В лесу, где сжигают ведьм

— Ты ведь не помнишь меня, да? Совсем безумный вариант я захотела незамедлительно исключить. Потому что даже будучи ведьмой, самой настоящей, не могла же я увидеть настолько длинный вещий сон? Нет, я точно знала: мне не приснилось. Стоит на мгновение закрыть глаза и вместо ожидаемой тьмы, всплывают образы той ночи. Ни один момент не ускользает, не меняется. Становится понятно: ноги пекут, потому что я бежала по раскалённой почве. Волосы пропахли костром, руки до сих пор липкие. На них несмываемая кровь. Призванный ведьмами легион не так опасен, как титаны, но их много. И они кровожадны, лишены этих бесполезных эмоций. Может, моё остывшее тело ещё там, в ногах разведчиков. Похоронят ли меня как человека или закинут в общий котёл? *** — Разве мы виделись? — юноша напряг извилины, но быстро осознал. — Нет, я бы запомнил. Ещё бы, с виду совсем хрупкая девчушка, простынь скрывает длину волос, но, очевидно, — гражданская. В местном госпитале не хватило мест, что их в разведке расположили? Ну да, жертв много. Йегер закрывает глаза, но развидеть обглоданные трупы в почти родной форме не выходит. Интересно, сколько из разведчиков закрывают глаза и упиваются благочестивой тьмой? Он собирает волю в кулак и решает пойти в комнату. Она не в себе, и пусть стоит себе дальше в одной простыни на радость всяким Жанам. Но оборачивается на пол пути, в сомнениях. Минуту назад кусок в горло не лез из-за осознания слабости, граничащей с беспомощностью. Но в этом безлюдном коридоре он ощущает прилив сил. Незнакомка выглядит истощённой, и Эрен, наверное, просто должен помочь. Только решился, а девушка прямо под носом. Он вынужден отшагнуть, слишком уж близко. — Что? И после пары фраз, он уже ведёт её в свою комнату. Стоп, как так вышло? А если Армин с Микасой вернутся раньше? Так, нужно всего лишь дать ей попить и отправить в лазарет. Они уверенно шагают по коридору. И если даже Эрен замедлит шаг, кажется, она и без него дойдёт. *** В комнате Йегера шесть аккуратно заправленных коек. Одна из них мнётся, прогибается под тяжестью ягодиц. Я снова в дурно пахнущей одежде юноши. В этот раз верну, честно! Но куда-либо идти совсем не хочется. — Ну, попила? — интересуется Эрен. Или торопит меня вон, но чем я его обременяю? — Ты же из раненых? Как тебя зовут? — Ну, а тебя? — парировала я, самой смешно стало. Всё равно по имени я его не звала. Не буду и сейчас. — Эрен Йегер, из 104-го, — ждёт ответа на свой вопрос и получает; мне же нужно как-то потянуть время. — Мави, — хочется сказать — похвастаться — что из элитного отряда, но язык отсохнет. Мне страшно осознавать, куда привела мощёная дорога мести. По правде, я не жалею об участи ведьм, и погибла только Петра — разве это не лучший исход? Остальные выжили, хотя церковные крестики не защитили от проклятий, и вскоре все бы полегли. Они должны были знать, что от ведьм целыми не уйти. В этот раз Эрвин сглупил. Ну, проверил меня, поговорил с ведьмами, оно того стоило? И если что-то менять, то в первую очередь — не посылать Эрвина намеренно прочёсывать дом ведьмы. Не найди он записи о шабаше, и никакой экспедиции не станет, наверное. — Ну всё, возвращайся и покажись медсестре, — вернул в реальность Эрен. Но я знаю, с кем встречусь за дверью, а плана у меня нет. Даже в глаза не хочется смотреть. А что, если Эрвин всё помнит? — Ну, пошли, — тянет за руку юноша, помогая встать на ноги. — Постой, — отчаянно вырываюсь я, но не чувствую, что могу освободиться. Он не церемонится, выталкивает за дверь. А мне вообще-то больно, рука вон покраснела. У него, наверное, никогда не было девушки. И не будет. Остановившись за спиной, я намеренно прячусь. Знаю, что меня уже увидели, и это бесполезная попытка. Эрен обращается к командору и сам старается избежать лишних расспросов. Какая-то девушка выходит из его комнаты, ещё и в его одежде. Я бы подумала на то самое. Вдохнув полной грудью, я чувствую знакомый запах. Так пахнет форма Йегера, и я сама пахну так же. Это ядрёная смесь пота, столовки и хозяйственного мыла. Меня начинает пугать, что я узнаю этот запах из многих других. Приходится выйти из временного укрытия, но очень осторожно. Неловко даже. По первой же реакции Смита не ясно, помнит ли он моё предательство. Командор обыкновенно спокоен, но уголки губ дрогнули. Сейчас меня пугает любая его реакция. Я не подумала, как вести себя, даже если мы видимся впервые за два года. — Это правда ты?! — нарочно выкрикиваю я и вешаюсь на шею Сэйгена. Тот тупит, не решаясь меня обнять. Мне кажется, он что-то знает. Но подозревать в этом каждого — никакой психики не хватит. Я решаю ничего не менять, не в этот день. Если повторю всё, как в первый раз, исход не изменится. Значит, ничего плохого не случится. Я даже не всё могу вспомнить, но у меня будет на это время. А пока мы сидим в кабинете Эрвина и рассказываем, как всё было. Сэйген рассказывает. Я только поддакиваю. У него своя версия случившегося, он выставляет себя жертвой обстоятельств. Но в этот раз лапша отлетает от ушей. Я помню, как сама же умоляла заключить со мной контракт. Как отдала душу Дьяволу, кто такое забудет? Навеянная деловая обстановка в кресле Эрвина заставляет меня думать, но никак не о собственном рассказе. Я комкаю два года заключения в три предложения, отчего командор негодует. Забавно, что и в прошлый раз я всячески пыталась пропустить часть с нашим воссоединением. И Эрвину моё легкомыслие очень не нравится. Он призывает меня отнестись серьёзнее и вдаваться в детали. Я по старинке ссылаюсь на усталость и машу ручкой. До завтра, Эрвин! Если для нас оно наступит, мы обязательно поговорим. Сэйген невероятно бдителен. Он всегда так себя вёл, но я не понимала, почему. Кажется, ему что-то известно, спросить его об этом? Слишком рискованно… Я думаю, что сейчас от Сэйгена больше пользы, чем от Бафомета. Поэтому веду себя как шестнадцатилетний подросток. И заодно понимаю, что именно Бафомет разрушил остатки моей привязанности к настоящему Сэйгену. Незаконно влез в чистейшие воспоминания и очернил светлую память. Теперь, представляя первую любовь, всплывает самодовольная рожа демона в обличии дорогого человека. Мне будет сложно притворяться любящей и не прибить его ненароком. Мы разговариваем, грезим о возвращении домой, у него там остались жена и ребёнок… Интересно, у демонов вообще есть семья? Глубокой ночью я встаю открыть окно и запустить свежего воздуха. Створки шумно открываются, и едва уснувший Сэйген подлетает на месте. Словно я собралась убить его, чертов параноик. Поживи пока. За окном караульный разгуливает с фонарём, ищет себе неприятности. Может, кусты таинственно шелестят? Или приспичило, не дотерпит. Он почему-то рыщет в них, затем смотрит по сторонам и уходит. Чувство, что я поймала его на чём-то незаконном. Вспоминаю, что Сэйген с товарищами баловался травкой и, возможно, чем-то посерьёзней. И всё встаёт на свои места. Винить их за это бессмысленно. Слишком тяжелая доля у разведчиков. Эрвину стоит задуматься над легальностью наркотиков в лечебных целях. Не тело — так душу. Но посреди ночи меня разбудило болезненное чувство потери. Я бы и рада скорбеть по Петре, но в ту ночь я лишилась и капрала. Уверенная, что он совсем ничего не чувствует ко мне, что одним из первых он остановил мои поиски, я смело отвернулась от разведки. И расстояние между нами сейчас неизмеримо в километрах. Он никогда бы не признал подобных чувств — думается мне, не окажись я на мушке Гюнтера. И если вдруг всё сложится не так хреново, он не выкажет этой лакомой слабости. Я хочу напугать его ещё сильнее, увидеть больше эмоций на бесстрастном лице. Но обманываю саму себя. Разве он хоть единожды был равнодушным, если дело касается его отряда, Ханджи или Эрвина, нас, в конце концов? Бил, презирал, унижал, перевоспитывал и, как итог, полюбил. Логика в этом, конечно, не прослеживается. — Ложись уже, — бормочет названный брат. Не может спать, пока не удостоверится, что я в кровати. — Иду-иду, — но сон стучится только под утро. Я хорошо знала дорогу к новому кабинету командора. Но сильно припозднилась, могла не застать его на месте. Свезло, что никто не дёрнул его с командорского стула. Не намеренно я часто отводила взгляд на часы, ковёр, вазочку. Доля его вины есть: он и сам вёл двойную игру, не верил мне и провёл на шабаш Ханджи с Леви (телепортация — уже не миф). Только я виновата больше. — Ты плохо спала? — спросил Эрвин. Я плохо жила, — ответила я себе и сложилась в три погибели. — Многое произошло. Он встал из-за стола и присел на диван, готовый выслушать и поддержать. Ну, просто заюшка. К сожалению, выпить больше не предлагал. Я бы не отказалась и закурить. У Эрвина было дел невпроворот, а я пришла с одной целью. Где-то в его столе лежали мои карты, он сам отдавал мне их, чтобы я вернулась как эспер. Но мы сидели, притом молча, и рука командора даже не дёрнулась в сторону стола. Мне самой ему напомнить? — Мави, что будешь делать? Эрвин попал в точку. Всё же очевидно: я могу попытаться исправить свои ошибки. Например, возглавить шабаш до того, как на него заявится Эрвин. По Таро я узнаю, где находится Мари, и убью её до Вальпургиевой ночи. Этот вариант нравился мне даже больше. Ну, разве не забавно? Эрвин попросит меня о встрече с Верховной, а я… буду ждать его там, сидя на троне. Но так ли нужна мне эта свора собак? Та, что причинила мне наибольшую боль, уже мертва. И теперь я знаю наверняка, что сильнее их. Лучше бы Эрвину не знать о шабаше ничего, от слова совсем. — Я ещё нужна тебе? — заглянула я в эти коварные глаза и получила неожиданный ответ. — Когда ты исчезла, открылась нежелательная правда. Мы слишком зависели от тебя. Разведчики отказывались от вылазок, если в них не было рядовой Гесс. Да, отказывались, хотя приносили присягу. Так что мы заново научились справляться без тебя. Поэтому я не буду упрашивать, как раньше. Но лично я хотел бы видеть тебя и Сэйгена в наших рядах. Я нуждалась в цели, мотивации к принятию решения. Ненависть к людям и ведьмам — сильнейший ориентир. А сейчас дорога была размытой и скользкой. Я вдруг поняла, что всё ещё щеголяю в одежде на два размера больше моего. — Тебе нужно подумать? — я слишком долго не отвечала, обдумывая вариант, что могу просто… уйти и избежать вообще всего. Нерешительно я встала и проследовала до стола командора. Эрвин всегда кладёт мои карты во второй правый ящик. Помимо чистой бумаги там хранится всякая мелочёвка. Я заглянула в него и достала связанные резинкой Таро. Красивый мешочек под них потерялся, или кто-то его стырил. С ними я подошла к сидящему Эрвину, одновременно развязывая зелёную канцелярскую резинку. Перемешала, задала про себя вопрос. Конечно, один только вопрос не решит все мои проблемы, но я хотела, чтобы Эрвин достал эту карту. В его слова и действия легко закрадывается ложь, а мне нужна голая правда. Не хотя он сдвинул колоду, я перевернула следующую карту и показала ему. — Десятка мечей, — угрюмо прокомментировала я. — Обычно, это к несчастью. — Вижу, — он рассмотрел рисунок на ней. Мужчина лежит бездыханный, тело изрешетили мечи. Десять, если сосчитать. — Но я вытащила её перевёрнутой, так что всё в порядке. Я подумывала вернуться в разведку, чтобы у Сэйгена была крыша над головой. Так и поступим. — Кажется, ты на шаг впереди меня, — с улыбкой признался Эрвин, хотя обычно он льстил, чтобы я лишний раз потеряла бдительность. Пришлось отойти, так как Эрвин встал и вручил мне форму, за которой ездил в Фонгред. Я так ни разу её и не надела. Сделанная под заказ для единственного эспера разведки. Мне не обязательно разворачивать: я знаю, что внутри свёртка. Но Эрвин ждёт моей реакции и приходится распаковать. Я очень хотела переодеться в неё, не выходя из кабинета. Что-такого-то? Эрвин и большая часть разведчиков уже видели меня в неглиже, не страшно. — Красивая, — провела рукой по нашивке бежевого плаща и небрежно завернула всё обратно. Как только выдастся минутка, поглажу и примерю. Конечно же, покажусь в ней Эрвину. Что-то подсказывает, что в утягивающих штанах даже у меня появится задница. Я поблагодарила и собралась отчалить. — А, и Мави, — полная ожидания, я остановилась. Его речь вдруг стала мягче. — В следующий раз воздержись от копошения в моём столе. — Ладно, — отчитанная, я вышла в коридор. Разве я копошилась? Сразу взяла, что хотела… Мимо прошли разведчики, я увязалась вслед. Их громкие обсуждения сменились молчанием, пока я не завернула по направлению в комнату. Мой братец расспрашивал о том, где я пропадала, и узнал, что мы основательно застряли в этой дыре под названием армия. Если я уйду, то когда-нибудь, гуляя по тому же Фонгреду в дамской шляпке, услышу грустную песню о расставании и испытаю сильнейший приступ ностальгии. Тогда я напишу письмо Эрвину, да так и не отправлю. Пройдут года, горечь усилится, и скучная я умру от скучной жизни вдалеке от разведки и командора. Я достала первую карту с колоды, злосчастную десятку мечей. Эрвин всё равно попрётся на шабаш. В худшем случае, он погибнет, даже если я останусь. В прачечной я раздобыла чугунный утюг. Водила им по рубашке и чувствовала, как качаются мышцы — вот настолько он был тяжёлый. В этой же комнате я воспользовалась тем, что никого нет, и переоделась. Зелёной канцелярской резинкой перевязала волосы в хвост и могла бы прямо сейчас рассекать воздух на УПМ. Вошедшая в прачечную разведчица застала меня за самолюбованием. Форма — шик. — Ой, — грязные вещи выпали у неё из рук, и Петра тут же позвала Эрда, с которым они только что разминулись. — Эрд! Скорей, иди сюда! Тут… да подойди! Тут Мави! Я бы на её месте бежала прочь, не оглядываясь. От рук отхлынула кровь. Она умерла страшной смертью. Даже тела не осталось в этом мире, чтобы быть захороненным. Возможно, она единственная, кто до последнего верила мне. Убить её было слишком легко. Судьба распорядилась, что мы всё равно пересеклись этим днём, но в другом месте. И Петра принялась нещадно мять мою рубашку, приговаривая, что какие-то молитвы были кем-то услышаны. Одними молитвами сыт не будешь, но это точно не про Петру. Теперь понятно, чего такая худенькая. — Разве такое возможно? — задавался вопросом Эрд по элитному пути в элитные покои элитного отряда. Совсем не ту комнату, которую я смутно припоминала в прошлый раз. — Наверное, это как-то связано с твоими способностями? — Петра буквально тащила меня за собой, чтобы показать остальным живую ведьму. — Или это всё ОН? — не оставляла попыток угадать девчушка. И смотрела так, словно ждала от меня тайного подмигивания. «Не угадала, Петра! Но всё равно возьми с полочки утешительные печеньки Жана». В помещении стоял запах сырости, за окном поливал сильный дождь. Встретившись с другими небезызвестными членами отряда Леви, я снова прошлась по утомительной истории с заточением и чудо-спасением. И услышала, что и так знала. О непрекращающихся поисках живой или мёртвой Мави Гесс. — А, это же та форма? У меня тоже сохранилась, нужно только пуговицы перешить. Удумали сделать их потайными, не удобно же. — М? Что-то не так? — нервы Гюнтера начинали потихоньку сдавать от избыточного внимания одной ведьмы. — Нет, — отвернулась я и больше мы, кажется, не разговаривали. — Так ты воскресла, потому что ведьму не так просто убить? — в лоб спросил Оруо. — О, да. Нас же сжигают, сам знаешь. Пошутила, а сама задумалась. Может, моё тело не сожгли, и это способствовало «возвращению»? — Ладно, время позднее, — я схватилась за дверную ручку. — Ой, ты же совсем ничего не ела? — предположила Петра. — Ужин давно закончился, но, может, Берта припасла что-нибудь? Или яблоки. Точно, возьмём парочку. — Просить Берту открыть столовую? Шутишь? — высмеял Оруо нашу наивность. Я её знала ровно столько, сколько таксист — клиента. Но как-то наслушалась страстей о разведчиках, пытавшихся пробраться в горенку Берты. — Проще обыскать закрома Браус, и то больше найдём. Помните, как дневальный поймал её жующей в пропускном пункте? Не удивлюсь, если найдём там запас жареного хлеба. — До завтра как-нибудь доживу, — подавляя смешок, сказала я. Главное не садиться за один стол с маленькой прожорой. На чужое добро и глаза разгораются. Постепенно мы с братцем привыкали к нормальной солдатской жизни. Я тепло общалась с Петрой. То ли от чувства вины, то ли не было причин отдаляться. Но по мере наших посиделок в столовой, Сэйген тоже начинал вливаться в нашу среду. С товарищами по дури тоже общался, но достаточно холодно. Иначе и не мог: по штабу мы перемещались рука об руку. Ему удобно: я всегда на виду. Но особого доверия между нами не возникло. Я собиралась ослабить ошейник, что он на меня нацепил. Как раз назревал конфликт с командиром взвода, пресловутым Винсентом Бальмушем. Едва мы разобрались, как крепится УПМ, как нас погнали в общее стойло, на исходную. Некоторых разведчиков я узнавала визуально, точно знала имена пятерых и могла назвать первую букву имени ещё троих. Но про себя повторяла, что официально я знаю только Эрена Йегера. С остальными правильнее держать дистанцию. Но мы так и не встали в один ряд с ними. — Ой, — я показала командиру порванный ремень, — брак что ли? — В первый же день испортила казённое имущество? — недовольно буркнул Бальмуш. — На ремонт со своего кармана отстегнёшь. Того гляди, руки из правильного места начнут расти. Остальных эта ситуация, скорее, развеселила. Но не Сэйгена. Он сжимал в кулаке какую-то мелкую деталь от направляющих. Но лишился возможности красиво увильнуть. Ему оставалось только умереть на месте, либо занять исходную и опозориться. — А тебе особое приглашение нужно? — уже напирал на него Бальмуш, позабыв про меня. — Нет, сэр, — приглушённо ответил братец. — Мой… тоже неисправен. Бальмуш осмотрел сначала Сэйгена, следом меня. Эта пауза перед избиением младенцев, что вздумали шутки шутить, была хорошо знакома новобранцам. Мысленно нас похоронили и уже заказывали цветы по голубиной почте. Сэйген был ближе, и первый удар пришёлся ему в челюсть. Он мигом распластался на траве и проверил языком, все ли зубы на месте. Лежачих Бальмуш бил охотно. — Хватит! Он же беззащитен! — схватила я за руку бешеного зверя и поменялась с ним местами. Но вцепилась как кошка в рыбу, давая братцу драгоценное время очухаться. — Титана мне в рот, вы что тут устроили?! Гниды, места своего не знаете?! — моя жизнь укорачивалась по мере возрастания гнева Бальмуша. Дважды он ударил в ноги — по началу жалел, но перешёл на живот, а затем вспомнил молодость и перекинул меня через плечо. Придурок Сэйген придерживал челюсть руками, продолжал корчиться от боли и, кажется, не собирался вмешиваться. Подняв меня с земли за единственное достоинство — копну густых волос, командир намеревался повторить ошибку прошлого. Несколько волосинок вместе с луковицами остались у него в руке. Я зажмурилась, стиснула зубы и представила себя с прической Жана. Ничего страшного; главное, чтобы не как у Конни. Волосы — не грудь, отрастут. Начищенный до блеска клинок уже показался над головой. Одновременно я отметила день своей мести в календарике. С большой натяжкой Бальмуш сойдёт за жертву на шабаше. Если не получится — не жалко, а получится — земля ему стекловатой. Своим отсутствием он только украсит мир. Вжух — и боль растворяется. Пара тёмных локонов падают на землю, исподлобья на Бальмуша уставился сам Дьявол. Клинок у него в руке, кровь орошает траву. Я не вижу, как глубоко вошёл клинок, но ему не особо больно. Адреналин ебашит по венам, сейчас он перестал быть человеком. Обратился к истокам. Командир ещё не наигрался, но уже слегка переборщил. Сэйгену нужна медицинская помощь, срочная. Моя задача — увести его, пока ещё можно. И мы удачно прогуливаем практическое занятие. Не без потерь, конечно. Волосы теперь некрасиво лежат. В саму мед часть меня не пускают, чтобы избежать толкучки. И к его ране относятся как к простуде. Но хотя бы перевязали. На огромные гематомы даже не взглянули. Та сами сойдут. Но в нашей комнате раненый ведёт себя преувеличенно по-инвалидски. И так, между делом, я зову на помощь аптечку Петры. Она увязывается следом, и я премного благодарна, что не мне втирать эту блевотную смесь в Сэйгена. При виде медсестрички Сэйген мгновенно поправляется, уже не при смерти. Сам может сесть, снимает с себя рубашку тоже сам. Охотно так раздевается. Я резко передумала оставлять их наедине. Чует моё сердечко, он тот ещё бабник. — Чем же вы так его разозлили? — сочувственно спросила Петра, устроив охоту на синяки и ссадины. Только холодная жижа коснулась тела, как пострадавший непроизвольно ойкнул. — Сегодня была тренировка с УПМ, мы ожидаемо провалились, — ответила я не так эмоционально, как хотелось, но скрипя зубами. — Может, мне выделить время и поднатаскать вас? Уверена, это лишним не будет. — Не думаю, что и за полгода смогу пролететь дальше метра, — пессимистично сказала я. Пусть мой небольшой прорыв в этом деле до последнего остаётся за кулисами. На шабаше эти умения даже не пригодились. Но когда-нибудь появится прекрасная возможность для демонстрации. Главное — не растерять те крохи навыков, что были освоены в бессонные ночи. — Ты себя принижаешь, — но настаивать Петра не стала. Сэйген промолчал, но по-любому подумывал согласиться на индивидуальные занятия. — Жаль, что ваше первое впечатление о командире Бальмуше вышло таким… сумбурным. Он-то считает вас самыми настоящими солдатами, и в его глазах вы нарушили правила. Хотя… таким побоям нет оправдания. Но хочешь верь — хочешь нет, он не плохой человек. — Да расслабься, Петра. Я всё понимаю, и не собираюсь долго разглагольствовать, — благоразумно ответила я, и разведчица вздохнула с облегчением. — Да и знаешь, как говорят, о покойниках либо хорошо, либо никак. Петра не вымолвила ни слова и вышла, закончив обрабатывать раны. На мои не взглянула, или я забыла о них упомянуть. Остались мы тет-а-тет с моим личным сталкером. Мысли крутились, отнюдь, не радужные. Наконец, я могла проораться. — О чём ты только думал, а?! Я не умру, если лишусь волос, а ты — руку на отсечение! Ты же не бессмертный, в конце концов. В моём ворчании он уловил подозрительные для себя фразы. Но не долго звенел тревожный звоночек. Я присела рядом и легонько обняла за плечи. — Так ты говоришь «спасибо»? — расслабился демон. — Эй, я вообще-то привела Петру — вот моё «спасибо». — Точно, раньше ты бы в обморок грохнулась от такого пореза, — его память не была избирательна. Он помнил всё, словно поселился в тени настоящего Сэйгена и конспектировал, чтобы однажды перенять его личность. — Может, это эгоистично, но я рада видеть тебя здесь. — Да, это сверхэгоистично. Впрочем, — добавил он, — в твоём духе. В таком положении мы пробыли несколько минут. Сначала роль моего брата была ему просто удобна. Но он заигрался. Не заметил, как сам привязался, подумать только, к ведьме. Нам впору ненавидеть друг друга, презирать каждой клеточкой тела. Когда-нибудь я приду к этому, не зря ведьмы одержимы своими протеже. Простым объяснением не пахнет: своеобразное проклятие не делает их врагами. Не знаю. Может, смерть предыдущего Бафомета расторгнет наш контракт. Или нечто в этом духе. Мне бы узнать это у Мари прежде, чем рубить голову с плеч. Голова её снова катится со склона с застывшим смертным ужасом. Столько дней прошло, а «сон» не меркнет ни на кандел. — Будет лучше, если мы перестанем появляться на его тренировках, как считаешь? — на ночь глядя спросил Сэйген. — И что потом? Столкнёмся в коридоре и побежим со всех ног? Я не хочу, чтобы о нас говорили, как о трусах. — И почему именно разведка, — бубнил он под нос, расправляя одеяло. — Нас же не отправят за стену? Бедный, бедный демон. Любой титан мечтает полакомится его сочным жилистым мясом. Быть смертным — отстой. Зачем становиться человеком и дрожать от страха перед гигантскими мутантами? Я давно поняла, что в этом мире основной человеческий недостаток — недальновидность. Эрвин, разумеется, выходит за рамки человека. Я не пропускала тренировки и наверстала те дни, что попусту бездельничала. Не продвинулась в физическом аспекте, но любила побегать по лесной тропе. Сначала Бальмуш делал вид, что не замечает нас, семейство Гесс. Сэйген старался не появляться в зоне досягаемости нашего командира, но иногда посещал занятия во избежание гнева Бальмуша. Мы держались особняком. В то время, как другие, действительно, встали на сторону своего командира. От становления изгоями нас спасало общение с членами элитного отряда. Завсегдатаями мы устроились за их столиком, и Эрен — ему подобные тоже, ума не прикладывали, почему с нами водятся опытные разведчики, на счету которых несколько десятков титанов. А если бы вдобавок они узнали, что я на короткой ноге с Эрвином, меня бы точно сожгли за магию вне Хогвартса. «Да просто у них очень уважаемые родители», — бежали слухи впереди планеты всей. Сэйген придерживался легенды, что наши предки — медики. Мы, как их дети, не в ладах с оружием, зато лекари — хоть куда. Смотреть на мои навыки прикладывания подорожника к ранке никто не захотел. На руке Сэйгена остался шрам, совсем его не украшающий. Но когда я сказала, что у той же Петры шрамов больше, он вообще перестал обращать на него внимание. Чуть позже последовали штрафные санкции за невыполнение норм. Нам выплатили жалкие гроши, по сравнению с остальными. Но не запретили выезжать из штаба — уже не так скверно. И однажды преступным вечером я направилась на тренировочную площадку, чтобы вспомнить, что такое УПМ и с чем его употреблять. Но дежурный, (которого я, к слову, знала; это была придурковатая, что водится с Кристой) сообщил, что мне вообще-то нельзя наружу без особого приглашения. Особое распоряжение Бальмуша, за какие заслуги — не ясно. Я ведь даже на занятия ходила. Пришлось развернуться и пожаловаться Сэйгену на очередную придурь нашего взводного. Но я не планировала мириться с таким вопиющим притеснением. Вон, какие у меня известные родители, что он себе позволяет? И в очередной раз пожалела, что впряглась в повозку, летящую к обрыву. Нас строили перед тем, как вывести на площадку. Обычно мы сами собирались, а тут поступила команда собраться в вестибюле. Сэйгена не было, и я стояла себе, никого не трогала. Затем зашла звезда по имени Бальмуш, и я вспомнила, что именно случилось в этот день. По правде, было поздно. Наши с ним взгляды пересеклись, я стояла в вызывающей позе: мне было скучно. Он отдал команду к построению, а затем прозвучала моя фамилия. — А ты куда собралась, Гесс? — он изобразил такое удивление, что можно и до Оскара доиграться. — Я веду разведчиков на поле боя, а ты посиди тут. И второму выродку передай, мне ваше хождение для галочки в гробу не сдалось. Тридцать шесть пар глаз уставились на маленькую меня. Стоит отвести взгляд — я проиграю ненавистному человеку. Снова пережить это унижение… лучше бы я отвела взгляд. — Ну, чего пялишься? Глаза опустила, — его аура немного напоминает капрала, но Бальмуш проигрывает во многих аспектах. К примеру, сорокалетние бородатые мужики с почти сросшимися бровями не в моём вкусе. От разглядываний или завидной невозмутимости он поднял меня за воротник рубашки. Поднял буквально: я касалась пола носочками и испытывала лёгкие трудности с доступом к кислороду. Затем мужчина возмутительно рассмотрел меня с ног до головы. У меня не стандартная форма, старого покроя, но, словно выполнена на заказ. Шестерёнки в его голове сделали один оборот, да не в ту сторону. Подумал, что на меня не шили новую форму, и выдали чью-то ненужную. Возможно, кого-то из элитного отряда. Но взгляд я не отводила. Следила пристально, как смотрит пантера на лань, иначе не могла. Какой-то человек, да на меня руку поднял! Пытается унизить перед толпой. Даже хуже — у него это получается! Бальмуш не внял внутреннему голосу «не связываться» и хорошенько зарядил в живот. Опустил руку, и я подмела собой пол. Кто-то среди новобранцев не сдержал смешок. Я покраснела от гнева и выпалила: — Когда узнает, Леви от тебя мокрого места не оставит! Я поняла, что сморозила глупость. Попыталась защититься стальной репутацией уважаемого разведчика. Но Бальмуш уверен, что мы с ним даже не знакомы. А значит, это фарс. Сама ничего сделать не могу, вот и выдумываю тут мифические связи. Для следующих слов, он даже нагнулся, чтобы я лучше слышала, там, внизу: — Внимание такого человека дорогого стоит, а покровительство — того дороже. Можешь попробовать расположить его через постель, ничем другим тебя природа не одарила. — Ах, так я по-вашему красива? — Кто говорил о красоте? — напрашивался на номинацию «тварь года» командир. — Я сказал, что у тебя есть вагина, и на этом твои таланты заканчиваются, — развернулся мужчина и покатил свои яйца к выходу. Я обомлела. Связь с абонентом потеряна. Не то, что ответить, я не могла встать. За ним выдвинулась вся эскадрилья, обходя меня с обеих сторон. Столько разведчиков, и хоть бы один встал на мою защиту. Но они не жалеют меня и не презирают. Мои разногласия с Бальмушем никак не касаются его бальмушат, они глубоко безразличны ко мне. Вероятно, и я не заступилась бы ни за кого из них, случись подобное на моих глазах. Даже оборачиваться не стала бы. — Эрен? Идём, — торопит его белобрысый друг. Его товарищи одной ногой снаружи, но Йегер остановился. Секундное помутнение рассудка, как мне показалось. Потому что стоило Армину его окликнуть, как спина Эрена исчезла в податливом дневном свете. Слишком ярком для обитателей теневой стороны. Я утешалась мыслью, что большинство разведчиков встречают конец в желудках титанов. Мне не нужно прикладывать к этому руку, всё случится само собой. А переживу шабаш, так они в очередь встанут за автографом. Сколько не убеждала себя отпустить неприятный инцидент, ноги привели обратно в комнату. Я знала, теперешний Сэйген утешит меня, разозлится, но ничего не сделает. Это то, в чём я нуждалась, но дверная ручка не пустила меня внутрь. Я чуть было сама не заигралась в семью. Дарить ему искренние чувства, пускай и гнев, да кто он такой? Так и оказалась перед дверью Эрвина Смита. Не кабинетом, а комнатой. Если он занят, то вопрос стоит иначе: кто я такая, чтобы его прерывать. Его отношение ко мне никогда не было однозначным. Я постучалась, но ответа не последовало. Эрвин, ожидаемо, в кабинете. Притом вздохнула с облегчением, словно мне повезло. Прислонилась к двери и присела. До комнаты элитного отряда рукой подать. Всё равно к себе я возвращаться не хочу, не в расстроенных чувствах. А Петра — прирождённый слушатель. Утешает на троечку, но заварит чай, вытрясет из Оруо конфетки. Я решительно опёрлась рукой об дверь и приподняла пятую точку. Не менее решительная дверь отъехала во внутрь, и я, толком не встав на ноги, повалилась в образовавшийся проём. Впечаталась лбом в железобетонную грудь, намеревалась сползти и пасть в ноги. Но меня попридержали за плечики. Не знаю, кто больше был в шоке: я или мой сонный спаситель. Он наспех расчесался, но пряди у висков торчали под прямым углом. Снизу-вверх отчётливее виднелись синяки — не под глазами, а вместо глаз. Слишком невероятно, что в это время он всё ещё в кровати. «С ночи только лёг», — догадалась я. — Попозже зайду, — проворковала я, откровенно умиляясь такому командору. Даже улыбку не смогла сдержать, какой же пусечка! Если бы Эрвин Смит был пирожком, я бы надкусила, даже зная, что внутри спрятан мировой запас моркови. — Что-то случилось? Ты бы не пришла просто так. Да если разобраться, то просто так и припёрлась! — Это точно не стоит твоего сна, — ретировалась я и, наконец-то, нашла опору в ногах. — Проходи, — настоял командор, оставил дверь открытой и не оставил мне выбора. Пришлось изложить всё, вплоть до бессовестных выражений Бальмуша. Эрвин внимательно выслушал, не перебивал. Затем выдал: — Винсент в разведке дольше меня. Он один из тех, кто поддержали мою кандидатуру… Я не сильно надеялась, что Эрвин подлетит бить ему морду. У него больше объективных причин защищать Бальмуша, чем у той же Петры. Но он не всё сказал. — Однако даже я понимаю, что это перебор. Ты, наверное, хочешь, чтобы я поговорил с ним об этом? Но, Мави, ответь, зачем ты вообще ходишь на его занятия? Как так? Я хотела незамедлительно воскликнуть: «Я же пытаюсь быть настоящим разведчиком»! Но разве об этом шла речь? Конечно, я не до конца поехала крышей. Этот разговор был, только дальше моей головы не ушёл. В глазах Эрвина я ищу себе неприятностей на голову. И они меня находят. Только как же глупо потом бежать и жаловаться, что меня ударили, если я сама выбежала на бойцовский ринг. — М-да, глупо получилось, — смеюсь себе под нос. Я не знаю, чем руководствовалась, зачем преодолела расстояние от одного крыла штаба к другому. — Я пойду. — Постой-ка, карты при тебе? — задумал шалость командор; а они, и правда, в кармане штанов. Наверное, их очертание он запросто узнал. Я достала Таро. Ну, может, у Эрвина есть нерешённый вопрос. Раз уж я здесь, погадаю. — Одолжишь? Я скептически протянула колоду. Мне не жалко, но не спроста он это всё. Сначала одолжи карты, а потом что? Деньги? — У меня тоже есть вопрос, — семь раз он бездумно перетасовал колоду и протянул мне. Я могла сразу сказать, что ничего не выйдет. Но единожды увидев, как я это делаю, он сосчитал количество перетасовок. Такая мелочь, но запомнил. Неужели намерен составить мне конкуренцию на ведьмовском рынке труда? — В этом нет смысла, я могу солгать. — Можешь солгать, — настойчиво протянул колоду Эрвин. — Твой вопрос? — уточнила я. — А могу я задать его после того, как ты сдвинешь? — Хорошо, — дотронулась я до карт и несколько верхних отъехали. Для ненастоящего гадания я слишком насторожилась. Не столько ответ любопытен, сколько вопрос Эрвина. Может, я смогу ответить на него, не переворачивая карту? Он собрался с мыслями и на полном серьёзе спросил: — Ты Мави Гесс? Пришлось достать карту, которая, конечно, не имела отношения к вопросу. Но я всё равно ответила положительно. Разочарованно протянула её обратно. Эрвин мог бы спросить что-нибудь интереснее. Ношу ли я подкладки в бюстгальтере, с кем у меня был первый секс? — Это была разминка, — сообщил командор и смешал карты ещё раз. Ну, чего я могла ждать от следующего, когда начало было, как в анкете работодателя. — Я нуждаюсь в тебе? Эрвин как-то ляпнул, что разведка была в упадке, но встала на ноги и далее справлялась без главного эспера, силами командора, капрала и майора. Все вокруг нарочито твердили, что я лишняя. Не упускали возможность показать, что справляются без меня. Что мир, который раньше вращался вокруг меня любимой, может повернуться жопой и с той же скоростью вращаться в другую сторону. На смену павшим пришли новые солдаты. На этот вопрос я не прочь ответить положительно, но разве это правда? Карту я всё же вытянула. Как ведьма, Эрвин провалился: это была очередная несуразица, девятка денариев. Выбор оставался за мной. — Я не бесполезна, и ты это знаешь. Но с моего пробуждения каждый не ленивый берётся доказать мою никчёмность. Чёрт побери, я сама начинаю в это верить. Поэтому я пришла к тебе, — уловила я ниточку правды в клубке домыслов. — Ты единственный, кто скажет мне, что я не бесполезна. Стать никому ненужным — не страшнее смерти, уж я-то знаю. Но одиночество коварнее простуды. Если Сэйген не настоящий, Петра переигрывает в дружбу, а Гюнтер прячет за спиной пистолет — значит, я не смогла вернуться из подвала. Я не Мави и даже не Гесс. Слёзы одна за одной разбивались о ботинки Эрвина. Я не плакала, когда меня так жёстко унизили перед взводом. Не плакала, когда Киридис утащил Петру в свои владения. Последние слёзы свет видел во время пытки свинцом. Кажется, больше я не плакала. Но сейчас… может, моя душа не отличается от тесного подвала? Тогда он, должно быть, завален грехами Бафомета, точно нажитым в браке хламом. Но там же, в самом дальнем углу лежит детское постельное со Скрудж Макдаками, моё любимое. Серия журналов о феечках-школьницах, терабайт просмотренных сериалов, бесконечный список запланированных книг — что делало меня мной. — Дурацкие вопросы, — сбивчиво усмехнулась я. И мир дурацкий, и люди в нём тоже. Но я адски нуждаюсь, чтобы Эрвин нуждался во мне. И пока это так, я согласна на роль инструмента в сильных мужских руках, способных переманить на свою сторону ведьм и положить конец титанам. Даже если Мари окажется покладистей, попросту удобней в использовании, есть место, которое ей не занять. Особая ниша в сердце сильнейшего воина человечества.