В лесу, где сжигают ведьм

— Два дня назад, — уверял юноша в рубахе пахаря, — отзвучал благовест, и я почувствовал слабость в ногах и словно… провалился. Подобное я испытывал, когда слишком быстро засыпал. Всего несколько секунд мне казалось, что я падаю. Всё вокруг изменилось, я не узнал церковный дворик. Настойчивый стук в кабинет командора прервал его рассказ. Ханджи с порога давала понять, что её кто-то выбесил. Майор мысленно растоптала того, кто повинен в состоянии Мави, и не забыла упрекнуть себя за бесполезность. Если бы это было ранение в стиле откусанных конечностей или хотя бы ножевое, её знаний в медицине хватило бы с лихвой. Штопать боевых товарищей ей не впервой. Только если бы… Что за чума разрушает Мави — а она не удивится, если врачи разведут руками, — одному Богу известно. Или этому чумазому пацану, который пытался её спасти. — Эрвин, ты хотел, чтобы я присутствовала… — физически она находилась в кабинете, но ментально всё ещё грызлась с врачами. — Сэйген, это майор Зоэ. Она тоже послушает твой рассказ. Мы вместе примем решение о твоей дальнейшей судьбе. Он еле слышно сглотнул. Командор Эрвин выглядел спокойным и рассудительным человеком, но что творится в голове у озлобленной женщины? Выглядела она хуже той ведьмы в лачуге. При одной мысли о минувшем дне его передёрнуло. — Я выдвинулся на поиски людей… Сначала просто шёл на звуки, но так ни разу не добрался до их источника. Я слышал громыхание, топот этих существ. Таких гигантов я видел разве что… да где бы я их видел, этот мир сошёл с ума! То есть… с пути божьего. Разумеется, я бежал без оглядки, как только мог бежал, а они увязались за мной, быстро нагоняли. И я забежал в дом, первый попавшийся. Он стоял за поворотом, другого шанса спрятаться не было. А в этом доме жила женщина, я испугался и её. Тогда меня бы и комар перепугал до инсульта, но она меня успокоила. Сказала, что тут меня не тронут, и я даже могу остаться, если захочу. Был ли у меня выбор? Конечно, я принял предложение. Она накормила меня жидким супом и выделила спальное место, выслушала и расположила к себе. Хотя не поверила, что я упал с неба. Но я и не надеялся, так как сам ничего не понимал. Только и знал, что бежать и оглядываться. Впервые в этом мире я почувствовал себя в безопасности и смог немного поспать. Но лишь пару часов, затем проснулся от шорохов и скрежета. Обычно я крепко сплю, но, как чувствовал, что нельзя расслабляться. Эти звуки раздавались под деревянным полом, и я огляделся в поисках крышки подвала. Это могли быть крысы, на это я и рассчитывал, просто хотел успокоиться. Убедиться лично. Открыв дверцу, я увидел не подвал. Скорее, кладовую для солений или ещё чего. Но там были вовсе не банки. Я отчётливо видел голую девушку, подвешенную к потолку. И рядом с ней сгорбилась женщина с ножом. С живота жертвы текла струйка крови, ведьма собирала её в кружку, она наполнилась наполовину. Она отвлеклась и поставила сосуд на пол, а сама схватилась за верёвочную лестницу. Я тут же захлопнул дверь подвала и отбежал к стойке, вроде прилавка. На нём стояла стеклянная лампа, внутри горела свеча. Я разбил её и, когда обернулся, она была на расстоянии вытянутой руки. Тянулась к моей шее и что-то говорила, я не слушал. Я хотел пригрозить острием лампы, но вышло так, что ведьма кинулась на меня, а я выставил её перед собой. Так она и напоролась. Потом соскользнула на пол, но не оставила попыток достать меня. До последнего ползла, оставляя кровавую дорожку. Я метался из угла в угол, пока она не скончалась. Затем, помолившись за упокой души, я спустился в подвал и освободил девушку. Она ни на что не реагировала, я просто вынес её из дома. Затем устроил поджёг и спрятался в хижине напротив. Признать Мави в том, что от неё осталось, я не смог. В последний раз я видел её три года назад, в нашем мире. Она исчезла или сбежала — в последнем я был уверен. Она мечтала покинуть гнездо, оказаться в другой части света. Я говорил ей быть осторожней в своих желаниях, и вот, что вышло. Теперь она при смерти, ещё и меня каким-то образом… Может, прав был отец, и Мави одержима демоном. Я не верил до последнего. Но теперь-то всё ясно как день. Вся наша паства была права, один я оставался слеп. Целый день я боялся выходить наружу. Эти твари бродили неподалёку, я вздрагивал от каждого отголоска. Под ними земля дрожит, и подо мной она тоже дрожала. Не счесть, сколько раз я закрывал глаза и пытался вернуться, и бестолку. Покоя не давал грех, что я взял на душу. Хоть и ведьма, но её кровь осталась на моих руках. Тёплая и липкая. Меня вырвало. Я готов был голодать и не спать сутками, мучиться от жажды и видеть, как она умрёт. Только не выходить на улицу, забыть солнечный свет. Но этим же днём услышал другие, искусственные звуки. Последовали голоса, я тотчас схватил Мави и выбежал, но там нас застали эти твари. Это был конец, они прожорливо сверлили нас взглядом. Один из них потянулся рукой ко рту и выковырял из зубов кусок мяса. Мы стояли так целую вечность, с час точно. Одно движение — и я труп. Мы застыли, пока не примчались военные. Разведчики. Ваш отряд. Вы спасли мою жизнь. И я умоляю, спасите и её тоже. Только она может вернуть меня назад! Ханджи насупилась. Ранее она восприняла бы новость о новом пришельце крайне положительно, но в его словах было столько страха и набожности, что руки чесались всыпать по первое число. Он спас Мави из рук поехавшей на всю голову, но в то же время, совершенно случайно. Остальное время он зарыл голову в песок, прятался от «монстров», которые его даже не трогают. И с ним была Мави, которую они также не убили бы. Юноша даже не скрывал, что собирался остаток жизни дрожать осиновым листом в четырёх стенах. Мави умирала и сейчас умирает. А ему лишь бы она поскорее отправила его домой! Ух, как же её сегодня все бесят. Все до одного! Почему Эрвин ещё здесь? Одно его командорское слово, и все неродивые врачи кинуться спасать её. «Спокойно, Ханджи», — читала мантру майор. И её немного отпустило. Хотя ещё одна песчинка в склянке, и она сорвётся подобно одичалой собаке. Но пусть это произойдет в лазарете; Эрвин подумает, что ей нужно отдохнуть от работы, а это сейчас смерти подобно. И смерть эта даже не её. — Так ты не знаешь, почему она не приходит в себя? Ты хоть чем-то можешь нам помочь? — она с укором прожигала в нём дыру, зная ответ, но желая услышать, как он будет оправдываться. — Я молился о её жизни всякий раз, когда страх быть пережёванным гигантом отступал! Ни воды, ни еды, везде эти твари и ведьма наперевес, я всего лишь человек! — И весьма жалкий к тому же… — Ханджи, нам не понять, что пережил этот юноша, — Эрвин сидел к ней в пол оборота, — и не нам обвинять его в страхе перед титанами. Это естественно. — Я погорячилась, — вздохнула майор, но не извинилась за свои слова. — Так, как тебя зовут? — Сэйген, — он тоже сожалел, что повысил голос, но его припёрли к стенке. Словно он должен был наплевать на свою жизнь и пойти в пасть титанов под одобрительные хлопки. Откуда ему было знать, что его не станут есть… сразу? — Сэйген, — повторила Ханджи. — А ведь я уже слышала это имя. Вспомнить бы от кого… По всему выходит, что от Мави, но что именно… Или это была Петра? Нет, всё-таки Мави. В каких вы с ней отношениях? — Это ждёт, — прежде чем она возразит, командор добавил: — Остальное завтра, Ханджи. Нам всем нужно поспать, это первостепенно. И проследи, чтобы Леви меня услышал. Завтра вы мне нужны в лучшей форме. — Обычно это он затаскивает меня в постель, — посмеялась Ханджи, припоминая, сколько раз она засыпала в лаборатории, а на утро чудесным образом оказывалась у себя в комнате. Сэйген подавился собственной слюной и не мог прокашляться. — Нет-нет, в нормальном смысле, — поправила она себя. — Он следит, чтобы я не перетруждалась, ну, вроде того. — Ты тоже измотан, — командор никак не выказывал собственной усталости, его выдавали только синяки под глазами и натруженная спина. — У двери тебя ждёт провожатый. До выяснения обстоятельств ты будешь в штабе, под его охраной. Под «выяснением обстоятельств» Эрвин подразумевал ничто иное как пробуждение Мави. Только она могла пролить свет на своё исчезновение и неожиданное появление ещё одного путешественника меж миров. Сэйген тут же поблагодарил, бросил извиняющий взгляд на Ханджи и исчез в дверях. Возвращалась майор в приподнятом настроении. У Мави появился лишний повод поскорее очнуться. Ханджи знала, что нарушает сорок седьмой пункт устава, но бежала стремглав, потому что коридоры пустовали. Все выжившие в ходе операции спали без задних ног. А майор выглядела бодрячком, но не отказалась бы прилечь — не важно, где. Всё равно утром проснётся головой в подушке. Знает, проходила. Солнце склонялось к горизонту, а борьба за жизни разведчиков не прекращалась ни на минуту. Эрвин покончил с письмом в главное управление, и ещё одно собирался отправить Доту Пиксису, в ответ. Потянувшись рукой вниз, он поймал себя на рефлекторном действии, бездумном и бессмысленном. Открыл второй ящик стола, где раньше лежал виски, и достал колоду карт. Уникальную для этой эпохи. Рисунки нанесены с помощью неизвестных технологий. Цвета, невиданные художниками, образы, застывшие во времени, — одни передают смерть, другие олицетворяют жизнь. Но в руках Мави они становились надеждой для всего человечества. Тяжёлая ноша для двадцатилетней девушки. Одинаково тяжёлая для любого, кто оказался бы на её месте. Но источник её храбрости не пересыхал. Она хотела казаться сильной, несгибаемой, притворялась бесстрашной. Эрвин припомнил их первую встречу, как она выпрямляла спину, словно он не отдавал приказ выбить из неё правду. Как она ни разу не отвела от него взгляд, словно он здесь ничего и не решал. Перед ним она всегда представала в одном и том же амплуа. Одно дело, когда Ханджи и Леви разговаривают с ним на равных. Мави фамильярничала по иной причине: хотела подняться в глазах окружающих, что-то из себя представлять. Он читал её, как открытую книгу. И не только он смотрел «сквозь одежду». Но мог ли кто предположить, что за показным героизмом скрывается отвага; что из упрямства следуют стойкость и преданность; что девушка, вводившая всех в заблуждение, в первую очередь заблуждалась сама. Уставший взгляд командора метнулся к краю стола. Ханджи снова забыла свои очки. Вряд ли она со всех ног помчалась в кровать. Выждав чуть меньше часа, он запер кабинет на ключ и пошёл спать. С исчезновением Мави счётчик жертв закрутился с новой силой. Как бы они с капралом не старались свести жертвы к минимуму, имена погибших в этой миссии не уместились на одном листе. Мави не хотела бы знать, сколько жизней она могла спасти, объявившись хоть на день раньше. Эрвин остановился у дверей лазарета, недоумевая, как оказался в другой части здания. Он точно шёл в свою комнату. Или старательно убеждал себя, что Мави протянет до завтра. Но со слов капрала состояние девушки граничило с пожизненным положением лёжа на два метра ниже уровня земли. В руках он держал очки Ханджи, заодно вернёт их владелице. Но в лазарете никого, кроме двух докторов и раненых, не оказалось. Они прервались на секунду, только для приветствия, и снова повернулись спинами. Врачи в разведке здоровались со смертью за руку, как с давним приятелем. И пока кому-то грозила старуха с косой, времени на официоз не было. — Где лежит Мави Гесс? — при беглом осмотре он не обнаружил никого похожего. В лазарете находилась всего одна девушка, не та, кого он мог бы опознать. Изуродованное лицо, как от падения с большой высоты. Но дышит. Леви говорил, что внешние повреждения не значительны. — Сэр, капрал Леви забрал девушку, чтобы промыть раны. Он мог спросить о её шансах на выживание или о состоянии других разведчиков, но молча вышел. Теперь точно к себе, без остановок. Значит, сегодня увидеть её не судьба. Но капрал Леви не стал бы тратить своё время на обмывание трупа. По коридору промчался леденящий порыв ветра. За окном бушевала буря вперемешку с дождём, и кто-то из караульных открыл дверь, впуская незваного гостя. Затем её закрыли на засов. Эхо отражалось от стен, глухой звук стучался в окна, просился впустить. — Я принесла, — Ханджи вошла в лаборантскую с особой осторожностью. На кушетке, где что только не разделывалось, лежала оголённая девушка. На низкий табурет поставили металлическую тару с кипятком. Майор достала из кармана ножницы, по виду садовые. — Я не это просил, — капрал бросил марлевую тряпку в воду и вопрошающе уставился на Ханджи. — Или без очков тебе, что ножницы, что расчёска — всё одно? — Бррр, какой же колотун, до костей пробирает, — она поморщилась и поскорее захлопнула за собой дверь. — Не меняй тему. — Проще обрезать эти комки, они какие-то грязевые что ли — не расчесать. — А теперь посмотри сюда, — он указал на стол. — Кошмар! — завопила Ханджи. — Где все мои вещи? Когда ты успел прибраться?! Я ж ни черта теперь не найду! Он всё ещё ждал, когда она заметит бутылку с маслом, но майор осматривала мусорное ведро: не выкинул ли он часом исследовательский материал, на который она по нерасторопности пролила кофе. К ужасу, там было много больше вещей, о существовании которых она и позабыла. Кажется, они всегда лежали на столе, ещё со времён переезда в новый штаб. — Будь здесь, — капрал убедился, что Ханджи до лампочки, что он ей говорит, и вышел на пару минут. Вернулся с расческой и шерстяным пледом, чтобы очкастая поменьше ныла. Но неугомонная уселась на стул, положила под голову кипу важных документов и не громко сопела. Леви тяжело вздохнул. Она кричала, что поможет, но и винить её было не в чем. Он не спал сутки, она и того больше. Работы перед миссией и после было невпроворот. Даже сейчас им положено находиться в отвоёванных землях, помогать восстановлению городов и способствовать их заселению. Не важно, что это работа военной полиции, их как всегда неприлично мало. Столичные не станут марать руки, отправят на подмогу кто поближе. Возможно, этим уже занимается гарнизон. Понадобится уйма времени, прежде чем восстановится промышленная отрасль и экономика встанет с колен. Нащупав колтун в волосах, он обильно смочил руки в масле и нанёс, втирая в спутанные волосы. Обрезать? Конечно, проще, Ханджи. Но Мави не укоротила их ни на миллиметр, даже когда официально вступила в разведку и это стало нарушением внешнего вида. Закалывала редко, завязывала ещё реже. Она гордилась ими, любовалась сама и позволяла любоваться другим. Процедуры с волосами продлились час, и он вылил затхлую воду, поставив греть ещё один таз. В это время Ханджи видела десятый сон. Леви обмотал её в плед как гусеницу, закинул на плечо и понёс. А ей хоть бы хны, прибьёшь — глазом не моргнёт. Устроилась на плече, как на кровати, и пускает слюни на рубашку. Это напомнило времена, когда Бэль ложилась на только что вымытый пол и дрыхла без задних ног. Любила так делать. Фарлан однажды споткнулся об неё, и она умудрилась выставить его виноватым. Много воды утекло, время не остановилось ни на минуту, никого не пощадило. Словно запасы его черпались из неиссякаемого резервуара. Но он как никто понимал, что когда-нибудь от него так же останется горсть костей. Возможно, о нём так же вспомнят, но едва ли хорошим словом. Ещё одну вечность спустя, он вернулся в лаборантскую с новой порцией кипятка и перво-наперво замочил в ней рубаху. Стёкла дрожали, рамы ходили ходуном. Дождь прекратился, но неугомонный ветер рвал и метал, словно озлобленный ребёнок. Не хватало только молнии для полного погружения в апокалипсис. Одна из свечей постоянно гасла, и Леви убрал её подальше от окна. «Ты спишь в полной темноте» Несколько секунд ему казалось, что он слышит это снова, с той же игривой интонацией. Но Мави ни на что не реагировала, иначе давно уже обвинила во всех смертных грехах. Шея, плечи — он тщательно протёр мыльной марлей каждый сантиметр. За слоем грязи показалась болезненно бледная кожа. Она безобразно обтягивала ключицы и рёбра. Некогда красивое тело превратилось в мумию. Смерть дышала ей в затылок, а сил сопротивляться не осталось. Пламя свечи снова дёрнулось, но не погасло. Он не помнил, как оставил дверь открытой. И, кажется, только теперь понимал, что Мави не дышит. Кроткий взгляд на часы. «2:10» Он заглянул в пустой коридор, накрепко закрыл дверь и снова вымочил тряпку. Теперь ноги, вымазанные не весть в чём. Вокруг ран на ступнях образовались волдыри, но она уже не чувствует боли. Тем не менее он осторожно переворачивает её на спину, в глаза бросается узор. У мотылька нет глаз, но ощущения иные. Будто глядит в душу, вот-вот вырвется и упорхнёт в трещину между створок. В холодную ночь, на поиски света и тепла. Ведь так они обычно делают. В голове прозвучал звонкий девичий голос. Бесполезно подавлять его сейчас. Пока он ещё может вспомнить въевшиеся бурлящие её слова. «Необъятный, полный снежных гор и засушливых пустынь, вулканических озёр и светящихся пещер, океанов без дна и розовых озёр. Где ты сможешь просто жить, а не выживать. Что если я могу забрать тебя в свой мир прямо сейчас?» Заманчиво, ничего не скажешь. Жить в одном мире с таким человеком. — Забери, — он тут же вышел, словно услышал себя и испугался. Бессилие накатило новой волной, и капрал бессознательно дошёл до спальни. Видимо, только он застанет конец этого мира. Как если бы её смерть приговорила его к одиночеству. Но в этот раз он воспринимал всё иначе. Намного спокойнее, благодаря тем, кого потерял. Ни ярости, ни малейшего чувства вины. Но и сказать, что гибель Мави его не тронула — солгать. Только чувствовал он совершенно другое. Тревожное ожидание проникло до сердца и глубже. И если ему приснится она — странное дело, он не запомнил, — значит, мир или Бог, или Дьявол винят в её смерти его. Обычно трёх часов хватало, чтобы восполнить силы. Но проснулся он гораздо позже, из-за шума. Ханджи криво завязала хвост, торопилась, но не произнесла ни звука. Она не знала, как сообщить настолько хреновую новость. Недостаточно сказать, «Мави больше нет», но в этом вся суть. Снова взгляд на часы. «7:05» Он надел другую рубашку, та ещё не высохла. Приготовил парадный костюм: скорее всего, её похоронят как солдата разведки, со всеми почестями. Большинство трупов возвращали родным, остальных хоронили на пригородном кладбище. Дешёвые кресты (к некоторым привязаны плащи легиона) и серые таблички с именами, вкопанные в землю. Ни громких речей, ни рыданий над покойниками. Разведчиков провожали молча и гордо. Ханджи едва сдерживалась, успокаивая Петру. Тело оставили в лаборантской, только с головой накрыли простыней. Никого не собирали специально. Но Ханджи сказала Петре, та сообщила другим членам элитного отряда, Оруо пришёл с известием к командору. Затем майор вспомнила о юноше, которого тоже стоило привести попрощаться с Мави. Она собралась сходить за ним, как он появился в дверях. Никто его не сопровождал, неизвестно как он оказался в нужное время в нужном месте. Но с порога он был растерян и глядел на кушетку с опаской, сторонился. Петра всхлипнула, внимание переключилось на неё. Ханджи держалась молодцом, гладила светлую макушку и успокаивалась сама. Люди умирают, это естественно. — Сэйген, не мог бы ты «проводить» её? На просьбу майора он отреагировал нервно. Словно его попросили поработать лопатой, а не прочесть молитву за упокоение. Но как сын священника он должен был это сделать. — Нет, — раздался четкий ответ юноши. Он сделал несколько шагов вперёд и одёрнул ткань с лица, чтобы удостовериться лично. Остальные восприняли этот жест как покушение на права покойника. Они дёрнулись, чтобы остановить его, если он попытается сделать что-то сверх непотребное. Но Сэйген отвёл глаза в сторону и выругался на неизвестном языке. Мави тоже иногда говорила несуществующими терминами. В такие моменты о смысле слов догадывались по интонации. — Пошлите за священником, — велел Эрвин, смотря на Оруо. В ту же секунду Сэйген нащупал её руку под простынёй и крепко сжал. — Связанный узами плоти, раб твой грешный, дух её томился по Твоей вечной правде и святости. Ныне же, егда немощь плотская скована могильным тлением, да вознесётся душа её превыше солнца к Тебе и воспоёт песнь избавления. Аминь. Молитва сопровождалась гробовой тишиной. Сын священника отпустил её руку и прервал всеобщую скорбь. — По нашему верованию душе нужно время, чтобы покинуть плоть. До погребения тело должно находиться в покое не меньше суток. — Мы не можем просто оставить её здесь, — возразил Оруо. — Она разлагается, скоро мы не сможем тут находиться из-за вони! — Я не знаю ваших обычаев, но Мави с рождения христианка. Позвольте мне решать, что для неё правильно. Сэйген говорил складно, растерянность бесследно исчезла с юношеского лица. Он был твёрд и разительно отличался от того сопляка в кабинете командора Эрвина. К тому же он печалился о потере не меньше любого, кто её знал. — Пусть поступает, как хочет. Сейчас или через день — это ничего не меняет, — констатировала Ханджи, выпустив Петру из объятий. Тем, кто унёс её из лаборантской, тоже был Сэйген. При желании он мог бы нести её в одной руке — так мало она весила. Эрвин воспользовался моментом и сообщил, что значительная часть разведчиков отправляется в Трост, на помощь военной полиции. В число «добровольцев» вошли Ханджи и Леви. Точнее, они взяли на себя командование остальным сбродом. Первых делом заняли новичков, которые годились разве что на мясо титанам. Участвовавших в операции по заделыванию бреши оставили в штабе, по возможности. Тем же днём сформированный отряд из двадцати трёх человек покинул территорию развед корпуса. В телегах конного экипажа перевозили домотканые пледы, скудную провизию, вещи первой необходимости. Но не лекарства. С ними было особо тяжко. Пол дня дороги Ханджи вела себя тише воды. Не охотно отвечала на вопросы, особенно те, что скорее адресовались капралу. У неё-то спросить легче, чем обгонять всю кавалерию. Даже будь капрал ближе, спросили бы всё равно майора. Она вспоминала всё, что связывало её с человеком по имени Мави Гесс. Копалась в потаённых уголках разума и не могла описать её одной короткой фразой. Что-то делало её особенной, и ответ «она из другой вселенной» слишком очевидный, чтобы брать его во внимание. Сжав бразды сильнее, она сравнялась с лошадью капрала и, преисполненная духом, выпалила настоящее откровение: — А она же тебя на дух не переносила! Он выпучил глаза, поднятые брови медленно вернулись на исходную. Леви сократил дистанцию и со всей дури влепил майору подзатыльник. — Не за чем так горланить, — он отвернулся и увёл лошадь в сторону. Во второй половине дня распогодилось, и от минувшей бури остались только покорёженные деревья, да обваленные крыши хлипких сараев. Он обернулся; за ним следовал отряд живых и легион мёртвых. По долгу службы он всякий раз принимал решения, от которых зависела чья-то жизнь. И, если разобраться, так же было до вступления в разведку, просто в малых масштабах. Порой приходилось действовать наугад. Страшно кому сказать, как часто Леви руководствовался интуицией, и только интуицией. Он собирался выиграть, зная свои карты и первые три в раскладе. Мави впечатляла: она в любой момент могла подсмотреть карты противника и предсказать четвёртую. Для неё любая игра становилась беспроигрышной. С такими возможностями легко войти в азарт, но она, напротив, чаще полагалась на интуицию. И ещё чаще полагалась на него. Она феномен этого мира, но поразительным считала его, простого вояку. Неосознанно капрал подпитывал эту уверенность, а затем и осознанно. Потому что быть особенным и стать для неё особенным — одно и то же. *** — Проклятье. Сэйген находился под присмотром и не покидал комнату. Общался с солдатом через закрытую дверь, и лишь за тем, чтобы тот удостоверился, что всё в порядке. Но ни черта не в порядке. В кровати лежит труп, видит тяжёлый сон и ГРОМКО ДУМАЕТ. Мешает ему сосредоточиться. — Заткнись, заткнись, заткнись, — фактически он разговаривает сам с собой. Разведчик в коридоре то и дело прикладывается к двери ухом и крестится. — Я сделал всё, что мог, но это продолжается. Ты не видишь, с закрытыми-то глазами! Всё там фикция. Пока не проснёшься, ничего не сдвинется с места.