***
Савада Тсунаеши, его собственный Маленький принц из творения Экзюпери, был студентом того же университета, только с другого факультета. Знакомство было нелепым — даже и не стоит рассказывать о том, как Гокудера защитил чудесного шатена от хулиганов, а потом едва не поколотил сам — за то, что тот необдуманно влез в чужие разборки, из-за чего ему чуть не прилетело. Чем отличался от него сам Хаято, Тсуна так и не выяснил, но после этого случая они стали общаться во время обеденных перерывов и общих занятий, вместе ездили на пары, когда совпадало, чаще вместе уходили. Сдружились, стали теми, про кого говорят «не разлей вода». И Хаято даже не заметил, когда сердце стало странно реагировать на слова и поступки милого юноши, хрупкого и нежного, как цветок, но мудрого и доверчивого. Как Маленький принц. Хаято с детства любил эту книжку. И иногда думал, что, пожалуй, если Принцу было суждено вырасти на своей далекой планете — он бы вырос таким, как Тсуна. Хаято нежно любил чудесную историю, ее философию, а еще он любил звезды. Его первый учитель в свое время потратил немало времени и сил, чтобы вбить в него азы астрономии. После стольких лет от этих знаний осталось достаточно, чтобы он помнил карту ночного неба даже лучше, чем станции метро в Токио. Чтобы не опозориться он лишь обновил их, ведь… Безумно хотел рассказать своему Принцу как можно больше о драгоценных камнях в небе. И, конечно же, проверить — не наполнятся ли его глаза светом далеких звезд? Тсунаеши улыбнулся и прикрыл уставшие глаза. Длинные ресницы чуть подрагивали в такт пульсу. На лице ощущалось дыхание теплой ночи и ласкового ветра, что лез под одежду и пытался пробраться ближе к коже. Чувства Хаято были очевидны, будто он, сам того не понимая, протянул душу и сердце в ладонях, шепча так, что дрожало и обрывалось что-то внутри: «прими меня», «позволь мне». Тсунаеши кусал губы в нерешительности и осторожно жался к чужому боку. Пальцы чертили на руке что-то бессмысленное, но успокаивающее. А Гокудера все еще молчал, наслаждаясь и этим. Впитывая. Упиваясь. Прислушиваясь к дыханию юноши рядом с ним. С замирающим в груди сердцем сжав ладонь в ответ, когда Тсуна сплел их пальцы и прижался, пристроил голову на плечо. Прикосновения говорили за них обоих. «Самого главного глазами не увидеть.» Тихая нежность разлилась в воздухе, и рассвет застал сплетенные на пледе теплые тела, жадную ласку, трепетные поцелуи. Уверился, что неспешность, уверенность в каждом движении пропитала даже воздух. И осветил солнечным лучом искреннюю, незамутненную сальной похотью любовь и нежную страсть. Алея от стыда, рассвет скрылся мягкими облаками, возвращая теплый сумрак и свежий ветерок, который после приятно обдувал распаленные тела, горячую кожу, заставляя ежиться и покрываться мурашками, плавясь от послечувствия. Натягивая рукава кофты на ладони, Тсунаеши обхватил горячую чашку чая из термоса руками, и, наклонив голову, спросил: — Если я — твой Маленький Принц, то неужели ты — моя Роза, Гокудера-кун? Хаято ничего не сказал. Лишь повторил его слова про себя, чтобы лучше запомнить. Затем мягко улыбнулся, и малахитовые глаза его лукаво блеснули. — Твоя Роза — так твоя, мой Принц.06.05.2017