умею. Собственно как и перекидываться во что бы то ни было. Пыталась как-то, в сову. Потом еще лет десять пыталась жрать мышей.        Ведьмак оглушительно с наслаждением захохотал. Нельзя было пить ему эту мандрагоровую настойку. Нет, надо отдать Эмиелю должное, на вкус она была хороша, даже очень. Но на мутанта оказала какое-то поистине магическое действие.       — Сука, представил себе Эйльхарт, жрущую мышей в перерывах между жарким лесбийским сексом.        И обрадовавшись собственной шутке, захохотал пуще прежнего.       — Эмиель? Не пройдешься со мной вокруг тех чудесных надгробий. Геральту лучше отдохнуть до возвращения твоих воронов.        Тинвэ мягко дотронулась рукой до лба ведьмака и уложил его на могильную плиту. Смех прекратился. Мужчина глубоко вздохнул и провалился в магическую дрему.       — А говорили, больше фокусов не будет.        Регис подставил тихо хихикающей женщине локоть, позволяя себе заразиться ее весельем. Знакомство, несомненно, было приятным. Если ее история правдива и она действительно так стара, как говорит, стоило отдать ей должное – чувство юмора она не растеряла. Тинвэ легко наклонилась к уху вампира, щекоча теплым дыханием. От нее пахло его настойкой, медью, пеплом и чем-то тяжелым, мускусным. Не похоть, нет. Женщина крепко ухватила его за руку, и Регис позволил себе встретиться с ней взглядом.        И увидел как сквозь усталость прожитых лет пробивается интерес, детский, искренний. О, девочка, прожившая гораздо больше него самого, тебе все еще было интересно жить. Ново. Заново.       — Обещаю, Эмиель, этот последний.        Меж могилами кружились светлячки. Где-то раздражающе пели цикады.       — Было бы хорошо вам познакомиться с Детлаффом, когда мы его найдем.       — Если вы его найдете.       — В этом можете не сомневаться. Он не очень хорошо социализирован, но убийства – нет, я уверен, что его прямого желания в этом нет.       — Sina sangie. Я понимаю, — женщина вздохнула и подняла голову к небу. Черной точкой к ним приближался ворон. — Никто не зол изначально, Эмиель. Я это знаю. Всеми движет необходимость, обстоятельства. Геральт видит лишь то, что стало их следствием.        Искра отпустила его руку и сделала несколько шагов в сторону. Голос ее изменился. Стал сухим и холодным.       — Если тебе действительно дорог твой друг, покажи ведьмаку, что суть Детлаффа осталась неизменной. Не исказилась. Покажи ему, что он все еще тот, кто, по твоим словам, спас тебе жизнь.        Глаза ее сверкнули сталью под светом звезд. Не зная Детлаффа ван дер Эретайна, сейчас она была похоже на него больше, чем кто бы то ни было. Особенно своими глазами: уставшими, но полными какой-то слепой решимостью.       — Если же это будет не так, позволь Геральту убить его, — последние слова она выплюнула с ненавистью, — потому что мы, искаженцы, не заслуживаем жалости.       — Значит вас он тоже убьет?       — Ему придется. Но не сейчас. К тому же, — воздух вдруг стал теплее, вернулись звуки и запахи. Регису показалось, что он вынырнул из глубокого ледяного озера, — я уверенна, что ты не лжешь. Геральт спасет твоего друга.       — Раз уж меня уже не спасти — в мыслях договорил за нее Эмиель и вздохнул. Девочка-девочка...        Ворон, хлопнув крыльями, приземлился прямо над головой Геральта. Он приоткрыл один глаз, недовольно поморщился.       — У ведьмаков чуткий сон. Почти как у нас, вампиров. Уверен, что вам не подмешивают наших генов?       — Не язви, Регис, — проворчал ведьмак, приподнимаясь на локтях. — Ты меня усыпила. Я просил так не делать.        Тинвэ пожала плечами.       — Прости уж. Геральт из Ривии в очередной раз доказал, что он ведьмак, а не комедиант. Пришлось спасать ситуацию.

***

       Потом, конечно, он сто раз пожалеет о том, что познакомил ее с Детлаффом. Убедит себя, что не видел, как потемнели ее глаза. Как все свечи в этой хибаре, полной детских игрушек, вдруг вспыхнули ярче звезд. Можно было бы списать на то, что человеческое обличие его брата по крови было весьма привлекательным, но нет — до этого они провели несколько занимательных ночей в склепе на кладбище, она была не из тех, кто ведется на внешние данные. Секс для нее был забавой — не потребностью плоти.        Искра отвела взгляд, посмотрев прямиком на портрет Рен. Регис видел, как она впилась ногтями в свою ладонь, как огонь в доме тускнеет. Только тьма из глаз никуда не ушла.       — Ты Детлафф, ye? Регис, сказал, что тебе нужна помощь. Я сделаю все, что будет необходимо.        Вампир сдержанно кивнул и посмотрел на Региса долгим внимательным взглядом. Выглядел он измученно.       — Я буду внизу.        Искра вздрогнула от его голоса. Тяжело опустилась на стул, держа спину прямой, как палка.       — Эмиель...        Он опустил ей руки на плечи и крепко сжал. Она оперлась щекой на тыльную сторону его руки. Затем, позволила себе легко поцеловать его пальцы. Регис внезапно испытал к ней волну какой-то отеческой нежности. Коснулся губами ее волос, еще крепче сжал        Бежать из этого места, бежать. Но словно какая-то сила держала ее, как ту золотую бабочку-бражника у Детлаффа на плаще.

***

       Она сморгнула, стоя перед красной дверью. Ощущения были странными, образы отпускали медленно, будто нехотя.       — Подождешь Детлаффа со мной внутри? Или может хочешь пойти с Геральтом.       — Lau, — Искра покачала головой и улыбнулась Эмиелю не размыкая губ, — у меня есть свои дела. Позовете, когда что-нибудь решится, ладно?        Быстро сжав руку Региса на прощание, она развернулась на каблуках и зашагала прочь от этого места.        Черт бы побрал эти Предназначения и Мертвые головы. Она не позволит.