В лесу, где сжигают ведьм

Прибрежный ветер закручивал волосы не хуже плойки. Я спряталась в скалах и еле сдерживала смех. Моя туфелька плавала где-то или уже прибилась к берегу. До меня доносились звуки с другой стороны отвесной скалы. Повторяющиеся, такие волнительные. "Мави"! Меня это жутко забавило. Ещё немного, и мой хохот выдаст меня с потрохами. Мужчина в белой рубахе, добротном кожаном жилете на пуговицах и простых армейских штанах взобрался по природной лестнице из камней. — Считаешь это смешным? Леви держал в руках мою вымокшую туфлю. И да, я считала это смешным. Конечно, не стоило бросать её в море и прятаться. Но и ему не следовало говорить, что, если из-за невъебенных каблуков я оступлюсь, он не станет напрасно мочить одежду, отыскивая мой труп. Ну что за человек? Ещё и швырнул в меня мокрой туфлей. А так испугался, звал меня! Теперь ни в коем случае не стоит оступаться. Иначе кормить мне рыб на дне морском и развлекать русалов. — Обиделся? Обиделся, да?! Но ветер с такой силой отталкивал мои слова назад, что до него ничего не долетало. Он снова скрылся за скалами. Я бы не удивилась, если бы он задумал игнорировать меня до самой ночи. От обуви пришлось отказаться. Не скакать же мне на одной ноге. Я убедилась, что он не смотрит в мою сторону и неумело вскарабкалась на высокий камень. Дальше дело обстояло легче: он спустился вниз, собственно, вернулся к берегу. И я тоже спустилась, чему он был несказанно не рад. — Я же сказал тебе идти, я скоро догоню. Но я так не хотела уходить. Чертовски обидно, когда тебя выгоняют! Я не верила ни единому слову капрала. Ни тому, что он хочет побыть один. Ни тому, что он вернётся вслед за мной. — Мы же пришли отдохнуть, а ты снова такой серьёзный, весь в себя ушёл. Если бы знала, ни за что бы не поехала в такую даль! Такого тебя мне и в штабе с головой хватает! — из-за ветра приходилось много кричать. — Может, ты и права, — меня аж передёргивает, когда он внезапно соглашается со мной. — Но вот такой я есть. — Ну, я немного виновата. — Немного? — теперь его очередь издеваться. — Разве не прекрасно? — перевела я тему. — Даже не верится, что мы здесь. Нужно и Эрвина привести, иначе он никогда сам не выберется. — Ты всем подряд показываешь это место? — прозвучало в мой адрес с каким-то укором. — Эрвин — не все подряд. Я же не сказала, что приведу сюда любого похожего на разведчика. Зачем я вообще оправдываюсь перед тобой, не скажешь? Игнорируешь? — Да замолчишь ты сегодня? Дай отдохнуть. — Отдохнуть? Да пожалуйста! Отдыхай от меня, сколько влезет! Arrivederci! Я спустилась к самому берегу и отошла подальше. Пусть себе думает о всяком, но лучше, конечно, ему подумать о нас. Не буду же я вечно потакать его прихотям. Пусть попробует терпеть мой нрав, глядишь — окупится. Меня, как зёрнышко, нужно посадить и вовремя поливать. Без заботы и внимания я увяну. И почему на этом чертовом берегу так много камней и ни одной ракушки?! Мне даже собирать нечего, чтобы остаться здесь подольше. Большая волна омыла ноги, и я ойкнула. Такая холодная... Затем промелькнула улыбка. — Леви! Леви! Быстрее, иди сюда, что покажу! — я подгоняю его рукой, не уверенная, что он слышит. Он роняет на песок камешки и подходит поближе. Это мне и нужно. — Что ещё? Я зачерпываю воду ладонями, и он быстро раскрывает мой замысел и отходит. — Даже не думай. А я всегда так: сначала делаю, потом думаю. И разве не за этим мы сюда приехали? Отбросить тяжёлые мысли и подурковать. Капли попадают ему на рубашку и волосы. Кажется, и в лицо плеснула морская вода. Тяжёлые смольные пряди попадали на лоб. Я предвидела, что промокну до нитки. Зачем только в платье вырядилась? Нужно было идти в армейском. Побегаешь тут по волнам с подолом. Он срывается с места, но я не промах. Леви, конечно, нагонит, и мне наступит пизда кромешная. Но сначала пусть разомнёт свои старческие косточки. Пригрелся на камне, сам чуть лишаем не покрылся. Вряд ли их учили сливаться с пейзажем, но, признаю, это место приняло его как родного. Волны активно мешают передвигать ногами. Я вынуждена поднимать подол, но эта необходимость отпадает. Голой пяткой я налетаю на камень, и меня отталкивает назад. Не столько больно, сколько обидно. Я тут сбежать пытаюсь, отсрочить своё наказание. А они камней набросали. И наказание меня уже схватило, дышит в спину. В каком-то смысле он даже спас меня от падения. Хотя, я не уверена, что падала. Обернуться страшно, не обернусь — полечу лицом вниз. Ладно, со страхом нужно бороться. Тем более, мой страх перестал вгонять в ужас. Напротив, я рада время от времени пропускать его через себя. Леви убирает руки с моих плеч, и мне даже жаль. Он не выглядит злым, хотя я заставила его разуться и намочить штаны по колено. Топить он меня не собирается, я вздохнула с облегчением. Вода прямо-таки морозит. Из головы вылетело, какой сегодня месяц, время года. Осень или весна, а, может, и то, и другое. Вид замечательный, но такой необъяснимо грустный. Я начинаю понимать, зачем мы сюда приехали. Но происходит это слишком быстро. Поэтому я стараюсь не думать, задержаться здесь. Если вспомнить, что Леви нет, он исчезнет. Хорошо, что он стоит совсем рядом. Я протягиваю руки и обнимаю его. — Что... на тебя нашло? — он выискивает ответ в моих испуганных глазах, ищет — но не найдёт. И мирится, это я не оставляю ему выбора. Сложно признаться самой себе, что все его действия прописаны. Он совсем не тёплый. Сознание не может обманывать меня более качественно?! Всего несколько секунд, недостаточно долгих. Ноги мёрзнут, высунутые из одеяла. Вернуться на берег не получается. Кого я обманываю — нужно вставать. Но нет, ещё немного валяюсь, просто потому что не могу отойти. Пока некто не будит меня жужжанием под ухом. — Что, и на обед не пойдёшь? Кажется, это наш первый разговор за полтора месяца. До этого получалось игнорировать существование друг друга. Но я не знала, что уже так поздно. — Плохо выглядишь, заболела? Ну-ну, не вставай. Скажу, что ты при смерти. В чём-то он прав. У меня нет сил даже ответить. Чувствую, как стекает холодный пот по виску. Губы высохли, жажда совсем замучила. — Серьёзно, ты заболела? — он потянулся проверить лоб, и я рефлекторно оттолкнула его руку. Больше он не пытался расспрашивать и лезть не в своё дело. Пошёл на обед, не дожидаясь. Мне кусок в горло не лез. Я налила воды из ночного кувшина и выпила две кружки. Закрыла дурацкое окно и заправила постель. Наверное, впервые за всё время сделала это правильно, как полагается. Свернула матрас, сверху подушки. Сэйген вообще никогда не заправляет кровать. Нашу комнату не проверяют на чистоту, мы вроде живём в отдельном царстве-государстве. Но это не повод делать из комнаты свинарник. Я одеваюсь перед зеркалом. Никогда так не делала, но почему-то стала. На мне обычная форма. Не та, что дал Эрвин. Её я аккуратно сложила и спрятала под матрас. То был довольно старый образец, сделанный на заказ для элитного отряда. Даже они уже её не носят, сменили на более общий вариант. В моей форме учли буквально всё, что я люблю в одежде. Эрвин знал, что я люблю хорошо выглядеть. Я даже подумала, что он так и норовит одеть меня во что-нибудь облегающее. А этот военный плащ вообще что-то с чем-то. Как жаль, что я не могу это надеть. У третьих лиц я узнаю, что, к сожалению, все в обязательном порядке собираются на тренировочной полосе. Проверка или вроде испытания на храбрость. Для меня уж точно на храбрость. Проводит эту дичь Бальмуш. Там же я встречаю Сэйгена. Погода, откровенно говоря, не лётная. С утра прошёл дождь. Но я надеюсь, что это не сложнее, чем маневрировать ночью. Бальмуш уже давно грезит поймать меня. На его тренировки я забила не хилый болт. Про утренние построения вообще молчу. Да и когда мне спать, если ночью я на площадке? Когда, если не во время его дебильной воодушевляющей речи? Он проходит мимо и задерживает взгляд. О, я знаю этот сигнал. Он говорит, что мне сегодня не поздоровится. Ну, ещё бы. Он так долго ждал нашей встречи. Небось, всё утро перед зеркалом репетировал. Сэйгена он этим взглядом не награждает. Он в каком-то смысле приспособился. Хотя Бальмуш всё равно его недолюбливает. Но на фоне сестры Сэйген — ниспосланный ангел. — Становись! — я влезаю во второй строй. Мы стоим за спинами первой шеренги. — Делимся на охотников и ловцов! Первый ряд... Хочу съехидничать — спросить, где наши мётлы, да никто здесь в помине не знает, как играть в квиддич. Забавно, что мы тоже летаем, по-своему. И, возможно, могли бы повторить игру, частично. Не долго он вбивал в голову правила. Суть и так была ясна. Ловцам дают предметы, в нашем случае это монетки. Они крепят их с помощью ниток, верёвок к любому ремешку. Не принципиально, куда. Лишь бы был на виду. Я так вообще вдела в резинку и завязала волосы. Мы первые стартуем, у нас минута форы. Затем охотники, действуя сообща или раздельно, отлавливают нас и собирают монетки. Ловцы должны добраться до конца тренировочной полосы и вернуться на место старта. Встреча с охотниками неизбежна. Они попытаются сбить нас на землю, затем мы сойдёмся в рукопашной. Но самое скверное, что результат подсчитывается общий. Мы играем команда против команды. Если большинство монеток отберут, мы проиграли. А что там Бальмуш говорил про проигравших? Не помню, какое наказание придумал, но что-то все настроены победить, и это не воодушевляет. Эрен, Энни, Конни и остальные в моей команде смотрят на меня, скорее, как на заведомо проигрышный лотерейный билетик. В кармане я спрятала карты, но едва ли найду время ими воспользоваться. Это плохая замена рун. Жаль, лес этот не особо велик. Избежать схватки не выйдет. Но и наш противник вряд ли будет действовать вслепую. Если мы объединим силы, то у нас будет шанс. Думаю, все это понимают. Проблема в том, что в нашей команде нет такого человека, которого все согласились бы слушать. Я почему-то думаю, что нам не помешал бы Армин. По сигналу мы начинаем. Я уже неплохо знаю местность, но днём передвигаться труднее. Парадоксально, но свет мне теперь только мешает. Я вижу всё отчётливо, не только стволы деревьев. И отвлекаюсь на всё подряд. В конце концов, я плетусь позади, даже не слышу, чтобы кто-то мчался неподалёку. Минута на исходе, а я уже черти где. Даже не уверена, что не сменила направление и не заплутала. Среди охотников много умелых ребят. Но и у нас есть сильные игроки. Я едва не впечатываюсь в дерево, посчитав, что могу маневрировать машинально. Но мне всё ещё приходится думать, куда какой трос выпускать. Единственное, что не вызывает вопросов — это угол и момент повторного притяжения. Мне надоедает двигаться в слепую, да и выматываюсь я быстро. Пока отдыхаю, достаю карты. На вопрос, а вернее просьбу, показать безопасный путь, мне выдаёт десятку кубков. Здорово! Везде безопасно! Ну, разумеется, тут же повсюду разведчики, безопаснее некуда! Меня привлекает знакомый звук. И хрен поймешь, мои это возвращаются или охотники нагнали. В конечном счёте, я начинаю думать: "А что бы сделал он"? Разумеется, добрался бы от одного конца леса к другому. На его пути даже Бог — мелкая сошка. Увы, я не вижу другого выхода, кроме как выдать своё положение и постараться первой добраться до границы, а там будь, что будет. Когда мне на хвост сели, я не могла отвлечься даже на секунду. В конце концов, шум стих, и я повернула голову — позади никого. Затем белобрысая макушка появилась из листвы прямо передо мной. И я совершила экстренную посадку в кустах. Не умела приземляться, чуть в лепёшку не разбилась. Охотник, виновный в моих ссадинах, приземлился мягонько, словно пёрышко. Он извинился и помог мне выбраться. — Я в порядке, — успокоила я Армина. — Тогда ещё раз извини, — он потянулся к волосам, и я отошла на пару шагов. Драться со мной он не особо хотел. Я не была уверена, что он слабее меня. Но не могла не попытаться. А, впрочем, совершенно напрасно. С первым же ударом всё стало ясно. Ему не стоит труда уклониться от моих размашистых ударов. Пара плохих попыток, и это меня скрутили. В этот раз он снимает резинку. — Такие мягкие волосы, — с его уст это, действительно, комплимент. Я почти простила ему победу. — Тебе, правда, разрешили оставить длину? Я вытаскивала из чёрных локонов ветки и листья. — Не знаю, я не спрашивала разрешения. Мы пошли обратно. Почему-то пешком. Армин один из первых выполнил задание, и я решила поинтересоваться. — Ты специально за мной погнался? — Да, — охотно раскрыл он, — каждый выбрал себе цель. — Значит, за Йегером — Микаса, а за Энни... Райнер или Бертольд? Наверное, оба. — За Эреном Жан погнался, — поправил меня Армин. — А Микаса за Энни. Она, наверное, единственная, кто может с ней справиться. — Разумно. — А Бертольд в вашей команде. Не царское это дело запоминать союзников. Ещё скажите, что я должна знать всех по именам. Некоторое время мы просто шли, погружённые в мысли друг друга. — А меня ты выбрал, потому что я самая слабая? — уточнила я для справки. — Нет, причиной послужило другое, — ему даже неловко было говорить об этом. — Просто тогда ты меня очень впечатлила. Ну, в столовой, когда поддержала разговор. Жан потом рвал и метал, но я был рад узнать, что тебе эта тема тоже интересна. Что ты веришь в написанное в книгах. Здесь в принципе не многие прочли хоть одну. — Да уж, книг я прочла немерено, — и лучше не упоминать, что в основном это лёгкое фэнтэзи и школьная литература. — Правда? — Армин оживился. — По тебе это даже заметно. Наконец, послышался свист, характерный для УПМ. Мы задрали головы и увидели Микасу. Она заметила нас, но не остановилась. — Нам лучше поторопиться, — поднялся он в воздух и исчез. Я последовала его примеру в своём темпе. На старте собрались многие, но по угнетающей ауре нашей команды всё и так было понятно. При своих монетах остались единицы. И, как я поняла, Микаса не нагнала Энни или вовсе не нашла. А Жан продул Эрену. И потасовка между ними длилась долго. Оба побиты, просто Жан ещё и по земле лицом проехался. Ну, так это выглядело. Подсчёт закончился, и я узнала о наказании. Нужно отдать должное фантазии Бальмуша. Подобного дерьма он набрался непосредственно у капрала. С одной стороны, уборка — банальнее некуда. С другой, уборка в конюшне — изобретательно. Только конюшня не совсем на территории части. Нам пришлось сначала пешим ходом добираться до неё час. Но мне не впервой было копаться в чужом дерьме. Физиономии остальных варьировались от отвращения до открытой ненависти. И последнее можно было наблюдать только на Эрене Йегере. Остальные отнеслись к провалу терпимее что ли… Его тоже можно понять. Он выложился на все сто, всегда так выкладывается. Наверное, это меня в нём и раздражало. Хуже быть не могло, но всё же, с нами отправили Жана. Несмотря на то, что его команда победила, на обеде он повздорил и таким образом был наказан. Но вёл он себя более-менее смирно. В какой-то момент я перестала различать, где кони, а где Жан. — Святая Мария, эта лошадь опять опорожнила желудок! Я же только там прибрал! — Мы так и до ночи провозимся. Чего говорить, уже темнело, а забирать нас на машине не собирались. Мы могли остаться ночевать в конюшне. В комендантский час всё рано не пустят. Раскрывать свою лазейку я не собиралась. Прикрыв нос платком, я почти мастерски орудовала вилами. И только поэтому ребята решили, что я крестьянского происхождения. Не знаю, что они думали до этого. Наверное, уповали на королевскую родословную. Уж больно много сходит мне с рук. Когда я вспомнила об этой своей особенности, то вообще не вняла, зачем взялась убираться. В моём стиле было бы даже не притронуться. Затем игнорировать шум стало совсем невозможно. Я могла не оборачиваться и угадать, не гадая. Это Жан и Эрен, очередной их выход на сцену. Я встала на сторону адекватных людей, к коим относила Бертольда и Энни. Конни зачем-то полез их разнимать. И вскоре сдался: они его даже не воспринимали. — Мы так никогда не закончим, — из-за разборок работа остановилась, всем стало интересно посмотреть. — Похоже, мы здесь до утра, — смирился Бертольд. И в нашей странной троице был человек, который мог их разнять. Но Энни просто смотрела. Что ж, кому-то придётся их вразумить. И сейчас мозгов у меня побольше, чем у этих оболтусов. — Хотите провести ночь наедине в конюшне — пожалуйста! — ещё шаг, и я бы чётко поместилась между ними. — Интим-романтик со свечами из лошадиных задниц, а мы хотим поспать в кроватях, так что заканчивайте, — они оскалились на меня, как волки на овцу. Хотя я вовсе не собиралась принимать весь удар на себя. Но они и ударить-то не смогли. Так, смирили строгим взглядом, мол, молоко на губах не обсохло. И вернулись к испепелению взглядом друг друга. — Я с кем разговариваю? — Уйди. Я не знаю, кто из них меня оттолкнул. Может, даже оба. Я попыталась устоять на ногах, ухватившись за приоткрытую дверь в загон, но вышло так, что я ещё и закрыла её за собой. Упала я на сеновал, чудом не в говно. Но на дощатой двери осталась часть моего рукава. Потёртая царапина на запястье меня не тревожила, но вот рубашка. У меня, вообще-то, один такой комплект. Но не о том я волновалась. Лошадь в загоне встрепенулась и едва не лязгнула меня копытом! Я успела позабыть о не сложившихся отношениях с парнокопытными. Я приоткрыла дверь, стряхнула сено, прилипшее к синтетике сзади. И грозно произнесла: — Да вы в конец ахуели… Будь здесь капрал, от вас бы мокрого места не осталось! Одно упоминание о нём быстро вправило их мозги на место. Как сцепились, так и разошлись по углам. Никто особо не обратил внимания на порез. Только на то, что рубашка порвалась. Я в самоволку достала немного спирта, выпросив у конюха. От него как раз разило за километр. Можно сказать, нашла его по алкогольному следу. Перевязав руку какой-то бесхозной тряпкой, я вернулась. Встретили меня холодным уничтожающим взглядом. Они даже мозгами не раскинули, куда я делась. Я гордо прошла к ведру, полному навоза, и взялась вынести. Уже понятно было, что смысла возвращаться нет. Но вины Эрена и Жана в этом не было. Откровенно говоря, мы бы не успели в любом случае. Но, когда работа была сделана, никто не захотел оставаться в конюшне. Нас от неё уже тошнило. Поэтому мы вышли наружу, да подальше от лошадок. Одни решили попытать счастье и вернуться. Большинство мыслили позитивно, оптимисты хреновы. У конюшни стояла не запряжённая телега. Ещё и пустая. Конни предложил натаскать в неё сена и заночевать там. Идея была неплоха. Но компания собралась хуже некуда. Собственно, все они были из 106-го, кажется. Или какого-то другого, но одного выпуска. И каким-то боком затесалась я. Потому что я тоже трезво оценивала наши шансы на нормальный ночлег. Сено мы натаскали, а Бертольд умудрился где-то надыбать покрывало. Дырявое, но покрывало. Мы расселись, кто как. И не обошлось без доли везения: ночь выдалась безветренной и тёплой. На разговоры как-то не тянуло. Я не спешила ложиться, ждала, пока все заснут. — Рука не болит? — спросил Бертольд. Он вдруг похорошел в моих глазах. На фоне остальных, разумеется. — Ерунда, — нашлась я с ответом. — Точно нет заноз? Может загноиться, если вовремя не вытащить. — Я осмотрела и обработала спиртом. Правда, ерунда. — От меня до сих пор несёт, — заныл Конни. — От всех несёт, — Жан был прав в кои-то веки. Я, наконец, легла, потому что пересидеть Энни было невозможно. Ей, наверное, было важно заснуть самой последней. Я отвернулась от Йегера, чтобы не видеть раздражающее лицо и не навлечь плохие сны. Хотя хуже, чем вчерашний, уже не будет точно. Или постойте… Если мне приснится Жан, то я точно коней двину. От утреннего холода спастись не представляло возможным. Я повертелась, покрутилась, но сон мне было не нагнать. Он ускользал между пальцев и прядей волос, точно неуловимый вор. Пришлось продрать глаза. Одновременно со мной сна лишился Йегер. Пока его лицевые мышцы не сплясали до боли знакомый танец, выглядел он умиротворённо. Не каждый будет сохранять спокойствие, проснувшись нос к носу с ведьмой. И хотя сонный дурман прошёл, мы не могли оторвать взгляд или прервать молчание. Когда он выдохнул, щёку обдало неприятным теплом. Я осознала, что мы задержали дыхание и беспричинно напуганы. Ладно ещё он, но я, преемница Бафомета, растеряла дар речи! В голове вертелась единственная догадка: на Йегере необычное проклятие. Странное, потому что не стремилось навредить. Значит, вообще не классифицировалось как проклятье. А вот, о чём думал Эрен, я и представить не могла. Но о чём-то он подумал, взгляд стал более осмысленным. На том и порешили. Меня моя версия устраивала, копаться в этом я не собиралась. В конце концов, это как в слепую диагностировать рак. Остальные раззевались следом. Конни соизволил встать с моих волос, низкий ему поклон. Сверившись с положением солнца, — для солдат это одно из ключевых умений выживания, — мы вышли в путь. Как раз должны были прийти к перекличке. — А когда ты вернёшь мои вещи? — поинтересовался Йегер, как муж после развода. Меня удивил подобный вопрос. Да, в принципе, то, что он так легко заговорил со мной. Это натолкнуло на верную мысль, что он человек, и чувствует меньше меня. Значит, из нас двоих голову ломала только я. А он, выходит, пялился. Не мог соотнести увиденное с реальностью… Понимаю, моё лицо, да ещё и так близко, а он где-то глубоко внутри обычный юноша. — Я их потеряла, — даже не могла вспомнить, где именно бросила. — Тогда заплати за них. — Какой ты мелочный. — Какая ты безответственная, — обменялись мы любезностями. Эрен снова начал раздражать, и я была рада, что мы не поднимаем тему, о которой ничего не знаем. Наверное, если бы я увеличила контакт, узнала бы больше. Но от этой глупости меня отвёл сам Господь или, скорее, его павшие товарищи. В штабе нас не встретили с овациями. На построении, которого мне не удалось избежать, я снова словила волну хэйта Бальмуша. Он подошёл, пригвоздив меня взглядом в землю. — Гесс, в кабинет командора Эрвина шагом марш, — он так ликовал в глубине души, словно добился моего исключения. И все подумали, конечно: вот оно, воздаяние по заслугам. Одарив командира взвода взглядом никак презренным, я вышла из строя. Командор давно не вызывал меня к себе. То отъезжал по неотложным делам, то пропадал невесть где. У него по всем меркам была насыщенная жизнь. И светские мероприятия он посещал. Нужно же поддерживать полезные связи и заводить новые знакомства. Перед дверью я несколько секунд ломалась. — Командор? — постучалась я. — Входи, — он сидел за письменным столом, но никаких бумаг перед ним не лежало. — Жалобы на меня так и прут? — не стала я ходить вокруг, да около. — Не так активно, как ты думаешь, — усмехнулся Эрвин. — Но ты освоила УПМ — это большой прогресс. Многим потребовалось больше времени, чтобы достигнуть твоего уровня. Если под "уровнем" подразумевалось, что я собираю телом не все деревья, а только каждый пятый ствол, то да. У меня достойный уровень. — Но ты же не хвалить меня позвал? Хотя, если так, то я совсем не против. Не останавливайся. — Сразу к делу — да? — он стал гораздо серьёзнее. Я заподозрила, что близится вылазка за стену. — Помнишь, ты просила обыскать ту лачугу, в которой тебя держали? В том пожаре почти ничего не уцелело, мы не нашли твои руны. Но… я подумал, что смогу достать новые. Он положил коробочку на стол, и я приоткрыла ящик Пандоры. Они не похожи на мои: деревянные с неаккуратно выжженными символами. Но смогут сослужить хорошую службу. Что-то радости я не испытала. — Значит, вылазка? — я придвинула коробочку поближе. Снова бок о бок с элитным отрядом. Большей его частью. А мы с Петрой так и сторонимся друг дружки. — Ещё я нашёл некоторые книги, не тронутые огнём. Большинство из них не разобрать, но везде встречаются упоминания священного праздника. Я обратился к летописцу за помощью с переводом. Но только он перевёл пару страниц, как наотрез отказался читать дальше. — Боюсь, если это не денглиш, я ничего не пойму, — уклончиво ответила я и отвела взгляд. — Мави, — его тон требовал смотреть ему в глаза, и я подчинилась, — что ты знаешь про Вальпургиеву ночь?